На конкурс "Новые имена", номинация "малая проза" Мыли гуси лапки...
Дедок затянулся напоследок, швырнул окурок за окошко и неторопливо начал свой рассказ.
— Стали, это, в деревне гуси пропадать. Что ни день, то кто-нибудь, да недосчитается. Прямо напасть! Лиса, что ли, их таскает?
Да и кроме лисы есть кому. Это сейчас у нас в деревне пусто, шаром покати. А тогда ещё был народ. Как уборочная, так нагонят — Бог ты мой! Солдаты, студенты, инженеры там разные из институтов, шофера со своими машинами. Аж из Москвы приезжали! Ага. На пригорке там лагерем встанут, машины в линейку построят. Кажин день на мясо корову забивали! Во, сколько приезжало.
Ну, ладно.
Думали-думали, значит, — решили проследить. А кому следить-то больно, все заняты. Это сейчас без дела болтаются, вон уже деколон весь выпили, за "синичку" принялись. Каку "синичку"? А пёс её знает, жидкость какая-то. Я-то этим не занимаюсь. Спирт в ей, кажись, или там чего наподобие. Что? Да, говорят, вроде в соседнем районе один от неё помер. А наши все живы. Пока.
Ну, ладно.
Значит, лето на дворе, все при деле. Школьники — и те с темна до темна на току вкалывают. А гуси далёко ходят. У нас там речка… Не речка даже, ручеёк. Там и моста нет, дорога вброд идёт. И далёко так от села, со двора не увидишь. Вот там все гуси деревенские-то и обитают. С утра, значит, туда — как на службу. а вечером назад. Ну, вот и пропадать стали. А смотреть некому.
Мужики меня попросили. Ты, мол, на пенсии, делать тебе нечего, — понаблюдай.
Ладно.
Выбрал я позицию в тале там, в зарослях. Видно всё — и дорогу, и гусей. Вон они там, в воде, возятся. Всё, в общем, видно. А меня не больно. Если так не приглядываться, то и совсем не видать. Ага.
Ну, сижу, значит, наблюдаю. Ничего вроде как особенного не происходит. Гуси в воде копаются, машины по дороге вброд проезжают, зерно на ток везут. Скукотища, в общем. Эх, думаю, надо было удочку прихватить! А то ведь усну тут.
И только я это подумал, как одна из машин московских заезжает так в ручей, немного в сторонку, и останавливается. Открывает, значит, шофер обе дверцы, снимает ведро такое — знаешь, тогда шофера резиновые вёдра из старых камер клеили. У кажного, смотришь, вот тут, сбоку кабинки, такое ведро висит. Так вот, снимает он это ведро и начинает машину полоскать. Под кузов плещет, скаты обольёт. Ну, жарко, наверно, мужику, — лето ведь, пыль, духота.
И вдруг!
Вижу: от стаи один гусь отделяется и тихонько так к машине этой чапает. Остальные гуси расступаются, его пропускают. Гусь — птица степенная, не то что мы. У нас в сельпо, бывало, если чего дают, — не протолкнёшься. Христом Богом просишь: пустите, мне папиросы всего надо-то, машина вон ждёт, — хрен тебя пропустят! А гусь — он интеллигент. Посторонится. проходи, мол, раз надо.
Да.
Так вот, идёт этот гусь прямёхонько к машине. У машины крыльями так — мах! — на подножку. И в кабинку. В том-то и дело, что сам! Самостоятельно. И как только он в кабинку забрался, шофер этот дверцу захлопнул, сам за руль — и по газам.
Он-то уехал, а я сижу с открытым ртом. И чего мне теперя делать, не соображаю. Рассказать мужикам то, что видел, — засмеют. Ещё и дураком посчитают. Да и что говорить-то! Шофер — мужик как мужик. Я его со своего поста толком и не разглядел. Машина — их, таких, вон целая автоколонна, все одинаковые. А номер я, по таким делам, и посмотреть-то не сообразил.
Что делать?
Решил так: никто не видел, как я в дозор отправлялся. Вернусь-ка я по-тихому и скажу, что не сумел сегодня заступить: дела, мол, всякие помешали. А назавтра уж буду смотреть в оба!
Так и сделал.
На следующий день картина повторяется. Машина опять останавливается, дверцы нараспашку, шофер машину поливает, гусь самостоятельно в кабинку забирается, поехали. Только на этот-то раз я уже и номерок записал, и парня получше разглядел. Но на смех меня всё-таки подняли. Хорошо — говорю мужикам — пусть завтра к такому-то часу кто-нибудь из вас туда подъедет. Вот вместе и посмотрим.
Подъехал назавтра один там… Сидим, смотрим. Опять всё то же самое. Этот рот раскрыл, а мне-то уже не в диковинку. Толкаю его в бок: ты, мол, помоложе, — так беги. Прихватить же надо на месте, с поличным, так сказать. Хотя и у самого сомнение: с каким поличным, коли гусь сам к нему залазит. Гипнотизирует он их, что ли? Поди ещё, докажи! И в дураках можно очень даже вполне оказаться.
Но напарника всё ж толкаю. Очнулся он, побежал, да не успел, конечно. Опять впустую день пропал.
Решили с мужиками так. Посадить человек пять в микроавтобус и ездить туда-сюда, не останавливаясь, чтобы не спугнуть. Вроде по делам каким ездим!
Ну, и прихватили.
Так что оказалось! Он, стервец, как дверцу-то распахивал, так выбрасывал "на улицу" крючок с наживкой. Пока он там колёса водой поливал, гусь наживку эту заглатывал. А шофер незаметно начинал между делом леску помалу подтягивать. Гусь и шёл туда, куда его тянуло. Шёл себе потихоньку, безо всякой паники. Гусь — птица степенная.
Ну, порешили мы с мужиками, чтоб пшеницу шофер тот нам завёз. За каждого гуся по центнеру. Он было на дыбки: не могу, мол, совхозное воровать, поймают — посадят. А мы: тогда мы, мол, за птицу тебя посадим. Ничего, уломали. Завёз зерно!
Дедок замолчал и принялся закуривать снова.