Страстные сказки средневековья Глава 24.

Как назло профессор именно в этот день задержался в школе и вернулся домой уже в сумерках. Недовольная Жервеза обрушилась на него с жалобами на «неряху», но мэтр Матье увидел напряжённое лицо женщины и участливо осведомился:

— Что случилось, милая?

— Мне нужно поговорить с вами наедине.

— Подумаешь, какие-то у неё тайны, — заворчала Жервеза, задетая тем, что от неё пытаются что-то скрыть.  — Сначала скачет как блоха, потом важность на себя напускает.  Больно надо нам подслушивать...

— Не хочешь слушать, -  вылез вредный Тибо, — не развешивай уши.  Рот замкни на замок, может, даже от дуры тогда будет прок!

Де Монтрей, не обращая внимания на их перепалку, провел Стефку в лабораторию, где хранил свои инструменты и готовил лекарства.

Сюда не допускалась даже Жервеза. Мэтр лично наводил порядок среди множества склянок, пучков травы, банок с пиявками и прочих загадочных и малоприятных для непосвященного человека предметов. Несмотря на вытяжку на установленной здесь плите, иногда из-за двери тянуло мерзкой вонью, но брезгливо прячущие  носы домочадцы знали, что доктор готовит либо мазь, либо пилюли.  Стефку часто тянуло посмотреть на этот таинственный процесс, и вот она здесь:  увы, сейчас ей не до трав, и не до колб!

— Что произошло с тобой, Стефания? -  улыбка де Монтрея была столь  доброй, что она не смогла солгать этому чудесному человеку.

— Меня обнаружили, мэтр, поэтому мне нужно срочно покинуть ваш дом.

На лбу у доктора появились недоуменные морщинки.

— Обнаружили? Ты — беглая преступница?

— Нет, что вы! — поспешила уверить его гостья и, смущенно покраснев, тихо призналась. — Я убежала от любовника.

— Значит, Жервеза была всё-таки права, — тоскливо вздохнул де Монтрей, и тут до Стефки дошло, что его участие было не просто дружеским.

Ей не хотелось разочаровывать этого человека, но пришлось.

— Я бежала из замка, где меня насильно удерживали. И сегодня увидела своего похитителя на рынке, а значит, он скоро появится здесь. Мне уже давно надо было уйти из вашего дома, — и Стефка вдруг заплакала, взглянув на взволнованное лицо доктора, — но я не могла этого сделать, не простившись с вами. Вы были так добры ко мне!

— Я сразу понял, что вы не простая горожанка, — задумчиво произнес доктор, переходя на "вы", — но почему нужно бежать от любовника? Какое он имеет право удерживать вас?

— Право сильного издеваться над слабым.

— Конечно, я не всесилен, — де Монтрей пылко пожал ей руки, -  но если вы согласитесь выйти за меня замуж, то даже король не сможет разлучить нас.

Стефка со смешанным чувством благодарности и сожаления смотрела на взволнованного в ожидании её ответа мужчину. Второе за её жизнь предложение руки и сердца (не считать же таковым чудовищное венчание с де ла Вердой!). И хотя парижский лекарь был неровней графу Палацкому, Стефке всё равно польстила его готовность разделить с ней не только любовь, но и кучу неприятностей.

— Поверьте, мэтр Метье, ваше предложение мне лестно и я, не задумываясь, приняла бы его, если бы не одно обстоятельство, — тут она замолчала, собираясь с духом перед признанием. — Я замужем!

С глубоким вздохом Стефка виновато опустила голову:

— Почти год года назад я обвенчалась с одним испанским дворянином. Ничего хорошего из этого не получилось: я решила вернуться назад к своему крестному отцу, но попала в руки насильника!

Доктор был потрясен: услышанное не укладывалось в его голове.

— Как же ваш муж мог допустить такое издевательство над своей женой?

Своевременный вопрос.  Вот только ответить на него было непросто. Честно говоря, графиня сама не понимала, почему каждый раз после побега её находит де Сантрэ, а не дон Мигель?

— Все непросто, — нервно рассмеялась Стефка, — во-первых, моего мужа сейчас нет во Франции, а во-вторых, он давно уже раскаялся в том, что опрометчиво женился. Думаю, супруг не ищет меня.

— Почему?

Графиня мрачно хмыкнула:

— О, у него всегда такое множество дел: без него рухнут империи и перегрызутся короли. Мой муж  и миротворец, и сват, и неумолимый борец с ересями, и...  В общем, женщина рядом ему так же нужна, как птице коровьи рога!

Де Монтрей неожиданно улыбнулся.

— С немногими отличиями  я часто слышу подобные жалобы от своих пациенток. Женщины из всех сословий дружно жалуются, что мужчинам нет до них дела, но однако каждый год от кого-то рожают, а иногда даже умудряются делать это дважды.

— Ко мне это не относится, — помрачнела Стефания, — ссора между нами привела к тому, что из-за его чудовищных оскорблений я потеряла нашего первенца, и он даже не попросил прощения.

— Да, — тяжело вздохнул доктор, — положение действительно не из лучших.

— С мужем мне не удалось ужиться, — продолжила женщина свой горестный рассказ,- но я сильно пожалела, что покинула его, когда на моей дороге оказался сам дьявол!

Де Монтрей сомневался в существовании нечистой силы, хотя тщательно ото всех это скрывал. Просто, когда постоянно вскрываешь гнойники, нарывы, моешь и чистишь раны, ты начинаешь несколько по-другому смотреть на мир. Но дьявол это ведь не обязательно черт с рогами и копытами, извергающий серное пламя. Жестокий мужчина, издевающийся над слабой и беззащитной женщиной, смело может претендовать на это звание.  Именно с этой точки зрения он и воспринял сказанное подопечной. Женщина нуждалась в защите, и профессор долго молчал, глядя в окно на уже окутанный темнотой город.

— А куда вы собираетесь идти, на ночь глядя?

— Куда угодно! Он может появиться в любую минуту, — взволнованно всхлипнула Стефка, — я и так вздрагиваю от каждого звука. Наверное, ждет глубокой ночи.

Доктор согласно качнул головой. Днем в их квартале было бесполезно врываться в дом к магистру университета: распоясавшиеся школяры могли, защищая любимого учителя, солидно намять бока даже городской страже, не то что прислуге  никому неведомого человека.

-  Кажется, я знаю, где вас спрятать. Только это место вряд ли придется по душе порядочной женщине, — тихо пробормотал он, с сомнением глядя на понурую фигурку собеседницы.

— Мне подойдет любое место, — горячо возразила воспрянувшая духом Стефка.

Уж если она ужилась с Жервезой, то ей подойдет даже монастырь со строгим уставом. Но место, которое ей неожиданно предложил лекарь, располагалось, как бы помягче выразиться, на противоположном конце от обителей.

— Вы знаете, что у меня довольно дружеские отношения с девицами легкого поведения, — смущенно пояснил де Монтрей. — Они постоянно вьются вокруг школяров в поисках заработков. Всякое случается, поэтому я помогаю этим несчастным созданиям, когда они подхватывают какую-нибудь хворь. Переспать больному с проституткой -  самый верный способ  распространить заразу  по всему городу. Так вот, я бы мог вас спрятать в их квартале.  Мами-ля-Тибод — владелица нескольких крупнейших домов терпимости с улицы Глатиньи и моя старая должница. Не побрезгуете принять помощь от потаскух?

   Ему удалось озадачить нашу графиню. Она не знала, как среагировать на столь экстравагантное предложение. На мгновение перед внутренним взором предстала потрясающая крестом разгневанная бабка Анелька, и Стефка, испуганно передернувшись, едва пришла в себя от неприятного видения.  Но если только таким образом она могла избавиться от преследований де Сантрэ, то пришлось идти даже на такие крайности.

— Какая разница, кто меня спрячет, — обреченно поникла головой Стефка, — лишь бы сбить со следа нечистую силу.

— Тогда в путь, — решительно предложил доктор, — сколько времени вам нужно, чтобы собраться?

— Нисколько, — она безразлично пожала плечами, — я готова выйти из дома прямо сейчас, только прихвачу Тибо да возьму свой узел!

Когда они появились на кухне, Жервеза уже спала, а Тибо дремал на лавке неподалеку от очага. Стефка с сожалением посмотрела на уютные стены с развешанными кастрюлями и сковородами, и сердце сжалось от тоски: что не говори, но после замка Лукаши это было её первое убежище — надежный приют, где она отдохнула и душой, и телом.  Увы, приходилось в спешке его покидать.

— Может, Тибо вы оставите здесь? — тихо предложил де Монтрей.

Стефка чуть ли не с религиозным благоговеньем посмотрела на его голову, ища скрытого до поры до времени нимба местного святого. Такое предложение мог сделать только человек, обладающий неизмеримой добротой и ангельским терпением.

Но сам Тибо не собирался за свой счет пробивать для парижского лекаря дорогу в сонм святых. Как мячик подскочил он со своего места, едва заметив в руках у хозяйки маленький узелок с вещами.

— Донна не оставит своего шута на этой кухне, где даже мухи от скуки протухли? Тибо от тоски умрет, он и так уже давно не ест и не пьет.  Моя госпожа — добрая графиня, а не эта толстуха — гнилая вонючая дыня! — заскулил он, мертвой хваткой вцепившись в её юбки.

Что же, как говорится, каждый в этой жизни несет свой крест, даже если это не сколоченные две жерди, а шустрый и злоязычный карлик. Графиня вздохнула и, присев, застегнула на заплаканном шуте щегольской плащ с капюшоном.

— Пошли…

Идти он, конечно же, отказался:  мол, ночная дорога изобиловала неровностями и грязью. Бессовестный Тибо весьма ловко пристроился за спиной тяжело вздохнувшего лекаря, а Стефка помимо своих вещей ещё была вынуждена тащить по тёмным улицам его увесистый узел.

— Что у тебя там — камни? — недовольно осведомилась она, спотыкаясь на рытвинах.

— Основное снаряжение — колпак шута! — нагло огрызнулся карлик. — Мне без него — никуда! Колокольчики мерку серебра весят, как зазвонят, так мертвого воскресят!

Стефка чуть не умерла на месте от злости. Они столько времени голодали, считали каждый грош, обрекали себя на кучу неприятностей, а этот охальник тащил в своем узле уйму серебра. Ну, что на это можно было сказать?

— Дурак!

— А кто спорит? Это мой хлеба кусок, мне умным нельзя быть даже часок!

УЛИЦА ГЛАТИНЬИ.

Фонарь в руке лекаря давал мало света, но и от него был  немалый прок.

Стоило только, какой-нибудь подозрительной фигуре угрожающе пересечь их путь, как узнав мэтра, им сразу же уступали с извинениями дорогу. Безотказного лекаря  хорошо знали и уважали парижские бродяги.

— Девушек бояться не надо, — между тем, говорил де Монтрэй, ещё и умудряясь поддерживать спутницу на труднопроходимых участках дороги, — они неплохие, и редко какая не явилась жертвой обмана со стороны мужчин. Я ни разу не встречал ни одной женщины, которая бы занялась этим ремеслом по собственному желанию. Блудницами не рождаются — это выдумки бесчестных развратников. Девушек привлекает более высокая оплата услуг, чем у тех же служанок, и кажущаяся легкость ремесла. Это потом, когда несчастная погрузится по самую макушку в грязь, она начинает понимать, что лучше иметь более скромный кусок хлеба да более твердую почву под ногами. А ведь всё начинается, как правило, с любви.

Здесь мэтр умолк и о чем-то быстро переговорил с очередным, встретившимся на дороге оборванцем. Громко шлепая ногами,  тот скрылся в темноте прилегающих улиц.

— Понятно, что на красивых девушек обращают внимание чаще, чем на их неприглядных товарок. А природа скупа:  дав красоту, она редко её обладательницу награждает таким же умом. Крутится возле такой привлекательной простушки хорошо одетый кавалер, куда более приглядный, чем подмастерье из соседней лавки. Распутник  сулит любовь, богатство, красивые платья. И доверчивая девушка клюёт приманку, сама себя загоняя в силки.  Получив своё, негодяй тут же исчезает, зато о её падении  узнают все. И пошло, и поехало: мать с отцом выгоняют из дома, соседки плюются вслед, а желающие пройти по протоптанной дорожке тут как тут. Появляется пронюхавшая о легкой добыче сводня, и всё: бедняжка уже зарабатывает себе на жизнь в постелях борделей.

Стефка изумленно слушала эту защитную речь. Голос де Монтрея звучал грустно и одновременно сочувственно, рассказывая о бедах женщин, ремесло которых стало символом  греха и порока.

— Вся зараза какая есть в городе – их:  каких только болезней только не подхватывают бедняжки. Я всегда им помогаю, чем могу, но часто и моё искусство бессильно. А уж когда состарятся! Нет зрелища более душераздирающего, чем потерявшая возможность зарабатывать проститутка. Больная и измотанная, и нет у неё ни семьи, ни крова над головой: все презирают и отталкивают. Я таким всегда подаю на паперти в первую очередь, уж больно мне их жалко.

Озадаченная Стефка не понимала, почему мэтр столь горячо сочувствует падшим девицам, но с другой стороны, её жизнь в последнее время настолько причудливо изменилась, что осуждать кого-либо она тоже не бралась.

Графиня вспомнила, как в свое время пострадала от людской несправедливости несчастная Хельга, в одночасье потерявшая всё, да ещё  наказанная кнутом палача за бессердечие любовника и родной матери. Назвать простодушную немку развратницей у неё язык не поворачивался и, если на то пошло, как можно было назвать их постельные забавы с де Сантрэ? Но разве она не стала жертвой обмана? Да… судьба иногда преподносит нам трудно разрешимые дилеммы!

За разговором спутники миновали Новый мост и оказались в Сите, где и находилась улица Глатиньи. Вместе с другими такими же домами терпимости она примыкала к церкви Сен-Мерри, из которой сделали приход для себя живущие по соседству девицы легкого поведения.

Весь город уже  отходил ко сну, а здесь наоборот жизнь только начинала кипеть. Окна и двери были широко распахнуты и ярко освящены: на порогах стояли развязанные девицы и перекидывались скабрезными шутками с прохаживающимися вдоль улицы мужчинами. У некоторых домов на входе стояли зазывающие клиентов сводни, во всю расхваливающие свой специфический товар в таких выражениях, что у Стефки покраснели не только щеки, но и, казалось, даже пятки на ногах.

— Опустите пониже капюшон, — тихо посоветовал де Монтрей, — держитесь ко мне поближе и не крутите по сторонам головой: не на что тут смотреть!

Испуганная Стефка послушно натянула на глаза края капюшона.

 Вскоре спутники оказались у порога двухэтажного дома, из которого шум разнузданных голосов и женского радостного визга свободно выплескивался на улицу.

— Как же, как же, — прошамкала беззубая сводня на пороге, — прибегал от вас оборванец. Мами-ля-Тибод вас ждет, профессор.

Мужчина и женщина обошли дом, и через заднюю калитку попали в небольшой темный дворик, а оттуда через двери черного хода проникли на кухню. Несмотря на поздний час, здесь царила толчея: сновали туда-сюда со снедью и кувшинами с вином  служанки. Но все они  почтительно раскланялись с доктором.

Де Монтрей и Стефка поднялись по крутой винтовой лестнице на второй этаж и оказались в  коридоре, куда выходили двери нескольких комнат. Женщина даже под капюшоном съежилась от неловкости, услышав, какие откровенные звуки доносятся из-за них.

Они находились в самом сердце борделя, но доктор уверенным шагом провел свою спутницу в самую дальнюю комнату с распахнутой настежь дверью около лестницы вниз, где за столом с конторкой сидела приятная пожилая женщина с серьезным и благожелательным лицом. Стефке она  почему-то напомнила герцогиню Баварскую: они были схожи словно родные сестры.