Чудовищный эксперимент над… жизнью

Этюд «Чудовищный эксперимент над… жизнью».

                 Глава первая «Утратившие Образ и Подобие».
Речь пойдёт о русских писателях, которым достались на земле самые окаянные годы двадцатого века. А название само за себя говорит…
Итак, в середине двадцатых годов Михаил Афанасьевич Булгаков создал повести: «Собачье сердце» и «Роковые яйца». Вернее, по времени, наоборот, просто произведение «Собачье сердце» более известно. Может быть, потому, что вскоре после начала Перестройки была повесть экранизирована – почти слово в слово. Может быть, потому, что стал этот омерзительный образ Шарикова нарицательным – так всех спившихся, человеческий облик потерявших палачей-собаколовов называют. И неважно, что Шариков прежде всего котов «ненавидел» – это всё внешне. «Синдром Шарикова» — «образ» воинствующего невежды, готового уничтожать всех, кто талантливее, кто более образован, для кого благородство не пустой звук. Шарикова, по словам профессора Преображенского, дающего советы «космического масштаба и космической же глупости о том, как всё поделить». Двуного существа, способного только права свои отстаивать, ничего в жизни не сделав и делать не желая. Существа, способного только разрушать и осквернять. «Человеческой единицы», как сказано в повести, — потому что человеком он никогда не станет. Так в позднем раскаянии говорит Профессор – так и сама жизнь после явила… К сожалению, «шариковы» актуальны и ныне...
Персонаж этот не человек ещё и потому, что имя, Творцом не освящённое выбирает. Один из тех, что носили имена: «Индустрий», «Пегор», «Вилена», «Баррикада», «Бибилина», «Пестилина» и тому подобных «мутантов». Это – отдельная тема, в повести тоже звучащая – прежде всего из уст «женщины, переодетой в мужчину», предлагающей «озвездить» новорожденных близнецов. (Крест пятиконечной звездой заменить).
А первопричина в том, что человеку не заповедано человека создавать! Ведь дети рождаются по Промыслу Божию – по сути о том и говорит Профессор, вспоминая великого М.В.Ломоносова. И воспитывать детей положено «перед Лицем Божиим», о чем напоминает в одном из трудов своих русский мыслитель И.А.Ильин. У него же есть слова о том, что «духовная любовь доступна…независимо от уровня культурности». Да, но только не тем, что от Бога отреклись. Не таким, как Шариков, для которого протянуть свои поганые руки к Зине или к соседке по подъезду, дело самое обычное. Инстинктом, по которому существуют животные, человеку жить не положено – ему разум и нравственное начало дарованы. Но только не Шарикову – он «дитя» научного эксперимента. Оттого и хуже дворового пса, из которого «сотворён».
«Папаша», — фамильярно обращается Шариков к профессору. Конечно, Филипп Филиппович оскорблён. Кстати, своих детей, которые могли бы стать, стали бы совсем другими, у Профессора нет — но речь не о том. Хотя, возможно, какое-то значение это имеет…
Но возвратимся к главному — Профессор, сам того не желая, по сути «посягнул» на роль Творца – «Вы творец», — кричит восторженная аудитория. Но сам Филипп Филиппович очень скоро понимает, что за это «посягательство» последовало заслуженное наказание. Дай Бог, чтобы «эйфория» поскорее прошла бы и у восторженных поклонников эксперимента – только, как жизнь показала, многие со своими заблуждениями не расставались, часто расплачиваясь за это жизнями…
Конечно, источник зла в виде пришедшего в Москву сатаны писатель покажет в своём главном романе «Мастер и Маргарита», но и в более ранних произведениях, особенно в «Собачьем сердце», тема отречения звучит и не звучать не может.
Филипп Филиппович – сын «кафедрального протоиерея», практически, как и сам писатель. А потому не может не понимать он некоторых основополагающих истин.
В частности, говорит же Профессор в позднем раскаянии своему коллеге о наказании в виде не дающего никому жить Шарикова за то, что учёный не шёл «ощупью с природой». По сути – с вечным мирозданием – а значит, с самим Творцом. А уродливое имя Полиграф Полиграфович – лишь «верхушка айсберга».
                           Глава вторая «Бывший ничем, ничем и останется»
Кроме того, в повести не раз звучит столь привычное до недавнего времени слово «пролетариат». Только любому нормальному человеку ясно, что никогда не относилось оно к мастерам, к рабочим династиям, которыми гордились. Таким людям «диктатура» не нужна. Она нужна именно «шариковым», потому что иначе, никакого «уважения» никогда к ним не будет. Так пусть «боятся», пусть «разбегаются», как животные при появлении смертоносной машины с собаколовами.
«Кто был ничем, тот станет всем», поётся в знаменитом «Интернационале» — в этой «всечеловеческой песне ненависти», как назвал её писатель-эмигрант И.С.Шмелёв.
Вот и хочет «бывший никем» и таковым оставшийся Шариков «стать всем». Но так не бывает. Ничтожества могут прийти к власти только в «результате» «бесовского» бунта, как с нашей страной многострадальной и произошло.
«Вставай, проклятьем заклёймённый» — кто именно?! Простые, пусть и трудно живущие, рабочие, крестьяне, мастеровые люди?! Нет – они прокляты не были. Не был проклят человек — наказан лишь был за желания вкусить с Древа Познания добра и Зла, но не проклят. А проклят был явившийся в образе змея, человека искусивший дьявол. Значит, к нему и «обращение» сии слова. И ко всем, ему во служение ушедшим, которые людьми не станут никогда.
Потому что человек сотворён по Образу и Подобию. Даже в четвёртом веке до Р.Х. великий Аристотель говорил, что лицо выражает Идею. «Вы хоть раз смотрели на свою физиономию в зеркало?!» — восклицает выведенный из себя Профессор. Но Шариков лишь видит то, что его «кот поцарапал» — ведь Идеи в этом «подобии» лица быть не может изначально.
И вот финал. «Говорить – ещё не значит быть человеком» — разве эти слова Профессора Преображенского только о конкретном «человекоподобном существе»?! Разве не похожи они на некое «духовное завещание», «масштаб» которого станет иным в Главном Романе?! «Масштаб», но не суть...
И в «Роковых яйцах» по сути — та же идея, те же образы, только они несколько «распылены», «разделены» на уничтожающих на своем пути всё живое «бессловесных» рептилий. Они страшны своей «массовостью», безликостью, а в Шарикове в большей степени «конкретизировалась» смертоносная идея «диктатуры пролетариата».
И профессор Ф.Ф. Преображенский, судя по всему, в отличие от В.И.Персикова, хотя бы в какой-то мере воплощает мысли о нравственном начале служителей науки.
Убитого толпою В.И.Персикова, конечно, жалко. И хочется думать, что горьким опытом наученный сын «кафедрального протоиерея» Ф.Ф.Преображенский (а фамилия говорит о принадлежности к духовному сословию) не забудет о предназначении учёного и человека, даже если придётся через несколько лет покинуть Россию. Что не постигнет его участь Мастера и Маргариты…
                                              Глава третья «Убиение России»
Итак, над всей страной проводится чудовищный эксперимент… Естественно, аллегорически показал его не только М.А.Булгаков .
У знаменитого писателя – эмигранта Аркадия Тимофеевича Аверченко есть очень страшные по своей сути рассказы: «Опыт» и «Теория Эйнштейна и теория Ползункова».
Первый – ужасающая сатира на всё, после революции происходящее! Люди, готовые друг друга «сожрать», — причём в самом прямом смысле. А из ворот территории, где строили коммуну, «пахнет тифом». Будь тогда писатель в России, расстрела бы не избежал.
Как, впрочем, и за второй рассказ о деградации, к которой любая революция неизбежно приводит – «обросшие шерстью едят шишки» — за неимением других материальных и нематериальных благ…
А ведь и правда, — А.Т.Аверченко действительно на волосок от смерти был...
До революции иногда рисовал писатель забавы ради карикатуры на Царя. Делать этого было нельзя – и потому каждый раз приходил жандарм, говоря примерно следующее: «Опять Вы нарисовали?! Платите штраф — пять рублей». Пять рублей, может быть, и не так мало было…
Но когда после революции нарисовал Аркадий Тимофеевич карикатуру на Л.Троцкого, то пришли трое, чтобы нарисовавшего арестовать и расстрелять… Правда, веский повод задуматься?!
Спасло писателя чудо — в это время был он в ресторане неподалёку — и знал об этом дворник. Он и предупредил Аркадия Тимофеевича о «пришельцах».
Талантливый, искромётный юморист, чем-то напоминающий раннего А.П.Чехова, превратился в гневного обличителя античеловеческой сущности новой власти.
И у талантливой, тоже славящейся юмористическими рассказами писательницы Надежды Тэффи (Н.А.Бучинской), тоже вдали от России скончавшейся, появился рассказ со страшным, «говорящим» названием «Гильотина», посвящённый тому же Л.Троцкому…В рассказе все стоят в очереди… на гильотину… Люди, у кого-то ещё не пропали иллюзии?! ...
                                           Глава четвёртая «Нет пророка в своём Отечестве?!»
А ведь всё, о чём мы здесь говорили, было предсказано великими Ф.М.Достоевским, Н.С.Лесковым в антинигилистических романах: «Бесы», «Некуда», «На ножах».
Беснование русской революции; слепые поводыри, в пропасть ведущие и не переносящие присутствие икон; готовые убить несколько миллионов, чтобы оставшимся пятистам тысячам хорошо жилось…
И ещё, наверное, всё происходящее в сатирических, гротесковых произведениях: «Игрушечного дела людишки» и «Историю одного города» М.Е.Салтыкова-Щедрина — тоже можно назвать «преддверием чудовищного эксперимента». «Масштаб», правда, несколько иным был…
Возвратимся же к М.А.Булгакову. Есть у него, может быть, не очень известная, но с говорящим названием пьеса «Адам и Ева», созданная в начале тридцатых годов. Уже в самом начале Библия названа «неизвестной книгой». И как следствие – попытка использовать изобретение Учёного ради захвата власти – по сути «совершение мировой революции», о которой «мечтали» некоторые «умы». А в итоге, как бы сейчас сказали, «техногенная катастрофа». Только она на пустом месте возникнуть не может. Она «итог» «забвения» Священного Писания…
И профессор Александр Ипполитович Ефросимов, осознавая свою ответственность, всеми силами пытается помешать уничтожению людей. В финале его за это призывают к себе те, что «организуют человечество». Сначала для того, чтобы использовать его знания, его изобретение; а потом профессора, скорее всего, судить будут за «непослушание». За то, что не хочет Учёный, чтобы «человечество организовали» захватившие власть самозванцы, готовые убивать всех «мешающих»…
Что будет – и с самим профессором, и со всем человечеством?!.. Но пьеса завершается…
И что будет с профессором Ф.Ф.Преображенским из знаменитой повести, тоже вопрос «открытый»…
                                                                Вместо заключения
Итак, произведения М.А.Булгакова, А.Т.Аверченко, Н.Тэффи содержат элемент фантастики. Только ясно, что фантастика эта не научная — да никто на то и не «претендует». Главная мысль совсем другая – довести до «логического» финала идею, лежащую в основе новых «творцов жизни», как назвал их упомянутый уже писатель-эмигрант И.С.Шмелёв в самом трагическом своём произведении «Солнце мёртвых». Идею чудовищного эксперимента над людьми, надо всей страной, надо всем живым, над историей, над душою! ...
Можно, наверное, употребить оксюморон — «фантастический реализм» — или даже, «страшно фантастический реализм» Фантастика — то «иррациональное», что отражает чудовищную реальность эксперимента и как следствие, — обесценивание человеческой жизни...
А потом «экспериментировать» придёт сам «Источник» зла, сам Отец лжи – в знаменитом романе «Мастер и Маргарита» и в жизни нашей многострадальной России…