Хроники одной еврейский семьи ( продолжение1)

А в это время на опушке леса безмятежно, раскинув свои красивые белоснежные руки,  спала  Нихама. И снился ей прекрасный сон, что идет она по бескрайнему полю, собирая яркий букет из полевых цветов, а навстречу ей идет…

Кто идет, она так и не успела увидеть.  Какой-то неясный шум ворвался в сознание девушки. Она  немедленно подняла голову, и тут отчетливо услышала, как где-то вдалеке прозвучал выстрел. Звук прозвучавшего выстрела был еле слышен,  но Нихама не сомневалась, что это была именно оружейная  пальба. Живя в усадьбе, она не раз слышала, как старый барон  стреляет из своего ружья по мишеням, потому что при каждом выстреле телята, стоявшие в своих клетках, вздрагивали и испуганно жались  к девушке,  тычась своими влажными носами. И сейчас она вслушивалась в шумы, раздающиеся из леса, недоумевая, что это может быть.

Оставшийся один,  Павел, не спеша,  верхом на своем Орлике двигался в сторону  усадьбы.  Он,  конечно, слышал и выстрелы, и возбужденные крики охотников,  не подозревая  о произошедшей трагедии.

— Что ж,  в этот раз без меня, – думал он, – такую охоту испортил папа  мне своими  угрозами.

Он приближался к усадьбе и досадовал сам на себя:

  — Ну что я,  в самом деле, поддался этому  упадничеству,  надо было вместе со всеми оставаться. 

— Сейчас  они наверно уже разделывают тушу, похваляясь своими меткими  выстрелами, – представлял себе он,  сожалея, что не остался с охотниками.

Впереди ярко светило солнце и показался край леса. Павел выехал на опушку, где кончался лес и увидел пасшихся неподалеку  маленьких телят.

Рядом стояла девушка и смотрела на него с испугом, молча теребя подол своего платья.  Когда Павел подъехал ближе, он увидел, что девушка очень красивая.  Такой красоты он никогда в своей жизни не встречал.

— Как тебя зовут? Кто ты? – засыпал вопросами девушку Павел.

Она стояла,  скромно  потупив голову, и молчала.  Нихама, конечно же, узнала молодого барона. Не раз она видела его в усадьбе — то скачущего на лошади,  то занимающегося на саблях с учителем фехтования.  Но сейчас она была настолько смущена, что не могла вымолвить ни слова.

Павел внимательно разглядывал девушку, все больше и больше изумляясь ее красоте и совершенству форм.

— Боже мой! Какой редкой красоты девушка, и наверно она еще очень молода, – подумал Павел.

— Интересно, откуда она?  -   он сам себе задал этот вопрос. — Как все-таки тебя зовут?

— Нихама, -  девушка  посмотрела на Павла своими большими глазами.

— А живу я у вас в усадьбе. Просто вы меня не замечали,  да и никогда не  смотрели в мою сторону, ведь я в работницах у вас служу, – ответила Нихама, осмелев, сразу на все вопросы.

От такого выразительного взгляда и мелодичного звука голоса девушки  Павел и сам растерялся.  Он был юношей не из робкого десятка,  но тут неизведанное  ранее чувство словно накрыло его с головой. Он все еще сидел на своей лошади и не мог отвести взгляда от девушки, смотрел  на нее, как  завороженный.

Больше они ничего не успели сказать друг другу.  Со стороны леса послышался треск ломаемых сучьев. Павел, все еще находясь  под воздействием  волшебного голоса девушки, стал медленно поворачивать  голову в  сторону леса,  как вдруг  неведомая сила подбросила его вместе с конем. От удара лошадь под юношей припала сначала на задние ноги,  а потом, дико заржав, стала заваливаться на бок, увлекая вниз за собой сидевшего на ней Павла.  Он попытался было и сам  выскочить из седла,  но левая нога запуталась в стремени, и в следующий миг Павел больно ударился о землю.

Падая, он увидел разорванный живот лошади и внутренности вперемешку с кровью и землей. А еще через мгновение он услышал утробный  вой и увидел летящего на него огромного зверя.  Вид этого монстра был поистине ужасен: вздыбленная шерсть, перемазанная землей, бешеные, налитые кровью глаза и самое страшное — это клыки невероятной длины, так казалось тогда Павлу, нацеленные прямо на него. От вида этого летящего на него монстра юноша просто оцепенел.

Он  лежал на земле, не пытаясь укрыться от надвигающейся опасности. Когда до него оставалось каких-нибудь несколько метров, зверюга, летевший на Павла, вдруг оступился, поскользнувшись на  вывалившихся из лошади внутренностях, и на подогнувшихся ногах проехал по земле, подминая под себя Павла. Запах, исходивший от зверя, ворвался в сознание Павла и он, оттолкнувшись, попытался вскочить на ноги,  но не смог устоять  и опять плюхнулся в эту жижу из крови и земли. 

Зверь выл и рычал,  бешено вращая головой,  пытаясь поддеть Павла одним из своих клыков. И все же вепрю удалось зацепить  Павла за охотничью куртку, и в ту же секунду он взлетел на воздух,  как выпущенный из пращи снаряд,  пролетел несколько метров  и опять сильно  ударился  о землю, на этот раз головой. От удара  он  на короткое время потерял сознание,  а когда открыл глаза, снова увидел  мчащего на него разъяренного монстра. В последнее мгновение Павлу  каким-то чудом удалось отпрянуть немного в сторону,  но все равно, промчавшийся мимо зверь, боком зацепил его за плечо. Как будто удар тяжелого бревна  снова отбросил Павла в сторону,  но на этот раз дикая боль в плече не дала ему возможности двигаться.

Обычно кабаны, атаковав  один раз, больше не возвращаются, но в этот раз все было иначе. То действие, которое я описываю, произошло  с фантастической скоростью.  Все это  заняло меньше минуты. А кабан тем временем развернулся для следующей атаки. Он был ранен и был готов умереть,  отомстив обидчикам,  а в Павле он как раз и видел такового.

И вот наступил решительный момент. Павел лежал, обездвиженный болью,  а зверь уже начал свой разбег,  как вдруг раздался отчаянный крик. Он был такой пронзительный и сильный, что вепрь остановился и, круто  развернувшись, повернулся в сторону девушки. На какое-то время зверь раздумывал о  том, где наибольшая угроза для него и этот миг впоследствии стал решающим  для всех участников этой драмы.

Из леса выскочили сразу  три собаки и,  не останавливаясь, вцепились  с разных сторон в бока вепря повиснув на нем. Зверь закрутился, пытаясь сбросить с себя собак, но тщетно. Они рычали и визжали,  не отпуская свою добычу. Все это перекрывал непрерывающийся крик девушки.  Но вот на поляну выскочили  два всадника. Быстро спешившись, они  бесстрашно  подбежали к вертевшемуся вепрю и как по команде вскинули свои ружья. Раздались  оглушительные выстрелы, прозвучавшие слитно, сразу из двух ружей. Вепрь, как подкошенный завалился на бок,  подминая под себя отчаянно визжащую, но  не  размыкающую зубов,  собаку.

— Теперь кончено, -  старый барон  подошел к огромной туше. 

Прямое  попадание двух пуль двенадцатого калибра разворотило грудь вепря,  пробив ему сердце. Он оглянулся и увидел лежащего на земле  сына, одной рукой поддерживающего плечо.

Ты ранен? — Воскликнул барон и подбежал к Павлу. — Что случилось? – он не понимал, почему молчит сын.

— Эй! Кто-нибудь! Что здесь произошло? — Закричал он и стал оглядываться вокруг. Недалеко стояла девушка и тихо плакала.

— Ну, все! Не плачь, успокойся. — Барон подошел к девушке и заметил, что ее бьет сильная дрожь.

— Успокойся, – повторил он. – Все кончено.  Расскажи, что здесь  случилось.

— Не бойся, зверь мертв, рассказывай!

— Мы разговаривали, – тихо начала рассказ девушка,  все еще не пришедшая в себя,

— А потом из леса очень быстро,  мы даже опомниться не успели, примчалось вот это, -  девушка  показала рукой на тушу зверя.

— Зверь сразу накинулся на барона, – продолжила девушка, — и убил его коня. — И стал после кусать его и рвать клыками.

— Ну а ты что делала?

— Я сильно испугалась, а  потом  закричала, – девушка  снова заплакала.

— Ладно, ладно успокойся, – сказал барон, – ты, верно, у нас в усадьбе живешь, мне про тебя  рассказывал мой управляющий.

— Папа, оставь ее в покое,  -  раздался голос Павла. -  Сегодня  она спасла мне жизнь, ведь если бы она не отвлекла на себя этого зверя,  то он наверняка бы меня растерзал.

— Вот как, — удивился барон, — а я подумал, что она только плакать умеет.

— Что ж, сегодня вечером зайдешь к нам в дом и получишь достойную награду.

Девушка ничего не успела ответить,  потому что Павел вскрикнул,  вероятно, от боли и потерял сознание.

— Быстрее грузите его на лошадь,  — скомандовал барон. – Его срочно нужно доставить к доктору. Остальным быстро забрать  трофей и тоже двигаться к усадьбе.

Люди вокруг Павла забегали, засуетились,  осторожно положили его на лошадь и, взяв ее под уздцы,  быстро поспешили в замок.

— Не забудь насчет вечера, – бросил на прощание  барон Нихаме,  вскочил на свою лошадь и помчался галопом догонять своих людей.

Поляна опустела, и Нихама бросилась собирать  свое маленькое стадо. Во время этой пальбы и криков телята разбежались кто куда. Вскоре порядок был восстановлен,  и девушка тоже погнала телят к дому.  Она еще не до конца успокоилась, и время от времени останавливалась, вспоминала произошедшее.  Уже подходя к замку, она увидела столпившихся людей,  о чем-то возбужденно разговаривающих. Увидев ее, все бросились к ней с расспросами.

— Что случилось?

— Говорят, ты спасла от смерти барона!

Нихама коротко рассказала о случившемся, и стоящие вокруг нее  бабы  запричитали и  заохали.

— Зайди ко мне в дом, – это громко сказал приказчик, перекрывая гам переговаривающихся женщин.

-  Присядь, выпей воды и расскажи мне, что случилось.

К этому времени Нихама уже успокоилась и довольно подробно описала события, произошедшие на поляне.  Когда она закончила, Юзеф подошел к ней и, погладив ее по голове, сказал:

— Ты смелая девушка, да хранит тебя господь, но мой тебе совет, держись от барона подальше.

— Но старый борон просил зайти сегодня вечером к нему.

— Я знаю, мне уже передали, чтобы я проводил тебя, – перебил девушку  приказчик,  и все-таки помни, что я тебе сказал. -  Иди, загоняй стадо,  оденься поприличней и приходи опять ко мне,  я провожу тебя к барону.

Когда Нихама с приказчиком подходили к замку, он остановил ее у самой двери и сказал:

— Я подскажу тебе, что надо сказать барону, если он спросит: -  Какую награду ты хочешь? Попроси в награду у него коня.  Это может показаться бестактным, потому что все лошади на нашей конюшне отменного качества, зато после барон не будет приставать к тебе, так как и награду он при всех обещал, и коня ему жалко,  но слово барона – крепче камня. Этого ему будет достаточно, чтобы охладить свой пыл.

Они зашли внутрь замка и очутились в прохладном полумраке каминного зала.  Посередине стоял огромных размеров дубовый стол. В большом камине горели целые бревна, озаряя своим светом большую часть зала.  Стены были увешаны портретами предков барона, которые грозно взирали на всякого входящего сюда.  На одной из стен было развешено старинное оружие и военные доспехи. Это была гордость старого барона – его коллекция старинного вооружения: булавы, алебарды, луки, рапиры, шлемы,  были даже рыцарские доспехи.

От увиденного разнообразия Нихама  просто обомлела и стояла в нерешительности, обводя взглядом богато украшенную залу.

— Подойди ближе, — раздался голос барона, и Нихама наконец-то увидела его, сидящим возле камина в глубоком кресле. Он сидел,  положив ногу на ногу, и курил длинную сигарету. 

— Расскажи еще раз, что произошло на поляне, – попросил  барон и приготовился слушать.  Он не предложил присесть Нихаме, и та стояла около кресла, нервно теребя передник платья.

-  Ну! Начинай! Не волнуйся, говори, и со всеми подробностями.

Нихама сосредоточилась и снова, стараясь не упустить ни малейшей детали, поведала ему о произошедшей трагедии.  Когда она дошла до места, где  закричала от испуга, барон прервал ее и сказал:

— Мой сын говорит, что ты абсолютно ничего не испугалась и закричала на этого зверя, чтобы отвлечь его от Павла и, напротив, привлечь на себя. Эта минута и спасла ему жизнь, потом появились мы и прикончили его.  Так что если бы не твой геройский поступок, мы бы, наверно, уже оплакивали сына.  Сейчас он уснул, доктор дал ему лекарство, но когда он проснется, то просил тебя зайти к нему, он лично хочет поблагодарить тебя.  А я, пока он спит, хочу отблагодарить тебя по-своему.  Проси, что хочешь, отказа ни в чем не будет — слово барона.

Нихама молчала, не зная, что сказать. В голове крутились слова приказчика Юзефа,  но попросить о чем-то барона она не могла.

— Я не знаю, — робко ответила она, — папенька не велит ничего, никогда просить.

— Послушай, милая, мне нет никакого дела до твоего папеньки, я решил, что за спасение сына ты заслуживаешь награды, – раздраженно перебил ее барон.

Он и сам тяготился общением с этой девушкой и хотел быстро все закончить,  но сын умолял его не отпускать ее без награды. Это было довольно-таки странно, чтобы сын просил его о чем-либо в последнее время. Да и в правду сказать, отношения с сыном в последние дни были, мягко говоря, натянуты. Только поэтому он сейчас и разговаривал с ней.

— Хорошо, – барон нервно притопнул ногой в ответ на молчание девушки, — я сам награжу тебя на свое усмотрение. – А сейчас ты, наверное, устала и голодна, иди на кухню, я уже распорядился, там тебя накормят.

И Нихама, повинуясь барону, поспешила выйти из каминного зала. Около двери ее поджидал приказчик.

— Ну что, ты растерялась? – спросил он, -  ладно, не переживай, я сам все устрою.

Ему нравилась эта девушка своей скромностью  и в то же время своей исполнительностью, и потом он знал отца Нихамы,  очень уважаемого в их местечке человека, несмотря на его странности.  Юзеф невольно чувствовал ответственность за нее.

— Пойдем со мной, я провожу тебя, -  он взял девушку за руку и пошел по коридору.

Нихама двинулась за ним, и вскоре они вошли в большущую комнату, служившую кухней и одновременно столовой для прислуги. Вокруг что-то жарилось, варилось, мылось, чистилось, закипала вода, кто-то громко выговаривал молодой девушке.

— Садись сюда, не стесняйся,  сейчас тебе что-нибудь дадут. 

Какое там, не стесняйся. Нихама лишний раз обернуться боялась, чтобы, не дай Бог, кому-нибудь не помешать. Какая-то толстая женщина поставила перед ней большую тарелку с картофельным  супом, отрезала большой ломоть ноздреватого хлеба,  затем еще одну  миску с тушеной капустой и здоровущую, хорошо прожаренную рыбину. Все это так вкусно пахло, что Нихама непроизвольно сглотнула.  Она была очень голодна, ведь с самого утра, кроме стакана молока, ничего не ела.  Все было приготовлено невероятно вкусно, и Нихама наворачивала за обе щеки. А Юзеф молчал и смотря, как ест девушка, только умильно улыбался.

Не успела она доесть такой вкуснющий обед, как прибежал слуга молодого барона и сказал, что барон проснулся и зовет Нихаму к себе.

— Пошли скорей, — бросил сквозь зубы парень, -  молодой барон не любит ждать.

Нихама вопросительно посмотрела  на Юзефа.

-  Иди, коли зовут, ничего не поделаешь, -  ответил он на немой вопрос.

Когда Нихама вошла в комнату Павла, то увидела его лежащим на большой кровати. Весь обложенный подушками, он был очень бледен.

— У меня сломаны два ребра, -  каким-то радостным голосом промолвил он.

— Ты садись  вон туда, -  он   показал рукой на большое кресло рядом со своей кроватью.

— Тебя, кажется, Нихама зовут?

Она молча кивнула.

— Видишь, я не забыл, -  тебя покормили?

— Тебе наверно нельзя разговаривать, — Нихама подошла ближе, — ты отдыхай пока,  а я снова приду в другой раз, когда ты поправишься.

— Я себя хорошо чувствую, – капризно произнес Павел, но,  спохватившись, продолжил,  – я просто хотел поговорить с тобой, – уже другим тоном  произнес он.

Несмотря на боли в боку, он любовался девушкой и не знал, как сделать, чтобы она осталась с ним подольше. Дверь отворилась, и вошел доктор.

— Ну-с,  молодые люди, заканчивайте разговоры,  мне надо осмотреть больного.

— Когда я поправлюсь, я сам к тебе приду, – воскликнул Павел вслед уходящей Нихаме.

У дверей ее поджидал Юзеф.

— Как себя чувствует молодой барон, — спросил он с улыбкой.

— Нормально, — только и ответила Нихама.

 

                                        Г Л А В А   3

 

Последние события нарушили ее привычный образ жизни, да и внимание молодого барона ее сильно смущало. Он ей, конечно, понравился с первого взгляда. Павел был  на самом деле красавцем: высокого роста, широк в плечах, с тонкими, как бы это сказали, аристократичными чертами лица, светлыми  волосами.  А от его взгляда у нее внутри все замирало, и она не могла вымолвить ни слова.  Снова и снова его образ вставал у нее перед глазами. Вечером, когда она ложилась спать, Нихама опять вспомнила все события этого дня.  Павел вновь появлялся  перед глазами. В романтических мечтаниях молодая девушка заснула только под утро.

Через три дня, когда Нихама, как обычно, пасла молодняк, на полянке, позади нее, раздался голос:

— Здравствуй, Нихама.

Она обернулась и увидела Павла,  стоящего на краю поляны. Он опирался на палку и смотрел на нее восторженными глазами.

— Я не мог дождаться, чтобы не увидеть тебя снова.

От радости  и смущения Нихама не знала, что говорить, и поэтому снова молчала. Наконец она решилась и посмотрела на него своими прекрасными глазками, и от смущения вспыхнула  красной розой.

Они говорили целый день — о чем, она даже не могла вспомнить. Павел шутил над ней и ее телятками, и Нихама смеялась над его незлобными шутками. Потом спохватившись, что уже солнце клонилось к закату, быстро засобиралась обратно в усадьбу.  Телят уже пора было кормить.  Павел шел с ней рядом и не мог налюбоваться на нее, как она живо управлялась  со своими телятками,  ее стройной фигуркой, ее глазами, ее серебристым смехом, ее необыкновенной подвижностью. Не доходя до усадьбы, они распрощались, и Павел пошел к себе, где его уже поджидал лекарь.

— Это хорошо, что вы не лежите, – он взял руку Павла, прощупывая пульс, — так все болезни пройдут быстро,  но соблюдайте осторожность, никаких резких движений.

На следующий день Павел снова пришел к Нихаме на поляну и снова они говорили целый день. Так продолжалось около месяца. Дело было летом в июле, погода, как никогда, стояла солнечная.  Лишь однажды, и этот день Нихама помнила потом всю жизнь, вдруг набежали тучи, подул ветер, сверкнула молния,  и хлынул сильный ливень. Они кинулись к деревьям, пытаясь укрыться от дождя под раскидистыми лапами большой ели. Павел снял свою куртку и накинул ее на плечи девушки. Она благодарно посмотрела на него, их взгляды встретились, и внезапно сверкнувшая молния толкнула ее  в объятья Павла, словно гигантским   магнитом притянуло к нему. Павел нежно обнял ее и приблизил свое лицо к ней. Нихама в его руках обмякла, и вроде хотела отстраниться, но не сделала даже слабой попытки сделать это. Вместо этого она закрыла глаза и подалась навстречу Павлу. Пронзивший ее насквозь поцелуй прямо-таки ошеломил девушку. Ее сотрясала дрожь, ноги не держали больше. Это был первый поцелуй, который подарила она мужчине, до этого момента она целовала  только своего отца и маленького брата. Но здесь было совсем другое ощущение.  Кровь так и кипела внутри.  Наконец они отпрянули и замерли, в смущении украдкой поглядывая друг на друга. Оба были потрясены произошедшим и не знали, что нужно говорить. Павел первый нашелся что сказать:

— Ты такая красивая Нихама. Никогда я не видел таких красавиц как ты.

— А ты что, много видел других красавиц? -  с вызовом ответила Нихама.

Она тоже была смущена, и пыталась такой нехитрой атакой прийти в  себя.

— Нет, – твердо ответил Павел, – меня не интересуют девушки, во всяком случае, до сегодняшнего дня это было так.

Он взял ее за руку и сделал еще одну попытку поцеловать Нихаму, но она мягко отстранилась от него:

— Мы не должны делать этого, Павел, — как можно настойчивей произнесла она, хотя все ее существо так и рвалось ему навстречу.

— Я простая девушка из семьи Мордуха, а ты знатный барон и… — она больше ничего не сказала потому, что и не знала, как вести себя дальше.

Как я уже говорил, Нихама была воспитана в строгой традиционной еврейской семье, и даже просто общение с бароном, само по себе, было уже грубейшим нарушением.  Сейчас только страх быть разоблаченной в этом сдерживал Нихаму в проявлении  нахлынувших чувств.

Павел больше  не делал попыток сблизиться с девушкой, напротив,  он как-то построжел  и задумался.

— Прости меня, Нихама!  Я не хотел обидеть тебя. 

Он вскочил на свою лошадь и крикнул ей на прощание:

— Я поскачу к отцу! -  и с места в галоп, только пыль заклубилась вслед.

В этот день и в последующие два дня Нихама не видела Павла, но вечером третьего дня прибежал на поляну посыльный и  передал просьбу барона зайти вечером к нему.  Сердце у Нихамы забилось с такой скоростью, что голова стала кружиться, и ей пришлось опуститься на  землю, чтобы совсем не упасть.  Время, которое раньше она и не  замечала, теперь, как нарочно, ползло еле-еле. Она едва дождалась того момента, когда телят нужно было гнать обратно в усадьбу. Быстро–быстро, сделав все необходимое, Нихама поспешила в замок, где ее ждал Павел. У двери ее поджидал посыльный, который и прибегал к ней на поляну:

— Идите за мной, — сказал он Нихаме, — барон ждет вас, — и пошел вперед по длинному коридору.  Нихама едва поспевала за ним, так быстро он шел. Наконец они подошли к двери, ведущей в комнату молодого барона.

— Смелей! Заходите! – и посыльный слегка подтолкнул  ее  вперед.

Когда Нихама зашла, то сразу увидела Павла, стоящего посреди комнаты. Он как будто поджидал ее, сразу, увидев, подошел к ней:

— Нихама! Я так ждал тебя! – воскликнул он,- мне надо поговорить с тобой.

Он подошел и взял ее за руку, но сказать больше ничего не успел. Открылась дверь и вошла  богато одетая женщина с довольно-таки злым выражением лица:

— Что такое!? – она вопросительно подняла брови. – Что здесь делает эта замарашка? Как она посмела прийти сюда!? –  внезапно  прокричала она.

От этого крика Нихама съежилась и стала как бы  меньше ростом, еще никто так с ней не разговаривал.

— Не кричите так, мама, -  решил вступиться за нее Павел,  – я позвал ее сюда.

— Ты что, не понял меня, — перебила его мать, – мы же  все с папой тебе объяснили, или ты на самом деле тупица! – мать в раздражении топнула ногой.

— Эй! Кто-нибудь!  Проводите эту, с позволения сказать, гостью! – громким голосом скомандовала она.

Нихама не стала дожидаться, пока за ней кто-то придет, и быстро выскочила из комнаты. Она помнила дорогу и бежала по коридору, размазывая слезы от обиды.  Она не понимала, что сделала плохого этой женщине.  Всегда хорошо выполняла любую работу, которую ей поручали.  Да и за Павла ей немного было обидно, что из-за нее он получит от матери нагоняй.  Она не знала  истинной причины такого гнева.

Когда она выскочила из замка, в дверях ее поджидал приказчик Юзеф:

— Мне не хочется огорчать тебя девочка, но барон приказал рассчитать тебя, так что у нас ты больше не работаешь, – почти скороговоркой произнес он.

-  Иди, собирай вещи, я отвезу тебя домой.

Заплаканная, ничего не понимающая, она быстро собрала свой немудреный багаж и, не попрощавшись ни с кем, на подводе Юзефа поехала прочь от усадьбы.

— Я ведь предупреждал тебя, девочка, не связывайся ты с этими немцами, они ни жалости к людям, ни понимания не имеют, – молвил тихо Юзеф.

Он хотел успокоить ее, но не знал, как это сделать.   А Нихама тихо плакала, не могла успокоиться и перед глазами стояло лицо Павла, растерянное, о чем-то умоляющее.

Приехали они вскорости домой к Нихаме, а навстречу им отец. Увидел он свою дочь на подводе заплаканную, за сердце схватился:

— Что случилось? Вейз мир, доченька? – спросил он, дрожа от волнения. 

А Нихама, увидев отца,  пуще прежнего слезами заливаться стала, и говорить ничего не может.

— Иди, доченька, в свою комнату,  — сказал отец, — потом все расскажешь.

Она ушла, а Юзеф, как мог, все отцу и рассказал.

— Ну! – Протянул Мордух, – невелика потеря,  что я, девичьих слез, что ли, не видел?  Да и по любому неровня мы с ними, так и жалеть не о чем.

                                          ***

С того дня, живя у себя в доме, притихла как-то Нихама. Раньше-то зальется своим серебряным колокольчиком, по всему дому смех ее слыхать было. Нет, от работы она  не отказывалась, все, что ни попросят, без разговоров выполняет. Вот глаза ее только отцу не нравились, погасли глаза у девушки, вроде смотрит на тебя, а как будто и не видит, притихла сверх всякой меры.  Скажет ей мать: сделай это – сделает, скажет, возьми – возьмет, скажет,  иди – идет, но все молча. Думала она все время о чем-то постоянно. Прямо сердце у отца щемить стало, на нее глядючи. А она не жаловалась, не плакала, ушла в себя как-то и угасала потихоньку.  Очень, очень жалко отцу свою любимицу — красавицу доченьку. Прямо злость на этих немцев нет-нет, да и накатит.

Однажды ночью, вдруг, будто собака взлаяла, и вроде топот копыт послышался.  Проснулся Мордух, прислушивается, вроде шепчется кто-то, а слов не разобрать. 

— Пойти посмотреть что ли, — думал он и тут услышал, как калитка скрипнула.

Спохватился, побежал во двор. Нет никого, а когда домой возвращался, заглянул в комнату дочери и обмер — нет ее, постель даже не разобрана.  Тревога и страх за дочь подхлестнули его.

  • Эй! Вставайте все! – закричал Мордух, – Нихаму украли!

Дом мгновенно проснулся, захлопали двери, забегали люди.

— Что? Что случилось? – раздавались одни и те же  вопросы.

— Кого? Что украли?

— Нихама пропала, – ответил всем сразу Мендель, – нужно идти ее искать

— Зажгите факелы и лампы, – прокричал он

А  Нихама в это время мчалась верхом на лошади позади Павла, держась за него руками. Это он ночью пробрался к ней, чтобы попрощаться, потому что родители Павла решили отправить его к старшему брату в полк драгун.  Сердце Павла разрывалось от мысли,  что он не увидит больше свою Нихаму.  Он не мог жить без нее, не мог думать ни о чем, не мог дышать. Он полюбил ее с первого взгляда и не представлял своего существования без нее. Накануне состоялся серьезный разговор с родителями, которые поставили ему ультиматум о том, что он немедленно уезжает из дома и поступает на службу, а насчет его связи с этой смазливой жидовкой, как сказала мама — это позор на весь старинный род баронов, проживавших в их замке.  Слезы злости и обиды душили его, и Павел никак не мог успокоиться. Он все погонял своего Орлика, скача, куда глаза глядят. Наконец он остановил коня, спешился и помог Нихаме слезть  с лошади.

— Дорогая, любимая, я не знаю, как мне жить без тебя, – со слезами в голосе вымолвил он, – да я и не смогу, и не хочу. Ты достала, что я просил?  Ну, это сонное питье?  

— Да, – тихо ответила Нихама и протянула ему сверток. Павел развернул и увидел темную колбу с какой-то  жидкостью.

— Ты готова?

— Да, любимый, – снова тихо проговорила она, – если на этом свете нам не суждено быть вместе, то я с тобой и в рай, и в ад, лишь бы не разлучаться  с тобой никогда.

Павел  стал собирать сухой хворост, чтобы развести костер.

— Я хочу получше разглядеть тебя на прощанье, как знать, в каком мы облике предстанем друг перед другом, – сказал он, успокаиваясь.

Решение выпить сонное зелье они с Нихамой приняли за два дня до этого. Тогда Павел тоже прискакал к ней ночью, и они долго шептались и клялись друг другу в вечной любви. Вот сейчас они и решили выполнить задуманное.

— Значит, как договорились, – Павел подбросил дрова, – костер разгорится  и тогда…

— Как скажешь, любимый мой, – почти прошептала Нихама.

Все эти дни она была в мыслях об этом и то, что должно было произойти, не казалось ей чем-то ужасным, она нисколечко не боялась.

Костер разгорелся, и на поляне стало достаточно светло. Причудливые тени то появлялись, то исчезали вновь.

— Подойди ко мне Нихама, – попросил ее Павел, – подай мне склянку.

— Этот волшебный напиток соединит  нас навеки. Больше никто и никогда не сможет разлучить нас. Я  счастлив, что встретил тебя теперь… – он не договорил, голос его задрожал, – я люблю тебя, и всегда любил, и вечно буду любить тебя.

— Я тоже люблю тебя, – сказала Нихама   подошла и обняла Павла.

Он взял принесенную Нихамой колбу, открыл ее и, поднеся ко рту, сделал большой глоток.  Жидкость была совершенно безвкусной. Он еще раз запрокинул колбу и снова сделал  глоток, потом протянул колбу  Нихаме.

— Пей, не бойся, она не горькая, – проговорил он и почувствовал небольшое онемение кончика языка.

Нихама взяла из его рук колбу и тоже сделала большой глоток.

— Иди ко мне, – попросил ее Павел и взял ее за руку, – давай присядем у нашего костра.

Они сели обнявшись, чувствуя, как тяжелеют ноги и слипаются глаза. Павел сделал усилие, приблизил свое лицо и посмотрел в прекрасные  глаза Нихамы. В этот миг он любил ее больше жизни.  Их молодые и такие здоровые сердца бились в унисон,  постепенно замедляя свой естественный ход.

                                                     ***

Их так и нашли. Они лежали, обнявшись, и как будто спали. Во сне они улыбались друг другу.

Но нет.  Это еще не конец истории.

С двух сторон  на огонь костра  сквозь кусты и деревья быстро приближались люди. Они попеременно выкрикивали имена Нихамы и Павла в надежде, что те откликнутся. Первыми на поляну вышел отец Нихамы Мордух.  Он сразу в свете костра увидел лежащих молодых людей и узнал их обоих. В тоже мгновение на поляну выскочили люди из усадьбы, подгоняемые старым бароном. Взгляды всех были устремлены  на лежащих  парня и девушку. На минуту обе группы, выскочившие из ночи, застыли на месте, как бы боясь нарушить этот мирный сон.

— Вставай Павел, – как-то нерешительно произнес барон. Тишина в ответ.

— Спят что ли так крепко? – раздался голос из толпы.

— Тут что-то не то, — барон подошел ближе,  - помогите мне.

Он подошел к Павлу, взял его руку:

— Теплая, – воскликнул он с надеждой, – быстро к лекарю.

Подбежали мужики, подхватили Павла и быстро двинулись в сторону замка, неся его на руках.

А в это время Мордух гладил по голове свою девочку и тихо приговаривал:

— Нихама! Боже милосердный! Услышь мои молитвы! Умоляю тебя всем, что у меня есть! Жизнью своей умоляю, не забирай, она так молода и красива!

Вместе с Мордухом на поляну прибежало еще несколько человек, и с ними была его тетка,  звали ее Менуха.  Так вот, она с детства со своей бабкой изучала каббалу и знавала секреты разных трав и настоев.

— Дайте  мне на нее посмотреть, – она  подошла ближе к лежащей девушке.  Она наклонилась и понюхала полураскрытый рот Нихамы.

-  Молись Мордух! Сильно молись Богу нашему. Опасный отвар выпила  дочь твоя, но я попробую. 

Менуха поставила на догорающий  костер котелок, принесенный с собой, в который налила воды и высыпала  из тряпицы в воду темный порошок.

Помешивая ложкой, она непрерывно вполголоса бормотала какие-то древние заклинания.  Наконец, сунув палец в котелок и лизнув его, промолвила:

— Готово! Приподнимите ее и откройте ей рот.

Осторожно, не проливая ни капли, из ложки она стала вливать  в полуоткрытый рот всю приготовленную жидкость.

— Ты спасешь ее? – с надеждой в голосе произнес Мордух.

— Молись, Мордух! Молись! Если Господу угодно, все получится! – только и ответила  Менуха.

Гладит Мендель Нихаму по шикарным волосам, смотрит на нее и вспоминает как маленькая, тощенькая, болящая лежит она на его руках, жаром пышет, хрипит сильно, а он спрашивает ее, гладя по головке:

-  Солнышко мое ясное, гусенок мой маленький ну, может, молочка выпьешь?

А она обнимает своими худющими ручонками, головку на плечо положила и тихонько так шепчет:

— Люблю тебя, папочка, сильно- сильно.

Слезы душат его, клубком к горлу подкатываются, но крепится Мордух из последних сил, к богу обращается:

— Господи всемогущий! Ведь ты, если захочешь, то из мертвых возвращаешь, а моя-то девочка живая, не забирай ее у меня. Она так часто болела, столько ночей мы с женою просиживали, вырывая ее у смерти. Отхаживали,  отпаивали, потому-то она такая ласковая, послушная, преданная.

Не знаю, чудо какое, или отвар тетки, или мольба Мордуха, может еще что-нибудь, а только порозовела кожа на щеках Нихамы. До того момента бледная была,  а теперь цвет возвращаться стал, и руки словно  потяжелели.  Наклонилась тетка Менуха, зеркальце к губам поднесла и говорит:

— Смиловался  Господь!  Теперь домой ее надо. Будет жить, даст Господи, еще долго.

И ведь сбылось  теткино пророчество — прожила Нихама больше ста лет. Две войны мировых пережила и папу моего пережила. Умерла она 1988 г. и похоронена тоже в Нижнем Новгороде на еврейском кладбище  в Марьиной Роще. Могила ее недалеко от папиной.

                                                 ***

Но нет.  Это еще не конец истории.   В то же самое время, когда задышала Нихама, вторая группа людей, которая пришла из замка домчалась, наконец, до места,  а там уже их лекарь поджидает.

— Быстрей, – кричит он прибывшим, –  кладите мальчика на спину и бегом воду сюда несите.

Положили  Павла на топчан, одежду всю сняли,  а лекарь пульс пытается прощупать,  но не успел, тут воду принесли.

-  У него  сильное отравление, — сказал он, — надо ему  промыть желудок.

Начали они через трубку воду ему в желудок заливать. Столпились все, мешают друг другу. Рассердился лекарь, видя, что больше мешают ему, чем помогают.

— Вон все отсюда! – закричал,  – только два человека мне понадобятся.

Разбежались все немедленно, один старый барон и слуга остались. 

А тем временем старый приказчик  Юзеф, сам  не зная почему,  пошел в комнату Павла.  Он не отдавал отчета, зачем он это делает.  Нет, ему, конечно, никогда не было запрещено входить и к барону и к его сыновьям, но всех и случаев за время его службы было, можно и по пальцам пересчитать.  И вот сейчас он вошел в комнату к Павлу  и удивился. Обычно у того всегда был настоящий кавардак. По жизни Павел никогда не отличался аккуратностью, постоянно что-то терял и долго не мог найти, перерывая свои шкафы и разбрасывая все вещи.  Горничная часто сетовала, что больше всех она убирается у Павла.  Но сегодня картина была совершенно другая. Все на своих местах: кровать заправлена, вещи разложены,  даже книги, которые раньше лежали на полу, на столе, на шкафу и еще во  всех мыслимых и немыслимых местах,  были аккуратно расставлены по своим местам.  Оттого-то  сразу и заметил Юзеф на столе исписанный лист бумаги. Потому что на чистой поверхности стола больше ничего не было – только этот листок, начинающийся словами:  «Дорогие мои мама и папа…

Не зная еще зачем, почему, скорее машинально, чем сознательно, Юзеф убрал этот лист себе в карман и быстрыми шагами пошел прочь.

А в это время выбившийся из сил доктор опустился на колени перед бароном и дрожащими губами чуть слышно произнес:

— Ваш мальчик умер!

— Что!!!  — страшно закричал  барон. — Что ты там бормочешь, бестолковый докторишка?  Приступай немедленно!!! Делай, что хочешь, но мой сын должен быть жи-и-и-в!!! У-у-у!!! – Последнее слово, произнесенное бароном, переросло в жуткий вой.

— Убью!!! — снова закричал он и, подбежав к стене, выхватил тяжелый старинный меч.

— Отрублю всем головы! –  барон дико кричал, вращая мечом со страшной скоростью, – и тебе первому!!!  — повернулся к доктору.

Но что мог сделать этот несчастный доктор, оказавшийся в такой ситуации. Он был профессионалом высокого класса и за свою врачебную практику  немало повидал и помог многим людям,  но  Богом он точно не был.   Ну не мог он воскрешать людей, как ни старался.  И уже когда первый раз увидел  восковое лицо Павла, сразу понял, что делать что-либо было поздно.  Он все еще надеялся на чудо, слышал, что  бывают иногда чудеса, случаются.  Тщетно, напрасны были все его старания и бесполезны  все его умения. Не отпустила смерть Павла из своих цепких объятий. Поэтому и стоял он сейчас на коленях перед озверевшим от горя старым бароном, боясь пошевелиться,  низко опустив голову и закрыв глаза, читал про себя молитву.

А барон,  жутко воя, уже крушил все, что  попадало ему под руку: и старинную мебель, и вазы, стоявшие на полу.  Вот и огромный дубовый стол  разлетелся на две половины от сильного удара мечом.

В этот момент дверь в залу распахнулась и вбежала баронесса.

— Что здесь происходит!? – воскликнула она, глядя на барона. Тот, всегда сдержанный, с подчеркнутой немцам аккуратностью относящийся ко всему, что находилось в замке,  стоял с высоко поднятым мечом, готовясь обрушить его на старинное трюмо.

Она узнавала и не узнавала своего  мужа.  В таком виде она никогда не видела его. Ночью она крепко спала у себя на женской половине и не слышала, как барон умчался со своей дворней в погоню за Павлом и вот сейчас, разбуженная шумом, с ужасом смотрела на эту картину разрушения.

Барон, увидев свою жену, выронил меч, рукой показал на топчан в углу огромной залы и упал на пол, зарыдав.

А  она, повернувшись, наконец,  увидела своего сына.  Бледный, с безвольно опущенной рукой, слипшимися на лбу волосами, он лежал на топчане, и по вытянувшемуся,  застывшему телу баронесса поняла, что он мертв.

Смерть их сына потрясла настолько, что всегда спокойный барон  теперь впал в буйство и напротив она, такая несдержанная, вспыльчивая, медленно, словно боясь разбудить, подходила к месту, где лежал их мальчик.

— Опоздали.

— Что? Что ты сказала?- переспросил барон.

— Чуяло мое сердце, что с этими жидами кончится плохо, – ответила баронесса, гладя по волосам своего сына, – внимательней мне надо было за ним смотреть.

— Ну! Они мне за это заплатят! Всех на каторге сгною! – снова стал кричать барон.

— Мальчика нашего этим не вернешь, – тихо почти прошептала баронесса и, уткнувшись в плечо сына, по-бабьи зарыдала.

Дальше не буду подробно описывать, как арестовывали всю семью Мордуха, кроме самой Нихамы.  Она в беспамятстве все это время лежала дома, только околоточного  приставили к ней для охраны, чтоб не убежала. 

И следствие по этому делу тоже быстро сложилось.  Вот только перед самым приговором пришел Юзеф к следователю, да не один, а со свидетелями,  и отдал ему прощальное письмо Павла, в котором тот все подробно объясняет.  А в своей смерти родителей своих обвинил. И не Нихама зелье достала, а он, и выпить ее тоже он заставил.  Знал, наверно, покойный Павел родителей своих, знал, что не оставят они в покое семью Нихамы, поэтому-то и все так подробно записал.

Прочитал следователь письмо, аж зубами от злости заскрипел :

— Все следствие к чертям теперь, – закричал он, – столько труда напрасно. — Почему раньше  не отдали? А может это и не он писал? Где нашли? – засыпал он градом вопросов Юзефа.

Но опытный был человек Юзеф.  Подготовился он к встрече со следователем. На все вопросы так ответил, что и захочешь, не подкопаешься.

Вот и пришлось семью Мордуха после выпускать. Почти пинками их тюремщики прогнали, да то не беда, главное — на свободе.

А следователь потом показал это письмо родителям Павла, так они оба аж почернели.  Ничего они  больше не  стали спрашивать, а вскоре уехали в Германию.

 

 

Прочли стихотворение или рассказ???

Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.

И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок "Одноклассников" ниже!

 

+2
19:15
602
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!