Десять веселок

Нырнул, хлебнул

Нырнул, хлебнул и вмиг пошёл ко дну

За ней, не смог со страстью совладать,

В канистре я домой привёз волну,

Родным сказал, что это лишь вода.

Одна дана

Любовь всегда чуть-чуть да не взаимна,

Чуть-чуть не та же ей, что и ему,

Но и расчёт: одна дана двоим на

Один их взгляд, а, значит, не поймут.

И стал лицом ответственным

Он получал за суть свою сначала

В своё лицо — за что-то отвечал он -

И стал лицом ответственным… над всем -

Не отвечает ни за что совсем.

Поцелуй

Безмолвный, но передаётся устно,

Обычный поцелуй вроде моста

Меж двух сердец, в веках, сродни искусству

Народному, идёт из уст в уста.

Пока инстинкт

У молодых и в истинах нужда-

Вражда, старались в спорах их рождать,

Пока инстинкт, сидящий в их дебил,

Уговорив их, вдруг не убедил.

Любила укрыться

Она в нём любила укрыться душою, как в доме,

Умело ведомом – с годами он стал лишь ведомей –

Все коды души его знала (и сейфа), как бездна

Была для него… И запомнила код от подъезда.

По-своему усвоили

В себе, в душе пустоты обнаружив,

По-своему усвоили уроки

Любви, решили, значит, жизнь снаружи -

Ничто так не сближает, как пороки.

И в нелюбви

И в нелюбви он ей казался даром

Небес. Пока она не утомила

Его, он лгал ей вдохновенно мило,

А после — и бездарно лгал, и даром.

И в горести его

И в горести его, — переживала, —

И в слабости его — источник силы

Её, а тут вдруг не пережевала -

Не по зубам, да хоть бы укусила!

Стахановец

Работал за троих, был так настроен

Стахановец, горел и был доволен,

Ведь от него прикуривали трое

И пили за него за одного лишь.