Сад земных наслаждений Глава 40

В начале октября Фрейзер перевез свою большую семью в Нью-Йорк.

И думать было нечего поселиться с женой и детьми в его удобной холостяцкой квартире на Ривердэйл, когда пустовала постоянная резиденция семейства Фрейзеров в Верхнем Ист-Сайде.

Пятиэтажный особняк с лифтом был построен ещё в 1889 году прадедушкой Фрейзером, когда этот район назывался «районом шелковых чулок» и их соседями были Асторы и Тиффани.

Это было воистину впечатляющее жилье с огромной кухней, подсобными помещениями и роскошной дамской комнатой на первом этаже, выходящей в ухоженный сад. Здесь же располагался единственный в своем роде 2-этажный стеклянный атриум. Гостиная гордилась высокими потолками и плавно переходила в столовую с видом на сад и атриум. К столовой примыкал винный дегустационный зал. На третьем и четвертом этажах располагались 8 спален с ванными комнатами. Пятый этаж имел две террасы по обеим сторонам дома, на одной из которых красовался редкостной мозаикой бассейн с экзотическими рыбками. Были здесь и кабинет, и библиотека, и детские, и музыкальная комната, при желании превращающаяся в кинозал, и две больших гардеробные.

Фрейзеры нового поколения не особо любили это помпезное фамильное гнездо, предпочитая жить на свежем воздухе в просторном и удобном поместье. Но понятно, что старший Фрейзер не мог каждый день мотаться в Коннектикут, и в будние дни после работы оставался здесь ночевать. Иногда компанию ему составляли тетушки, когда им приходила блажь посетить оперу или навестить своих нью-йоркских знакомых. Эвис Нью-Йорка не любила и бывала в особняке крайне редко, предпочитая деревенскую тишь городской суете.

Но Памеле даже в голову не пришло, что она будет видеть мужа только по выходным, а когда он ей намекнул на преимущества сельской жизни,  быстро нашлась с ответом:

— Ты будешь скучать по мне, мой плюшевый барашек! А я меньше всего на свете хочу тебя огорчать. Нет, мы все уезжаем вслед за тобой в Нью-Йорк!

Содержание особняка влетало в копеечку, но Фрейзер-старший из уважения к дедушке, скрипя зубами, оплачивал эту махину. Покупать или снимать другое жилье в этих обстоятельствах было неразумно. Отец всерьез бы обиделся на пренебрегающего фамильными ценностями отпрыска.

— Здесь довольно мило,- деликатно оценила особняк Пэм, когда Майкл привез её сюда в первый раз,- и сад совсем неплох!

Жена энергично пробежалась по всем этажам, осмотрев в сопровождении экономки, жившей здесь чуть ли не с рождения, все закоулки старинного дома.

— Милая, ты ангельски неприхотлива, если не видишь, насколько этот монстр устарел и неудобен!

— О, дорогой, я всю жизнь провела в устаревших и неудобных домах и привыкла к ним, как кошка к лапам! Мы кое-что модернизируем, переделаем, и получится удобное семейное гнездышко.

— Если отец даст согласие!

— Его я беру на себя!

Фрейзер-старший только обрадовался такому решению, заранее согласившись со всеми изменениями, которые пожелает предпринять сноха, но против планов переезда внезапно восстала всегда кроткая и безропотная Эвис.

Она жизни не мыслила без Мэйбл и Джеральда, после смерти Хелен искренне уверовав, что это только ей принадлежавшие дети. И вот, появляется какая-то пришлая чужачка и нагло тянет руки к её обожаемым крошкам?

Забегая вперед, надо сказать, что отношения между Эвис и Памелой так и не сложились. Жена, конечно, не говорила с ним на такие темы, но Майкл догадывался, насколько Памела была невысокого мнения о его мачехе.

— Так бездарно загубить свою жизнь,- как-то потом, много лет спустя выскажет она свое мнение об Эвис,- ублажая кучку вздорных старух и пресмыкаясь перед человеком, которого никогда не любила только из-за желания не думать о деньгах!

Майкл знал, как нежно относится Эвис к отцу, поэтому мягко возразил:

— Каждый человек, дорогая, по-своему представляет счастье! Одни спасают мир, пытаясь сделать его более совершенным, другие разливают в гостиной чай и вяжут шарфы. И те и другие достойны того, чтобы к ним относились с уважением.

Жена тогда обиделась на него, но если честно, к тому времени она уже изрядно достала Майкла своей кипучей деятельностью на общественном поприще.

Фрейзер ещё до конца не освоился в своем кабинете, а Памела уже оказалась задействована в десятках благотворительных комитетов и ассоциаций. Ладно, когда речь шла об американо-английской дружбе, помощи ветеранам войн, матерям-одиночкам и пр. Это Майкл ещё терпел, но когда жена потребовала от него подписать чек в фонд помощи голодающим детям в Африке, вышел из себя.

— Я не против африканских детей в общем, и голодающих в частности. Я даже согласен время от времени жертвовать им на бананы и подгузники. Только не слишком часто! Но сделаю это при условии, что на этом участие нашей семьи в данном проекте и закончится!

— Но, барашек,- заюлила Пэм,- мне нужно выехать….

Вот этого он и опасался!

— Нет,- грозно рыкнул Майкл, в кои-то веки показывая, кто в их доме хозяин,- я не желаю, чтобы ты лично спасала детей Африки! Пусть этим займутся те, кто не оплачивает свои благие дела кругленькими суммами. А я не хочу за свой же альтруизм заводить в доме отдельный туалет с надписью «Только для леди Памелы!». Меня не прельщает видеть твои руки исключительно в перчатках из-за изъеденных коростой пальцев, и не воодушевляет перспектива встреч через стекло в лепрозории! И я не желаю второй раз становится вдовцом, похоронив свою жену в гробу, засыпанном хлоркой!

— Ты преувеличиваешь, мой плюшевый барашек, — без прежнего энтузиазма пробормотала Пэм, которой мало понравилась вдохновенно нарисованная мужем картина её будущего,- сотни леди посещают госпитали в Африке, и с ними не происходит ничего подобного! Я слышала о матери Терезе из Калькутты — она всю жизнь посвятила лечению безнадежно больных бедняков!

— Да неужели? — язвительно огрызнулся Майкл. — Не могу ничего сказать о матери Терезе, но как быть с твоей тетушкой?

Памела густо покраснела и прикусила язык. Когда Фрейзер вернулся с войны, он узнал истинную причину подчеркнутого вегетарианства Мадресфильдов. Оказывается, ещё в годы метаний по миру в поисках личного гуру молоденькая леди Энн посетила какого-то колдуна в Африке. Тот, очевидно раздраженный визитом этой бестолковой курицы, взял да из вредности «причастил» гостью какой-то сакральной смесью, ехидно пообещав ей просветление. Но колдун ошибся. Просветление в собственном идиотизме не наступило даже, когда леди обнаружила, что у неё желудке поселились особого вида черви. Те мирно сидели в организме человека только при условии, что тот ел сугубо вегетарианскую пищу, при попадании же в желудок мяса они начинали активно размножаться и чуть ли не лезть из ушей!

— Я,- с нажимом пояснил дражайшей половине Майкл,- не сэр Дадли! И как бы ни любил тебя, никогда не заменю кусок мяса даже на самую крупную и сочную морковку в мире. И добровольно голодать из сочувствия к детям Африки не собираюсь. А теперь можешь сколько угодно упрекать меня в жестокосердии!

Неизвестно, что подействовало на жену больше — перспектива таблички на туалете, морковная диета или стекло лепрозория, но в дальнейшем она уже не рвалась спасать больных в Африку или кормить голодных в Калькутту.

А в тот далекий октябрьский день 1945 года между Памелой и миссис Фрейзер произошла первая открытая стычка из-за детей. Вся семья сидела после обеда в гостиной и строила планы относительно переезда.

Пэм с энтузиазмом рассказывала, кто и какую спальню будет занимать, что она думает прикупить из обстановки и какие ковры и занавески заказать. В общем-то, никто ей не возражал, пока дело не дошло до её планов относительно Мэйбл и Джеральда.

— Нужно будет подобрать им подходящие, хорошо зарекомендовавшие себя школы! Я займусь этим!

И вот тут угрюмо насупилась недовольная Эвис.

— Я не понимаю, почему дети должны покинуть здоровый климат Коннектикута ради смога и загазованности Нью-Йорка? Если бы вы знали, насколько слабые легкие у Мэйбл и как часто она болеет!

Майкл встревожился — призрак Хелен с её туберкулезом никогда не давал ему покоя, заставляя волноваться при малейшем недомогании детей.

— Пэм, любимая, в таком случае Мэйбл лучше остаться на месте!

Но не тут-то было.

— Девочке уже двенадцать лет,- надменно задрала тонко выщипанные брови Памела,- пора задуматься о приемлемом образовании. В Коннектикуте его не получить!

Внезапно в разговор встряла сама Мэйбл. Они с Джеральдом также присутствовали на семейном совете в роли безмолвных статистов, и конечно, никто не ожидал от детей, какого-либо вмешательства в обсуждение их судьбы.

— Эдвард считает, что мне нужно получить образование в одном из частных пансионов в Швейцарии,- заявила девочка,- европейское образование считается самым лучшим, и климат там подходящий для моих легких!

Взрослые даже не сразу нашлись, что сказать в ответ на это заявление. Майкла поразило, что старший сын вмешивается в жизнь сестры, даже будучи в таком отдалении.

— Вы переписываетесь? — хмуро спросил он дочь.

— Да, но чаще мы звоним друг другу!

— Вот откуда такие астрономические счета за телефонные переговоры,- моментально заворчал отец,- и чего этот молокосос может понимать в таких вещах? Послать девочку так далеко! И зачем? Чем американские школы хуже европейских? Или мы хотим из нашей Мэйбл вырастить вторую Складовскую-Кюри?

— Швейцария?- потрясенно побледнела Эвис, с мольбой глядя на насупившуюся девочку,- это ведь так далеко!

Мэйбл с покровительственной жалостью глянула на свою опекуншу:

— Эвис, все девочки из состоятельных семей воспитываются в пансионах. А в Швейцарии находятся самые престижные женские школы. Так сказал Эдвард!

— Эдвард, Эдвард, — возмутился Фрейзер-старший,- пусть сам сначала закончит свой Итон! За те деньги, что были потрачены на его образование, можно было бы купить средних размеров завод.

— Ты преувеличиваешь, отец!

Фрейзер тяжело вздохнул, мысленно подбирая наиболее подходящие слова для деликатного отказа. Он вовсе не собирался отправлять свою дочь за океан, достаточно было и отбившего от семьи Эдварда. Но неожиданно на помощь падчерице пришла Памела:

— Мэйбл абсолютно права! Сейчас хорошее образование престижнее, чем наличие туго набитого кошелька. Девочка должна найти свое место в жизни, выбрать занятие по душе и приобрести нужные знакомства. Где же это сделать, как не в заведении, в котором учатся дети из самых привилегированных слоев общества. В пансионе мадам Бревай, где находится дочь моей двоюродной тетки графини Мэтлок, воспитываются две принцессы.

Едва заслышав про графиню и принцесс, как по команде, громко загомонили все это время подозрительно молчавшие тетки.

— Конечно, наша милочка Мэйбл должна поехать в Швейцарию,- затараторила тетя Сара,- она такая умница! И хотя не принцесса, у нас достаточно денег, чтобы дать ей все самое лучшее!

— Конечно, тому, кто окончил воскресную школу в родной Оклахоме не понять, что значит обучение в Швейцарии! — выпустила жало и тетушка Мэйбл. — Милая Эвис, наверное, даже и не знает толком, где находится эта страна!

Эвис покрылась красными пятнами, неприязненно глянув на вредных высушенных фурий.

— Знаю, в Европе!

Майклу надоело смотреть, как унижают женщину, которая все эти годы заменяла мать его детям, и он решил положить конец этому обсуждению.

— Думаю, что подобные вопросы нельзя решать вот так — походя! Нужно хорошенько подумать.

Он не стал особенно ломать голову над проблемой, на следующий же день позвонив сыну.

— Да, — подтвердил тот,- это я посоветовал Мэйбл Швейцарию. Она хочет профессионально заняться фотографией, а стать хорошим специалистом можно только в Европе!

— А что, американцы не знают, как устроен фотоаппарат? — угрюмо буркнул Майкл.

Он, конечно, замечал, что дочь не расстается с простеньким Кодаком, снимая все подряд. Видел, с каким интересом она рассматривала множество привезенных им с войны снимков. Но мало ли кто и чем увлекается! В детстве он неплохо рисовал, ну и что? Пабло Пикассо из него не получилось!

— Я плохо разбираюсь в фотографии,- тон сына оставался бесстрастным, как будто он не заметил выпада, — но, благодаря общим знакомым, мне удалось поговорить с самим Сесилом Битоном!

В голосе Эдварда послышалась такая смесь уважения и восхищения, что Майкл раздраженно осведомился:

— Кто такой Сесил Битон, и почему я должен считаться с его мнением об образовании моей дочери?

— Это фотограф королевской семьи. Его работы считаются шедеврами! Мистер Битон мне пояснил, что художественная фотография — это искусство, которому нужно долго учиться, и если у Мэйбл есть талант, она должна получить хорошее гуманитарное образование.

Разговор с сыном не убедил Фрейзера в необходимости отправлять двенадцатилетнюю девочку за тридевять земель. Может, у неё и есть какие-то способности, но вряд ли это талант!

Своими сомнениями он поделился с Пэм. Жена как раз собирала с горничной чемоданы, готовясь к переезду, когда он зашел в гардеробную и рассказал о разговоре с сыном.

— Эдвард поступил правильно,- подтвердила та, в сомнении разглядывая красную юбку из набивного шелка, — поговорив с Сесилом Битоном. Самая квалифицированная консультация. Я видела его работы — это нечто!

— И, конечно же, неведомый мне Сесил Битон и четырнадцатилетний мальчишка лучше знают, что хорошо для моей дочери! А я не хочу, чтобы Мэйбл уезжала! Я и так её не видел столько лет!

Памела отослала горничную прочь и снисходительно посмотрела на супруга:

— Милый, я понимаю, как тебе не хочется расставаться с Мэйбл. Но посмотри на это с другой стороны — девочка вряд ли, когда-нибудь простит, если ты не дашь ей реализовать мечту!

— Может, ей это вскоре надоест, и дочь решит, что фотография её больше не интересует! Не лучше ли подождать несколько лет?

— Девочке и так уже двенадцать, а к началу следующего триместра будет тринадцать. Она окончит школу как раз годам к двадцати. Возможно, Мэйбл и разочаруется в фотографии, но она может выбрать другое занятие, связанное с искусством.

— Зачем профессия девушке из состоятельной семьи?

Пэм смерила супруга весьма холодным взглядом.

— Не будь ретроградом, дорогой! Или ты хочешь, чтобы Мэйбл, не найдя себе занятия по сердцу, принялась как Джил бесконечное количество раз выходить замуж?

Довод показался убедительным, и после нескольких недель жарких споров, Фрейзеры отправили запрос в элитную школу для девочек мадам Бревай, расположенную в горах близ Цюриха. Это оказалась смесь пансиона с колледжем с углубленным изучением истории искусств, зарекомендовавшая себя как заведение со строгой дисциплиной и дающее основательные знания по выбранному профилю.

Всю зиму Мэйбл увлеченно готовилась к поступлению, и через год после описываемых событий уехала учиться в Швейцарию.

Но это будет позже, а пока Майкл, решив все семейные проблемы, наконец-то, появился в собственном офисе. Он постоянно оттягивал этот момент, пользуясь любым поводом, как нерадивый школьник всеми правдами и неправдами отсрочивает выход с каникул.

Собираясь на работу, Фрейзер, наведя на свой облик последний лоск, прихватил свою любимую тросточку с золоченой львиной головой, кстати, мало сочетающуюся с деловым костюмом.

— Зачем тебе трость? — не поняла Пэм, по-хозяйски поправляющая мужу галстук. — Ты уже давно не хромаешь!

— Не знаю,- откровенно ответил Майкл,- мне так хочется! Она придает мне кураж, а без него в бизнесе делать нечего!

На ступеньках здания их корпорации Майкла дожидались, заранее предупрежденные пресс-службой газетчики.

— Мистер Фрейзер, вы служили в Королевских ВВС?

— Вы были ранены?

— В каком звании вы закончили войну?

— Ваша первая жена погибла при бомбежке Лондона?

— Говорят, вы женились второй раз?

— Каковы ваши деловые планы?

И так далее.

Майкл проигнорировал вопросы, касающиеся его семьи, да и на остальные постарался отвечать, как можно более кратко, смягчая этот лаконизм добродушной улыбкой.

— Я так долго отсутствовал дома,- наконец, закончил он пресс-конференцию,- и сейчас только вхожу в суть дела. Давайте встретимся позже, и я с удовольствием поделюсь с вашими читателями своими дальнейшими планами!

И вот, попрощавшись с газетчиками, он открыл знакомую дверь в темнеющий красным лакированным деревом и отсвечивающий многочисленными зеркалами холл офиса. Знакомые с детства запахи воска от мастики, бумаги и деловой конторы вызвали у него меланхоличную улыбку. Весь мир полыхал в огне, гибли люди и рушились режимы, а здесь за пять лет ничего не изменилось. Даже фикусы и пальмы в кадках и то, казалось, были теми же самыми, что и двадцать лет назад, когда отец привел его сюда в первый раз.

Его личная секретарша — миссис Карен изменила привычную прическу на более модную, уложив надо лбом круто завитые локоны, и её глаза за очками в роговой оправе радостно сверкнули при виде шефа.

— Ваш кабинет ждет вас, мистер Фрейзер! — заявила она после взаимных приветствий. — Я поставила на стол орхидею — раньше вам нравились эти цветы! Но если ваш вкус изменился, то…

— Всё в порядке, миссис Карен! Я по-прежнему предпочитаю орхидеи другим цветам!

— Могу ли я поздравить вас с новым браком?

— Да, миссис Карен, и думаю, вскоре вы познакомитесь с моей женой — леди Памелой!

— Прекрасно выглядите и так загорели!

— Думаю, этот загар въелся в меня навечно. Незнакомые люди принимают меня за латиноамериканца!

Майкл распахнул дверь в собственный кабинет и прошел по ковровой дорожке к рабочему столу. У него создалось странное ощущение, что он как будто вчера покинул эту комнату, и одновременно она показалась ему чем-то изменившейся, хотя все вещи оставались на прежних местах.

Миссис Карен встала напротив шефа, и, раскрыв блокнот, выжидающе замерла.

— Представьте мне полугодовой отчет по Бостонскому филиалу. Письма есть?

— Нет, но вас просит о встрече мистер Фрибоди!

— Старина Джеймс? Что ему надо?

— Он не пояснил!

— Если ему удобно, то назначьте встречу на двенадцать часов и закажите на это время столик в ресторане «Луизиана»!

Казалось, уже все сказано, но миссис Карен слегка задержалась у стола. Майкл ещё не забыл, в каких случаях она это делала.

— Что-то ещё?

— Да, мистер Фрейзер! Что мне делать с этим?

И на стол Майклу с тяжелым стуком легла солидная пачка, судя по заглавию, английских газет.

— А с этим нужно что-то делать? — удивился он, механически открывая первую страницу верхней газеты, и тут же замер, заметив обведенную красным карандашом фотографию герцога Кентсомского.

— Вы, уходя на войну, не отменили своего приказа выискивать в английской прессе упоминания о его светлости!

И скрупулезная секретарша все пять лет копила этот хлам?! Майкл, небрежно фыркнув, хотел было приказать выкинуть всю пачку в мусор, когда внезапно разглядел, что рядом с герцогом на поле для гольфа стоит его собственный сын, а надпись гласит: «Один их попечителей школьного совета его светлость герцог Кентсомский навещает своего крестника Эдварда Фрейзера в Итоне».

Лицо Майкла окаменело.

— Пожалуй, оставьте! Я просмотрю газеты после того, как ознакомлюсь с бостонским отчетом, и в дальнейшем продолжайте эту работу!

Спустя несколько минут Майкл с головой погрузился в отчет бостонского филиала, делая пометки на полях в тех местах, где у него появлялись вопросы. Он настолько легко втянулся в эту работу, что сам осознал этот факт, только когда миссис Карен напомнила ему о назначенной встрече.

— Вы не потеряли деловую хватку, мистер Фрейзер! — сочла она нужным похвалить трудоспособность шефа.

Майкл рассеянно улыбнулся — его, если честно, самого поразило, насколько быстро он вновь освоился на рабочем месте. Как будто не было боев и тяжелых лет изнурительной работы в Бурдшире, словно он просто съездил на пару недель в отпуск во Флориду.