Хроники одной еврейской семьи (продолжение 23)
— Здравствуйте, гости дорогие, – как ни в чем не бывало, произнесла Соня, – как будто недавно и не ездила с Митрофанычем, — проходите, знакомьтесь. Это вот сестра моя, Нина – и крепко незаметно пожала руку Нихаме. А это - внук ее Матвей.
- Устинья Владимировна, – тихо произнесла женщина.
— Очень приятно, – протянула руку Нихама.
— Присаживайтесь, соседушки, – Соня, приобняв смущенную женщину, усадила ее за стол.
— Митрофаныч, садись, дорогой, не стесняйся. Хорошее дело помог нам сделать.
Все расселись, и Соня опять скомандовала:
— Мулик! Давай налей гостям.
Он послушно встал и принялся открывать бутылки. Соня руководила праздником. Она подкладывала еду, разливала водку, шутила. После, когда гости ушли, она устало сказала:
— Вот так с ними и надо разговаривать. Поняла, Нихама?
— Да.
— Вот и хорошо. Тут еще одни люди хорошие живут. Женщина одна. Ее Марина зовут, ну после сама с ними познакомишься. Ладно, давайте спать укладываться. Вы в избе себе стелите, а мы с Муликом на сеновале. Ночи теплые, а запах там какой!
— Я тоже на сеновале хочу, – попросил Матвейка.
— В другой раз. Мы завтра уедем, а ты можешь спать где угодно.
На следующий день Соня с Муликом уехали. Утром за ними приехал Митрофаныч. Они влезли на телегу и попылили в сторону Семенова. На прощанье Соня пообещала сделать документы поскорей. А Нихаме посоветовала вживаться в новый мир.
— Не бойся никого. Знакомься с людьми, которые здесь проживают, присматривайся к ним. Если что, к Устинье обращайся или к Митрофанычу. А по дому тоже посмотри на свежую голову и огород, если не трудно, в порядок приведите. Там и делать то особо нечего. Старые-то хозяева работящие были. Ну, все, – и тихо, заговорщицки добавила: – Шалом!
И уже напоследок крикнула:
— В следующие выходные приеду!
Они остались одни на хозяйстве. Но ничего нового, здесь, по большому счету, не было. В Краславе у них хозяйство и побольше было, и скотины много, и огород, все как обычно. Они посмотрели в доме все углы, нашли много интересных предметов, вещей. Старые хозяева много всего оставили — не смогли забрать все с собой. И на чердак слазили, Матвейка просто в восторге был. Никакого ремонта дом не требовал. Во всяком случае, на сегодняшний момент.
Все построено очень добротно. И в огороде тоже был полный порядок. Все было посажено. Все, что надо. Картошка, капуста, морковь, свекла — все грядки ровные, только поливать надо, и все. Видимо, не собирались они уезжать, от того-то все так было ухожено. Скотина тут, видимо, тоже была. Место для свиней, для куриц насесты, и для двух коров стойла здесь тоже были. Целый день они с Матвейкой убирались, вычищали все. Расставляли вещи, как им было удобно. Продукты им Соня оставила. Так что в этом проблем не было. После уборки они прошлись по деревне, в которой была всего одна улица. Часть домов была заколочена.
— Здравствуйте, – услышала Нихама откуда-то сбоку.
Она повернулась и увидела Устинью. Та вилами ворошила сено, и сейчас, устало откинув волосы, улыбалась им.
— Здравствуйте, – вежливо поздоровалась с ней Нихама.
— Что, прогуливаетесь?
— Да вот, знакомлюсь с окрестностями.
— Ну. У нас ту больно-то и глядеть нечего. Вон в ту сторону – она махнула рукой — леса дремучие. Мы туда за грибами и ягодами ходим, а если прямо – там монастырь женский.
— А что, – спросила Нихама, - грибы уже есть?
— Пошли уже и белые и подосиновики, скоро и маслята будут. Если хотите, я завтра поутру в лес собираюсь. Могу и вас с собой взять.
- Хочу баба! Хочу! – Закричал Матвейка.
— Хорошо! Как солнышко заалеет, будьте готовы, я зайду за вами, – сказала Устинья и принялась ворошить сено.
- Пойдем, Матвейка! Видишь, у человека много работы.
Это сейчас, глядя на картины великих художников, можно было увидеть идиллические картины сельского быта, которые показывают нам красивых женщин на фоне русской природы. На самом деле – тяжелейший труд, от зари до зари, несмотря на почти постоянную беременность, и отношение мужа, как к рабочей скотине, жестокость, побои, вплоть до изуверства. Женщина должна была это все терпеть, а возможности получить развод не было.
Церковь считала, что развод противоречит Евангелию. Никогда женщина в деревне не отдыхала, ни в какое время года. В зиму прядут, кормят скотину по три раза на день. С марта по июнь — ткут холсты, сажают огород, помогают мужчинам в очищении лугов. В июне — возят навоз на посадки, в июле — ходят на сенокос, лен полют, потом выбирают, и рожь жать начинают, в августе — стелят лен, стригут овец. В сентябре дожинают хлеб, убирают огородные овощи, мнут и треплют лен. В октябре и ноябре – молотьба. А вдовые еще пашут, боронят и сеют. А ведь еще огромная занятость по дому: дети, муж, готовка, стирка, уборка и т. д. Тяжелейший быт и работа усугублялись отношением к женщине, как к рабочей скотине. Много случаев, когда мужик забивал свою жену до смерти.
А, к примеру, в татарских семьях, и тоже на Руси, картина была другая. Татарин холит свою жену — в дому у нее лучшее помещение, всегда ей перина. Едут в гости — женщина сидит на подушке, муж не позволяет ей встать и отворять ворота, везде ей почет и уважение. Не то у русского - баба паши, баба коси, баба сгребай сено, жни, убирай все по хозяйству, даже дрова руби и в благодарность — одни побои и унижения. Вот и получается, что хорошее отношение у русского к жене это исключение, (случается иногда) а у иноверца — наоборот. В еврейских семьях к женщине вообще исключительное отношение. Все это Нихама узнает много позже.
Понравилось Матвейке по лесу ходить. Очень понравилось. У них, в Краславе, и в помине таких лесов не было. Да если бы и были, толку-то. Весь день он учился в хедере и времени свободного – так, чтобы гулять, и вовсе не было. По началу-то страшно было. Все, казалось, что из-за дерева кто-то прыгнет на него, а после, осмелел, стал от бабушки немного отходить.
— Ты, Матвейка, не вверх гляди, а под ноги. Грибы-то на земле растут, – сказала бабушка.
Матвейка грибов никогда не видел и сейчас не знал, на что и смотреть.
— Вот смотри, Матвейка, – показала ему рукой куда-то вниз бабушка.
Посмотрел Матвейка, куда бабушка показывала. Под огромной сосновой веткой, в невысокой траве, стоял коренастый, крепенький такой гриб с бархатной бурой шляпкой.
— Это гриб? – спросил Матвейка, подходя ближе.
— Это лесной царь грибов. Мы называем его боровик, а тут его называют белый гриб. Из него такой вкусный суп получается, просто объеденье. Сейчас мы его сорвем и в корзину положим. Но, только не спеши уходить от этого места. Эти грибы семьями растут.
Стал Матвейка по сторонам смотреть и тут же увидел еще несколько похожих грибов, только размером поменьше.
— Вот бабушка, смотри — это тоже боровики?
— Молодец, Матвейка. Глазастый ты у меня. Правильно все. Ну, теперь сам ищи.
Довольный Матвейка чуть ли не на коленях стал ползать, и снова нашел небольшую кучку грибов.
Очень скоро они набрали целую корзину грибов, причем исключительно белых, других они не брали. Сели на опушке передохнуть немного. Вдруг какой-то шорох привлек внимания Матвея. Он задрал голову и увидел двух прыгающих зверьков.
— Баба! Баба! – Показал наверх Матвейка.
— Это белки – раздался голос, подошедшей Устиньи, – их много здесь. Супруг мой в прошлом году мне на целую шубу их набил. Только шить негде, никто не берется, боятся все. Времена сейчас строгие. Ну, покажите, что набрали.
Матвейка, силясь, подтащил полную корзину.
— Ого, молодцы, одни белые. Да и я тоже немного набрала.
И тут Матвейка увидел две здоровущие корзины, полные грибов.
— Ух, ты! – Только и сказал он.
— Хорошо! Коли так, давай-ка домой собираться.
Они повернули и по едва заметной тропинке пошли к дому. Матвейка бегал взад-вперед. Он уже не боялся, как вдруг окрик Устиньи заставил его вздрогнуть.
— Что? Что такое?
— Смотри.
Чуть сбоку от них бежала небольшая собака, но только какая-то странная. Бурого цвета, с пушистым хвостом.
— Лиса! Лисица это, – объяснила Устинья, перепуганному Матвею. – Сейчас они не опасные, а вот зимой лучше к ним не подходить, укусить могут.
Лиса еще какое-то время бежала за ними, а после вдруг мгновенно исчезла. Матвейка все оглядывался, но больше она на глаза не попалась. А уже подходя к околице, он еще одного зверька увидел, прямо через тропинку бежал, весь колючий.
— А это ежик, – снова пояснила Устинья. — Полезный зверек. Он мышей ловит.
От прогулки по лесу Матвейка был без ума от счастья.
— Бабушка, – сказал он, когда они уже сидели дома и ели приготовленный Нихамой борщ, – как я рад, что мы сюда приехали. Как здесь хорошо. Давай тут останемся, мне здесь очень нравится.
Нихама улыбнулась, погладила Матвейку по голове.
— Тебе учиться надо. А здесь негде.
— А ты будешь меня учить, – с надеждой в голосе попросил Матвейка.
— Азохен вей! – Воскликнула Нихама, – чему я могу тебя научить, бедный ты мой ребенок. Но запомни, если ты не будешь учиться, то и навсегда здесь остаться можешь.
— Так и хорошо! Бабушка! – Матвейка умоляюще сложил руки. – Я так хочу здесь остаться.
Ничего Нихама ему не ответила. Слезы только сковали горло.
— Давай спать укладываться. Ты где сегодня спать хочешь?
— Бабушка, а можно…, — он не договорил.
— Хорошо.
Прочли стихотворение или рассказ???
Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.
И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок "Одноклассников" ниже!