Любовь+Лайф

Собачья любовь плюс Лайф

     Он появился на свет последним, когда его уже никто не ждал. Семь похожих друг на друга комочков лежали на цветной простыне в углу небольшого вольера, когда роженица, отчаянно взвизгнув, произвела на свет еще одного.
— Смотри, еще один, — раздался в комнате детский голос, и чья-то  тоненькая рука потянулась к щенку. 
— Смешной какой! Будто мышонок!
Кто-то больно ткнул его в бок и, перевернув на спину, оттащил в угол вольера.

Он родился на окраине подмосковного города Химки, в обычной малогабаритной квартире, в стареньком деревянном вольере, скрипящем и качающемся, как терпящий кораблекрушение корабль. В нем он ел, спал, писал и познавал этот загадочный мир. 

Когда глаза его увидели СВЕТ, он был так удивлен и обрадован, что описал мамину лапу.

— Какое оно теплое это СВЕТЛОЕ, — подумал щенок, подставив нос солнечному лучу. — Надо его попробовать. — Он потянулся носом к лучу… но тут в вольере что-то зачавкало. Он повернул голову и увидел что-то огромное и лохматое. Оно медленно двигалось на него. 

Щенок зажмурился и, потеряв равновесие, бухнулся на обрубленный хвост. Чавканье прекратилось. В нос ударил знакомый запах. Щенок открыл глаза. Перед ним стояла  переливающаяся серебром  пуделиха. Она смотрела на щенка с такой нежностью, что у него защекотало в носу.

– Неужели это моя мама? – подумал он и подпрыгнул от счастья.
— Да, сынок, это я, твоя мама, — гавкнула пуделиха, лизнув его розовым языком. 

Щенок прижался головой к стриженой лапе.
-  Какая ты большая, мама! – пискнул он. — Неужели, я тоже буду таким? 
– Конечно! — гавкнула пуделиха. — Ты же мужчина! 
— Я мужчина? – радостно взвизгнул щенок, хотя и не понял значения этого слова. Но раз мама говорит, значит, это хорошее слово.  
— Да, мужчина, — подтвердила пуделиха, ткнув его носом в живот. — Только это по-человечески, а по-собачьи –  кобель. А кобель – это звучит гордо!
— А ты кто? – захлопал глазами щенок.
— Я — сука? – сказала она, и легла вместе с ним на подстилку.  
Щенок завилял он хвостом, хотя тоже не понял, хорошо это или плохо. Но на всякий случай спросил, чем суки отличаются кобелей?
-  Да, в общем, ни чем, — замялась она, — просто я слабая, а ты сильный, — она расправила носом скомканную простынку, — хотя, это вопрос спорный.
Удовлетворенный ответом щенок уткнулся носом в материнский сосок. Но не успел он сделать и пару глотков, как кто-то пихнул его в бок. Да так сильно, что он  откатился в угол вольера и ударился головой о косяк.

Когда он очнулся, перед ним мелькали семь одинаковый черных хвостов, хлеставших его по распухшему носу. 

— Ну, подождите, толстухи, — оскалил он беззубую пасть и воткнулся носом в пушистое месиво. 
Когда разборки закончились, щенок с важным видом обошел отвоеванную территорию, подошел к пуделихе, вцепился губами в сосок. 

Когда хозяева вошли в комнату, щенок досасывал последние капли. 
— Посмотри каков негодяй! — уставился на него хозяин. — Все молоко у Лаймочки высосал". — Он погладил его по разбухшему животу. — Хотя… так с ними и надо, с этими бабами! Молодец!
— Ну, да! Молодец! — всплеснула руками хозяйка. — Только куда мы этого молодца девать будем? Это ж чистый дефект! Уши короткие, лапы длинные и норов, как у бульдога. — В общем, брак налицо!  

Щенок был возмущен такой постановкой вопроса. Улучив момент, он куснул женщину за мизинец. 
— Ах ты, нахал, — всплеснула руками хозяйка. — Молоко на губах не обсохло, а туда же, кусаться! 
  
Мужчина от греха подальше засунул щенка под рубаху.

— А мне кажется он ничего, — прижав его к животу, пробурчал он. – Давай его Верке на день рождение подарим!
— Чтобы она тебя с лестницы спустила?! — возмутилась хозяйка. — Давай, подари!
— Ну, тогда кому-нибудь отдадим, — ретировался хозяин. — Только в хорошие руки.

Щенку надоело слушать оскорбления в свой адрес, он ощерился и неожиданно для себя зарычал.

Мужчина поднял его над головой.

-  А ты говоришь, дефективный!  

Щенок лизнул его в нос и снисходительно посмотрел на хозяйку.

— Женщина, что с нее взять… 

Шло время. Щенки подрастали, оттачивали характеры, толстели, будто замешанные на дрожжах. Все, кроме  худосочного. Тот, как и прежде, бегал по дому, позванивая костями, удивляя хозяев сообразительностью и заливистым лаем.

Когда в дом приходили покупатели, худосочный, садился рядом с хозяйкой и оберегал ее от чужаков. И куда бы она ни шла, бежал следом за ней.

— Ты, мать, как под конвоем! — поглядывая на снующую по квартире парочку, покряхтывал от удовольствия хозяин. 

— И не говори, — сокрушалась женщина, с нежностью поглядывая на щенка, — прилепился, как жвачка, не оторвешь.


Прошел еще месяц. 

Худосочный превратился из тощего негодяя в поджарого пса. Пришла пора подбирать ему имя.

Перебрав множество вариантов, хозяева назвали щенка Лайф, по буквам матери и отца.

     — Слушай, мать, — роясь в запущенной памяти, почесывал затылок хозяин, — а ведь слово ЛайФ в переводе с английского — жизнь!
Женщина вытащила из книжной полки словарь. Мужчина, послюнявил палец, стал перелистывать слипшиеся странички. — Лайф, Лайф, -  бормотал он, подслеповато вглядываясь в слова.  –  Нашел! Мать! Смотри! Life – это жизнь! 
Женщина взяла щенка на руки и, осмотрев его со всех сторон, произнесла: 
— Ну, Лайф, так Лайф! Хотя… для собаки очень странная кличка…

Ах, если бы они знали, какую роль сыграет эта кличка в его судьбе! Не зря говорят, что имя определяет многое. И это касается не только людей. Теперь я это доподлинно знаю.    

Шли дни, щенок подрастал, радовался жизни и, похоже, не собирался покидать отчий дом. Но хозяин был настроен решительно, и оставлять его у себя не собирался.

Однажды утром в квартире раздался звонок. Щенок выпрыгнул из вольера и с лаем бросился к двери. 

— Покупатели пришли,  — услышал он за спиной голос хозяйки, — слышь,  озорник, может тебе повезет? Сон мне сегодня приснился…  вроде как у тебя  выросли крылья… и ты улетел… 

Первым в квартиру вошел мужчина, за ним — женщина. 

— Мы по объявлению, — смущенно проговорила женщина. — Простите, что рано.  

— Ничего страшного, засуетилась хозяйка. — Проходите в кухню. Сейчас выпущу свой детский сад!

***
Женщина вошла в кухню, села на стул у окна. По ее раскрасневшемуся лицу было видно, что она сильно волнуется.  Мужчина стоял у нее за спиной, барабаня пальцами по подоконнику.

Лайф делал вид, что его это не касается, но сердце его билось так сильно, что готово было выскочить из груди.
  
Когда хозяйка выпустила щенков, Лайф окончательно растерялся. Первый раз в жизни он не знал, что ему делать. Звуки, запахи, ощущения… все стало каким-то другим и непонятным… 

Он лег на коврик у двери, стал наблюдать за ползающей по потолку мухой. 

Щенки первым делом бросились к мискам, но, не обнаружив в них ничего, кроме воды, рванули сначала к хозяйке, потом к растерявшейся парочке. 

Пушистые, похожие друг на друга комочки, лезли, карабкались, подпрыгивали, облизывали им руки, ноги, щеки, носы… Женщина пыталась их сосчитать… Но они,  как намасленные шары, выскальзывали из рук, скатываясь на пол и подпрыгивали как мячики. 

— Сколько же их у вас? –  спросила женщина у хозяйки. 

— Семь, — улыбнулась та,  — и все девочки. Берите любую.

— А этот? – женщина посмотрела на Лайфа.

— А это у нас мальчик. Единственный.

— А можно я его подержу? 

— Конечно! – хозяйка подхватила щенка под живот, положила женщине на колени. 

Та прижала его к груди и на глазах у нее появились слезы.
— Какой же ты легкий,- проглотив комок, пробормотала она, — словно пушинка…

Лайф посмотрел на женщину, и ему почему-то стало жалко ее. "Не расстраивайся," — хотелось сказать ему, но он не умел разговаривать, и вместо этого лизнул ее в щеку.

Женщина засмеялась и передала его на руки мужчине. 

Хозяйка смотрела на умильную морду щенка, и от удивления разводила руками. Такого поворота она не ожидала. 

— Простите, — тронула ее за руку женщина, — вы  сказали, что его Лайфом зовут?  

— Да! А, что? Вам кличка не нравиться? Так вы можете назвать его по-другому. 

-  Нет! Что Вы! Мне нравиться! Жизнь – это прекрасно!

— Так я не поняла…, — насторожилась хозяйка. — Вы берете его или нет? 

— Разумеется! – улыбнулся мужчина. — Мы выбираем Жизнь! Другого нам точно не надо!

Хозяйка  облегченно вздохнула.

— Хорошо. Но должна вас предупредить. Он у нас, к сожалению, не выставочный.

— Что значит не выставочный? — растерялась женщина, никогда не имевшая дело с собаками. 

— У него ушки до нормы не дотягивают и характер не соответствует. Агрессивный очень для этой породы. Поэтому выставки отменяются.

— Что значит, ушки не дотягивают? 

— Понимаете, — боясь спугнуть покупателей, замялась хозяйка, — ушки должны доставать до кончик носа, а у него только до середины дотягивают. Так, как? Берете вы его  или нет?

— Конечно,  берем! Только… — запнулся мужчина, — через пару недель. Мы сейчас дачу достраиваем.  Думали, рабочие раньше управятся, но знаете, как это  бывает. Да еще двое детей… А с собачкой гулять надо, а после прививки сразу нельзя.

Хозяйка  недоверчиво посмотрела на женщину: Куда ж они собаку берут, с двумя то детьми?

— Я вижу, вы сомневаетесь? – взяла ее за руку женщина. — Так, мы можем оставить залог.

— Было бы хорошо, — кивнула хозяйка. — Сами понимаете, щенок проблемный, куда я его, если что…

Мужчина вытащил из кармана пятитысячную купюру. 
— Не беспокойтесь, через две недели мы его заберем.

Хозяйка сунула деньги в карман. — Раз дачу строят, значит, не бедные, — подумала она и душа ее успокоилась.

После ухода посетителей хозяйка выпустила щенков на кормежку.

Лайф выбежал из комнаты первым. Растолкав сестер, он с лаем побежал на кухню. Но каково было его разочарование, когда он увидел, что кухня пуста. Забравшись под табурет, на котором недавно сидела женщина, он втянул носом оставшийся после нее запах и громко протяжно завыл.

— Вот вам и собака… — всплеснула руками хозяйка, с сочувствием посмотрев на щенка.

— Вот, они люди, — подумал Лайф,  — я им поверил, а они меня предали.


***
Прошла неделя. Горечь потери теряла свою остроту. Лайф привык к мысли, что здесь его дом и, что женщина, с которой он собирался уйти в новую жизнь, никогда уже не вернется.

Но через несколько дней в квартире раздался звонок. Лайф,  забыв о своем обещании никогда не подходить к двери, выскочил из комнаты и с лаем побежал к двери. 


На пороге стояла она — пахнущая теплом и радостью женщина. Она держала за руку маленького белобрысого мальчика, а из-за спины у нее выглядывала курносая кудрявая девочку. 

Щенок, забыв обо всем на свете, бросился под ноги женщине.  Визг, тисканье, детский хохот… все смешалось в одно радостное событие.  В общем, встреча была душевной, радостной и веселой.

***
Последнее слово, которое Лайф услышал в родительском доме, было: Поехали! 

Молния на сумке взвизгнула, она оторвалась от пола, и Лайф "полетел" в новую жизнь.

Первая ночь в новом доме была наполнена приключениями, о которых он потом вспоминал всю свою жизнь. 

Во-первых, по стенам и потолку всю ночь ползали какие-то белые полосы, которые он пытался безуспешно поймать. Во-вторых, за окном всю ночь что-то бухало и гудело, заставляя его вздрагивать и дрожать. В клетке на столе что-то громко чавкало и воняло, причем так противно, что ему приходилось закрывать лапой нос, чтобы не стошнить в кресло-кровать, на которое его положили хозяева. В общем, все было хуже некуда. Первые полчаса он честно терпел, но когда хозяева уснули, решил перебраться к ним на диван.  

Диван был слишком высок для его роста, и покорить высоту было непросто. Но это не останавливало его. Он бросался на него, как на врага, цеплялся когтями за одеяло, падал и снова бросался, раздирая об обивку кожистый нос...  Хозяева делали вид, что не замечают его стараний, но когда хозяйка спросонья наступила ему на лапу, а хозяин в сердцах дернул за ухо… Лайф решил из принципа взять высоту.

В общем, борьба за место под солнцем продолжалась почти до утра. Как только хозяева засыпали, Лайф снова шел в наступление. В конечном итоге хозяевам пришлось сдаться. 

Под утро все трое лежали в одной постели – по краям хозяева, посередине щенок.  

Так, однажды, попав к ним в постель, он остался там навсегда. 

— Во, жизнь! — иногда говорил хозяин, глядя на похрапывающего на подушке щенка. — Как прибаутке: А счастье было рядом, но грохнуло снарядом! 

– Ничего не грохнуло, — обижалась жена, с умилением поглядывая на серый комочек, — тоже мне снаряд! – и, укрыв его одеялом, гладила по кудрявому чупчику.

***
Шло время, щенок подрастал, превращаясь из неказистого задиры в красивого поджарого пса. Ушки, из-за которых он когда то был отбракован, обросли шерстью и теперь уже висели огромными лопухами, как у всех породистых пуделей.

Лайф был красив, самолюбив, тщеславен, весел и безмерно предан своим хозяевам. Предан до боли, до звона в ушах, предан так, как  могут быть преданы сотни собак, собранных в одном маленьком теле.

Он обожал свой дом, и дачу, которую охранял, не хуже сторожевого пса, и еще дачу родственников, расположенную в ста метрах от его дома, считая своим долгом помогать младшему собрату, не имевшему опыта в подобных делах. 

Но больше всего он любил ездить на хозяйской машине. Он высовывал морду в окно и  летел вместе с ветром (или наперекор ему) в неведомые миры, размахивая ушами, как крыльями. 

– Эй, Шумахер, — смеялась хозяйка, пытаясь вытащить его из окна, — а, ну вылезай, а то уши простудишь.

Так и ехали до самой дачи с открытым окном, из которого торчала довольная собачья морда, с развивающимися на ветру ушами и взлохмаченным, как у клоуна, хохолком.

***
Больше всего  на свете Лайф ненавидел нахальных и трусливых собак, каковым сам не являлся. Их он презрительно обходил стороной или прикусывал за какую-нибудь часть тела, если они того заслуживали. Ему было все равно, кто перед ним ротвейлер или бульдог. Если собака нагло лезла к его хозяйке или детям, он бросался на нахала и терзал его до тех пор пока тот не убегал, трусливо поджав хвост.

Во время таких прогулок было непонятно, кто кого выгуливает, хозяева его или он их. И только с хозяином он чувствовал себя спокойно, считая его равным. С ним они гуляли не спеша, вдумчиво, долго,  наслаждаясь друг другом и  окружавшим их миром. 

Прошел год. Лайф стал совсем взрослым. Наступила весна – пора любви!

Но в жизни Лайфа ни чего не изменилось. Он так же бегал за бабочками, нюхал  цветы, играл с детьми, и не обращал на женский пол никакого внимания.

Хозяйка волновалась. — А как же инстинкт?  

Хозяин, глядя на беззаботно скачущего  Лайфа, объяснял это тем, что собаке и без этого хватает любви.  
— И на фига, ему эти проблемы, — посмеивался он, гладя в его озорные глаза, — ему и нашей любви хватает! Оставьте собаку в покое. На этом и порешили. 

Но жизнь вносит свои коррективы. Когда ему исполнилось два года, собачье сердце   дрогнуло. Он увидел ее и… прирос к полу всеми четырьмя лапами.  

Ее звали  Глэди. Красавица овчарка поразила его взглядом рыжих крапчатых глаз, королевской осанкой и грудным голосом, исходившим из самого сердца.  

— Ну, что стоишь, проходи, — подтолкнув его, улыбнулась хозяйка.

Рыжая бестия, вильнув хвостом, кокетливо продефилировала по коридору. Лайф помчался за ней. 

Так началась эта необыкновенная любовь. Любовь двух собак, продлившаяся  тринадцать лет. 

Глэди, как и Лайф была однолюбкой. Однажды впустив в свое сердце серебристого пуделя, она отдала ему свою любовь. И как хозяева ни старались, больше не подпустила к себе никого. 

Странные совпадения, сопровождавшие влюбленных по жизни, касались не только их самих, но и их хозяев.

Обе семьи жили в одном доме:  одна – на четвертом, другая  — на пятом этаже. В обеих семья было по двое детей: мальчик и девочка, мальчик и девочка. Обе семьи, с разницей в год получили  квартиры, правда, в разных районах. Но главным совпадением было то, что и Лайф и Глэди были отбракованными, и приобретены были с той же с разницей, в год. 

Первыми на новую квартиру переехали хозяева Глэди.

Когда они уехали, Лайф еще долго бегал на пятый этаж, в надежде увидеть любимую, но каждый раз его ждало разочарование. Глэди бесследно исчезла. Лишь на старом половике еще оставался запах любимой.  

— Да нет ее там, — уговаривала его хозяйка, оттаскивая  его от двери, — уехала твоя любовь. И с этим надо смириться.

Но он не хотел в это верить и продолжал бегать на пятый этаж.

Через полгода мучительного одиночества Лайф и Гледи встретились. Эта встреча произошла под Новый год.

Когда машина тронулась с места, сердце Лайфа тревожно забилось, к горлу подкатил комок. Он пытался проглотит его, но не мог. Стало трудно дышать. Лайф встал на лапы и, вдруг, почувствовал запах, который остался на коврике. 

Ниточка, связывающая  влюбленных, зазвенела, как натянутая струна… Он высунул морду в окно и полетел вместе с ветром навстречу своему счастью.

Уши его развивались на, как майские флаги, глаза слезились, но он стойко держался, боясь упустить ниточку, тянущую его к долгожданной мечте. 

Когда машина подъехала к дому, Лайф выскочил прямо в окно, и, не дожидаясь хозяев,  рванул к подъезду.

Хозяйка побежала за ним.

— Куда ты?! Вернись! 

Но он уже стоял у заметенного снегом подъезда.

Когда дверь в квартиру открылась, влюбленные, растолкав хозяев, бросились навстречу друг другу. 

Огромная рыжая овчарка и маленький серебристый пудель визжали, катались по полу, облизывали друг друга, не обращая внимания на застывших от изумления хозяев. Им было не до кого. Время для них остановилось. В мире существовал только любовь – страстная, всеобъемлющая и непонятная людям. 

С этого дня встречи возобновились. Правда, они были редкими, но такими упоительно сладкими и прекрасными, что они решили, пусть так и будет, и жили ожиданием встреч. 

Так продолжалось несколько лет, до тех пор, пока однажды от болезни не умерла Глэди. 

Ниточка, связывающая два любящих сердца, оборвалась. Лайф стал медленно падать на землю. Он умер ровно через год от той же болезни, что и она. На этой земле ему больше нечего было делать.

Они боролись за жизнь, как могли, пережив каждый по несколько операций. Может, надежда на  последнюю встречу держала их на плаву. Упорно сопротивляясь болезни, они шли навстречу друг другу, пока Бог не сжалился над ними и не соединил их на небесах. Навсегда.