Хроники одной еврейской семьи (продолжение 31)

Г Л А В А   27

Революции, войны, голод, стихийные бедствия, – вот условия, которые влекут за собой сиротство детей. Резкое увеличение беспризорных детей в Советской России возникло после  мировой и гражданской войны. В 1922 г.  насчитывалось около 7 миллионов беспризорных детей. Тогда был образован Государственный Совет защиты детей под руководством Луначарского. Решением этой проблемы занимались и другие организации, потому что  проблема беспризорных детей  была объявлена политической задачей. Содействие оказывали комсомол, профсоюзы, партийные организации. Были созданы отделы правовой охраны несовершеннолетних. Милиция, ГПУ и уголовный розыск были обязаны вести учет беспризорников. В России в срочном порядке были организованы  детские дома, школы, колонии, трудовые коммуны.  В тот год, когда родился Матвей, в России была создана общественная организация “Друзья  детей”. В задачи общества входили: ликвидация неграмотности среди беспризорников, предотвращение жестокого обращения с детьми, содействие детдомам и деткомиссиям.

После первой массовой волны беспризорников в 30-х годах пошла вторая – дети раскулаченных, репрессированных и разоблаченных «врагов народа». Размеры детского горя невозможно оценить только численностью беспризорников. Репрессированное детство повлекло за собой увеличение детской смертности, слабое здоровье, нравственную ломку, смену ценностных  установок.

…Тяжело и очень неохотно вспоминал  Матвейка время, проведенное в детском спецприемнике. Большая холодная комната была заполнена детьми.  Одни лежали на деревянных нарах практически без постельного белья, другие сидели и полулежали на полу, играя в карты. Недалеко еще одна группа толпилась у стены. Там играли в пристенок.  Пахло немытыми телами и табаком.

— Проходи, не стесняйся, будь, как дома, – подтолкнул его воспитатель и быстро закрыл дверь.

Матвейка несмело прошел в комнаты, не зная, куда приткнуться, все пространство было занято детьми.  На него никто не обращал никакого внимания.

— Как зовут? – Раздался голос из ближайшего угла.

— Матвей, – повернувшись на голос, ответил он.

— Проходи сюда, – продолжил он, – меня Матросом кличут. Ты что такой напуганный? Первый раз, что ли?

— Да.

— Оно и видно. Ты сам-то откуда? 

— С Семенова.

Мальчишка, который с ним разговаривал, лежал на нарах и курил какую-то самокрутку. Он  был старше Матвея. Одет он был в пальто, перешитое из солдатской шинели, а под ним виднелась грязная и порванная в нескольких местах тельняшка.

— С Семенова? – переспросил он. – Ей! Кубарь! Тут земляк твой нарисовался! – Крикнул он мальчишке, сидевшему неподалеку.

Здоровенный, выше на голову Матвея, в рваной телогрейке,  тот подошел ближе и уставился на него красными глазами.

— Чего-то я тебя не знаю? – хриплым  угрожающим голосом пробасил парень.

— Я, я не из самого Семенова, – Матвейка с испугом сжался,  — я из деревни Чернуха.

Парень, почесав голову здоровой, как лопата, ладонью и морща лоб, сказал:

— Не-а! И в Чернухе я тебя не видел.  Врешь ты все.

— Мы там недавно живем, – продолжал оправдываться Матвейка, а раньше на Украине жили, – он твердо помнил наказ бабушки не называться евреем.

— Ого! -  Воскликнул первый парень, – издалека прикатил. Ну ладно, все равно тут оказался и теперь с нами будешь жить. Курить будешь? – Спросил тот.

— Я не знаю, – Матвейка опешил, – я не умею.

Мальчишки залились смехом.

— Ох! Ах! – Не умею, – передразнил Матвея Кубарь,  — нет, я щас умру.

— Тебе лет-то сколько?

— Восемь, – Матвейка совсем растерялся.

У них в семье никто не курил.  Ни дедушка, ни папа.

— Ладно, не тушуйся, – успокоился Матрос, – не переживай, мы тебя научим. Мы с Кубарем тебя всему научим, – со значением добавил тот.

Интересные были ребята. Матрос – после Матвей узнал, что его Александром зовут, был круглый сирота. Отец его погиб еще в гражданскую, а мать умерла, и все его братья и сестры тоже умерли. Он был, что называется, беспризорником со стажем, и умел, когда ему было надо, незаметно сбегать и так же  незаметно возвращаться.  Секретом этого, как узнал позднее Матвей, был один из воспитателей, которому Матрос всякий раз, когда приходил из города, платил деньги. Кубарь был из семьи раскулаченных.  Здоровенный от природы, он был правой рукой Матроса. Всегда и во всем его слушался.  Но в их компании были и еще ребята, хотя компанией эту свору босяков назвать можно было с трудом. Скорее это была банда, и занимались они  грабежами и воровством. Каждый беспризорник в банде обладал той или иной профессией. Самыми серьезными  были, так называемые, скокари – они обворовывали квартиры, взламывали склады и магазины – это была своеобразная элита. Дальше шли ширмачи или щипачи и  чемоданщики. Одни изучали карманы граждан, а другие воровали на вокзалах и везде, где можно, чемоданы.  Основная масса беспризорников были сявки – мелкие воришки, предпочитающие скорее выпросить, чем украсть.  Банда Матроса насчитывала около 10 – 12 ребят, и еще были 2 девочки. Дисциплина в банде поддерживалась авторитетом Матроса и  физической силой Кубаря.

Кормили в детском приемнике из рук вон плохо. Поднимали всех в 7 утра, и воспитатели пинками выгоняли детей на зарядку. После часа мучений все шли в столовую, где выдавали по куску хлеба и стакану теплого чая. После предполагались занятия, но педагогов не хватало, и администрация заставляла детей работать в мастерских.  Мальчишек в столярной, а девочек учили шить.

Но работали там далеко не все.  Бандитские группировки игнорировали все занятия, и администрация предпочитала не связываться с ними. Перевоспитать их все равно не представлялось возможным, и они надеялись, что в результате своих бандитских выступлений беспризорники  рано или поздно попадут в тюрьму. К 1927 году молодежь в возрасте от 16 до 24 лет составляла почти 50%  от всех заключенных. Уголовный кодекс того времени позволял осудить на всю катушку детей с 12-летнего возраста. Их судили даже за побеги из детдомов и за бродяжничество.

 Плохое материальное положение, неудовлетворительное снабжение детдомов продовольствием, одеждой, антисанитарное состояние, издевательства персонала толкали детей к побегам. Вот в одном из таких детдомов и оказался Матвейка.

Банда Матроса промышляла на Канавинском базаре. Территория, которую занимал базар, была очень большая. Занимала около четырех кварталов города. На базаре, конечно, орудовала не одна банда. Были и другие.  Но Матрос рынком, конечно, не ограничивался.  Жилые кварталы, примыкающие к рынку, были заселены торгашами и барыгами, бывшими нэпманами. По  тем временам  это были люди небедные.  Вот их квартиры и были у Матроса под пристальным вниманием. Дважды ему удалось проникнуть в квартиры, и в обоих случаях куш был немалый. Вот сейчас он тоже наметился взять квартиру одного перекупщика. Чуял Матрос, что там пахло большими деньгами.

— Видишь вон того мужика, – показал Матвейке Матрос черного, явно кавказского  дядю.

— Ага.

— Вот! Будешь за ним следить.

— Как это?

— Просто. Будешь ходить за ним целый день. Запоминать, куда он ходит, что делает, сколько времени тратит на еду,  на разговоры, вообще все.  Понял?

— Понял, – Матвейке было интересно и, главное, необычно.

Он впервые почувствовал себя взрослым. Ни у кого ничего не спрашивал. Типа, можно то? Можно это?  Делал все, что хотел.  Эти ощущения были новыми и нельзя сказать, что это ему не нравилось. Конечно, он скучал по матери и бабушке, но последние события в его жизни были такими яркими и новыми, что отвлекали его от собственных переживаний. Поначалу он ходил к дому, где жила Соня. Благо, дом этот находился рядом с базаром.  Однажды он даже постучал. Ему никто не открыл. Невдомек Матвейке было, что Соня и Мулик целый день были на работе, и дома бывают только вечером.

Везде, где бы ни жил Матвейка, всегда кто-то был дома. А тут нет никого. Вот и решил Матвейка, что уехали они. А ведь мог, мог он увидеть Мулика. Тот часто заходил к своему  родственнику на базар.  У него будка была. Обувь он чинил, а Мулик через него продавал свою обувь, сделанную им в свободное от основной работы время.  Хорошее было прикрытие,  и оба были довольны. Но вот с Матвейкой встретиться не получилось ни разу.

Целый день ходил Матвейка за кавказцем.  Отмечал все на бумажке и, когда после рассказывал Матросу, тот только удивлялся.

— Ты что, и читать можешь, а вроде такой маленький, – с интересом глядя на Матвея, сказал Матрос, – да-а-а, – протянул он снова, – не ошибся я в тебе.

Промолчал тогда Матвейка, не стал говорить больше ничего про свою грамотность.

Взяли они ту квартиру. Удачно взяли. Много барахла разного, посуды, да и тайник с деньгами тоже нашли. Ох, и гуляла вся орава беспризорников. Тогда впервые Матвейка и вина попробовал, и курить попытался.  Наутро  еле голову смог поднять.

— На! Глотни! – Услышал Матвейка голос Матроса.

Он лежал на своем топчане, куда его вчера после попойки притащил Кубарь. Матвейку сильно тошнило, когда он пытался поднять голову. Руки, ноги – все болело, как будто его били.

— Что со мной? – язык был сухой шершавый, и во рту тоже было противно.

— Нормально все! Братуха! – голос доносился откуда-то сбоку, куда Матвейка, боясь чтобы его не стошнило, не мог повернуть голову.  — Ништяк! – Сейчас мы тебя поправим!

— Полечим! – Раздался дружный хохот мальчишек.

Ему поднесли какую-то кружку ко рту и он, преодолевая тошноту,  сделал глоток и повалился на топчан. Горло будто огнем обожгло.  Все опять начали смеяться,  но Матвейка не обращал внимания – так плохо ему никогда не было, даже когда он болел.

Всюду слышался  гомон мальчишек, которые обсуждали вчерашнюю попойку. Кто сколько выпил, кто что сожрал, кто с кем подрался. Постепенно до него стал доходить смысл сказанных слов, а еще через некоторое время Матвейка почувствовал, что ему стало лучше. Он поднялся и увидел, что комната полна беспризорников, которые как обычно были заняты кто чем. Лишь около него собралась вся банда Матроса.  Прямо возле топчанов стоял импровизированный стол из большого перевернутого ящика, уставленного какой-то едой и бутылками с водкой.

— Очнулся,  — это Матрос, сидевший рядом, повернулся к нему, – вот и хорошо.  На вот выпей еще – он протянул ему мутный стакан с водкой.

— Нет! Нет! Я больше не буду пить эту гадость,  — возопил перепуганный Матвейка.

— Ну не хочешь, не пей. Мы не заставляем. Нам больше достанется, – Матрос поднес мутный стакан с водкой к себе и одним глотком опрокинул  его в рот.

— Тогда покушай чего-нибудь, – сказал он, утирая выступившие на глаза слезы. Ты у нас молодец. Справился. Все  зазырил, чики-чики.  Учись, рванина, –  обратился он к другим участникам попойки.

Беспризорники  дружно загалдели, вновь наполняя стаканы с водкой.

— Держись меня, – Матрос положил на плечо Матвейке руку, – и все у тебя будет в ажуре.

Матвейка, довольный общим вниманием, приподнялся на локте и оглядел, наконец, комнату, в которой гуляла толпа мальчишек.  Ему уже не было так страшно и неуютно, как в первый день прихода сюда. Он не испытывал отвращения и не чувствовал себя одиноким. Совсем наоборот. Ему казалось, что он вновь обрел семью, в которой его снова будут любить и, что самое главное, уважать.  Не понимал маленький Матвейка тогда, что при малейшей опасности  сегодняшние друзья бросят его, даже не задумываясь.  И тот же Матрос, который покровительствовал сегодня ему, без зазрения совести будет сдавать своих пацанов в милицию, чтобы хоть немного ему скостили срок.  Слава Богу, что в тот момент Матвейки уже не было с ними.

Несколько дней пировала вся банда на зависть всем остальным беспризорникам. Авторитет Матроса в детприемнике вырос неимоверно.  К нему стали проситься и другие мальчишки, которые раньше не хотели  быть бандитами.  Но дурной пример, как говорится, заразителен.  Воспитатели  должны были следить за беспризорниками, наводить  порядок в детприемнике.  Но не заходили к ним в комнату. Они прекрасно слышали безудержную оргию, которая там происходила. Естественно,  это было не случайно. Наверняка, те, кто должен был следить за порядком, получили приличный куш от Матроса.

Однажды утром, когда все уже опухли от выпитого, и лежали  на своих лежаках, Матрос, прижав палец к своим губам, подошел к Матвейке и тихо сказал:

— Пойдем, выйдем. Базар есть.

Они вышли на улицу. Матрос достал серебряный портсигар.

— Будешь? – спросил он Матвея.

— Давай, – охотно согласился он.

Он уже пристрастился к куреву и, хотя ему не особо хотелось курить сейчас, чувствуя напряженность момента, решил не отказываться.

— Новую делюгу надо варганить, – тихо произнес Матрос, вглядываясь в лицо Матвейки.

Что-то тревожило Матроса в маленьком Матвейке. Слишком много непонятного было в нем. Отличался он от остальных пацанов. Всем отличался. И умом, и сообразительностью, и грамотностью, даже взгляд у него был другой. Чутье у Матроса было, как у зверя. По-другому он и не стал бы главарем. Были в приемнике пацаны и посильней его.  Взять того же  Кудрю.   Здоровый, как взрослый мужик. Запросто мог любого заломить,  но против Матроса даже пикнуть не мог. И другие еще тоже были, и хитрованов хватало. Но куража, везенья, наглости и, что самое главное, чутья у них не было.  Понимал это все Матрос, про всех понимал,  а вот Матвейка был для него загадкой. Особенно ему нравилось, что тот болтать не любил. Нет, он не отмалчивался, говорил. Но, как правило, это вопрос был.  Спрашивал он много и, что особенно интересно, отвечал, когда его спрашивали, тоже вопросом. 

— Интересный пацан, – думал Матрос, – надо бы почаще с ним разговаривать. Узнать о нем все  поточнее.

— Деньги скоро закончатся, да и пацаны без дела  киснуть начинают.

— А что делать-то надо?

— Вот, -  снова подумал Матрос, – опять вопрос задал.

А вслух ответил:

— Тебе опять на разведку идти. Разузнавать все, подмечать все тонкости, как ты это можешь.

— Куда идти? – Матвейка весь превратился вслух.

— Сегодня никуда. А вот завтра к Алешинским казармам пойдем. Есть там один крендель.  Там я тебе его покажу.  А сегодня отдыхай пока.

Так вот и закончился разговор с Матросом. Хоть и хотел тот расспросить Матвейку о его житье-бытье, да передумал.