"День одуванчика" Рассказ

— Максим, давай камин что ли затопим, а то как-то сыро в доме, сумрачно и зябко. – жена отложила в сторону спицы, и нечто не понятное ярко красного цвета, которое должно было со временем материализоваться в очередной шедевр вязального искусства.

— Да уж. Так и хочется сказать «не май месяц», хотя на самом деле он самый и есть. Причём середина мая. А ощущение, словно октябрь. И на градуснике всего одиннадцать. Даже выходить не хочется. – Максим тоже поёжился и стал собирать в камине пирамидку из дров. Через минуту выпустив в пространство ароматное облако горящей бересты, дрова весело затрещали, возвращая дому заблудившийся в серости и уют. – Слушай Танюш, а может и баню затопить? Ты как любимая по поводу бани? Когда ещё париться, как не в такую погоду?

— Точно! Давай баню. Я ещё вчера хотела тебе сказать, да закрутилась. А где Серёжка? Он спит что ли опять?

— Я не сплю! – прокричал из своей комнаты сын. — Я за баню! Пап тут опять фото прислали мне с твоими стихами на футболке. Сейчас покажу.

— Вот засранцы! Те первые, хоть с указанием автора печатали. А эти даже не заморачиваются. – ухмыльнулся Максим, глядя в экран ноутбука. На фотографии сделанной кем-то из друзей сына на Арбате, среди всевозможных футболок, с многочисленными изображениями известных лиц, от Сталина до Путина, всевозможных «типа смешных мемов» и маразматических выражений, вроде « я люблю любовь» или «мы свободны», действительно висела белая футболка с его четверостишьем написанном весной 2014 года, после Крыма и всего что началось потом. И посвящённое всей пятой колонне, которая дружными рядами вдруг вынырнули из мути и принялись истошно верещать голосами актрисы Ахеджаковой и музыканта Макаревича. Надпись, выполненная чётким, чёрным шрифтом гласила:

Мы любить Россию не просили.

Ваша нелюбовь к нам не беда.

Если вам не нравится Россия,

Есть дорога на х… господа!

— Ну что тут скажешь сынок?! Наверно это и есть слава. Точнее не слава, а признание. Народное признание. Самая верхняя ступень признания. Только для меня оно очень грустное. Я написал около ста стихов, а известным стало вот это одно четверостишье. Кто-то перепостил его в одноклассниках, размножил и оно пошло гулять. Мы с Мамой просто обалдели, когда в Крыму в том же 2014м году, увидели его на задних стёклах очень многих автомобилей. С одной стороны гордость. А с другой хотелось всем встречным объяснять, да что там объяснять- орать хотелось! «Люди это же Я написал! Я!». И не деньги тут главное, за такое денег не берут – западло. Просто хочется, чтобы подошли пожали руку, сказали спасибо. Хотя понятно, что я не первый в такой ситуации, и всё это старо, как мир. Вот поём мы песни. Музыка «народная», слова типа тоже «народные», это как? Ну про музыку ещё как-то возможно. Один сыграл на гармошке, второй переделал, третий добавил проигрыш, четвёртый придумал припев повторять и проигрывать. Кто-то по грамотней и по хитрей, на различные инструменты разложил. Допустим возможно. Хотя я и тут считаю, что кто-то один был, кто подобрал и положил слова на музыку. А с текстом то вообще ерунда получается! Это как «слова народные»?! Народ собрался всем гуртом на вече и стал слова сочинять? Или я строчку придумал, за мной ты, потом Ваня с соседней улицы, потом Прокоп с Васей из другого города строку добавили. Так что ли? Бред! Понятно, что был конкретный автор, который написал стихи. Но никто его не знает. Песня живёт. Может и не одну уже сотню лет живёт, а автора никто не знает. А раз поют до сих пор, то великий же был поэт! Думаешь ему не обидно было при жизни? Думаю обидно. Но что тут сделаешь?! Россия. Мы же не пиндосы. Это у них мы Шекспира знаем с шестнадцатого века. А у нас, спел на свадьбе или в кабаке, порадовал людей, доставил удовольствие, поднесли стакан, спасибо сказали, ну и здорово.

— И что пап? Неужели тебе никогда не хотелось славы? Это же твоя, и только твоя интеллектуальная собственность! Твоё сердце, твоя душа, твой талант!

Максим подбросил ещё пару поленьев в жерло разогревающегося камина, задумался на пару секунд, уставившись на пляшущие языки пламени, и ответил:

— Ну почему же не хотелось? Ещё как хотелось! Да и сейчас хочется. Но с годами, я понял, что не это главное. Абсолютно не главное! Я молодой был, всем подряд свои стихи читал. И дарил с автографом. Н у как?! Друзья же! А потом сколько моих виршей в стихах известных поэтов вдруг оказалось! Кто-то ведь из тех самых «друзей» и сдал их. А может и продал. Я тебе рассказывал, про всё это. Не хочу повторяться. Меня в молодости не это бесило. Меня корёжило почему меня не печатают. Приношу в «Современник», мне говорят: «Стихи хорошие, но они не подходят нашему журналу, они очень демократические. Против нашего красного патриотического журнала.». Несу в «Огонёк» или «Юность», а там противоположенное: «Ваши стихи интересные, но они явно красно-коричневые! И идут в разрез с делом перестройки». Хотя та же «Юность» мне вторе место отдала в конкурсе молодых поэтов. Но только лирику хотели печатать, а я хотел другого. По телевизору же даже показали в числе пяти самых лучших молодых поэтов. И что? Думаешь кто ни будь взял печатать? Хрена лысого! Это сейчас иди заплати деньги и тебя напечатают, хоть ты напиши инструкцию, как Кремль взорвать или голову человеку отрезать. И чем больше будет мата, грязи и секса, тем быстрее напечатают. Главное, чтобы продать побыстрее, и бабла срубить побольше. И я бросил писать. Просто сам взял и бросил. Так же и с живописью. Я писал картины на историческую тему. Но это не кому не нужно! Мне так и говорили в салонах, «У вас хорошая техника, цвет, композиция. Мастерство на уровне. Но вы поймите, это никто не купит. Вы приносите пейзажи, лес, море, или голых баб. Это покупают. А кто повесит у себя в гостиной вашего Ивана Грозного? Это же страшно! Вон какие у него глазища! Ночью ребёнок увидит и заикой останется!» А зачем мне писать то, что мне не хочется? Ради денег? Так я же всегда работал, деньги зарабатывал. Иногда и большие. Тогда зачем мне делать то, что я не люблю? Ради того, чтобы стать модным салонным художником? И писать по сто раз «мишек в сосновом бору» или «куртизанок в гареме султана»?

Или стать этим, как его… «поэтом песенником». Автором для какого ни будь Киркорова или Стаса Михайлова? Я не хочу. Для меня искусство это искусство, а ремесло — это ремесло И это две вещи, для меня не совместимые. Люди живут этим, ну и дай им Бог, я ни в коей мере не осуждаю! Пусть косят бабло за свои «моря- якоря» и «пальто- полупальто». Просто я не хочу, никогда не хотел, и надеюсь уже не захочу этого делать. Для меня всегда была примером жизнь Грибоедова. По мне так самый талантливый после Пушкина человек, погиб на государевой службе, отстаивая интересы России. Я с огромным уважением отношусь к Денису Давыдову, к Льву Николаевичу Толстому, которые Родине служили. И просто презираю до желания застрелить, например того же Солженицына, обливавшего помоями свою Родину. Ведь слова о том, что поэт в России больше, чем поэт, для меня абсолютно правильные слова. Аксиома. Помнишь, как у Тарковского в «Андрее Рублёве»? Когда в самом конце Солоницын говорит Бурляеву «Вот и пойдём мы с тобой по Руси. Ты колокола лить, я иконы писать. Людям счастье и радость дарить». Для меня любой художник. Я имею в большом смысле художник. Это человек, который заставляет человека задуматься, дарит людям радость, заставляет плакать или смеяться. То есть бередит душу и сердце. Входит к ним в каждую клеточку их сознания, и остаётся там на всегда, делая человека чище и лучше. Хоть на грамм, хоть на йоту, хоть на капельку малюсенькую, но лучше. А всё остальное это не искусство, это то, что у пиндосов обозначается словом «дизайн». Есть модерн гениального Шехтеля, а есть «дизайн в стиле модерн» телепередачи «Дачный ответ». И это две большие разницы. И поэтому есть художник Шолохов, а есть «дизайнер» Солженицын. Есть Бунин и Куприн, а есть Набоков. И если у меня не получилось стать художником, то дизайнером я уж точно быть не хочу.

— Ну вот опять ты всё грустно закончил пап! Лучше бы я тебе и не показывал ничего. Ты чего? Вот напечатаешь свою повесть, и дальше будешь писать. Я думаю, что всё будет хорошо. Должно быть хорошо. Повесть то реально классная! Правда мам?

— Да не слушай ты его. Это на него погода так действует. Когда такая погода, он всегда впадает в депрессию. Сейчас махнёт пару рюмок и станет весёлым.

Максим грустно улыбнулся.

– Наверно ты права. Но если в баню решили идти, какая может быть рюмка?! Вот после бани, сам Бог велел. Как говаривал Александр Васильевич Суворов «после бани, хоть последние портки продай, а выпей!» Пойдём сын, баню затопим.

Максим встал и накинув кофту пошёл к выходу. Вдруг он резко остановился, сделал пару шагов назад и посмотрев пристально на отрывной календарь, расхохотался.

— Вы посмотрите какой сегодня праздник! Сегодня оказывается у нас «День Одуванчика»! А ведь это так символично сынок! Мы с тобой тут о славе и творчестве разговаривали. Так вот слушай что я скажу в заключение. Ставя, так сказать красивую точку в этих своих долгих рассуждениях. Слава это, как одуванчик. Вот есть она у человека, эта слава. И кажется, что она большая, пышная и чистая. Как шапка одуванчика. А подует ветер и слетит эта корона с его головы. И стоит он голый и беззащитный. Потому что не было у него ничего, кроме этой дутой славы. И тут самое главное то, куда разлетятся все эти невесомые семена- зонтики, уносимые безжалостным ветром. Попадут ли они в хорошую почву и поднимутся новыми всходами весной, радуя человеческий глаз и лаская душу ярким золотым ковром или так и засохнут бесполезные, где ни будь в грязи дороги, без всяких шансов на продолжение жизни. Обалденный праздник! Философский и трогательный одновременно! Буду его теперь каждый год отмечать!

И Максим опять рассмеялся. Но теперь уже совсем по-другому — весело и задорно.

Шёл сорок седьмой день карантина …