Жизнь как миг: маленькая повесть о большой любви

Жизнь как миг:

маленькая повесть о большой любви

Я могу тебя очень ждать,

Долго-долго и верно-верно,

И ночами могу не спать

Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Эдуард Асадов

Капли дождя, сливаясь в реки, стекали по окну. Вид струящейся воды в бликах солнца завораживал. Гипнотизировал. Когда струи сбивал летний ветерок, рисунок дождя на стекле размазывался. А если солнечный луч прикасался к стекающей воде, то она вмиг начинала сиять как бриллиант холодными разноцветными брызгами. Потом сияние становилось все шире и шире, и вот уже радуга раскинула свои разноцветные руки по обе стороны от горизонта. И, казалось, весь мир засиял всеми цветами.

Женщина не могла оторвать взгляда от окна, по которому струился дождь. Этим летом это был первый дождь, такой обильный, по-летнему теплый. Так хотелось выскочить под капли, а вернее под струи дождя, пробежать по лужам, и, услышав грозный окрик мамы, вернуться в дом, на веранду, и наблюдать, как капли, сливаясь в реки, стекают по окну.

Несмотря на дождь, она открыла окно и вдохнула этот пьянящий аромат летнего дождя, с примесью аромата сирени, ландышей и  влажной пыли.

Женщина вздохнула, развернула свою коляску и вкатилась с веранды в дом. Дождь продолжал весело барабанить по листве деревьев, крыше дома, по стеклам окон.

***

На дворе стоял июнь. И как всегда, на ее день рождения шел дождь. В  детстве родители пытались отметить день рождения дочери в других местах: у родственников на Урале, у друзей в Ленинабаде, на отдыхе в Анапе. Но везде, куда бы они ни приехали, в этот день шел дождь.

А ей было весело. Дождь  ни капельки не портил ее праздника.

Она помнила все свои дни рождения в детстве. Помнила торты, шарики, цветы, нарядные платья и дождь. Ей хотелось туда, на улицу, к друзьям, а ее все без остановки целовали, гладили по голове, просили рассказать стихотворение, а взамен обещали угостить конфеткой. Ну как им всем объяснить, что все это ей неинтересно. Все самое интересное там, на улице, – резиночки, скакалки, «классики».  И ничего страшного, что идет дождь. Ведь это так здорово пробежать под струями дождя, а потом остановиться посередине огромной лужи грязной воды и прыгнуть. Прыгнуть так высоко, что чудом не слетят сапоги, а брызги разлетятся во все стороны, и почти не заденут тебя.  Но чудесным образом вода окажется внутри сапог. Теплая дождевая вода в сапогах, вымазанное «праздничное» платье, торт, лимонад – это детство!

***

Дождь шел и в день ее восемнадцатилетия. А у нее экзамены, выпускной. Именно тогда, в июне, когда шел дождь, она встретила его. Её первую и  единственную любовь. Любовь с первого взгляда и на всю жизнь.

Одноклассница Ирка пришла на выпускной вечер со своим двоюродным братцем. Высоким, стройным, голубоглазым. И вдобавок ко всей этой красоте – молодым лейтенантом. И не просто лейтенантом, а летчиком-вертолетчиком.  Все девчонки просто перестали дышать, когда он вошел в зал. Он сразу же влюбил в себя всех, при этом он даже и не заметил, какое впечатление произвел на девушек и женщин. Он очаровал всех: и школьниц-выпускниц, и их родителей, и учителей. Многие из них в душе вздохнули: «Где, мои, 17 лет!».

При первых звуках вальса все замерли, кого же пригласит молодой офицер. А он выбрал ее. Невзрачную девчушку, в скромном платьице, пошитом собственными руками, по дефицитным выкройкам модного журнала. Ее, на которую все обращали внимание только тогда,  когда надо было списать контрольную, сдать зачет, решить задачку.

Дрожь пробежала по ее телу от прикосновений его рук. Она даже не с первого раза поняла его вопрос. А он был банальным: «Как Ваше имя?». Она выдохнула свое имя – Елена. И в ответ услышала его – Антон.  

С этого момента жизнь ее стала совсем иной. Затворница, нелюдимка, «ботаник», как назвали бы ее в наше время, она как будто бы проснулась, очнулась от долгого сна. Все ее мысли были только о нем. Жила она только от встречи до встречи с ним. Все остальное время она существовала. Она не могла понять одного — как она жила 18 лет без него. Как?

Она понимала, что и она ему небезразлична. Как только у Антона появлялось свободное время, он летел к ней. Они гуляли по городу, катались на качелях, читали книги.

Она и не заметила, как Антон стал самым близким для нее человеком. Близость духовная как-то незаметно перешла и в близость физическую.

Она любила и была любима! Какое это счастье просыпаться утром с мыслью, что тебя любят, что любишь ты.  Чувства возникали там, где сердце, хмелела голова, а потом там, внизу живота рождался горячий холод страсти, обжигающий и леденящий одновременно. Елена стыдилась своих мыслей, грешных, как она понимала, но ничего поделать с собой не могла.

Она не могла думать о вступительных  экзаменах. Смотрела в книги, в тетради, и… ничего. Как сказала бы бабушка: «Смотришь в книгу, а видишь  «фигу»!».

Она легко поступила в институт. И с такой же легкостью его и бросила. Не прошло и недели со дня зачисления, как Антон сделал ей предложение. Она не слушала никого и ничего. Она жила в другом измерении. Она жила в другом мире. Учиться? Да не может она учиться, когда его не будет рядом. Она дышать без него не может. Она жить без него не может. Она должна ехать вместе с ним, на новое место службы Антона. И не важно, где оно: на Камчатке или в Мурманске, в Якутии или на Кавказе. Ей было все равно, куда ехать! Главное быть рядом с ним!

Ее отец покричал-покричал да успокоился. Мама тихонько плакала, а в душе была рада такой удачной партии. Отказ молодые получили с другой стороны: не могла генеральская семья допустить, чтобы их единственный сынок, рожденный уже в преклонном возрасте, женился на дочке бухгалтера и строителя.

Антон уехал к родителям. Обещал все уладить и вернуться.

***

Она ждала день, два, месяц, еще месяц…

Надо было как-то продолжать жить. Институт она бросила. Профессии нет никакой. Родители молчали. Но лучше бы они накричали, ударили, ей было бы легче. Соседи шептались за спиной. Бывшие одноклассники хихикали.

Благо все старшеклассницы в Учебном комбинате получили «корочки» швей. Она стала работать на фабрике. По восемь часов в день она шила трусы мужские, простыни, пододеяльники, наволочки. От гула машин в первые дни болела голова. Немела спина от неудобной позы. Руки были все в порезах от ниток. Стрекотали машинки, галдели девчонки, из-под лапки машинки выползала белая-белая простынь. Простынь. Любовь. Любовь, которую она не успела ни прочувствовать, ни понять. Но на белых простынях она понимала, что любима, желанна. «Где ты, Антон?», — кричала душа, тело. Тишина. Только стрекот машин.

***

А Антон был в Афганистане. Когда отец понял, что сына ему не переломить, он принял волевое решение. Лучше война, смерть сына-героя, чем свадьба непонятно с кем. Сборы за час, самолет и чужая страна. Непонятная война – ни за Родину, ни за Генерального секретаря, ни за партию. Полеты, бомбежки, смерть, кровь. За голову летчиков моджахеды давали большие деньги. И хотя охрана у них была серьезной, все же дыхание смерти он слышал у себя за спиной не раз.

За два года службы в Афганистане Антон испытал на себе все тяготы войны. Весь ужас войны. Он видел, как ракеты, пущенные с его вертолета, врезаются в кишлаки, как разлетаются дома, как в пыли и дыму исчезают селения. Он понимал, что там, на земле, он убивает не только солдат, но и мирных жителей – детей, стариков, женщин. Однажды он попал в селение после бомбежки: части тел, внутренности, кровь, разбитая утварь, разорванная в клочья одежда — все это было припорошено пылью. И запах, запах смерти, поднимался от земли. В тот день он увидел самый страшный взгляд в своей жизни – взгляд ребенка, сидевшего возле трупа своей матери. Он понял, что здесь он враг, оккупант, убийца. Он был «фашистом» для афганцев.

Его сбивали, и не один раз. Он был ранен. Но ангел охранял его. И он обещал ангелу вернуться.

***

На фабрике приметили смышленую швею и отправили учиться в институт. Но приметило ее не только начальство. А и молодой наладчик, Иван. Все просто: имя – Иван; социальное положение – рабочий. «Вот «по Сеньке и шапка», —  подумала она, когда юноша сделал ей предложение. Свадьбу сыграли скромно. Молодые получили комнату в общежитии. «Стали жить, поживать…» — как говорится в русских сказках. А вскоре молодожены поняли, что ждут пополнение.

Шел дождь. И был июнь. Все как всегда. До родов ей оставалось совсем чуть-чуть. Автобус подъезжал к ее остановке, она приготовилась к выходу. Открылась дверь. И она увидела его – Антона. А он просто подал руку беременной женщине. Он видел большой живот, обтянутый красной тканью в белый горошек, пупок, который четко вырисовывался на натянутом платье. Но рука… До боли знакомая рука, нежная, мягкая, родная. Он поднял глаза – она. «Она, но не его», — понял он.

Он и Она. Они смотрели друг другу в глаза. Молодой офицер, с орденом на груди, и молодая беременная женщина. Любовью светились их глаза. Сердца стучали в унисон. Она вспомнила Пушкина: «Но я другому отдана и буду век ему верна». Они не сказали друг другу ни слова. Он поднялся в автобус, она пошла домой. У каждого была теперь своя дорога.

***

Антон запил. Пил. Пил. Пил. Беспробудно. Без остановки. Он не хотел трезветь. Он не хотел жить.

***

Ее увезли в роддом в тот же вечер. Утром она родила девочку. Она настояла на имени – Антонина. Родители промолчали, а Иван сделал вид, что ничего не знает.

Годы летели как порыв ветра при урагане. Дни сменяли дни. Ночь приходила одна за другой.

Елена и не заметила, как подросла дочь, –  Тоня пошла в школу. Боевая девчонка, хулиганка не давала матери жить спокойно. То мальчишек поколотит, то мусор на чердаке дома подожжет. Дорогу из школы домой длиной в 500 метров Антонина проходила за час, два, а порой и три часа. Приходила взъерошенная, мокрая, грязная. Но счастливая.

А вот у мамы как-то со счастьем не ладилось. Недостаточно быть любимой, надо и самой любить. А любила она одного человека. Любовная тоска съедала ее изнутри, и ничего поделать с этим она не могла. Иван все прекрасно понимал. И постепенно между ними стала расти стена. Стена холода, отчуждения.

Елена открыла кооператив по пошиву джинсовой одежды. Моталась по стране, скупая дешевую фурнитуру, сама стояла у чанов, проваривая джинсовую ткань, превращая ее в модную «варенку». Кроила, шила, гладила. Работала, работала, работала. Как-то не заметила, что тянет семью и бизнес сама. Иван, так необходимый ей, как наладчик, как муж, как напарник постепенно отошел от работы в кооперативе. Стал пить. А вскоре, она нашла в кармане дамский платок, смердящий духами, непонятного разлива. Ивану она поставила условие. Или он остается в семье, но бросает ту, другую. Или остается с той, другой, но уходит. Он ушел в тот же день. Она осталась одна с дочерью.

***

Антон пошел воевать. Страна, разрушаясь изнутри, разваливаясь как карточный домик, помогала всему миру. Не только деньгами, продуктами, но и армией. А военные летчики были нарасхват. Конечно, это риск. Но платили долларами, награды вручали регулярно, звания присваивали внеочередные. Все девушки его любили – белые, черные, желтые… Во всех концах света. Он порой и не понимал, что они там лопочут. Да его это и не интересовало. Любовь в его душе превратилась в засушенный цветок. Но не в цветок, засушенный кисейной барышней, на память о любимом. А в цветок, засохший на кладбищенской плите.

***

Она забыла, что такое быть с мужчиной: есть с мужчиной, спать с мужчиной, обсуждать прошедший день, или строить планы на будущее. Она ушла в работу. Цех постепенно превратился в мастерскую, затем в маленькую фабрику. Открылась и сеть магазинов. Обороты предприятия росли. Денег становилось все больше и больше. И, наконец, наступил такой момент, когда финансовый вопрос ее просто перестал волновать. Была только работа, работа, работа… Сама она из скромной девчушки превратилась в бизнес-вумен.

Дочка незаметно выросла: умница, красавица, помощница матери во всех ее делах, да и просто единственная подружка.

Елена не ожидала, какой станет для нее трагедией выход Тони замуж. В один день она просто осталась одна. Она понимала умом, что у дочери своя жизнь, судьба, любовь.  А сердце разваливалось на кусочки.

Это было кошмарное время: одна в огромном доме. Проснешься и некому крикнуть: «С добрым утром!», да и тебе его никто не пожелает. Кофе ты пьешь одна. Она долго, по привычке, варила двойную порцию напитка, а затем с сожалением выливала в раковину. А вечером заваривала любимый Тонин чай с жасмином. И опять выливала. Она просто возненавидела привкус жасмина, запах жасмина.

Вот так, в сорок с небольшим, она узнала, что такое одиночество. Сначала пришла бессонница, затем нервные срывы. А потом пришли болезни. Не такие уж страшные, но жить как-то стало неуютно. Врачи разводили руками. А тетушка, кладезь народной мудрости, выдала свой диагноз: «Все болезни от нервов, только сифилис от любви!». Уж лучше сифилис. Так для этого не было любви – второй составляющей диагноза.

Самое интересное, что у нее было достаточно воздыхателей, порой ну очень приличных. Они ухаживали за ней, приглашали в рестораны, театры, но все мужчины, без исключения, упирались в камень. Холодный, влажный, заросший мхом одиночества. Ее желали, но ее боялись.

Она не обращала на воздыхателей внимания. Она жила своей жизнью. Прошло время, и она научилась жить сама. Стала следить за собой, пошла на фитнес  и  вновь вспомнила про книги, которые так любила читать в молодости. А потом ее потянуло куда-то вдаль. Туда, за горизонт. Она стала путешествовать.

А вскоре родилась внучка. Девчушку назвали Валерией. Дочка рвалась на работу, а ей было в радость быть рядом с этим комочком счастья. Вся ее неистраченная любовь за эти годы, полилась на девчушку. А она росла и радовала всех окружающих своей неуемной энергией, обаянием, да просто тем, что она существует.

***

Война для него закончилась в сорок пять лет. За это время он умудрился закончить Академию. Но в армии не остался. И поступил на службу в охрану крупной фармацевтической корпорации. От родителей осталась квартира, генеральская дача. Да и ему оставался один шажок до генерала, но его он так и не сделал. Праздничный китель Антона был увешан боевыми наградами, на службе его уважали.  А счастья в жизни  он так и не нашел. Может не там его судьба носила. Или клубочек его жизни покатился не в ту сторону.

Он не раз приезжал в южный город, в надежде встретить ту, без которой он не мог жить. Сколько раз он винил себя в том, что не остановился, не поговорил с ней тогда. Можно было попробовать все изменить.  Он помнил ее взгляд, в нем светилась любовь. Любовь к нему. В этом он был уверен.

Прошли годы  его «невыездной» жизни. И он, как и полстраны, решил съездить отдохнуть за границу. Выбрал самый банальный вариант – Турция. Дорогой отель, люксовый номер, первая линия. Вернее выбрал не он, а его очередная «девочка». Антон часто вспоминал, как его бабушка, пусть земля ей будет пухом, спрашивала порой:

— А девушка-то у тебя, Антон, есть?

Он лаконично отвечал:

— У меня девочки, бабуля!

Она долго всех расспрашивала, в чем разница: девушка или девочка. Отец не выдержал и по-солдафонски, хоть и был генерал, просто ответил:

— С девочками спят, а на девушках женятся!

***

Внучка подросла. Совсем взрослая – аж шесть лет. Пора и свозить куда-нибудь, подальше от родных пенатов. Елена была сторонницей отдыха в своей стране, но в этот раз, подалась на уговоры дочери и ради Леры решилась на отдых за границей. Они решили съездить отдохнуть в Турцию. Анталья. Средиземное море. Пляжи. Солнце. Море в октябре как парное молоко. Да и народу уже не так много. Отдыхают в это время только иностранцы – скандинавы, немцы.

Собирались быстро, благо все стало намного проще, были бы деньги. Единственное, что волновало дочку с зятем, это как Лера перенесет дорогу. Но все прошло прекрасно. Не успел самолет набрать высоту, как рядом с бабушкой стали раздаваться звуки тихого посапывания. Девочка спала глубоким сном. Это вы тут взрослые переживайте за теракты, зоны турбулентности, остановку двигателя, грозу и прочие глупости. А она поспит. Ребенок проспал все – напитки, ужин, закат в иллюминаторе, облака под крылом самолета, воды Средиземного моря. Ее не разбудило даже приземление лайнера.

Туристов Турция встретила мягкой погодой. Вежливый персонал. За доллар и сумку донесут, и руку подадут. За двадцать заселят вне очереди в самый лучший люкс. Прекрасный номер. Лебеди из белоснежных полотенец, усыпанные цветами, на кровати. Морской прибой под балконом, бассейны. Пальмы. Гора, на которой заскучали облака, нависала над крышей здания. Все это казалось сказкой. Отдых обещал быть прекрасным.

***

Как раздражала Антона спутница. Пойдем сюда, пойдем туда. Давай попробуем это, а давай вот это. А поехали туда,  пошли туда… Ему так часто хотелось отправить ее куда подальше. Он уже не раз покаялся, что не поехал один. Ему хотелось, как амебе растечься по лежаку. Отключить мозги. Ни о чем не думать, никого не слушать, ни с кем не общаться. Только чувствовать, как солнце растапливает все его тело  и тихонько добирается до внутренностей. Прогревает их. И приходит она – «нирвана». Он не знал, что конкретно означает это слово. Но оно ассоциировалось у  него с душевным спокойствием.

Но приходу нирваны всегда мешала его девушка.

Она никогда не молчала. Тарахтела без остановки. Рот спутницы закрывался только во время еды, и то только тогда, когда она пережевывала пищу. Пока вилка совершала движение от тарелки  до рта, она умудрялась говорить. И имя то у нее было глупейшее – Аурика.

В один прекрасный день внимание всего ресторана отеля привлекла юная фея. С распущенными длинными волосами светло-русого цвета, с огромными серыми глазами, с движениями юной танцовщицы. Девчушка с огромным удовольствием ела хлеб, запивая водой из бокала. Именно так: вода и хлеб. Русская. Сразу понял Антон. Он не мог отвести взгляда от ее руки. Она до безумия напоминала ему девичью руку, которую он не мог забыть все эти годы.

Вокруг девочки суетились работники ресторана, предлагая ей различные блюда. Но она с гордо поднятой головой поглощала хлеб, как  будто это была пища богов. Немцы, норвежцы, шведы с любопытством наблюдали за происходящим. И вдруг раздался голос, от которого Антон вздрогнул: «Быстро пошла и взяла «фришную» картошку! Поставь ее возле себя. И пусть все успокоятся, в конце концов!». Девчушка спокойно встала и пошла, выполнять распоряжение женщины. Он не сводил глаз с дамской спины.

Она почувствовала взгляд на своей спине: «Вот Лерка, хулиганка! Красней теперь перед всей Европой! Подумают голодный российский ребенок, хоть хлеб в Турции поест. Да она и дома готова только им и питаться!».

Но чей-то взгляд мешал ей кушать, в голове почему-то хаотично заметались мысли, волнение поднималось снизу вверх. Нет так невозможно!

Она резко развернулась, намереваясь отчитать хама. Но ее взгляд поломался о такие родные глаза. Глаза, которые она не смогла забыть за все эти долгие годы. Ужасно долгие годы. Без него каждый год шел за два, а может и за полжизни.

— Ты?

— Господи, это ты?!

— Ты!

— Боже, это ты! Ты! Ты!

Немая сцена была достойна страниц дамского романа. Внучка никак не могла понять, что происходит с ее бабушкой:

— Ба! Не расстраивайся, я съем  картошку! Ба, ну не плачь! Ба!

А она не могла остановить водопада слез. Они лились сплошной стеной, без остановки. Их не могли остановить ни внучка, ни посетители, ни служащие отеля. Она не плакала вечность. И вот сейчас соленая водица, которая накопилась за все эти годы, решила вылиться за одно мгновение.

***

Они не могли наговориться всю ночь. При этом ими не было произнесено ни одного звука. Но это молчание было красноречивее всех слов.

— Как ты?

— А ты?

— Я никак!

— И я никак!

— Я без тебя никак!

— И я без тебя никак!

— Я люблю тебя!

— Я люблю тебя!

Диалог прервал телефон Антона. Несчастная, всеми забытая Аурика решила напомнить о себе среди ночи.

— Мне некогда! Когда я освобожусь? Никогда! Я буду занят до конца своей жизни! Собери мои вещи.

Валери видела, наверно, десятый сон. А может сотый. А они все сидели на балконе. Держались за руки, как школьники. Их души слушали друг друга: которые рыдали по годам, прошедшим в одиночестве; которые смеялись навзрыд от счастья встречи; которые замирали от ожидания многих лет любви.

 А рядом шумел морской прибой. Волны разбегались вдали от берега и пытались запрыгнуть на галечный берег. Но силы их уже были потрачены на разбег. И прыжок у них никак не получался. Они вновь и вновь повторяли свои попытки. Шум рассерженных волн превращался в морской прибой. Галька, принимавшая на себя удары волн, шуршала от возмущения. За миллионы лет ей надоели эти бесконечные игры. Вода и камень. Вода точит камень, превращая его в округлую гальку. Так и годы изменили их: загладили шероховатости характеров, затупили острые углы, прибавили мудрости.

Они сразу поняли, что они свободны. Они свободны для большой и долгой любви. Они заслужили ее. Они знали, что больше не отпустят свое счастье. Они так долго ждали друг друга. За годы разлуки они научились ценить каждый миг. Они не расстанутся больше в этой жизни ни на минуту, ни на секунду.

***

Елена и Антон поменяли билеты и вылетели вместе в Россию. Он вместо Москвы полетел в Краснодар. К ней.

Тоня с мужем встретили их в аэропорту. На немой вопрос, застывший в глазах дочери Елена не успела ответить, ситуацию прокомментировала Валерия:

— Это Антон, он теперь мой и бабушкин друг. А еще они хотят пожениться. И жить вместе. Только не знают где – у нас в городе, или в Москве.

Выпалив все за секунды, Лера перевела дух, взглянула на взрослых и, поняв, что ее никто наказывать не собирается, гордо задрала нос:

— Ну и кто «все проспал», бабушка?

А бабушка стояла пунцовая и лихорадочно перебирала у себя в голове, что еще могла увидеть или услышать девчушка, когда они были уверены, что она крепко спит. Да и у полковника в отставке, вид был явно растерянный.

— Мам, забей!

Этой фразой дочь сразу успокоила всех, разрядила обстановку. И все как-то сразу стали говорить, знакомиться, пожимать руки, обниматься. Но Лера расслабляться никому не давала:

— А вещи кто-нибудь забирать собирается? У меня там куча подарков!

И все вновь засуетились.

Уже в машине Елена поняла, что это ее семья. И она самый счастливый человек на Земле. Для полного счастья все эти годы ей не хватало только одного человека – Антона.

***

Прошло полгода после встречи, и они сыграли свадьбу. Да не свадьбу, а просто расписались. И отправились в Париж. В волшебный город, место паломничества всех влюбленных. Тихие улочки. Узенькие переулки. Цветы и, не как в России на клумбах, а на окнах, оградах, в кашпо. Легкий, дурманящий аромат весны стелился по улицам самого романтического города мира. Номер в маленьком отеле, в котором все как-то по-особому: тяжелые шторы, белая мебель, мягкий ковер, на стенах репродукции Моне или Мане, она всегда их путала. Не поймешь и стиль убранства: или барокко, или рококо. А обои в цветочек, вообще из «прованса». Эту кашицу из стилей Елена окрестила на русский манер – «уютненько!».

Они гуляли по улочкам Парижа, слушали музыку Парижа, наслаждались теплыми круассанами в соседнем кафе – они были счастливы. И хотелось крикнуть всему миру:

— Люди, цените каждую минуту счастья! Любите и будьте любимы!

***

Две недели отдыха пролетели как один миг. Елена передала бизнес дочери еще до поездки. И после возвращения из Парижа переехала жить в Москву. Вернее, на дачу в ближнем Подмосковье. Жить в огромном мегаполисе она не хотела.

У нее вдруг появилось свободное время. И ей понадобился не один день, чтобы осознать это. Чтобы понять: «Ленка, ты свободна!».

Она занялась заброшенной дачей. Предложение Антона пригласить специалиста получило категорический отказ. Она копала землю,  боролась с сорняками, высаживала растения, омолаживала сад. И через год дачу было не узнать. Участок заблагоухал немыслимыми ароматами цветов. Струилась вода в маленьком фонтанчике.

Антон,  приезжая с работы,  слушал ее до полуночи: про навоз, про каких-то блох и тлю, про цветущую хосту, про обрезку лапчатника. И эти разговоры про навоз были для него интересней, чем чирикание модельных «Аурик».

Сидя в беседке с чашкой дымящегося чая, пропитанного ароматами трав, свежего воздуха и огромной любовью Елены, он, наконец, почувствовал себя счастливым.

***

Так прошел год. Летним вечером Елена не дождалась со службы Антона. Дождь стучал по стеклам в унисон ее сердцу.

Тук-тук-тук! Где ты?

Вот и солнце закатилось за горизонт. Темнота растекалась по улице, прокрадывалась между деревьями, заползла в калитку. Темнота несла с собой тревогу. Тук-тук-тук!

Тук-тук-тук-тук! Что с тобой?

Она смотрела в окно. И видела свое отражение в стекле. Себя, одну. Она не сможет больше жить одна! Он должен быть рядом! Всегда! Везде! Тук-тук-тук!

Тук-тук-тук! Господи, спаси и сохрани!

Пусть с ним будет все хорошо. Даже если он и нашел другую женщину, она отпустит его. Главное она должна знать, что у него все хорошо. Что он здоров и счастлив! Тук-тук-тук!

Вдали замелькали фонари машины. Сердце, которое колотилось, вдруг замедлило свой ритм. Страх, проползший по венам и капиллярам, добрался до сердца…

Она безмолвно наблюдала, как незнакомые, серьезные мужчины заходят во двор, идут по дорожке, поднимаются к ней на веранду. Они что-то говорят. Они что-то объясняют. «Не волнуйтесь, с Антоном Сергеевичем все хорошо. Небольшая травма. Давайте проедем в госпиталь, Елена Алексеевна, он Вас ждет!» -  и вдруг они осознали, что Елена их не слышит. Старший из мужчин взял ее руку,  погладил, усадил рядом и тихо прошептал: «Поехали, Леночка, Антон тебя ждет!». И эти слова прорвались сквозь пелену безумия. Она вскочила, заметалась, не заметила, как стала переодеваться при посторонних. Мужчины молча вышли и ждали ее на улице.

***

Антон никогда не говорил Елене, где и кем он работает. «Охраняю», — лаконично отвечал на ее вопрос. Да, она сильно-то и не интересовалась. Главное, что он был рядом. Да он охранял. Объект был достаточно серьезным. Да, и они, охранники, были не простыми. Наследники Феликса.

Так случилось, что работая начальником охраны одной московской фирмы, он привлек внимание определенных структур, которые, проверив его послужной список, предложили ему работу. Он согласился. Продолжая трудиться начальником охраны, Антон выполнял  задания уже других руководителей. Он многое видел и раньше, а теперь имея дополнительную информацию, понимал, что его фирма занимается не совсем хорошими делами. Производство синтетических наркотиков. И все это под вывеской фармацевтической фирмы.  Антон помог обезвредить преступников. Серьезные люди в штатском с Лубянки сделали ему предложение сменить место работы. Он, как офицер в пятом колене, отказываться не стал.

Жене он ничего не сказал. Просто реже стал бывать дома. Стал чаще отъезжать после телефонного звонка. А она, счастливая, влюбленная,  не замечала ничего.

***

Елена всегда боялась больниц. Она шла по длинному коридору, освещенному каким-то ужасным мертвым светом, кафель на полу, кафель на стенах. Белые халаты как саван наброшены на плечи сопровождающих ее людей. Дверь в палату. Возле нее два серьезных юноши. Ей открыли дверь, пропустили вперед.

Антон лежал с перебинтованной грудью, с улыбкой на губах. И только  в глазах мелькало беспокойство. Беспокойство не за себя, беспокойство за нее.

— Как ты?

— А ты?

— Я никак!

— И я никак!

— Я без тебя никак!

— И я без тебя никак!

— Я убью тебя!

— Я люблю тебя!

Слова им были не нужны, они понимали друг друга и без слов.

Ее совсем не волновало, где он мог налететь на пулю. И что это за объект, при охране которого стреляют в людей.  Ее волновало только его здоровье.

Весь госпиталь с этого момента стал жить по ее правилам. Это Антоше можно, а без этого он обойдется, а вот это достаньте хоть из-под земли. Охрана сменяла друг друга на цыпочках: «Не дай бог, разбудить товарища полковника!». Врачи стучали в дверь, прежде чем войти в палату. В палате она убирала сама, кормила своего любимого с ложечки. А он с ума сходил от удовольствия. Вот так, в полтинник он узнал, что такое семья, любовь, забота о ближнем.

Но Антона волновало и другое.  Он понимал, что не просто так стоит охрана у дверей его палаты. Значит, киллера не взяли, а он видел его лицо. Он не запомнил его, он вспомнил его. Как и киллер не запомнил, а вспомнил его. Они оба вспомнили Афганистан: один из них был там героем, другой предателем. Одного уважали, другого презирали. У одного награды, у другого заочное решение суда. И сейчас, спустя десятилетия, все повторилось – один наемный убийца, другой заслонил собой человека.

***

Да Елена здесь совсем не нужна. Но отправить ее с госпиталя домой было просто невозможно. «У меня есть план!» — с этой мыслью проснулся полковник утром. Днем позвонила Тоня и попросила маму срочно приехать. Лерочка приболела и зовет любимую  бабушку в гости. У Елены сердце разрывалось на две части, но Антон так убедительно советовал ей поехать к дочери, к внучке, убеждая ее, что с ним все прекрасно, что она, согласившись, даже и не почувствовала подвоха.

Вечером Елена улетела в Краснодар. Никто из провожающих  не обратил внимания на седоватого мужчину, который поднялся по трапу самолета вслед за женщиной. И только у Антона ныло сердце. И тот, второй, понимал, чем можно убить Антона. Пуля, выпущенная в Елену, рикошетом убьет и его давнего врага.

***

Боже, как давно она не видела это чудо. Лерочка вытянулась, подтянулась. Превратилась в очаровательную девчушку. Кого-то она мимолетно напоминала бабушке. В памяти всплывал фотопортрет актрисы. Она долго перебирала в голове имена. И вот оно – Катрин Денев. Такие же серые с поволокой глаза, обрамленные густыми ресницами, русые волосы, нос, пухлые губы. Красавица. Ее любимый человечек.

Елена не могла наговориться с внучкой. Они секретничали, как в детстве, под одеялом. Там было темно, загадочно. Шепотом они делились своими секретами. Тоня не выдержала, сдернула одеяло и с обидой высказала все, что она о них думает:

— А я вам совсем не нужна?! Предатели. А еще мама и доченька!

Они пожалели ее и взяли к себе под одеяло. Боже, как это здорово! Два ее самых любимых человечка с ней. Как она по ним соскучилась!

А днем они гуляли по городу. Антонина попыталась затащить маму на фабрику. Но она была категорична:

— У тебя проблемы? Нет? Дерзай! Я свое отработала. Больше на фабрику не зайду.

Улица Красная изменилась. Стала какой-то не такой. Европейской. Но народ остался все тот же: южный, темпераментный. Все, как всегда, куда-то спешили, бежали. Боже, все  было таким родным и близким. Но что-то Елену беспокоило. Она не могла понять что это: тревога за оставленного в госпитале Антона; волнение от радости встречи с дочкой и внучкой. Порой она оборачивалась, чувствуя на спине чей-то взгляд.

— Пора попить валерьянку! – решила Елена.

***

Он был зол. Но почему этому Антону всегда везет. Даже сейчас у него лучшая женщина. Она идет и не замечает, как мужчины бросают на нее свои взгляды. Красивая, высокая, ухоженная. И если бы он не знал, что ей пятьдесят, то больше сорока он и не дал бы ей никогда. Рядом с внучкой она больше была похожа на маму, чем на бабушку. Но самое главное, она была счастливой женщиной. Это читалось во всем: в походке, в переливах смеха, в блестящих глазах.

Он поймал себя на мысли, что не сможет причинить вред этой женщине. Он хотел ее, как мужчина. С первой встречи он не переставал мечтать о том, как она окажется в его постели. Он обнимет ее, и она забудет своего Антона, а слова любви будет шептать ему. Только ему.

***

Валери то на танцах, то на английском, Тоня с мужем на работе. Елена частенько оставалась одна. Бродила по родному городу, вспоминала любимые места. Заехала и к родителям, но, к сожалению, – на кладбище. А на выходе столкнулась с мужчиной, который явно кого-то ожидал: высокий, с военной выправкой, с сединой на висках,  шрамом на лице. Но его он, шрам, совершенно не портил, а придавал мужественности, решительности, да еще, наверное, и брутальности. Она не поняла, почему обратила внимание на него.  А может, просто потому что уж слишком пристально он смотрел на нее.

— Елена?

— Да.

— Я Илья, друг Антона. Служили вместе. Я видел вас вместе в Москве. Разрешите Вас проводить?

— А почему бы и нет?

Действительно, а почему бы и нет? Целый день одна. А здесь случайно встретился друг Антона. Чувствуя на себе заинтересованный взгляд мужчины, Елена вдруг поняла, что кокетничает с ним. Кокетничает как кокетка. Вот такой сумбур родился у нее в голове – кокетка кокетничает.

Остаток дня они вместе гуляли по городу. Настроение у Елены изменилось. Она говорила без умолку, смеялась. А Илья не сводил с нее взора. С первого взгляда казалось, что это был взгляд влюбленного мужчины. Но вглядевшись в глубину его глаз, Елена видела что-то еще. Что-то, что ее пугало. Она вздрагивала, одергивала себя, гнала от себя плохие мысли.

У калитки дома Илья целовал ее руку, мягко пожимая её. Это уже было слишком. Елена очнулась. Слова прощания прозвучали холодно. Мужчина понял, что его последние действия смутили женщину. Это его возмутило и возбудило одновременно. Елена не поняла, как она оказалась в машине, как захлопнулись двери, заурчал мотор.  Машина сорвалась с места. Вслед раздавался только разрывающий  душу лай верного Мухтара, который раз за разом бросался на калитку, разбивая в кровь морду.

***

Он понял: «Что-то случилось!».  Телефон Елены не отвечал, а потом вообще стал отвечать ледяным голосом: «Абонент временно не доступен!». Как может быть Елена недоступна?! Антонина успокоила его на время, сообщив, что мама поехала на кладбище и, возможно, отключила телефон.

Первой тревогу в Краснодаре забила Валерия. Вернувшись домой с тренировки, девочка обнаружила завывавшего Мухтара, старого пса, которого Елена принесла домой с улицы в канун Нового года и подарила десятилетней дочке. Морда пса была вся в крови. Всем стало понятно – что-то случилось!  А телефон как заело: «Абонент временно не доступен!». А затем и вообще замолчал.

Тоня с мужем объездили все места, куда могла поехать мама, обзвонили всех подруг и знакомых. Но никто в этот день не общался с Еленой.                     

Краснодарские коллеги Антона не смогли отследить телефон Елены. Телефонный сигнал обрывался в пяти километрах от дома Тони. Но, когда были опрошены служащие кладбища, выяснилось, что уехала Елена с мужчиной. После составления фоторобота Антону и его товарищам стало ясно, что случилось то, чего они боялись,  – Елена у киллера. Все были уверены, что ее уже нет в живых. И только Антон понимал, что она жива. Если бы ее не стало, то он уже просто не смог бы дышать, не смог бы жить.

***

Много лет Антон думал, что Илья его лучший друг. Так он думал, когда они вместе играли во дворе, когда вместе пошли в первый класс, затем в  военное училище. И только там, в Афганистане, в тот день, когда за Ильей пришли товарищи из КГБ, он понял, что все не так просто.

Оказалось, что Илья на протяжении многих лет работал на зарубежную разведку. Они вместе росли, учились, влюблялись, клялись на крови о дружбе на всю жизнь, а он, Антон, даже и не заметил, когда потерял своего лучшего друга.

Да лучше бы он погиб смертью храбрых! Его бы отправили «двухсотым» домой. Его бы похоронили с почестями. Он был бы героем, но не предателем Родины.

Антон не месяц и не два ощущал дыхание «органов» в затылок. Но отец смог не только замять щекотливое дело, но и вернуть сына в Россию.

Много лет Илья ненавидел Антона.  Ненавидел за то, что отец Антона генерал, а его отец – дворник, за то, что мама Антона – генеральша, а его – няня в детском садике. У Антона было все самое лучшее. Лучшие игрушки, лучшая одежда, лучшие девушки. Он был первым везде: в школе, в училище, на футбольном поле, на танцевальной площадке.  А он, Илья, всегда был вторым.

И когда на первом курсе училища к нему обратился  с интересным предложением мужчина с необычным акцентом, первой мыслью Ильи было: «Ко мне обратились, а не к Антону!». За фотографии, сделанные на полигоне, Илья получил весьма солидную сумму денег. Просьбы становились все серьезнее, суммы все больше. Илья и не понял, когда он переступил точку «невозврата». Да и не собирался он никуда возвращаться. Игры в шпионов ему очень даже понравились. Счет «за бугром» рос. Но самое главное – он был первым, а не Антон!

Илья почувствовал себя настоящим героем, когда увидел лицо своего друга, после того, как комитетчики надели на него наручники. Двадцать лет он жил рядом с другом, сидел в одной песочнице, сидел за одной партой, пил с одной фляжки, порой и ватник был один на двоих. Но не смог заметить Антон, когда Илья стал другим. Не смог понять, когда он потерял своего друга.

В тот же день Илья сбежал из-под стражи – ему помогли его новые друзья.

***

Они остановились в степи, в какой-то времянке, посреди огромного поля, засаженного арбузами и дынями. Здесь, на юге, такие поля называют «бахчой». Елена понимала, что похищение было спонтанным, потому что остановились они в случайном месте. Она не хотела даже думать, куда делись те, кто охранял это поле. Когда Илья привел ее сюда, никого здесь не было, но на газовой печке жарилась картошка, закипал чайник. Было понятно, что совсем недавно здесь еще обитали другие хозяева.

Илья молчал. Он не понимал, зачем он похитил Елену и что ему теперь делать. Он должен был просто выстрелить в эту очаровательную головку. И поставить огромную кровавую точку во всей этой давней истории соперничества. Умри она, умрет и он – Антон. Человек, которого он ненавидел всю свою сознательную жизнь, начиная с детсадовского горшка и заканчивая днем сегодняшним.

Когда  две недели назад в прицеле своей винтовки он увидел Антона, рука его впервые за многие годы дрогнула. Он никак не ожидал увидеть своего друга в роли офицера спецслужб. Растерянность, не свойственная Илье, порождала новые ошибки. Он не выполнил задание, он непонятно зачем увязался за этой женщиной на юг, он похитил е,  и самое страшное – он впервые за многие годы не смог убить человека.

***

Елена чувствовала, что с Ильей что-то происходит. Флюиды волнения и растерянности растекались на всё помещение. И это давало ей шанс выкарабкаться из этой истории живой. А то, что первоначально мужчина хотел ее убить она даже и не сомневалась.

— Думай, Ленка, думай! Тебе есть за  что бороться! — с этой мыслью Елена и заснула.

А ночью пошел дождь. Он стучал по крыше времянки. Влажный воздух просочился в помещение через открытую дверь. Илья сидел на пороге. Курил. Винтовка лежала на коленях. По напряженной спине мужчины Елена поняла, что сейчас что-то произойдет.

— Твой едет, — прозвучало в тишине.  Казалось, слова медленно плывут по влажному воздуху от Ильи к ней.

— Не слышу, — теперь слова поплыли в обратном направлении, от нее к Илье.

— Я чувствую. Но ты моя. Тебя я не отдам, — слова прозвучали как приговор.

— Быстро собирайся! — это уже был приказ.

Он не слышал её слов о дамском уголке, об естественных нуждах. Через считанные секунды Елена вновь влетела на заднее сидение машины. Дверь захлопнулась, машина сорвалась с места.

По влажной глинистой земле машина порой шла юзом, где-то буксовала. Но скорость водитель не снижал, казалось, что он вообще не знает, что такое тормоз. А уж когда въехали на дорогу с твердым покрытием, машина вообще полетела. Елене стало страшно. Она вспомнила, как ее учили осторожно ездить в дождь, и главное – не зацепить обочину. Ее инструктор очень образно все ей тогда объяснил: «Зацепишь, затянет, полетишь и кердык тебе!». 

Только когда Елена посмотрела назад, она поняла причину бешеной скорости. За ними летели машины. Три, четыре, пять. Она не поняла, сколько их, да это было и не важно. Потому что она была уверена, что в одной из них – её Антон.

***

— Только пусть с ней ничего не случится, только пусть с ней ничего не случится, только пусть с ней ничего не случится, — Антон повторял эти слова как заклинание, как молитву.

Его пугало, что кроме водителя он не видит никого в машине. Может, мальчишки из наблюдения ошиблись? И Елена лежит где-нибудь в посадке? Нет, он чувствовал, что она жива. И как он был рад, когда в машине он увидел женскую голову с взлохмаченными волосами. Он знал, что она смотрит на них.

И вдруг машину, в которой находились беглецы, занесло. Она вылетела на обочину, перевернулась пару раз. И все. Колеса, которые оказались наверху, продолжали крутиться. Тонкая струйка дыма появилась из-под капота. Никто не пытался выбраться из машины.

Ребята выскакивали из машин на ходу. Бежали к пострадавшим, чтобы помочь им. Антон, был готов лопнуть от злости на самого себя – ослабленный после ранения, он бежал, если это можно так назвать, в конце команды. Он видел лицо Лены: белое, с кровавыми полосами.

Когда Антон приблизился к машине, Елене уже оказывали первую помощь, а вот зажатого на переднем сиденье Илью вытащить никак не могли. Дым становился все гуще, оставаться возле машины становилось опасно. И тут Антон увидел глаза Ильи:

— Уходи! Брось меня!

— Я так не могу!

— Прошу – уйди!

— Я не могу!

— Уходи!

Через секунды после отхода команды за их спинами раздался взрыв. Антон знал, что Илья погиб, но ему стало спокойней на душе. Он знал, что друг ему благодарен. А он благодарен ему, что Елена жива.

***

Валерия, как только зашла в палату, где лежали Антон и Елена, сразу вынесла свой вердикт:

— Быстро лечиться! И поедем отдыхать!

На вопрос взрослых: «Куда?!»

Без раздумий ответила:

— В Париж! А то сами съездили, а ребенка свозить забыли!

Ребенка успокоили, что как только срастется перелом бабушкиной ноги, они дружно полетят в Париж.

***

«Жизнь пролетела как миг», — подумала Елена, вздохнула, развернула свою коляску и вкатилась с веранды в дом. Дождь продолжал весело барабанить по листве деревьев, крыше дома, по стеклам окон.

— Ну что же ты не дождалась меня, все сама, да сама, дорогая.

Любимый Антон разливал чай по чашкам, аромат жасмина растекался по веранде, переплетаясь с ароматом летнего дождя. И  какой-то непонятный аромат витал в воздухе – аромат счастья, покоя, любви.

— Жизнь только начинается! — подумала она.

Нет, она не подумала, она была в этом уверена: «ЖИЗНЬ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ!».