Страстные сказки средневековья Глава 28.

А тут ещё Тибо. Карлик, кстати, о чем-то бойко сговаривался с Мадлен, косо посматривая на госпожу. Стефке он настолько надоел, что она проигнорировала его призывные взгляды. Пусть делает, что хочет: женится или блудит, только бы оставил её в покое.

С этими невеселыми мыслями графиня поднялась к себе, открыла дверь комнаты и… опять оказалась во власти тонкого нежного запаха, который источала кожура, оставшаяся от столь долго сберегаемого и лелеемого апельсина.

Потрясенная таким святотатством Стефка сначала с ужасом и горечью увидела эти останки, а потом разглядела и того, кто сожрал апельсин. На её кровати как ни в чем не бывало развалился небольшого роста щуплый мужчина с морщинистым лицом рано постаревшего человека и насмешливыми черными глазами.

Это оказалось чересчур: если утро начинается таким образом, то что может принести день? Страшный суд? Конец света?

— Это ты съел мой апельсин? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросила она незнакомца. — Чего тебе здесь нужно?

Но незнакомец не испугался её гневно нахмуренных бровей и разъяренного блеска глаз.

— Я жду Изабо, — весело подмигнул он. -  Обычно я прихожу, когда все спят, но сегодня из-за старой ведьмы Катрин все проснулись ни свет ни заря. Вот мне и приходиться сидеть здесь, покуда Мами не уберется к себе. Она на меня давно зуб точит, старая сводня!

Хоть здесь что-то прояснилось. Слава Богу, это была не её головная боль.

— Так ты поэт, — облегченно перевела дух Стефка, — опальный Франсуа Вийон. Мне рассказывал о тебе де Монтрей. И всё равно незачем было есть мой апельсин. Какого черта? Не тебе он был подарен!

Манера изъясняться бывшей пани Лукаши стремительно менялась. А что вы хотите, если на протяжении долгого времени она общалась только с людьми, привыкшими к крепкому словцу? Приходилось переходить на их жаргон.

— Не злись, красавица, — примирительно улыбнулся Вийон, — я же не знал, что этот апельсин тебе столь дорог. А мне очень хотелось есть: со вчерашнего утра во рту не было даже крошки. А  милую коровушку Изабо подоила эта ведьма-травница, и теперь на мою долю ничего кроме любви не осталось. А какая любовь на пустой желудок? У тебя, милашка, не найдется несколько монет для страдающего от голода поэта?

Его живые выразительные глаза округлились такой уморительной просьбой, что как ни злилась Стефка, всё равно рассмеялась и вытащила из-за лифа, где хранила все свои сбережения, несколько монет.

— Это всё, с чем я могу расстаться.

Но Вийон только пренебрежительно глянул на её ладонь, словно она предложила ему пресловутую крошку.

— Такая красавица и столь мало зарабатываешь? Может у тебя есть какой-нибудь скрытый платьем изъян?

Да что же это такое? Почему именно её Господь постоянно наказывал встречами с непревзойденными нахалами? Ведь у неё уже есть свой венец терновый — бесстыжий Тибо, и вороватый поэт уже был  явным перебором. Даже если Стефка и была великой грешницей, это совсем не повод, чтобы устраивать ей ад ещё в земной юдоли. В конце концов, всему своё время!

— Копыта и хвост, — рассердилась женщина, силком сталкивая Вийона со своей постели. – Ну ты и наглец: съел мой апельсин, выклянчил деньги, да ещё норовишь засунуть свой нос, куда не просят!

— Подумаешь, дала несколько денье и уже недовольна, — рассмеялся поэт, состроив ей гримасу и ловко выхватив монеты.

— Не нравится, отдай назад и освободи комнату:  у меня есть работа.

— Да работай, кто тебе мешает? Места тут маловато, но мы прекрасно поместимся на жердочке, которую ты называешь кроватью.

И Вийон с невозмутимым видом пододвинулся поближе к окошку. Заметив, что на нём ветхое, местами вытертое до дыр платье и давно пришедший в негодность плащ, Стефка не стала гнать незваного гостя на улицу. 

Больно стукнув по руке, которой распутник попытался  обхватить её за талию, Стефка взялась за штопку очередного чулка, выбрав его из кучи тряпья, которую натащили ещё с вечера девицы.

— Так ты не работаешь с клиентами, — до заметно разочарованного Франсуа дошло, что он ошибся. — Ангелочек, ты здесь на положении швеи? Ну и дура: с твоей-то  хорошенькой рожицей можно заработать в десять раз больше, чем штопая старые чулки.

Вот ещё умник выискался!

— Каждому своё, — философски фыркнула Стефка, — одним писать стихи про женские задницы, другим штопать чулки: смотря, что и у кого хорошо получается.

— Неужели у тебя с мужчинами получается плохо?  -  глумливо усмехнулся Вийон, с интересом взглянув на её занятые руки. — Хочешь, за умеренную плату дам несколько уроков?

— Спасибо, но я обойдусь собственными силами.

Странно, но его откровенное бесстыдство Стефку почему-то развлекало.

Мало того, казалось безнадежно испорченное после встречи с Катрин настроение повысилось, и вскоре она уже смеялась над выходками Франсуа. Это был наглый, бессовестный и одновременно жизнерадостный и обаятельный человек. Обычно первыми двумя качествами всё и исчерпывается. Яркий тому пример: вечно ноющий и пакостничавший Тибо. Но Вийон был особенной личностью, к которой не подойдешь с привычной меркой.

Занявшись чулком, женщина положила подарок Катрин себе на колени. Поначалу поэт не обращал на коробочку внимания, но потом добрался и до неё. Покрутил в руках, понюхал, даже зачем-то осторожно куснул.

— Какой горький запах, Ангелочек, неужели тебе нравится? Зачем ты купила эту дрянь? Наверняка отвалила ведьме кучу денег. Лучше бы мне их отдала.

Стефка только пожала плечами: покупать эти духи она тоже не стала бы.

— А тебе зачем деньги?

— Сыграл бы в кости.  Может, мне повезёт и тогда  я куплю  целую корзину апельсинов, чтобы ты перестала дуться!

— Разве дело в самом апельсине? — возразила женщина, откидывая заштопанный чулок и выискивая в хламе очередную требующую починки вещь. — Это был подарок человека, который мне очень дорог.

Вийон  оглушительно фыркнул, тоже что-то высматривая в куче тряпок.

— Все женщины — глупые и слезливые коровы, — пренебрежительно заявил он, вытягивая на поверхность чью-то рубашку и, покрутив перед носом, небрежно швырнул её назад.

— То храните  засохший цветок, который вам сунул парень, прежде чем завалить на лопатки, то вздыхаете над грошовым колечком или крестиком, подаренным при таких же обстоятельствах. Дурость и глупость! И не надоело тебе копаться в этом дранье, Ангелочек? Давай, я научу тебя, как проводить время с большей пользой, — и его бесцеремонные руки вновь обвились вокруг её талии.

Стефка отреагировала на столь наглое поведение ударом чулка по физиономии, но это не охладило пыл незваного кавалера.

— Что ты брыкаешься,  как упрямый мул? Знаешь,  я хорошо умею любить: тебе понравится, вот увидишь!

— Уколю! — пригрозила иглой женщина, от души куснув не самую чистую руку, коварно крадущуюся к корсажу.

— Уколи его, Ангелочек, — внезапно прогрохотала над их головами, втиснувшаяся в комнату Изабо, — причем целься этому козлу прямо между ног! Пришей ему… к ..., чтобы за ненадобностью потом всё его хозяйство склевали вороны, когда он в очередной раз будет приговорен к виселице!

Но Вийон только расхохотался, услышав это пожелание, и крепко обхватил сразу же повалившуюся на него солидную Изабо. И пока та, задыхаясь от смеха, пыталась  встать на ноги,  с силой шлепал возлюбленную по солидным ягодицам:

— Зачем  лишать человека последней радости,  и чем же я тебя тогда, мой толстенький пончик, буду ублажать? Не надо ссориться, девочки, меня вполне хватит на вас двоих. Хотите прямо сейчас и начнем? Хотя я бы сказал, Изабо, что ты со своей аппетитной задницей здесь не поместишься: просто-напросто застрянешь!

Стефка не могла удержаться и расхохоталась, представив, как могучая толстуха застревает между кроватью и стеной из хлама в интимной позе. Смеялась  сама Изабо, и вторил женщинам развеселившийся поэт.

— Что ты будешь делать с этим шутом гороховым? — наконец, вытирая слезы, простонала толстушка. — Наглец и хам, но умеет согреть душу.

С этим Стефка была согласна.

— На, -  Изабо вытрясла из небольшого кошелька несколько солей, — взяла в долг у Мами: ох и скрипела старая скряга! Для неё расстаться хоть с одной монеткой смерти подобно, но сегодня Катрин что-то уж слишком щедро с ней рассчиталась за посредничество. Возьми, горе ты моё, и если опять всё продуешь в кости, на этой неделе ко мне больше не наведывайся. Я что, действительно, дойная корова?

И не успела она ещё договорить, как Франсуа выхватил из её рук деньги, чмокнул в щеку и исчез, пробормотав напоследок:

— Ах ты моя сдобная булочка, я скоро вернусь! Вот увидишь, сегодня мне обязательно повезёт, и я куплю тебе серебряный крестик!

Изабо только головой покачала, проводив его любящим почти материнским взглядом.

— Вот шалопай! Если бы Франсуа каждый раз выполнял свои обещания,  у меня крестиков стало бы больше, чем у самой благочестивой монахини четок, -  она легко вздохнула, — но я не могу на него сердиться. Таков уж этот плут! Ведь знаю, что он до денье продуется в кости, и всё равно даю ему деньги.

Тут до Стефки кое-что дошло, безмерно её удивившее.

— Знаешь, Изабо, — озадаченно протянула она, — а я ведь тоже дала ему несколько монеток.

Но толстуху не поразила её неуместная щедрость.

— Ты не одна такая, — снисходительно фыркнула она, — у нас нет ни одной девчонки, у которой Франсуа не выцыганил бы денег. Только толку от этого чуть: всё  прогуляет. А ведь из знатной семьи: отец Вийона умер рано, но его усыновил дядя — каноник церкви святого Бенедикта. И что же? Он так и идет по жизни, попадая в одну неприятность за другой: то человека нечаянно прирежет, то в дурной компании кассу Наваррского колледжа ограбит. Дважды Франсуа приговаривали к смерти: только чудо его и спасало. А уж тюрьма для него — дом родной!

Потрясенная Стефка слушала Изабо, широко раскрыв от изумления глаза.

Конечно, и среди знати всегда встречались распутники, пьяницы и довольно неприятные люди, но ей и в голову не приходило, что дворянин может до такой степени наплевать на условности. Жить на деньги торгующих телом женщин! Впрочем,  штопала же она — графиня де ла Верда чулки местным девицам, значит,  не ей осуждать других.

В один из дней погода на улице была на редкость мерзкая: весь день лил проливной дождь, и Стефка всё время жгла светильник, чтобы иметь возможность работать. Ей уже порядком надоели и далеко не самые чистые вещи девиц, и эта тесная клетушка, но особенно донимала грязь. Ведь уже несколько недель она спала, не снимая платья, не мытая и толком нечесаная. Женщине казалось, что она покрылась такой же коркой едкой пыли, как и все окружающие предметы, к тому же невыносимо чесалась голова. И когда за своей юбкой зашла одна из девиц по имени Амбруаза, Стефка пожаловалась ей на это неприятное обстоятельство.

— И в чем проблема? -  беспечно пожала плечами девица. — Давай сходим в баню. Всё равно в такую погоду клиентов будет мало, да и к вечеру мы управимся.

Баня? Стефка приятно оживилась.

Надо сказать, что установившееся мнение о средневековье как об эпохе, возведенной в культ грязи,  не  соответствует истине. Люди тогда отнюдь не чурались мытья: в каждом мало-мальски состоятельном доме был чан для купания, а менее богатые люди посещали городские бани.

Это потом уже — в Новое время даже короли будут шарахаться от воды как от проказы. А всё потому, что какой-то умник распространит по всей Европе  слух, что зараза проникает в человека через поры чистой кожи.

 Правда, в описываемое время уже правила Изабелла Кастильская, которая мылась дважды в жизни, но для всех остальных пренебрежение купанием ещё не стало нормой. По крайней мере, в Париже тогда существовали общественные бани, которые охотно посещались горожанами. Вот в одну из них и направилась Стефка. Баня располагалась неподалеку от улицы Глатиньи. Это было каменное, приземистое и специфически пахнущее заведение с двумя отделениями — мужским и женским. Судя по мраморным плиткам пола, оно сохранилось ещё с римских времен.

Женщин провели в парную, где банщица, бросая раскаленные камни в воду, создавала пар, в котором старательно потели сидящие на скамьях женщины. Впервые за долгое время оказавшаяся в тепле Стефка едва ли не мурлыкала. Разморенная жаркой влагой, она без особых эмоций наблюдала, как по телу струятся потоки грязного пота.

-  Наверное, я стану теперь вдвое легче. 

Рядом с беспечным видом блаженствовала Амбруаза: вытянув ноги, она с умным видом разглядывала свои ногти, почему-то сосредоточив всё внимание на мизинцах.

— К нам ходит один нотариус, — прошептала она на ухо спутнице, -  он только тогда может иметь дело с женщиной, если  пощекотать его между ног пальцами ноги. Представляешь? Вот козёл!

Всех без исключения мужчин от короля до нищего в борделе называли козлами, и не только называли, но и искренне считали таковыми. Что же,  их можно было понять!

А потом к разомлевшим женщинам подошли две старухи и, уложив их на лежаки, быстро выщипали у них все волосы на теле, помыли с мылом и расчесали волосы. Довольная Стефка уселась их сушить, и наконец-то согласилась, что жизнь — не такая уж и плохая штука!

— У тебя такие красивые волосы, -  восхитилась Амбруаза, перебрав рыжие пряди, -  как огонь. Зачем ты их скрываешь под чепцом?

Пока они сидели в общей зале и болтали, всё было хорошо, но когда вышли в раздевалку,  одна из старух подошла к Амбруазе и что-то шепнула на ухо. Девица сразу же деловито встрепенулась.

— Хочешь заработать? – тихо предложила она  Стефке. — Здесь за перегородкой мужское отделение, и прокручены специальные отверстия, в которые мужчины за деньги смотрят на женщин, а старухи-мойщицы по совместительству ещё и сводни. Ты кому-то приглянулась:  козёл предлагает целых тридцать солей.  Это неплохие деньги за минутную непыльную работёнку!

Нервно прижав к себе рубаху, Стефка вспыхнула от стыда, узнав, что кто-то похотливо разглядывает её обнаженное тело.

— Интересно, — возмущенно прошептала она в ответ, — есть ли на земле место, где  женщина  защищена от вожделения мужчин?

— Есть, — лукаво усмехнулась Амбруаза, деловито зашнуровывая корсаж, — это монастырь. Однако знаешь, и о монашках иногда рассказывают такие вещи, что шлюхи краснеют. Так тебе нужны деньги?

— Нет.                                                             

— Твоё дело, — пожала плечами девица и ушла со старухой.

Когда они возвращались под тем же проливным дождем в заведение Мами, довольно позвякивающая монетками в кармане Амруаза снисходительно объясняла Стефке:

— Бани, Ангелочек, по сути дела те же бордели, только тайные. Там даже замужние  женщины могут подработать проституцией, не связываясь с бальи. Всем удобно: и нам, и клиентам. Хорошо заработаешь и вдобавок помоешься. Зато как же негодуют всякие святоши! Рвут глотки, чтобы бани закрыли. Вопят, что это рассадники разврата и заразы. И кто знает, что решат капитулы: если так дело пойдет, то скоро и помыться негде будет.

Стефка брела рядом со словоохотливой девицей и рассеянно размышляла.  Она пришла к выводу, что в  принципе всё в этом мире крутится вокруг трёх вещей: еды, сна и занятий любовью. Вся же остальная деятельность людей только заполняет перерывы, чтобы не скучно было переходить от одного к другому.