Золото Плевны ч.9- 3 3алога

К дороге я решил править полем, но постовые у развилки, стали сигналить одетыми на винтовки шапками.
— Конный отряд, вон там, час назад прошёл шагом. Нас не заметили.
— Тамам, тещиккурле. Хорошо, спасибо.
Теперь нужно принять решение. С одной стороны, нужно запутать следы, чтоб непонятно было, откуда взялась моя кобыла на дороге, но так я рискую не догнать этот отряд.  Азарт пересилил осторожность. Я направил свою животину напростец, по полям, на перехват чужих конников.
Нашёл и двинулся по цепочке следов от подков. Следы круче и круче забирали в сторону позиций 3-й армии Османа-паши. Значит не дезертиры, ну мне-то разницы никакой. Хуже, что следы вели в сторону то ли большого сада, то ли небольшого леса. Во всяком случае, из-за деревьев, увидеть верховых было нельзя. Я же в белом поле был как на ладони.
 Можно было сделать привал, перекусить, дать лошади отдых. Дождаться темноты и далее преследовать, рассчитывая издали увидеть костёр, попробовать, спешившись подобраться к отдыхающим кавалеристам. План имел одно уязвимое место, если они оставили на границе леса заслон. Тогда солдаты сразу поймут, что я иду по их следу и тут тоже есть варианты, но все не хороши для меня.
 Другой способ сблизиться, найти место захода и двинуться вдоль деревьев, через полверсты завернуть в лес, стараясь по ржанию выйти на всадников.
 Ржать жеребцом я умел, как заставить заржать кобылу, знал. Я всмотрелся в мёрзлую землю. Конники здесь останавливались. Навоз, пучки соломы, пепел от выбитых трубок. Жёлтые пятна на снегу. Сделаю короткий привал и я. Снял седло, обтёр лошадиные бока от пота, укрыл своим полушубком и попоной. Кобылка у меня слабенькая, а может, все силы её понадобятся. Поводил её по кругу, чтоб сердце лошадиное успокоилось. Насыпал в торбу пару горстей ячменя, больше пока нельзя. Достал ватрушки, половинкой поделился. Сам пожевал, осторожно бросая взгляды на лес.
Всё, хорош, отдыхать. Пора. Укоризненно так кобыла посмотрела, боком, попыталась уклониться от седла.
— Ты чего? Отдохнула, пожевала, потник сухой тебе подложил. Брюхо надуваешь, чтоб ремень не давил, а вот кулаком под рёбра, сразу на две дырки затянул, вот теперь нормально, а то сбросишь меня, в самый важный момент.
 Теперь осторожненько, неспешно к лесу. Винтовку и шашку приторочил слева, чтоб из леса не было видно, но так, чтоб легко можно было достать. Нагайку на левую руку, ремешок револьвера наружу. Лишь бы сразу не стрельнули.
А чего в меня стрелять? Ну, трусит на плохенькой кобыле, не торопясь одинокий всадник. Не военный, не вооружённый. Кому такой нужен -интересен?
За пол версты заржал из леса жеребец, и моя кобылка ответила.
Ага, сторожатся чего-то наездники! Плавненько поворачиваю влево. Через пару минут сзади топот.
— Дур!-  кричат по- турецки. Стой, значит.
— Вичин тивар.-А это по-каковски.
Не спеша поворачиваю. Двое важно так укорачивают рысь. Вот так встреча! Чёрные бешметы, черные папахи. Черкесы! Интересно, из того же отряда? По одежде, похоже.
— Сашко, друже, встречай своих палачей, даже если не те же самые, всё равно встречай.
Поднимаю пустые руки, показываю.
— Салам аллейкам, баши.
Что вами двигает, ребята. Желание по лёгкому, хоть плохенькую  кобылку забрать, вам ведь сторожить поручили. Серьёзное дело, а вы за наживой погнались. Наказывают за это и свои, а тем более пластуны.
Снимаю шапку, вроде кланяюсь.
Горбоносые, высокомерные, лошадки лоснятся, даже оружие не достали.
Левому жеребцу ногайкой по глазам. Шарахнулся назад в сторону, присел на задние ноги. Всадник все силы на то, чтоб в седле удержаться. Правой рукой, без замаха, правому всаднику шашкой по лицу. Завалился назад на лошадиный круп без звука. Чуть вперёд, расчётливо провожу по горлу. Левый справился с конём, шашка над головой, но между нами лошадь его мёртвого друга. Вздёрнул своего аргамака на дыбы, будет сверху атаковать. Страшный удар. Лошадь падает вниз, рука и тело, всё одновременно вниз, только я не рядом, тянуться нужно. Согнутой рукой встречаю удар на свою шашку. Все силы в руку, спину ровно. Ноги изо всех сил упереть в стремена. От удара, кобылка моя присела, но выдержала. Скользнула его сталь по моей, безопасно вниз, почти отрубив ногу мёртвому сотоварищу. А моя рука как пружина разогнулась, врубая шашку в его плечо. Сползать начал мой противник. Сперва наклонился в бок, ниже, ниже, быстрее. Вот свалился как куль.
Спешился, все три уздечки в кулак. По лошадиным бокам пробегала дрожь. Учуяли кровь хозяйскую. В тишине морозного вечера только всхрапывание лошадей и облачки пара изо рта. Второй абрек был жив. Правой рукой бессильно шарил под бешметом. Я покачал головой:
— Не нужно. Молись лучше, только не долго.
Он понял, зашевелил губами. В глазах его не было страха. Боль, досада, но страха не было. Уважаю, достойные враги. Видно закончил, моргнул, мол, готов.
Тогда, прощай джигит.
Итак, два отличных жеребца, а в идеале нужно четыре. Два полных комплекта хорошего оружия, револьвер за пазухой. Не знакомая система, крупного калибра и пули с насечками, серьёзное оружие. Ладно, потом разберёмся. Теперь никого искать не нужно, сами мстить кинутся. Пока трофеи нужно снять.
 Черкесы, как и мы, всё своё носили с собой. Лошадей привязал в лесу. Затащил в лес трупы. Седельные сумки потом, сначала одёжку — черкески тяжелы — есть золотишко. Освободил тела от ненужного груза. Прикормил жеребцов, вовремя Иванка со своими ватрушками попалась.

Неподалёку раздался выстрел, наконец, хватились. Побежал между деревьями на выстрел. Приблизившись шагов на двести остановился, отдышался, приготовился.

Раз, два … девять. Лошади навьючены. Всадники в бурках, ещё не беспокоятся. Просто пикетчиков на месте нет. Шагом, без строя идут по следам. Поравнялись, я за деревом замер. Теперь рваную черкеску на куст, эх, времени мало было, я б вам такую залогу устроил!
Разглядев впереди  кровь на снегу, двое рванули вперёд.
Пора. Из винтовки снимаю одного, выпускаю винтарь из рук, ещё одного из револьвера, бегом вперёд из дыма, пока ближние к лесу разворачивают лошадей, приникнув к лошадиным шеям, Разок прицельно из револьвера и остальные поверху, чтоб лошадей не задеть и задымить пространство.
 Подхватил винтовку и к своим лошадкам, шагов пятнадцать успел пробежать, пока выстрелы не раздались. Быстро сообразили, но вряд ли прицельно. Сейчас бешмет на кустике дырявить будут. Попал ногой в ямку. Проехал на пузе, собирая расстёгнутым воротом снег и прошлогодние листья. Получил своей винтовкой по уху и остановился, головой въехав в куст. Запах снега смешался с чем-то летним, вкусным, пахучим, домашним.
 Выбрался, потряс головой, опять побежал. Вот и лошади. Стрельба не уменьшалась. Прихватил вторую изрезанную черкеску, пополз к открытому месту. Пятеро спешившихся, полукругом подползали к месту первой залоги, шестой угнал лошадей в поле. Вот с него и попробую начать. Перезарядил револьвер, очистил винтовку. Тщательно прицелился. Отложил. Вытер внутренней стороной шапки мокрое лицо, опять прицелился. Выстрел. Бегом в сторону черкесов. Прилёг за деревом. Лошади разбегаются по полю. Попал в коновода. Двое чёрных вскочили, побежали ловить. Тремя выстрелами уложил. Осталось трое. Теперь им не до меня. Как бы лошадок своих вернуть. Ещё раз шмальнул в одну, убегающую в лес, чёрную фигуру. На всякий случай, без надежды на результат.
 Вернувшись к лошадям, выбрал жеребца для себя, к нему надёжно привязал цугом второго жеребца и кобылку из усадьбы. Повёл их шагом по лесу, не удаляясь от поля. Стало быстро темнеть. Пару раз слышал свист,  лошадей подманивают. Сделал несколько петель по лесу и уже по темноте снова вернулся в поле. Правее жалобно заржала лошадь. Через несколько минут, нашёл жеребца с застрявшим в стременах черкесом. Это первый, убитый из винтовки. Пуля вошла в голову сзади, так, что в лицо смотреть не стоило. Караван пополнился, а вскоре, с радостным ржанием, к знакомым лошадям  прибилась ещё одна справная кобылка под богатым седлом.
Это я, неплохо за Сашка поквитался. Если б напарник был, можно было попытаться и остальных переколоть. В одиночку, к ним этой ночью, точно не подберёшься.
Боевой задор постепенно покидал, тело наполнялось усталостью, а голова безразличием. Так всегда бывает, казалось радоваться нужно, сам цел, невредим. Хороших лошадей добыл, казна, опять же, неплохо пополнилась, а кроме пустоты внутри ничего.
Пару часов водил свой табун кругами, то слева от дороги, то справа и всё-таки направился к болгарам. Переночую в селе, а с утра, заберу Ивана и в сторону Софии, навстречу своим. Сдам графа в полевой лазарет, и с казаками в горы пробиваться. Наверняка Гурко есть, что передать в наш штаб запертого корпуса, а нет — в одиночку пойду. Загостился я здесь, да и золотишко поднакопилось, тяжесть уже чувствуется. Треба в сундучок наш железный пересыпать. По прикидкам моим, должно хватить, мечту нашу с батькой  исполнить.
В стороне Софии что-то горело. Зарево поднималось всё выше.
Похоже, целая деревенька горит. Неужто, турки, отступая, жгут сёла мирных болгар.
Сомненья прочь! Направляю караван в село. Заодно самооборону проверю.
Не обнаружив охраны, поднял Дончо, показал зарево, объяснил, что завтра — послезавтра, нужно ждать гостей. Дружный ружейный залп заставит даже сотню врагов подумать, стоит ли связываться. Ни какой военной цели  их село не представляет. Покажете решимость — турки уйдут. Только спать всем сразу не следует.
 Из темноты появилась фигура, оказавшаяся одним из болгар из отряда самообороны. Оказывается он сидел на чердаке крайней хаты и меня видел.
— Узнал, по этому, не поднял тревогу.
— Как же ты меня узнал ночью?
— У нас верхом так никто не сидит.
Вот те вареники с вишней! Я об этом не подумал, нужно научиться копировать турецкую посадку.
Трое мужчин разного возраста смотрели на далёкое зарево. Тревога заполняла сердца.
— У меня в этом селе дядька и братья, двоюродные с семьями — сказал мужик, все дружно перекрестились и зашептали:
— Спаси и сохрани…
— Церковь там была, на праздники ходили исповедоваться и причащаться.
— Не горюйте раньше времени, братушки. Живы останетесь — отстроите краше прежней. У нас в России, кто только церкви не рушил, если вера крепка, то и храмы стоять будут.
Болгары, вместе со старшим сынком Дончо, стали помогать с лошадьми, восхищённо цокая языками. Не знаю, что их больше изумляло, то ли лошадиная стать, то ли, что я смог  добыть прекрасных животных. Жонка Дончо, уже приготовила повечерять, хозяин рванулся было за вином, пришлось объяснить, что пока война через них не перекатиться, пить нельзя.
— Поверь Дончо, после стакана вина не сможешь точно стрелять. Сколько замечательных хлопцев пропало, после стопки «для согреву» или «для храбрости». Турки, небось, не пьют, вот они и воины всегда опасные. Всё, я спать. Хозяйка, толкнёшь, когда на утреннюю дойку пойдёшь. А ты на пост, мухой. Охраняй. Пока не сменят.
Лёг на лавку, овчиной укрылся с головой, выгоняя морозный озноб из костей.

Продолжение: pisateli-slaviane.ru/7496-zoloto-plevny-ch-10-otceubiica.html