Рассказ "Не подвластна годам наша любовь"

 Юрик(Юрмет) Нагиев
   
В билетную кассу театра стояла большая очередь.
Она  двигалась медленно, то и дело доносились недовольные голоса: «Нельзя ли чуть быстрее, товарищи!  Сейчас начнется, а мы до сих пор топчемся на месте!»
Потом  люди вновь переключались на житейские проблемы, а иногда говорили полушепотом о политике.
 Наконец, из этой очереди   вылез худошавый, среднего роста старик, с аккуратно подстриженной бородкой. Глаза у него блестели:  в руках он держал  два заветных билетика!
Но вместо того, чтобы подняться по лестнице на второй этаж — в зал, пожилой человек  присел в кожаное кресло в вестибюле. Расстегнув воротник рубашки, он прикрыл глаза.  На улице стояла  жара, духота, здесь же, в вестибюле,  было прохладно от работающих кондиционеров.
Видимо, он устал. Как и следовало ожидать, впал в дремоту, пропустил начало представления.
Кто-то нежно прикоснулся к его руке. Фронтовик тяжело приподнял  веки.
-Здравствуй, милый дружочек!- ласково проговорила  дама бальзаковского возраста..
Старик весь засиял. Он чуть поддался вперед, приложив правую руку к уху: «Простите, что вы сказали, мадам!? Прошу-с  повторите!»
Дама наклонилась еще ближе к нему, от нее пахло чудеснейшими  духами!
-Идемте же, милый дружочек! Уж простите  вы меня великодушно, что опоздала – кокетливо проговорила дамочка. Кавалер бодро поднялся на ноги, выпрямился.  Он словно помолодел лет на десять!  Взял  дамочку  под руку: «Милая!  Женщины никогда не опаздывают! Женщины всего лишь задерживаются!»
Дамочка  заулыбалась. И пара поднялась по  лестнице, ведущей в зал.

— Наши билети, сударыня! – старик сунул в руку строгой билетерше  два билета, озорно подмигнув ей, галантно пропуская вперед свою спутницу.
-Эх, был ловеласом, им  и остался-  с нежностью проговорила билетерша вслед  отцу, украдкой вытирая нахлынувшую слезу — Я те дома покажу…. « сударыню».
Билетерша присела на стульчик.  Дверь в зал чуточку приоткрылась и показалась голова директрисы: «Мам, дед опять в своем амплуа?!» Билетерша лишь отмахнулась рукой: «Не зря говорят, доченька, что горбатого могила исправит. Прошло чуть больше года, как не стало твоей бабули, а он уже резвиться.  «Мерси, сударыня,  бонжу, мадам! И где это он всему этому научился!?»- обе женщины фыркнули и тихо засмеялись.
— Тише!  Вы мешаете!- послышался шепот  из темноты. Директриса вышла в вестибюль, плотно прикрыв дверь,  вдохнула полной грудью прохладный воздух. С минуту простояла перед фотографиями ветеранов Великой Отечественной войны. Со стенда на нее смотрел озорной,  чубастый летчик лет двадцати пяти. Дед словно говорил внучке: « Махнули на рыбалку! Не бойся, от мамки не влетит! Только  - чур, бабуле не говори. А то и мне не поздоровится!»
Перед глазами Марии пронеслись годы  счастливого  детства:  рыбалка с дедом на озере, походы по местам боевой славы, там, где дед и его однополчане проливали кровь за родину. Вспомнилась милая,  добрая, все понимающая  бабуля, нередко потакавшая  ее прихотям.

Вечером дома все  были в сборе.  В последнее время  дед опаздывал.
По семейной традиции никто не притрагивался к еде, пока самый старший не начнет со словами «Ну, с богом!».
Во дворе послышались голоса. Внучка  выглянула в открытое окно, потом подошла к матери. По выражению ее лица не трудно было догадаться, кто там.
— Ты, доченька,  ему лишние билетики поберегла бы что ли!? Ты же видишь, как  он пенсией-то  раскидывается, — в сердцах проговорила  мать.
 Потом, как обычно, махнула рукой, приговаривая, словно оправдывая отца: «А много ли еще ему отпущено — то господом?  Эх, доченька,  чья  бы не пропадала! Давай  нашу любимую, семейную!» Мария взяла в руки старый дедовский баян, прошедший  со своим хозяином всю страшную войну и бережно подала матери. Мамины тонкие, нежные пальцы быстро перескакивали по клавиатуре  баяна то вверх,  то вниз, словно  бабочки порхали с одного цветка на другой. Из окна полилась чудесная мелодия.   Тихонько запела  мать, песню подхватила  дочь, бывшая оперная певица. Все затихло вокруг. В соседнем доме домочадцы даже ругаться перестали.  Лишь птицы позволяли себе встраиваться в этот чудесный музыкальный ряд.
Дед  нежно обнял свою спутницу за плечи и с гордостью,  с удовольствием растягивая слова, произнес: « Мо-йи  по-ют! …Не подвластна годам наша любовь…»
Слова песни подхватил,  неожиданно поднявшийся  легкий,  вечерний ветер и песня бодро зашагала далеко за околицу провинциального  городишка.