Какая встреча! 90-ые.

                Какая встреча! (90-ые). Рассказ.

   Он вдруг стал звонить ей каждый вечер: «Я всё помню…»

-   А я всё забыла…Тому ведь уже десять лет…

-   Я тут перебирал свои фотоархивы, пленку с тобой снова отпечатал, приходи, взглянешь…

-   Некогда…

-   А я снова хотел бы с тобой подружиться. Вот разбирался в снимках, у тебя самый одухотворенный взгляд из всех моих знакомых

-   А как твоя милая мама, здорова?

-   Бегает… Тогда-то она все лежала. Я помню, вы долго с ней говорили о Москве, о цветаевском Тверском бульваре…

           Она сразу вспомнила, как тепло взлучились глаза лежащей больной женщины, когда они говорили о «Моем Пушкине» Марины Цветаевой, пока сын заваривал на кухне чудного запаха и вкуса «арабику». И о том, что никто сейчас, пожалуй, не пишет так задушевно и бережно уголки Москвы, как когда-то Апполинарий Васнецов…

_- А я вспоминаю, как ты приехал ко мне после вечеринки, от друзей, в разных ботинках: в одном своем – черном, в другом – чужом, коричневом… Мы смеялись тогда и говорили о Пьере Ришаре. А потом читали друг другу стихи Омара Хайяма… «Вино питает мощь равно души и плоти, к сокрытым тайнам ключ вы только в нем найдете. Земной и райский мир, до вас мне дела нет, — вы оба пред вином ничто в конечном счете…»…

Он продолжил:

-   «Хочу упиться так, чтоб из моей могилы, когда в неё сойду, шел винный запах милый, чтоб вас он опьянял и замертво валил, мимо идущие товарищи-кутилы»… Ты еще угощала меня этим отличным коньяком, «Белый аист», кажется…

-   Мне не нравилось только одно – что ты фотографировал…

-   Да перестань! Наоборот… Снимки вышли такими интересными, такими фактурными… И потом, это же всё между нами… Вот приезжай, посмотришь. У тебя, наверное, этих фотографий нет.

-   Ну, хорошо.

             Она тщательно оделась, уложила прическу, подушилась. Доехала троллейбусом.

-   Какая встреча! – сказал Он, открывая дверь, в старых лыжных добела выцветших лыжных штанах, в рваной под мышками тельняшке. Тут же посмеялся:

-   Я так встречаю всех этих супермоделей, которые теперь приходят ко мне сниматься. Ты бы видела при этом их лица! – скользнул Он взглядом по ее поднявшимся бровям, — Пошли на кухню… Мамочка, это Аня, помнишь ее? Ну, конечно, конечно, я не сомневался…

-   Вы отлично выглядите, похудели, но Вас это не портит. Я рада, что вижу Вас на ногах. Вы посидите с нами?

-   Конечно, мама посидит… Мамочка, сделай наш любимый кофе, а я пока покажу Ане, какой я теперь дока в цветной фотографии… Вот смотри, альбом «отказников»: это я по ёлкам снимал, по школам, в роддоме… Вот смотри, первый день человеку, вот он — красненький, сморщенный…

-   А лицо у матери какое… — усталое и одухотворенное… Какие они все…Мадонны с младенцами… Да, ты, действительно, профессионал… А почему отказались?

-   Да я снимал подряд, потом предлагал. У кого – денег нет, у кого – ещё что… От таких снимков отказались!..

А вот смотри, я одной семейной паре, бездетной, альбом сделал. Меня эта женщина, смотритель туалета, как-то зимой без денег пустила – я очень просился – а потом мы с ней разговорились – и я пообещал приехать к ним поснимать. И поехал как-то. Премилые люди, приняли меня по старинке, как родного: вино, закусочка, за стол посадили, так душевно поговорили! Вот сделал им альбомчик за триста рублей, как договорились…

Она подумала про себя: «За сто могли бы заказать через Кодак-ателье…Мы в летнем лагере вообще бесплатно нашим детям фотки раздавали, — по любви, душевно… Но он же зарабатывает этим, я понимаю…»

-   Вот я и машину себе смог купить. Правда, старую, но хорошо ходит. Как-нибудь покатаю.

-   Спасибо, нет необходимости, я пешком люблю гулять…

Кофе был тот же, что и десять лет назад, — великолепный «арабика» – приготовленный  в турке, заливался холодной водой, мешался исключительно деревянной палочкой, потом дважды доводился до кипения…

-   Ах, блаженство! Вот спасибо!..

От ласкового большого и жаркого тела уютно передвигавшейся по кухне Мамы снова мелькнуло, как и десять лет назад, сладкое, упоительное ощущение дома, покоя, защищенности, близости матери… Анне так хотелось зацепиться за это ощущение всем снова потянувшимся к этим людям сердцем…

-   Ну, пойдем ко мне в комнату! – перебил ее благостные мысли Он.

-   Сколько новых фотопортретов…Какие интересные женщины!..

-   Серёжа! Поди сюда, — послышался голос Мамы.

Он вышел. Расхаживая по комнате, глядя на книжные полки с книгами-раритетами «еще от отца», любовно оглядываемые ею еще десять лет назад, она зашла за ширмочку в углу, которой было огорожено мини-ателье-конторка фотографа – метр на метр. На маленьком столике лежали большие грубые бумажные конверты с надписанными фамилиями, целая стопка. На верхнем она прочитала свою фамилию, после фамилии значилось: 150 рублей. Достала чёрно-белые фотографии – и покраснела… Он вошел:

-   А, посмотрела?.. Ну что, берёшь?

Она растерялась:

-   Нет, извини. Я и тогда была, если помнишь, против, это была только твоя инициатива… А знаешь, я ещё хотела сегодня на лыжах походить, пойду, наверное…

-   Тебе что, не нравится?! Посмотри, какая фактура: все пупырышки кожи видны на твоих «арбузиках», а вот это моя волосатая рука, которая по этим пупырышкам гуляла… Берёшь?

-   Да нет, я и не предполагала, когда шла сюда…

-   Можешь выкупить плёнку… А вдруг эти фотографии где-нибудь нечаянно всплывут?

-   Ты что же, — растерялась Аня, — шантажируешь меня?.. Нет-нет, извини, делай с ними что хочешь, я не хочу их, я сейчас далека от этого, я же уже мама, и ребёнка одна воспитываю, тяжеловато у меня сейчас с деньгами…

В общем, я уже совершенно в другой плоскости, чем десять лет назад…

-   В плоской ты плоскости! – грубо отрезал он.

-   Ну, я пойду, спасибо за кофе…

Машинально и быстро одевшись, она шагнула к выходу. Он подчеркнуто галантно открыл перед ней дверь и, когда она переступила порог, предусмотрительно оглянувшись назад (бережёт-таки маму), прошипел сладострастно:

-   Анечка, фотографию твоей голой задницы я наклею на двери твоего подъезда!..

Она определилась в ответе как-то помимо головы – мысль не успела принять в этом участие, – по наитию выдав верный ответ, точную окраску: так же заговорщическим шепотом с чувством произнесла:

-   Договорились!..

     Такие неожиданные повороты событий – против всего направления её мыслей – всегда приводили её в недоумение. «Никак мне не понять, как можно в этой жизни хотеть Родство терять!» – вспомнила она строчку из собственного стихотворения. И с Мамой не успела попрощаться, ушла по-английски, получается…

       Выскочила из  подъезда – и с облегчением приняла глазами широкую картину белого, чистого, кружевного января. Пошла домой пешком по заснеженным бульварам. Вскоре пошел густой снег, постепенно превратившийся в метель. Величаво падающие с самой высоты неба хлопья близ земли закручивались порывами ветра в мельтешащую толпу-суету-сыпь мелких горошинок, в сумасшедшую спираль – и только что бывшие приветливыми соседями снежинки вдруг швырялись ветром прочь друг от друга – и терялись из виду…