Хроники одной еврейской семьи (продолжение 25)

Взял Никодим Матвея за руку.

— Пойдем, Матвейка, я тебя провожу,  — спокойно сказал он, – а что плачешь, – это хорошо, значит, душа твоя с Богом разговаривает. Приметил тебя Господь -  вот и знак тебе подает.

Вышли они с территории храма, и пошли по дороге в сторону Чернухи.   Матвейка плакать перестал и понемногу стал успокаиваться.

— Игуменья  Феофания у нас очень добрая. Мы за нее Богу каждый день молимся. А уж, сколько народу у ней окормляется,  сколько у ней духовных чад, и не перечесть.

Слушал Матвейка Никодима, а не все слова понимал.

— Ладно, – думал он, -  сейчас к бабушке приду, все у нее расспрошу.

А уже когда по тропинке он вышел  на знакомую поляну, прямо перед деревней, Матвейка сказал:

— Спасибо тебе, Никодим. Дальше не провожай, вон деревня наша, я уж тут и сам добегу.

— А не забоишься?  Вон ведь как плакал недавно.

— Да где тут бояться — вон деревня-то наша.

Никодим и сам знал, что впереди деревня уже виднеется. Да только игуменья просила с рук на руки. Но и дел у него тоже на сегодня много осталось. И колокол надо подтянуть большой,  не нравилось ему крепление одно, а к заутренней можно было и не успеть.

— Ладно, – подумал он, — в другой раз с его родней познакомлюсь.

— Беги, давай, а то заждались тебя свои. Ищут уже, небось.

Рванул Матвейка – только пыль заклубилась.  А Никодим постоял немного, глядя вслед убегающему мальчишке,  и успел увидеть, как от околицы какая-то женщина в платке ему на встречу поспешает.

— И, Слава Богу, нашли мальца, – снова подумал он и, повернувшись, быстрым шагом пошел к храму.

— Не ходи туда больше, Матвейка, – сказала бабушка, когда он рассказал о  своих  приключениях.

— Но почему? – Они такие добрые, а Никодим меня еще на колоколах играть обещал научить.

— Они могут узнать, что ты еврей, – гнула свое Нихама.

— Да я не скажу об этом, и вообще они про это не спрашивали.

— Не спрашивали,  так спросят, обязательно спросят, вот увидишь.

— Они только про табор наш спрашивали, но я им про это ничего не сказал.

— Ведь я не знаю, есть у нас табор, или нет.

— Табора у нас нет. Это вообще не про нас.  Тебя, верно, они за цыгана принимают.

— А! Это как тот дядя в поезде. Так хорошо это или плохо?

— Пока не знаю.  Но цыган они, почему-то, уважают больше, чем евреев.  И убей  Бог, я не понимаю, почему.

— Ладно, мой руки, и садись кушать.

— Нет, бабушка. Я не хочу есть. Меня там монахини покормили.

— И как?

— Очень вкусно,  бабушка. Хотя еда там вся другая, но все равно, мне все очень понравилось.

— Надо же. Ну, хорошо, расскажи еще раз, о чем там с тобой разговаривали.

На следующий день,  после того как Матвейка помог бабушке с огородом, он стал приставать к ней с просьбой отпустить его к монахиням.

— Не переживай бабушка. Я не скажу, что я еврей, лучше пусть они меня за цыгана принимают.

— Чем там все-таки тебя накормили? Что там тебе, медом намазали?

— Нет, бабушка ни какого меда мне не давали. Просто там очень интересно.

— Что с тобой будешь делать. Иди. Ладно, уж. Но будь осторожен. Смотри, не проговорись.

Побежал Матвейка по уже знакомой тропинке, а Нихама думает:

— Вообще-то неплохо, что он с этими  гоями общаться начал.  Как по-другому он узнает, в какой стране он живет.  Плохо только, что в чуждом храме эта наука будет, но он парень сообразительный, разберется сам, что к чему.

Так почти каждый день, после домашних работ, бегал Матвейка в монастырь. Познакомился там со всеми. Никодим его перезвонам научил.  Быстро Матвейка запомнил эту премудрость.  Одно только – тяжело  ему было большие колокола ворочать,  уставал быстро,  а на маленьких – так вообще без проблем. Он такие  мелодии стал играть, что Никодим  только диву давался.  Подружились они. Много диковинного  рассказывал Никодим  Матвею.  Ему нравилось слушать про жития святых, и про чудеса, связанные с ними.  Когда он учился в хедере,  там не было так интересно,  как учил его Никодим.  Они вместе звонили  нужные перезвоны,  отдыхали, обедали. Не было у Никодима родных.  Никого не было.  Один раз только и обмолвился он об этом, и сразу лицом помрачнел. Долго молчал потом, видно, переживая случившееся. Позже узнал Матвейка,  что семья Никодима погибла вся. Жена и трое детишек.  Сгорели все в избе, заживо сгорели. Не было тогда Никодима дома, по каким-то делам уезжал,  а когда приехал,  только пепелище увидел да трубу печную.

Люди добрые подобрали его, лежащего в беспамятстве на дороге, и в храм привезли. Там он и остался, и звонарем вот стал.  Чудилось ему, что когда звонит он на колокольне, то  своих слышит, что разговаривают они с ним.  А, когда он Матвейку в первый раз увидал,  то поразился, как похож он на сынка своего. Такой же был кудрявый, только не черный, а светлый, а так похож.

Однажды  спросил он Матвейку:

— Почто не крещеный ты?  Что, родители совсем про него забыли?

Промолчал, как обычно, Матвейка, а в обед игуменья его спросила:

— Знаю я, что не все ваши в вере христианской обитают,  но то не ваша вина, а ваша беда.  Пусть кто-нибудь из старших ваших  к нам  придет. Я поговорю с ним, а то душа у меня за тебя, Матвейка, болит.

Рассказал Матвейка про просьбу игуменьи Нихаме.  Та только руками всплеснула.

— Господи всемогущий,  вразуми меня старую, как от веры  истиной отойти можно.

А на беду, или, может, на счастье проходила мимо соседка Марина, и услышала фразу эту, в сердцах Нихамой произнесенную.  Зацепилась сразу, за слово.

— Что ты господа всуе упоминаешь. Грех это!

Испугалась Нихама, что по глупости проговорилась.  Да делать  нечего, рассказала, что игуменья монастыря просит, на счет крещения, подойти на разговор.

— Слава тебе, Господи! Слава тебе! -  заблажила в экстазе Марина.

Хорошая женщина она была, только набожная сильно, — Наконец-то сподобил Господь! – продолжала она, — Ты, Нина, и не сомневайся, все хорошо будет. Я сама к матушке Феофонии пойду. Она у нас святая. Окрестит внучка твоего в лучшем виде.  Я и крестной могу пойти. Вы люди хорошие, добрые, только странные немного.

На следующий день,  вместе с Матвейкой пошла она в монастырь,  где с игуменьей и обговорили предстоящее крещение.  Дали ему молитвослов, сказали, как питаться до крещения.  Матвейка только плечами пожимал.  А в конце тихо Никодиму сказал:

— Дядька Никодим, – так звал его Матвейка, –  я буквы-то не разумею.  Как мне читать вот эту книжку?

— Вот ты чудной! – воскликнул Никодим.  Что ж ты сразу матушке не сказал,  что неграмотный.  Да ладно, не беда, я сам тебе почитаю, что надобно.

На том и порешили. Никодим читал ему молитвы разные, а Матвейка слушал внимательно. Со второго раза, он и сам запомнил все. Когда в очередной раз Никодим стал читать ему, он вместе с ним тоже стал повторять.  Отложил Никодим в сторону молитвенник и говорит:

— Ты что же, запомнил все?

— Запомнил, дядька Никодим, – кивнул головой Матвейка.

— А ну ка,  давай богородицу.

Как по писаному говорит Матвейка.

-  А символ веры?

Опять без ошибок Матвейка ему проговорил. Невдомек неискушенному Никодиму, что и не такие тексты запоминали там, в хедере, совсем маленькие дети, а это вообще просто.  Хоть и не понимал Матвейка значения произносимого, но уж запомнить запросто  мог. Удивляется Никодим, пуще прежнего.

— Сколько смотрю на тебя, Матвейка, столько раз и поражаюсь.  До чего ж ты парень  смышленый. И как это ты так быстро все запоминаешь,  просто диву даюсь. Я сам-то еле-еле через, сколько дней запомнил,  вспоминать стыдно,  а ты на вот — раз, два и готово, как от барабана отлетает.

— Запомнить-то я запомнил, дядька Никодим,  да вот только не все понимаю, – сказал совестливый Матвейка.  Не очень ему нравилось обманывать своего нового друга.

— Это не беда Матвейка,  не страшно.  Понимание после придет. Ты верь, главное, и не оставит тебя Господь. От любой напасти спасет и, главное, тебя спасет, когда час твой придет, – разволновался Никодим, прямо слезы на глаза выступили.

 

Прочли стихотворение или рассказ???

Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.

И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок "Одноклассников" ниже!

 

0
20:05
545
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!