Хроники одной еврейской семьи (продолжение 21)

Г Л А В А   19

Поезд ощутимо замедлял ход. Вот он дернулся в последний раз и остановился.

-  Приехали!

Матвейка подхватил свой багаж и двинулся к выходу. Нихама еле за ним поспевала. На перроне их уже поджидали Соня и ее муж Мулик.

— Шалом! Нихама! – Почти прокричала Соня, – Как я рада, что вы наконец-то приехали.

— Давай свой чемодан скорей.  Он, наверно, очень тяжелый.   Мулик, ну что ты застыл.  Возьми скорей у Нихамы ее багаж! – Соня командовала, как заправский военный.

— Так! А это что за чудо тут к нам приехало, – спросила она, строго глядя на Матвея.

— Не пугай ребенка, Соня! – Заступилась Нихама, — Он еще не знает тебя и вообще, тут все так для него незнакомо.  Дай ему время прийти в себя. А вообще-то здравствуй, дорогая. Сколько лет мы не виделись,  я уж не припомню?

Сестры обнялись и стали рассматривать друг друга. Соня была двоюродной сестрой Нихамы, и раньше они тоже жили в Латвии, в Даугавпилсе. Но будучи еще в 15-летнем возрасте, Соня вышла замуж, и с мужем они переехали жить в Россию.  Было это давно, еще до революции. У мужа была небольшая мастерская, где шили обувь.  После революции, когда отменили частную собственность, мастерскую отобрали,  но как шили там обувь, так и продолжали шить, только уже на государство.  И что интересно -  мастерскую, которой владел муж Сони, у него отобрали аж два раза.  Первый раз, после революции – это было страшно, потому что сопровождалось погромами.  Но во времена НЭПа  они опять стали работать на себя. А второй раз, когда НЭП отменили, опять мастерская стала государственной, там Мулик и служил заведующим. 

— Так! Слушайте меня все внимательно! – Громко скомандовала Соня,  -  Нечего тут всем глаза мозолить. Берем дружно весь багаж и немедленно идем домой.  Мулик, давай быстро пошевеливайся и иди вперед, показывай дорогу, а мы идем следом.

Мулик безропотно подхватил тяжеленный чемодан Нихамы и пошел к выходу из вокзала.  Нихама взяла Матвейку за руку и последовала за ним, слушая непрерывно что-то рассказывающую Соню.

Матвейка старался прислушиваться к тому, что  говорила Соня, но та все рассказывала про каких-то  родственников, живущих в этом городе,  и без перерыва спрашивала про родню из Латвии.  Говорила она громко, и ахала и охала  тоже так громко, что некоторые прохожие даже оборачивались. Но вот что странно, за короткое время Матвейка познакомился с тетей  Фирой в  Риге, с тетей  Басей в Москве, и вот сейчас с тетей Соней.

Из всех из них она больше всех походила на маму и тех людей, которые проживали с ним в Краславе. Она говорила с такой же интонацией, как говорили дома, и употребляла похожие выражения. А вот тетя Бася и тетя Фира  говорили уже не так.  Жила Соня очень близко от вокзала. Матвейка, даже немного расстроился, что не пришлось ни на чем ехать.  Мулик обогнул  здание вокзала, перешел большую, вымощенную булыжником улицу,  и подошел к длинному двухэтажному зданию.

— Вот  и пришли, – сказала Соня, – здесь мы и проживаем.

Это было достаточно новое строение, с красивыми деревянными окнами.  Немного портил вид здания большой конюшенный двор на углу дома. В этом дворе жили со своими семьями извозчики. Там же они держали лошадей, там же и ремонтировали пролетки. Была при них и своя кузня – а как же без этого, и лошадей подковывать, и коляски ремонтировать.

Когда наша процессия подошла ближе, в нос сразу ударил специфический запах, исходивший от конюшен, а в ушах зазвучала какофония звуков от кузнецы. Там постоянно что-то ремонтировали. Иногда стук молотков перекрывало ржание стоявших  в конюшне лошадей.  Постоянно от двора отъезжали, и наоборот, приезжали пролетки. Кучера расседлывали лошадей,  там же чистили, мыли их и ставили в стойло.

— У нас немного шумновато, – сказала  Соня, – но мы уже привыкли и ничего нам не мешает.

Это было сказано таким тоном, что возражать что-либо было нельзя. Даже помыслить.  Как будто речь шла  о каком-то замке, как минимум.

Все прошли во двор,  и Матвейка  увидел напротив  дома такой же длинный и тоже двухэтажный деревянный сарай, с перилами на втором этаже.

— В каждой квартире  нашего дома есть отельное помещение для хозяйственных нужд.  Мы с Муликом там храним дрова, – продолжала пояснять Соня.

— Хоть вокруг и много живет приличных людей, однако близость центрального базара дает о себе знать. Намедни у нашего Мулика целый  тюк кожи увели, прямо из под носа.  Ну, да ладно, этих негодяев уже поймали.  Но я к тому, что это большой город, и зевать тут нельзя. Идемте скорей домой, я вас буду кормить.

Соня жила на втором этаже, и, по тогдашним меркам, трехкомнатная квартира была просто шикарная.  В то время она служила в районной управе, занимая какую-то  небольшую должность.  Да и Мулик тоже был не последний человек – заведующий обувной мастерской, не хухры–мухры.  И помимо зарплаты, втихаря, выполнял частные заказы. А клиенты у него были тоже люди важные.

Ведь Мулик, на самом деле, был очень хороший обувщик и шил просто шикарную обувь  по индивидуальным заказам. Помимо людей состоятельных,  а кто еще может носить модную и добротную обувь, он обслуживал и кое-кого из власть предержащих,  и от этого был, как он думал, в безопасности.

— Так, – сказала Соня, – проходите,  раздевайтесь, располагайтесь,  мойте руки.  Вот наш рукомойник, – распоряжения так и сыпались на гостей.

Когда Матвейка и Нихама, помыв руки душистым мылом, прошли в столовую, то они увидели шикарно накрытый стол.  Уж всякого они повидали в дороге, в гостях и у Фиры, и у Баси,  но сервировка Сониного стола их удивила очень и очень.  Чего только не стояло на нем: и черная икра, и красная, и мясные рулеты, и запеченная птица, и тонко нарезанная копченая колбаска, и фаршированная рыба, и еще какие-то балыки. В центре стола стояло большое блюдо с фруктами,  а рядом пузатилась бутылка с каким-то алкоголем.

— Что застыли, родственники, – торжественно  произнесла Соня, – вижу, вы удивлены.  Да, вот так мы и живем, не то, что у вас в европах. У нас тут все запросто.

— Ладно, не смущайтесь, присаживайтесь. Так у нас, конечно, не каждый день бывает,  но не из бедности, а времени на все не хватает.  Я на службе целый день, а Мулик еще позже меня из своей мастерской возвращается.

Да, что и говорить, отобедали они на славу.  Особенно Матвейке понравился балык из осетра. Раньше он и названия этого не слышал.  В их местечке в основном щуку мама делала или судака, но того только по праздникам. А уж балыков ему раньше пробовать не доводилось.  Нежное, бело-розовое и слегка соленое мясо прямо таяло во рту. И еще икра  красная тоже поразила Матвейку.  Эти крупные красные шарики лопались во рту, наполняя его ароматным, вкуснющим соком. Мулик намазывал ему один бутерброд за другим, а потом пододвинул хрустальную вазу прямо к нему и, дав в руку ложку, сказал:

— Чего уж намазывать. Так кушай.

И все, что бы ни пробовал Матвейка за столом, вкусно было невероятно.  А после еще был суп с клецками, а на десерт фрукты и эклеры.  Вся еда подавалась в красивой посуде. От супницы взгляд невозможно было отвести. Много хрусталя, игравшего на солнце причудливым и очень красивым блеском. Ножи и вилки — вообще серебряными были. Нихама от такой роскоши чувствовала  себя не в своей тарелке.  Она уже жалела, что не поехала к брату. Но им нужно было выправить документы, а она знала, что  Соня работает на гос. службе и имеет кое-какие связи.

— Огромное тебе спасибо, Соня – сказала Нихама, совершенно осоловевшая от еды.

Она хоть и понемногу  всего попробовала, но и этого ей хватило, чтобы  просто объесться. Что уж говорить про Матвейку, смотревшего на все это изобилие грустными глазами.

— Я очень рада, дорогая моя, что  вам понравилось. А уж как Мулик рад, и не высказать.  Мы расположим вас в отдельной комнате.  Пойдем со мной, я тебе все сейчас покажу.

На следующее утро был понедельник, и Мулик с самого утра ушел в мастерскую, а Соня, тоже убегавшая на службу, сказала Нихаме:

— Абсолютно ничего не стесняйся, завтракайте без меня и если хотите погулять,  я оставила тебе ключ. Я сейчас на службу иду и там провентилирую ваш вопрос с документами, а вечером все приду, расскажу.

Соня ушла на работу.

— Вставай, Матвейка! – сказала Нихама, беря спящего Матвейку за руку. — Все уже ушли, и только ты все спишь и спишь. Ты, случаем, не заболел?

Матвейка, сладко потягиваясь, вытянулся на кровати.

— А что мы сегодня будем делать?

— Сейчас позавтракаем и пойдем гулять. Я давно собиралась посмотреть  знаменитую Нижегородскую ярмарку.  Твой дедушка мне много интересного про нее рассказывал.

— Ой, бабушка и я с тобой! – Вскричал обрадованный Матвейка.

Быстро позавтракав, они оделись и спустились на улицу.  Был жаркий день. Народу на улице было, несмотря на будний день, очень много. Да что и говорить, близость вокзала давала о себе знать.  Улица, где стоял их дом, находилась  в начале и шла вниз, к набережной реки Волги.  Соня сказала, что их улица была и началом еврейского квартала, и продолжалась до самой набережной, где находилась малая синагога.  Большая синагога находилась в верхней части города.

Вообще евреи в Нижнем Новгороде появились в 40-х годах 19 века. Законодательство Российской империи запрещала евреям селиться в центре России, в том числе и в Нижнем Новгороде, за исключением купцов 1 и 2 гильдии и вышедших в отставку солдат царской армии. Но, евреи все равно приезжали из западных областей — их притягивало бурное экономическое развитие Нижнего Новгорода, и прежде всего Нижегородская ярмарка.

 В основном  это были торговцы и купцы, но позже  стали появляться и ремесленники. Они селились, как правило, в заречной слободе -  Канавино, ближе к территории ярмарки. Вот и родня Мулика тоже приехала в начале века и обосновалась в компактном проживании канавинских евреев. 

Нихама с внуком, не спеша, пошли по улице, в направлении видневшегося Спасского (Староярмарочного) собора – одного из немногих, уцелевших до наших дней. По отношению к остальным строениям, собор был достаточно высоким, около 40 метров вместе с крестом, и ошибиться в направлении ярмарки Нихама не боялась. Территория, которую занимала Нижегородская ярмарка, была огромной.  Гершон, мой прадедушка, бывал здесь и потом, по рассказам бабушки Нихамы,  после приезда оттуда, целую неделю подробно рассказывал об увиденном.

История возникновения этого торгового места уходит к отдаленным временам. Ярмарка притягивала торговцев из-за своего удобного расположения в месте слияния двух великих рек — Оки и Волги. Но большой толчок к развитию ярмарка получила после покорения Казанского ханства в 1552 г. Складываются очень благоприятные условия для торговли. На ярмарку приезжали купцы не только из всех губерний России, но и из заграницы.  Еще задолго до появления в Москве ВДНХа,  император Александр 1, понимая важность развития ярмарки как  экономического центра, отложил перестройку Зимнего дворца, выделил огромные деньги.  Ярмарка, являясь  центром торговли, еще служила и выставкой достижений народного хозяйства.

Только на постройку каменного Гостиного двора было выделено 6 млн. рублей. Торговля на  ярмарке велась с конца мая по сентябрь. Расположена ярмарка была на левом, низком берегу реки Оки, занимала площадь примерно  10 км2. Помимо Спасского собора, учитывались потребности прихожан и других религий. Были построены и мечеть,  и армяно-григорианская церковь. Перед собором, на противоположной стороне улицы, были построены  Китайские ряды – четыре корпуса, в духе китайской архитектуры, предназначенные для торговцев из Азии.

Впервые на территории ярмарки были построены санитарно-технические сооружения – подземная сводчатая канализация. Чистота помещений поддерживалась ежедневно. Гораздо позднее подобные подземные сооружения появились в Париже. А.С. Пушкин, посещая Нижегородскую ярмарку, свои впечатления отразил в “Путешествии Онегина”. С середины 19-го века наблюдается подъем и зрелищных мероприятий. Гастроли лучших театров, симфонические концерты, итальянские знаменитости. Ярмарка имеет международное значение. Здесь крутятся огромные деньги и, естественно, это не может обойтись и без еврейского капитала.

После первого приезда на Нижегородскую  ярмарку дедушка Гершон сказал:

— Азохен вей! И что мы не живем в России.  Там такие возможности!

И после долго ни с кем не разговаривал, все думал о чем-то.

И вот сейчас Нихама, помня рассказы своего мужа, с волнением ждала встречи с этим, поистине уникальным местом. Они повернули на улицу, которая вела прямо к входу на ярмарку. Уже, подходя ближе,  Нихама не поверила своим глазам. Территория ярмарки была почти пуста. Нигде не было видно никаких торговых павильонов.

Лишь в одном месте стояла разношерстная толпа.  На месте китайских павильонов виднелась только груда разбитых кирпичей и сломанных досок. На  месте торговых рядов бегали толпы грязных ребятишек, что-то громко кричащих, на столбах сушилось белье, какие-то тетки громко спорили друг с другом, украшая свой характерный нижегородский говор матерными словами, слышалась игра гармони  и похабная залихватская песня. Было понятно, что торговые ряды приспособили для проживания граждан.  Вид одного из самых красивых торговых мест был просто ужасен. Картина увиденного просто потрясла Нихаму.

— Что произошло? Что случилось? – Только и произнесла тихо, ни к кому не обращаясь, Нихама.

Она и не подозревала, что Нижегородская ярмарка уже два года как прекратила свое существование. 6 февраля 1930 г. было принято правительственное постановление о ликвидации Нижегородской ярмарки. Это постановление стало одной из последних акций по уничтожению НЭПа. В советском государстве ярмарка представляла собой социально-враждебное явление, и само существование ярмарки шло вразрез идеям социалистического государства. Ярмарочные здания были приспособлены  под жилые помещения, и вскоре здесь образовался район трущоб, где селились  неблагополучные семьи — цыгане и др. отбросы  общества.

Все культовые здания, за исключением двух соборов, были разрушены.  В наше время архитектурный ансамбль  ярмарки полностью утратил свое пространственное построение. Из всех крупных зданий осталось только одно – Главный дом.

       — Азохен вей! – Что же это происходит? — Воскликнула Нихама.

— Что бабушка? Что ты сказала?  — Матвейка с интересом разглядывал  огромный, да нет, просто громаднейший, по его мнению, пустырь.

— Что же это за страна? – Опять саму себя спросила Нихама, – Куда мы приехали?

— Бабушка, ты с кем разговариваешь?

— Пойдем отсюда скорей, Матвейка, – Нихама взяла его за руку, — Поехали лучше кремль посмотрим.

Они вышли с территории ярмарки   и на остановке сели на трамвай, который повез их на другую часть города. По высокой горе трамвай легко поднял их в верхнюю часть города, и Матвейка увидел стены громадного кремля.

— Ух, ты! Баба! – только и сказал Матвейка, в восхищении разглядывая высоченные  стены.

— Это против татар строили – давно.  Может, лет 400 назад, может и больше. Город этот  — старинный и раньше часто на них татары нападали.

Они зашли через огромные каменные ворота в башне.

— Дмитриевская башня – прочитала бабушка табличку.

— Какая тут толщина стен? Как же такое можно построить? – Засыпал Матвейка бабушку.

— Я точно не знаю, но, думаю, примерно четыре метра тут есть. Когда придем  домой, спросим у Сони.

Они прошли на территорию  кремля — огромную,  примерно  22 гектара.  Маленький город в большом городе. Красивые, высоченные липы сменялись вековыми соснами. По краю стены -  густой непроходимый кустарник. Вскоре они вышли к центру. Их взору предстал красивейший, белоснежный собор, с устремленной к небу острой крышей.

Когда-то на территории кремля было более 10 храмов, но революция и последующие деяния большевиков смели с лица земли все из них. Чудом остался только один –

Михайло–Архангельский – древнейший храм Нижнего Новгорода. Он был построен  1227 г.,   в память о победе нижегородского ополчения 1612 г.,  является усыпальницей Кузьмы Минина. Правда, сейчас двери собора были открыты, туда и и оттуда сновали какие-то молодые люди. 

— Архив, – прочитала Нихама вывеску при входе.

— Что это? Баба? Синагога?

— Почти.

— Как это почти?

— Да вот так, – не стала пояснять дальше Нихама.

Они еще немного погуляли, и решили ехать обратно, в Канавино.

Вечером пришла с работы Соня и сказала:

— Да! Конечно, сложности есть, но мне обещали рассмотреть ваше дело побыстрей. Тут вот какое дело.  В нашем городе запустили новый автомобильный завод.  Людей там не хватает. И в первую очередь оформляют документы тем, кто идет работать туда.  Ни ты, ни Матвейка в эту категорию не попадаете. За этим очень строго следят. Но, все равно, моя приятельница обещала, как представится возможность, вас оформить.  Но и это еще не все, – продолжала Соня, -  с большим притоком  иногородних участились и ужесточились проверки.  Пришла директива из  ОГПУ Москвы  выявлять и задерживать лиц без документов и без определенных занятий.  Вот этого-то я и боюсь.

— Надо же! – воскликнула Нихама,  -  а мы целый день с Матвейкой по улицам ходили.

— Повезло! – Соня с волнением посмотрела на сестру, – так всегда бывает, когда ни о чем не подозреваешь. Но теперь вы должны быть повнимательней. Я сама об этом только сегодня узнала. А лучше всего вам вообще на время из города уехать.

— Куда? Куда нам уехать? Я в этой стране вообще никого не знаю.

— Что ты так переживаешь, дорогая? – Уверенный голос Сони немного успокаивал,  -  я же с тобой, ты под моей защитой.

— Я просто не знаю, что мне делать. Твое сообщение меня убило. Боже мой! Азохен вей! Куда мы приехали? Что это за страна? – У Нихамы задрожал голос.

— Все! Бекицер! Успокойся немедленно! – Соня взяла Нихаму за руку, – Я знаю, куда вы поедете. Есть у меня  одно надежное место.

— Где?

— Далековато, конечно, но абсолютно надежно.

— Это Семеновский уезд. Места там, закачаешься.  Там исстари гои – староверы живут. Много скитов. Места глухие. Милиция там вообще не бывает.  Примерно 70 км от города. А у Мулика там компаньон живет.  Он оттуда кожи нам привозит, да и мы скоро собираемся там дом покупать. Уже несколько раз ездили, все выбрать никак не можем.  Но вроде как я выбрала один подходящий.

— Так далеко? – спросила Нихама.

— Это по вашим понятиям далеко, а для нас ерунда. Да что я говорю, поедем, сама все увидишь. И вообще, ты там не одна будешь,  наши там тоже есть.  Да! Да!  не удивляйся. Мила Фельдман  — со своим мужем,  еще Гринберги.

— Что они делают там? – спросила Нихама.

— Кто что!  Фельдманы лесом занимаются.  У них там кооперация, или трест, я точно не знаю.  А Гринберги — вообще на фабрике работают, на той, где Хохлому делают.  У них там тоже свой маленький гешефт.

— А мы что там будем делать?

— Как что! Вот мы завтра туда едем. Мулик уже договорился насчет  покупки дома. Так что будете там все осваивать, примечать, где какой ремонт нужен, что с огородом, а если хотите, то и скотину, какую можно будет прикупить, все на месте и решишь.

— А как там к нам отнесутся? – спросила Нихама.

— Не переживай, сама увидишь, как там спокойно, а я пока документы вам выправлю. Видишь, как все хорошо складывается. Дом-то нам нужен, а проследить, как и что, некому, со службы меня надолго не отпустят, а у Мулика -  заказов выше крыши.

— Да уж! – Только и сказала Нихама.