Сокамерник

Металлический лязг – за спиной закрывается дверь камеры. Осматриваюсь. От бетонного пола тянет сыростью. Грубо оштукатуренные грязно-серые стены. Провожу по ним кончиками пальцев – как гигантская «наждачка». Стальная дверь выкрашена в тёмно-зеленый цвет, на уровне груди большой круглый глазок. Тусклая лампочка, закрытая ржавой решеткой, едва светит. В стене, что напротив двери, маленькое окошко под самым потолком. Дневной свет перекрещен толстыми прутьями решётки. За разбитым стеклом – зима, мороз. Отопления никакого. Из стен, друг напротив друга, примерно на метр выступают по две толстые балки. На них мы будем класть деревянные щиты, чтобы спать ночью. Рижская гарнизонная гауптвахта. Здесь я проведу пять суток своего ареста.

Смотрю на сокамерника. Чёрные петлицы «стройбата». Таджик или узбек? Кто их разберёт… Невысокого роста, чёрные глаза блестят на смуглом лице. Интересно, с ним по-русски поговорить получится? А уж одет… Живая иллюстрация к слову «чмошник». Измятая шинель колючего сукна, бесформенная шапка-ушанка искусственного меха, разбитые кирзовые сапоги с мятыми голенищами. Интересно, сколько он тут уже? Небритый, подворотничок почти одного цвета с грязной шеей. Да уж, куда такому до нас, курсантов! Мы – будущие политработники, интеллектуальная элита ракетных войск! И одет я соответственно. Приталенная шинель из гладкого сукна стального цвета, новенькая офицерская ушанка, свежий подворотничок сверкает белизной, юфтевые сапоги надраены до блеска…

– Гауптвахта! Выходи строиться на вечернюю проверку!
Лязгают замки камер. Шагаю в кислую вонь коридора, в общий строй. Начальник караула пофамильно читает список арестованных. Каждый откликается: я! Проверка окончена, наступает время любимого развлечения всех караулов: получение «вертолётов». «Вертолёты» – грубо сколоченные деревянные щиты, которые служат кроватью и матрацем одновременно. Они свалены в одной из пустующих камер. Начальник караула уже готов подать команду. И у всей гауптвахты будет лишь несколько минут, чтобы заскочить в ту каморку, схватить «вертолёт», выскочить и забежать с ним в камеру. Самому последнему обещают дополнительные сутки ареста.

Вперед! Влетаю в камеру, хватаю из кучи первый попавшийся щит. Так, вроде не разбитый, бросаюсь обратно к двери. Проём узкий. Навстречу валит арестантский люд – никто не хочет получать дополнительные сутки. Расталкивая всех, пробиваюсь в коридор, заскакиваю в свою камеру. А вот и мой напарник – тоже успел. Снова гулко лязгают замки – двери камер запирают. Протяжный крик караульного:
– Гауптвахта, отбой!

Мы кладем «вертолеты» на выступающие балки и начинаем устраиваться на них. Решаю не снимать сапоги, только шинель. Ложусь на доски, накрываюсь шинелью, под голову кладу шапку. Сокамерник делает то же самое. Пытаюсь заснуть. После суматохи с «вертолётами» начинаю чувствовать холод. Интересно, тут в камере мороз как на улице? Или всё же чуть теплее? Втягиваю колючий воздух через нос, выдыхаю – изо рта идёт пар. Тяну шинель на голову. Холод, сковав сапоги, сквозь сырые портянки кусает за ноги. Хоть я порядком вымотан, уснуть не получается.

Солдат ворочается на своём щите, тоже не может заснуть. Наверное, как и я, мерзнет. Откидываю шинель с головы, приподнимаюсь на щите, смотрю в его сторону. Вижу, он тоже смотрит на меня. Остальное мы делаем почти без слов. Снимаем наши щиты и кладем их на пол, рядом. Я застегиваю свою шинель на все пуговицы, сбрасываю сапоги и забираюсь в этот импровизированный спальный мешок. Солдат делает то же самое. Мы ложимся, спина к спине, и накрываемся с головой его колючей шинелью. Немного спустя начинаю чувствовать, как согреваются портянки, а следом и ноги. Кажется, теперь мы оба сможем уснуть. Не знаю, «братья» ли мы «по оружию», но теперь мы точно «братья по камере». И по теплу в моей и под его шинелями.

// Зима '86, Рига, Латвия
Исходная публикация: proza.ru/2015/09/18/633