Страстные сказки средневековья Глава 16.

ШАМПАНЬ.

Стефка спала и вновь видела фантастический сон.

В голубых искрах рассыпающихся звезд перед её взором  появилась невероятно огромная кошка с ослепительно белой шерстью. Ластясь, она прижалась к её ноге, и молодая женщина уже привычно оседлала зверя. И они поскакали: сначала по пушистым молочным облакам, а потом по лугам с необыкновенно красивыми огненными цветами, тянущимися к ней похожими на языки пламени лепестками, затем взмыли в черное бархатное небо и звезды закрутились вокруг всадницы в сумасшедшем хороводе.

Сон прервался на какой-то пронзительно восторженной ноте. А вот действительность оказалась чересчур далека от него: Стефка лежала в тряской повозке абсолютно без сил и с пересохшим от жажды ртом. Все её тело невыносимо ломило и жгло, и она почему-то не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, и даже открыть глаза.

Зато яростно спорящие над ней голоса не оставляли сомнений, что со снами покончено. Ругались Тибо и Хельга, да так, что служанка срывалась на визг.

— Я тут не причем! — вопила она. — Сам задрых, и кто-то виноват!

— Только из-за твоей прожорливости мы попали в эту переделку! Меня усыпили, но ты ведь не спала: что произошло? Почему хозяйка так страшно опалила себе кожу?

— Это вышло случайно: госпожа упала в очаг!

— Графиня не саламандра, чтобы окунувшись в огонь, выйти из него невредимой! Похоже, словно она долго жарилась на солнце!

— Может, так оно и было!

— Да ты что, последний разум проела? Ноябрь на дворе: откуда быть палящему солнцу? А волосы почему порыжели?

— Что ты меня допрашиваешь, как судья! Откуда я знаю, почему госпожа рыжая? Одна моя знакомая рассказывала, что если мочить волосы в настоявшейся бычьей моче, то они приобретут рыжий отлив! Наверное, и донна...

— Я тебя убью, толстуха! Только не надо мне рассказывать, что на обгоревшую графиню мочился три дня не облегчавшийся бык! Только такая тупая корова как ты способна придумать столь дикую историю!

— Сам тупой… проморгал её светлость, а теперь злишься!

— Я всю дорогу старался сделать всё, чтобы она как можно быстрее вернулась к мужу. Можно сказать, из шкуры лез, чтобы нас догнала погоня, а что теперь делать ума не приложу! Ну не показывать же её в таком виде графу? Как бы всем не пострадать. Надеюсь, что даже такая идиотка как ты понимает, что нам грозит: для инквизиции слова "невиновен" не существует!

— Ах, я бедная, бедная: вечно на мою голову сыплются неприятности,- запричитала дурным голосом Хельга, — граф прикажет меня высечь! А у меня и так после кнута едва кожа затянулась!

— Хватит ныть! Что у вас тут происходит?

Стефка вздрогнула. Этот внезапно прогремевший голос был ей незнаком, но смутно казалось, что она его где-то слышала.

— О, справедливый, добрый господин, — тотчас дурашливо запел шут, — куда мы едем, знает  он один! И навевает скрип колес, интересующий нас всех вопрос:  куда мы едем и зачем? И не нажить бы нам проблем!

— Девица едет в Париж! А куда надо тебе, я не знаю, так что можешь идти на все четыре стороны!

Но разве от Тибо можно было отделаться таким предложением: он его мудро пропустил мимо ушей.

— В Париж? Так есть одна беда, нам незачем скакать туда!

— Демуазель Иоланта ясно сказала моему отцу, что едет к Азенкурам.

Стефка затаила дыхание от ужаса: так это был голос того самого Рауля, который открыл какой-то неведомый проход, если только  ей  не приснился и тот волшебный огонь, и белая кошка, и Марго!

— Как бы нам не ошибиться, — с тяжелым вздохом заметил карлик, — и опять не заблудиться! Скоро месяц по пустому ищем мы дорогу к дому!

— Если это всё, что ты можешь сказать, то лучше бы промолчал, глупый шут!

Когда приближенные Стефки жаловались на надменность графа, они ещё не сталкивались с завораживающей спесью французского дворянина: ледяной голос Рауля де Сантрэ заставил вздрогнуть в ознобе даже горящую как в аду несчастную женщину.

— Лучше расскажите, что произошло с вашей госпожой прошлой ночью?

— Она упала в очаг!

— Она обгорела на солнце!

Завопили наперебой два голоса и понятно, что ни один из этих ответов не устроил шевалье. 

— Действительно, чем допрашивать дураков,  лучше слушать карканье ворон! Чтобы упасть в очаг, нужно было откуда-то его взять посреди  холма, а о солнце даже и говорить не хочется. Может,  придумаете ещё какое-нибудь объяснение?

— Мы ничего не знаем, — противным голосом затянула Хельга, — мы крепко спали, а когда проснулись, то увидели, что наша госпожа как огнем опаленная!

— Почему  хозяйка так загорела, не ваше и не наше дело! — огрызнулся карлик. — Спали очень крепко мы и даже не видели сны!

— Тогда перестаньте орать, — зло посоветовал де Сантрэ. — Ваши вопли разносятся по всей округе, и на нашу повозку косятся люди! Не хватало только, чтобы кто-нибудь захотел сюда заглянуть и увидел демуазель Иоланту в таком виде!

Стефка задумалась: а почему ей так плохо? Неужели она действительно упала в огонь, и вся  бесовщина, что привиделась ей — это больной бред?

Невыносимо хотелось пить, но как она не силилась, из пересохшей глотки не вырвалось даже стона.

Немилосердная тряска на ухабах вызывала у Стефки боль во всем теле, но общая слабость помогала ей вновь и вновь впадать в полуобморочное состояние, где свистел в ушах ветер, и она неслась на спине белоснежного зверя куда-то в звездную бездну.

Измученная до предела Стефка не знала, сколько времени прошло, прежде чем она смогла хотя бы пошевелить рукой, и лишь только потом ей стали подчиняться ноги. Речь появилась непосредственно перед тем, как вернулось зрение.

— Хельга! — простонала юная женщина, с неимоверным трудом усаживаясь на своем скорбном ложе и пытаясь разомкнуть ресницы.

— Наконец-то, ваша светлость! — обрадовано кинулась немка к госпоже.

И Стефка открыла веки, как раз, чтобы увидеть, каким ужасом искажается лицо Хельги. Глаза немилосердно резало, и слёзы бежали по щекам, но всё же она приказала, преодолев недомогание:

— Подай мне зеркало!

Хельга, давясь слезами, вытащила из вещевого мешка маленькое зеркальце. Насторожившаяся в предчувствии неприятностей Стефка заглянула в серебряный овал и  испуганно закричала. Это была не она! У женщины в зеркале была не белая кожа, а смуглая с бронзовым оттенком. Синие глаза стали отливать зеленью. А её главное богатство — золотистые волосы стали рыжими, больше напоминая языки  пламени.

Графиня расстроено оглянулась на своё окружение. Хельга выла, вытирая слезы передником, а угрюмо нахохлившийся Тибо стыдливо отвёл глаза от обнаженного тела госпожи.

— Что же теперь делать?

Вопрос был, как минимум, глупым. Что можно в таком случае сделать? Не смотреться в зеркало?

— Давайте на время уповать, — тем не менее, вполне здраво рассудил Тибо, — и не надо страдать и вздыхать! Само по себе пройдет, как бы ни было худо, и прежним всё станет, ослом я пусть буду!

Стефка задумалась, опустив зеркало. Вряд ли когда-нибудь всё станет прежним! Зато неподалеку находился человек, который мог ей многое объяснить.

— Хельга, мне нужно одеться!

Немка, недовольно бурча себе что-то под нос, покопалась в вещах и вытащила какое-то непонятное тряпье. Стефка увидела юбку из дешевого темного сукна и шерстяной корсаж, более подходящие для горожанки ниже среднего достатка, чем для высокородной дамы.

— Откуда у нас это? — брезгливо поморщилась она. — И где де Сантрэ?

Тибо и Хельга недоуменно переглянулись. Эту юбку и корсаж графиня сама себе выбрала, ещё будучи в Нанси, пояснив, что в пути нужно быть как можно менее заметной.

— Едет рядом, — тихо ответила служанка, нервно сворачивая платье, — но ведь не голой же вы будете с ним разговаривать. Ваше старое платье… — она запнулась и, с трудом сглотнув, предложила, — наденьте хотя бы рубашку!

— По мне так лучше остаться голой,- усмехнулась Стефка и выглянула из повозки.

Возницей был один из людей де Сантрэ — это она поняла сразу, но где он сам?

— Мессир Рауль!

Молодой человек тотчас показался и пораженно замер при виде обнаженной женщины. Стефка только усмехнулась, заметив, как потемнели и сверкнули его обычно маловыразительные глаза. Вот так-то: даже мраморного мужчину может оживить обнаженная женщина! Но сама надобность в разговоре автоматически отпала: мужской взгляд ответил сразу же на все вопросы.  И этот добивался её тела с тем, чтобы позабавившись, выбросить как гадливую кошку!

— Нам нужно поговорить, — скрылась она за пологом, решив, что показала уже достаточно.

— О чём угодно и сколько угодно, демуазель! Я только привяжу своего скакуна!

— Вы слишком торопитесь, шевалье! Сначала нужно подобрать мне подходящее платье, иначе я не найду  покоя, и из нашей беседы не выйдет ничего путного!

— Желание дамы — закон для рыцаря!

И этот поразительный Рауль, не говоря больше ни слова, направил своего коня в противоположном направлении и моментально исчез из вида.

Стефания обернулась к угнетенно молчавшим слугам, и быстро приказала:

— Остановите возницу! Нам нужно бежать!

Тибо страдальчески сдвинул брови.

— Донна, за красавицей нагой мужчина побежит любой! Чем неизвестно куда переться, лучше  сначала одеться!

Стефка мрачно фыркнула. Но карлик был прав.

— Давай тряпье! — приказала она Хельге.

— Донна, а как же мы… — заикнулась было та, но взглянув на лицо госпожи, прикусила язык.

— Узнать бы не грех, как мы совершим сей побег! На козлах сидит далеко не слабак, шута он прикончит запросто так!

Графиня не могла не согласиться с этими не лишенными здравого смысла доводами, хотя и одарила Тибо нелюбезным взглядом.

— Скажи ему, что надо по нужде! Где ослики?

— Привязаны к телеге!

Стефка наморщила лоб, прикидывая, что можно сделать в данном случае: ситуация не представлялась ей безнадежной.

— Всё  просто, — пояснила она этим  вечно недовольным нытикам, — во время остановки мы  отвяжем осликов и сбросим вещи. А когда телега тронется, один за другим незаметно спрыгнем...

По мере её, казалось, столь убедительного объяснения лица слуг вытягивались всё больше и больше. Особенно растерянной выглядела Хельга, но первым высказался все-таки по-дурацки хихикнувший Тибо:

— Хельга наша ловка как корова, и прыгать с повозки готова снова и снова. Не голову сломит, так брюхом зацепится, она грациозна словно старая лестница!

Можно только представить, в каком шоке находилась от перспективы прыжков с двигающейся повозки бедная немка, если она даже не нашла слов, чтобы достойно огрызнуться, а лишь жалобно взглянула на свою столь сильно изменившуюся госпожу.

Сквозь владевший Стефкой злой кураж пробились угрызения совести. Действительно, беременной полной немке подобные курбеты были явно не по силам!

— Что вы сами можете предложить? — раздраженно спросила она. — Только не надо смущенно пожимать плечами!

Предупреждение оказалось своевременным: судя по всему, эти двое собирались поступить именно таким образом — раскритиковать её планы, а остальное их касалось мало.

— Хельга могла бы не залазить в повозку сама, — наконец, нехотя процедил сквозь зубы Тибо, — а ловить по дороге отвязанного осла. Всё равно, громилу интересуете только вы, и ему глубоко наплевать, что делаем мы!

Попытка не пытка!

Всё прошло не так уж и плохо. Возница — хмурый мужчина внимательно проследил только за графиней. На галдящего свои очередные прибаутки шута он не бросил даже взгляда, а про Хельгу, казалось,  вообще не вспомнил.

Даже Стефка не выдержала и рассмеялась, когда увидела, как потешно мечется по дороге толстая немка, пытаясь поймать тотчас заартачившихся животных, а ведь ей ещё предстояло собирать потихоньку выкидываемые на дорогу вещи!

Карлик выпрыгнул довольно ловко, воспользовавшись тем, что повозка затормозила на повороте.  Теперь она оставалась одна.

Стефка выглянула из-за полога повозки, внимательно осматривая дорогу. Хельга и Тибо уже превратились в крохотные фигурки на горизонте. Но даже издалека было заметно, что они по своему обыкновению ссорятся, без особого успеха пытаясь справиться с упрямыми осликами.

Прошло довольно много времени, прежде чем на обочине показался подходящий куст. Перекрестившись и прочитав молитву пр. Деве графиня,  подобрав юбки, спрыгнула с телеги. Прыжок не сказать, чтобы удался: болезненно заныла щиколотка. Ахнув от боли и прихрамывая, она поспешила спрятаться.

— И как нам дальше быть, -  угрюмо запричитал шут, когда они вновь собрались вместе, — и как уйти всем от погони, ведь де Сантрэ нас всё равно догонит!

Действительно, обыскать окрестности и найти их маленький отряд для шевалье не составило бы особого труда. Но Стефка решила во чтобы то ни стало уйти от преследования. Ей было настолько не по себе от всех метаморфоз, которые случились в последнее время, что убежать от странного Рауля стало для неё делом первостепенной важности. А там хоть трава не расти: всё равно лучше, чем продать  душу дьяволу!

И вся троица углубилась в холмы прилегающей к дороге территории.

— Я мал, я устал здесь плестись и стонать, мне трудно по склону быстро шагать, — сразу же запричитал шут, — любая дорога куда-то ведет, а нас лишь в ухабы, да в ямы несет!

Однако выбравшаяся из осточертевшей повозки на белый свет юная женщина всей грудью дышала горьковатым запахом перепревшей листвы, простора и холодного осеннего ветра. Забравшись на самый высокий холм, она внимательно оглядела чужой и незнакомый мир.

Куда не кинешь взгляд, расстилались сжатые порыжевшие поля, а вдали виднелись крытые соломой домики вилланов и причудливо изогнутая корявая вязь, потерявших листву виноградников. Невдалеке проступала из туманной дымки  громада очередного замка!

Стефка очарованно улыбнулась: пусть она — потерявшаяся странница, бредущая не зная куда, но мир вокруг был так прекрасен, светел и ярок!

— Я молода, красива, здорова, и от чего же совсем недавно решила обречь себя на монастырскую жизнь? Подумаешь, один сеньор назвал меня ненасытной в страсти!  А что плохого в ненасытности, если есть желание жить и любить?

Налетевший стремительный ветерок обвил её объятием, раздув подол юбки и сдернув с головы капюшон накидки и улетел, оставив после себя только взъерошенные бурые листья под ногами.

ДЕ ЛА ВЕРДА.

Труа встретил графский отряд ежегодной осенней ярмаркой: город напоминал улей с растревоженными пчелами. Толпы радостно возбужденного народа заполняли его узкие улочки, везде теснились тележки, повозки, а то и просто груженные тюками люди.

 Гул колоколов, гомон голосов гармонично вливались в атмосферу всеобщего азарта, и только угрюмые испанцы не вписывались в этот деловой ажиотаж. Пробираясь сквозь толпу к таверне, в которой остановился Гачек, дон Мигель напряженно размышлял, какова  общая обстановка в Шампани.

Мысли не утешали.

Оба сына покойного короля Карла отличались склонностью к интригам. Достаточно вспомнить юного Людовика: он потрепал немало нервов своему отцу, беспрестанно устраивая комплоты, и объединяясь для этого даже со злейшими врагами Капетингов. Но и младший член этого беспокойного семейства  ничем не уступал старшему брату, постоянно интригуя теперь уже против  самого Людовика.

Карл Французский — молодой человек чуть больше двадцати лет, преследуя свои цели, выступал на стороне Карла Бургундского. Во время подписания печально знаменитых Перронских соглашений, он открыто предал свою династию, но зато получил в ленное владение Шампань.

Дона Мигеля с души воротило при мысли о том, что придется обращаться за помощью к столь печально ославившемуся субъекту, но с другой стороны, ещё нужно было выяснить: имеет ли хоть какое-то отношение барон де Ла Рош к пропаже его супруги?

Гачек облегченно вздохнул при виде сухощавой фигуры графа. Все эти дни он изо всех сил пытался узнать, что же могло произойти с графиней и её людьми на переправе.  Однако после того как эта троица покинула паром, их больше никто не видел.  И Славеку пришлось  признать, что в одиночку  ему не решить этой загадки: только дон Мигель с его связями и принадлежностью к  элите  европейской аристократии мог постучаться в двери любой цитадели. И  в замке барона де Ла Рош, чьи грозные башни пугающе отражались в водах Сены, он будет принят как самый дорогой гость.

— Де Ла Роши, -  задумчиво протянул дон Мигель после того, как выслушал Гачека, — старейшая фамилия Шампани: выдвинулись ещё при Людовике Святом. Но собственно, это и всё, что мне о них известно. Вроде бы барона считают приверженцем французской короны, но его сына часто видят в отеле Карла Французского.  Хотя… это  ни о чем не говорит! Возможно, эти люди просто растеряны: многие дворяне Франции сейчас в сходном положении. Когда король и могущественный герцог сцепляются в смертельной схватке, даже самые далекие от политики люди поневоле становятся заговорщиками. Что же, начнем с самого начала!

Оказывается де ла Верда обладал талантами не только в сыске еретиков.

При взгляде на надменное и грозное лицо вельможи  почему-то сами собой развязывались ранее молчавшие языки, и изумленный Гачек услышал робкое признание паромщика, что донна Стефания оказывается виделась с бароном. Правда де Ла Рош, обменявшись с женщиной несколькими фразами, умчался восвояси. Гачеку паромщик об этом даже не обмолвился!

— Что они сказали друг другу? — продолжал допрос дон Мигель.

Пожилой мужчина опасливо съежился под взглядом пронзительных черных глаз.

— Его милость был недоволен дерзостью шута демуазель, — пояснил он, — всех слов я не разобрал, но она сказала барону, что направляется к своим родственникам в Париж.

Гачек едва успел опустить глаза под насмешливым взглядом графа.

— Клянусь всеми Святыми великомучениками, — испуганно открестился он, -  кто бы ни были эти родственники, я к ним не имею никакого отношения!

   Удивительно, но дон Мигель вполне удовольствовался этим объяснением. И вообще, чем ближе Гачек узнавал графа, тем сильнее менялось его мнение об испанце. Оказывается, де ла Верда был вполне разумным человеком…  если только дело не касалось еретиков и ведьм. Тут на  блестящий ум дона Мигеля как будто набегало чёрное облако, и бесполезно было вступать с ним в хоть сколько-нибудь результативные дискуссии.

Барона де Ла Роша к темным силам дон Мигель не причислял, поэтому разговор с ним провёл вполне лояльно.

Хозяин принял почётного гостя в парадной зале замка, сплошь увешанной древними стягами и гербами практически всех дворянских родов графства, по всей видимости, находящихся в родстве с этим семейством. У дона Мигеля было время их тщательно изучить, прежде чем к ним вышел сам владелец замка.

Предложив посетителям по бокалу подогретого вина, барон перешёл к делу:

   — Да, — не стал он отказываться, — я действительно встречался с юной девицей: её сопровождал дерзкий шут и толстуха служанка. Она представилась Иолантой Роан из Страсбурга — сиротой, ищущей покровительства у семейства Азенкуров в Париже.

У дона Мигеля на мгновение округлились глаза. Однако  для юного ангела, которого он в своё время вырвал из лап Генриха Моравского, это уже было чересчур!

— Интересно, — буркнул граф себе под нос, — женщины появляются на свет  уже с виртуозным умением лгать или этому их учат старшие наставницы наряду с рукоделием?

Барон чуть хмыкнул, с любопытством посмотрев на мрачное лицо гостя. Де Ла Рош был о нём наслышан и теперь ломал голову, кем приходится испанцу потерявшаяся девица.

— Вообще-то, — заметил он, — лгала не столько демуазель, сколько её злоязычный карлик.

— Тибо, — задумчиво протянул дон Мигель, — с него станется!

— Да, она его называла именно так, — охотно подтвердил барон. — Девушка выглядела измученной: я пожалел её и пригласил погостить в свой дом. Дело в том, что в ту пору сам собирался в Париж, и мне показалось естественным предложить демуазель место в отряде!

Граф согласно кивнул головой: пока всё соответствовало рыцарскому кодексу. Одинокая благородная девица в затруднительном положении в чужой стране… Конечно, де Ла Рош не мог поступить иначе!

— Но, — с сожалением развел руками барон, — они еле плелись по дороге на двух ослах! Дожидаться мне их было незачем, да и некогда, поэтому я пояснил дорогу и отправился восвояси.

— Здесь невозможно заблудиться, — согласился дон Мигель. — И больше вы ничего о ней не слышали?

— Нет, — пожал плечами хозяин дома, — хотя и посылал людей на поиски! Но девушка как сквозь землю провалилась!

— Других путей нет?

Собеседник слегка замялся.

— Есть заброшенная дорога, ведущая на старую мельницу, но ей давно уже никто не пользуется. Но упершись в тупик, путники всё равно вернулись бы на тракт.

Дон Мигель насторожился: неясное предчувствие беды стеснило грудь.

— Там никто не живет?

— Нет, с тех пор как умер старый мельник. Разве что пастухи с овцами иногда забредают или охотники. Уверяю, девушки там нет. Мой сын лично обследовал прилегающую к мельнице местность и вернулся ни с чем.

— Ваш сын? — встрепенулся задумавшийся граф. — Мог бы я с ним поговорить?

— Увы, — с сожалением развел руками барон, — Рауль уехал в Париж!

Мысли де ла Верды  приняли новый оборот.

— В начале разговора, вы упоминали, что сами собирались в Париж?

Де Ла Рош недовольно глянул на чересчур любопытного испанца.

— Я передумал! — кратко пояснил он.

В общем-то де ла Верде было понятно, что заставило барона остаться дома. Ему не хотелось выступать на стороне нового сюзерена против короля.  С другой стороны, неизвестно, как дальше пойдет дело, и Карл Французский мог испортить жизнь непокорному вассалу. Вот де Ла Рош и решил:  пусть на призыв герцога явится наследник, а сам он пока благоразумно отсидится в тиши родового замка.

— А кем приходится вам  девица Иоланта Роан? — наконец, поинтересовался барон. — Почему вы принимаете участие в её судьбе?

— Родственница, — лаконично ответил дон Мигель.

— Она сказала, что родом из Страсбурга?

— Нет, — отрицательно качнул головой граф, — это измышления… но я не буду больше злоупотреблять вашим гостеприимством. Нам пора!

Учтиво отказавшись от предложения погостить, дон Мигель и его спутник выехали за ворота замка.

— Вы считаете, что барону можно верить? — полюбопытствовал Гачек, искоса взглянув на угрюмый профиль графа.

— Почему бы и нет, — пожал плечами дон Мигель, — был момент, когда мне показалось, что он что-то скрывает, но мало ли какие тайны хранят в себе владения де Ла Рошей? Совсем не обязательно, что они связаны с моей женой.

— И что же теперь делать? — растерялся Гачек.

Дон Мигель тоскливо поморщился.

— Все следы ведут в Париж! Туда Стефания направлялась, когда встретилась с де Ла Рошем, туда же подался и единственный, кто может о ней хоть что-то знать — Рауль де Сантрэ, — он глубоко вздохнул. – К тому же мне нужно встретиться с королем для обсуждения ряда очень важных вопросов. Вы же, мой друг, стремитесь в Сорбонну. Забавно, не правда ли, что всё сходится именно на этом городе? Так поспешим же туда!