Дочки-матери

***

— Тётя Лиса, я не хочу умирать! Помоги мне!

На вид он будто только недавно родился – маленький, голенький, лысая головка и большие голубые глаза, в которых плескался совершенно недетский страх – страх смерти. Он, пожалуй, поразил меня даже больше, чем отчётливая речь и имя. Лисёнок – так называла меня мама. А теперь я уже взрослая – получается, Лиса…

— А с чего ты вообще взял, что умрёшь? – впервые за три ночи я решилась заговорить с этим странным младенцем.

— Я не появлюсь на свет! Мама меня потеряет! Ты можешь помочь!

— И как?

«Почему он обратился именно ко мне? – думала я про себя. – Ведь я бухгалтер, а не врач».

Вряд ли я смогла бы спасти беременную женщину с угрозой выкидыша, даже окажись я рядом.

— Завтра на Курском вокзале. Не дай женщине в синей кофте пройти мимо касс. Иначе я погибну.

Это было последнее, что я слышала, прежде чем проснуться. Странно, однако! Уже третью ночь этот младенец являлся мне во сне и говорил одно и то же. Когда он приснился пару дней назад, я не обратила внимания – подумала, что всё из-за мелодрамы, который я посмотрела перед сном – там главная героиня чуть не потеряла ребёнка. На второй день сон вызвал недоумение, а сейчас – несколько испугал. На Курском вокзале я бываю почти каждый день – от Реутова на электричке до Москвы – самый удобный маршрут. Потом пару остановок на метро. Люди мне по пути встречаются разные – в том числе и женщины в синих кофточках. И мимо касс я прохожу каждый день и пока ещё ничего страшного там не обнаружила. Если, конечно, не предположить какое-то проклятие, которое вредит беременным женщинам, но это уже что-то из области мистики.

«Да выбрось ты это из головы, Алиска! — думала я, заваривая себе утренний кофе. – Мало ли какая фигня может присниться!»

В переполненной электричке я уже и думать забыла про этот сон. Не вспомнила бы о нём и тогда, когда, добравшись до Курской, зашла в здание вокзала. Прошла через зал ожидания, заставленный деревянными скамейками и уже собралась выйти к кассам, а оттуда – к эскалатору, как вдруг увидела молодую женщину. Из-под синей кофты цвета электрик ясно был виден огромный живот. Видимо, дама была уже на позднем сроке беременности.

«Не дай женщине в синей кофточке пройти мимо касс», — вспомнилась мне фраза из сна.

Прежде чем голос разума успел меня удержать, я кинулась вперёд и, оказавшись перед ней, расставила руки в стороны, загораживая проход.

— Женщина, Вам туда не надо!

— Девушка, Вы чего? – она посмотрела на меня с удивлением. – Дайте пройти!

— Не надо Вам туда! – я продолжала упрямо настаивать на своём. – Там…

Что такое там, я и сама не знала, поэтому мысль свою не закончила.

— Да что там? Девушка, Вы в своём уме?

— Ничего хорошего. Лучше Вам мимо касс не ходить.

В ответ беременная женщина возмущённо пожала плечами и повернулась обратно, пробормотав про себя нелестный отзыв относительно моего психического здоровья.

«Ну, не дура ли я?» – пришло мне на ум, когда эта женщина скрылась из виду.

Поверила в какой-то сон, не дала женщине пройти. Теперь и она, и все, кто это видел, будут думать, что я совсем того.

Подосадовав на себя, я пошла дальше – к кассам, уверенная, что ничего особенного там не увижу – всё будет как всегда.

— Гражданка, камера зафиксировала, что на Вас нет маски!

Она появилась из-за угла так внезапно, что я поневоле вздрогнула. Классическая тётка с тёмными, волнистыми волосами в форме, на которой было написано «Организатор перевозок». Не дав мне опомниться, она тут же стала махать у меня перед лицом корочкой.

— Предъявите документы, будем составлять постановление об административном правонарушении.

— О каком правонарушении? Вы чего?

— На территории Москвы действует обязательный масочный режим. Вы его нарушили.

— Так у меня маска с собой, — я принялась вытаскивать из сумки сложенную вдвое маску, а сделав это, тут же её надела.

— Вот надела.

— Камера Вас зафиксировала, поэтому будем составлять постановление. Предъявите документы, или я позову полицию, и Вас задержат.

Посмотрев на эту тётку, я сразу поняла, что ждать спасения от статьи и штрафа мне, по-видимому, не придётся. Весь её вид говорил о том, что человечность, сострадание и даже какая-то справедливость давно для неё пустые слова. Единственное святое для неё – это приказ начальства, который она готова не только выполнить, но и перевыполнить, унижая других, чтобы почувствовать себя выше в собственных глазах.

Быть задержанной в мои планы не входило, поэтому я вытащила из сумки паспорт и швырнула ей на стол.

— А вот нервы здесь показывать не надо! – продолжала котролёрша свой спектакль под названием «я есть власть». – От штрафа это Вас всё равно не спасёт!

— Какого ещё штрафа?

— Максимальный размер штрафа по данной статье составляет пять тысяч. Так… Каламатская Алиса Петровна. Ну, у Вас и фамилия!

— Какую в детдоме дали, такая и есть! – огрызнулась я. – И так просто я вам свои пять тысяч не отдам – буду оспаривать через суд.

— Значит, детдомовская? Ну, что ж, раз так, составим протокол. Постановление можно оспорить в течение десяти дней.

— А пусть и детдомовская, зато, в отличие от Вас, не отнимаю у трудящихся последние деньги!

— У нас есть приказ, — сказала контролёрша, возвращая мне документы и протягивая постановление для подписи. – Вот уволят меня, где я в таком возрасте работу найду? Ещё и пенсионная реформа – отняли у нас годы до пенсии!

— А Вы, вместо того, чтобы протестовать, отыгрываетесь на невиновных. Чем Вы лучше?

— А что я одна могу сделать? Один в поле не воин.

— Вот он – гимн трусости в чистом виде, Уссатова Зоя Михайловна!

Хотя в постановлении фамилия эксперта-контролёра звучала с одной «с», я произнесла её так, что получилось и вправду нечто неприличное. После таких фраз моя растерянность и испуг сменились глубоким презрением к этой слабой, безответственной женщине, которая, опасаясь прогневить сильных мира сего, вымещает злобу на тех, над кем чувствует власть.

Разборка с контролёршей изрядно задержала меня, поэтому на работу пришлось добираться в ускоренном темпе. Надо ж было так – за всё время в детдоме ни одного привода в полицию, ни одного даже мелкого правонарушения, а тут к двадцати пяти годам на тебе – административка! И за что? Только за то, что забыла надеть маску. И ведь ещё вчера никто не выскакивал из-за угла и не штрафовал…

Никто не выскакивал из-за угла… Не это ли имел в виду приснившийся младенец, когда просил не дать пройти его матери мимо касс? Что если эта Усатова, появившись перед беременной женщиной, напугала бы её так, что у той случился бы выкидыш? Значит, не зря я ей помешала? Правда, при этом сама, как говорится, «попала на бабки». Впрочем, без суда, я твёрдо это решила, денег своих не отдам!

Первым делом я позвонила Лене Троянской. Она после детского дома поступила на юридический и сейчас работает в солидной фирме. Недавно даже занималась делом Поля Коринфского, в которого в кармане нашли наркотики. Не спасла его эстетика от кривой дорожки! Он ведь в глаза не видел своих родителей. Когда январской ночью его оставили у ворот детского дома, он был ещё совсем грудничком. Имя, фамилия – ничего не известно, потому наш директор и назвал его в честь греческого бога – Аполлоном. А может, в честь поэта Аполлона Коринфского?

Лена получила свою фамилию тоже от директора. Ей ещё и пяти лет не было, когда горе-мамаша оставила её на автобусной остановке. Так её и нашли, сидящей и перебирающей в руках бусы из дешёвых стекляшек. Видимо, та же мамашка дала поиграться, чтобы не плакала и не вздумала идти за ней. Фамилии своей она в силу возраста не знала, но помнила, что мать называла её Ленкой.

Я тоже не помнила своей настоящей фамилии. И города, откуда я родом, тоже. Помнила, что маму звали Настей, папу Петей. Они меня любили, ласково называли Лисёнком, а когда сердились – Алиской. Они бы меня никогда не бросили! Разлучил нас случай. В тот злосчастный день мы с мамой пошли на вокзал. Я с интересом разглядывала, как по рельсам с грохотом катятся быстрые поезда, хотела подойти поближе к стоявшему на путях грузовому поезду, посмотреть, полазать, но мама не пускала. Потом мама отвлеклась, покупая билеты, и я, воспользовавшись моментом, выскользнула и бегом к тому поезду. По ступенькам быстро вскарабкалась наверх, забралась в кузов и там задремала. Когда я проснулась, поезд уже вовсю нёсся полями, лесами. Я тогда не испугалась – наоборот, мне очень понравилось кататься на поезде.

Меня обнаружили и сняли с поезда в большом городе, у незнакомого вокзала. Что город назывался Волгоградом, я узнала позже. Все попытки выяснить, откуда я, и кто мои родители, потерпели фиаско. Так меня и определили в детский дом. То, что я помнила, как звали меня и папу, позволило записать меня как Алису Петровну. Ну, а фамилию директор, по своему обыкновению, дал мне в честь одного греческого города, который славится оливками и маслинами. Но не только эстетика заботила директора – он серьёзно относился к тому, чтобы сделать своих воспитанников настоящими людьми. Такими, которые не пойдут пить и воровать, а будут стремиться стать полезными обществу. Правда, это не всегда получалось, иные всё же шли по пути наименьшего сопротивления.

После детдома я поступила в московский университет – на экономиста, нашла в столице работу, сняла квартиру в подмосковном Реутове. И до сих пор не знала, где искать моих родителей. Если злосчастный поезд привёз меня в Волгоград, видимо, мой дом где-то недалеко. Только где именно?

Вот бы этот младенец мне ещё раз приснился, что ли, подсказал бы мне, где родных искать! Всё-таки я его спасла, да ещё, можно сказать, ценой своего благополучия.

***

Увы, никакой подсказки во сне я так и не получила. Лена помогла мне составить иск в Басманный суд, назначили дату слушаний. На вокзале я с тех пор появлялась только в маске, но теперь, зная о том, что контролёры там пасутся, сдирая с людей штрафы, старалась предупредить об этом тех, кого видела без масок. И если на моих глазах кто-то попадался в их лапы, не стеснялась поделиться образцом иска, который сбросила мне Лена. За это мне, кстати, попало от одной из коллег Усатовой, которая вмешалась, когда я беседовала с одной из жертв, и стала предупреждать её, будто я адвокат, который сдерёт с неё кучу денег, пыталась меня прогнать, угрожая привести полицию. В ответ я накатала жалобу по поводу хамского обращения котроллёров с клиентами. Понятно, конечно, что у этих дамочек всё на свете продаётся и покупается, но зачем своё видение мира другим навязывать?

Я не думала, что когда-нибудь встречу ту женщину, которой не дала встретиться с этой публикой. И увидела я её в родном Реутове. Она была уже с детской коляской, в той же кофточке цвета электрик. Значит, ребёнок нормально родился! От этой мысли собственные неприятностями уже не казались мне такими серьёзными. Я не смогла удержаться оттого, чтобы подойти к ней, спросить про здоровье ребёнка. Она меня не сразу узнала.

— Это я, та самая девушка, которая Вас на Курском к кассам не пустила. В общем, там были контроллёры, штрафовали тех, кто без масок. Вы же были без маски, и Вас бы тогда штрафанули.

О том, что тогда я и сама не знала об их существовании, я рассказала уже позднее – когда мы с Наташей подружились.

— А ведь я тогда действительно могла потерять моего Данечку! – с ужасом произнесла Наташа. – Беременность была сложная, даже на сохранении лежала. Любой стресс мог бы привести к жутким последствиям.

Мы много общались по телефону, заходили друг к дружке в гости, пили чай. В тот субботний день я, получив посылку с платьем, обнаружила, что оно мне совсем не подходит. Я уже думала вернуть его обратно, но подумала: может, Наташе понравится? Позвонила ей:

— Слушай, забежишь ко мне, тут платье…

Наташа с радостью согласилась. Но лишь только она переступила порог моей квартиры, как я услышала её истошный крик:

— Что это такое?

Перепуганная, я кинулась в коридор. Наташа стояла с искажённым от злобы лицом перед трельяжем, на котором лежало письмо от Вани Кошкина.

— А, так это письмо. Мы с Ваней переписываемся.

— Ты пишешь этому преступнику?

— Не преступнику, а политзаключённому, — возразила я. – Его посадили по «дадинской» статье.

— И правильно посадили! Вся эта оппозиция купленная Западом, она хочет развалить Россию! Да если бы не Путин, нас бы давно уже не было!

— А что хорошего нам сделал Путин?

— Да ты реально больная! – заорала Наташа. – Ты с ними, предателями заодно!

С этими словами она так громко хлопнула дверью, что я стала всерьёз опасаться, как бы она не слетела с петель. Даже не знаю, какая сила заставила меня выйти вслед за ней и взять её за руку:

— Наташ, ну, ты чего?

Она оттолкнула меня с такой силой, что я, не удержавшись, полетела вниз, считая ступени. Прежде чем потерять сознание, я увидела, как Наташа через меня переступила и, не оглянувшись, удалилась прочь.

***

«Вот и делай людям добро!» — думала я, лёжа на койке в травмпункте.

Мало того, что я из-за Наташки нажила на свою голову неприятности в виде административки и рискую лишиться пяти тысяч, так теперь ещё и сотрясение мозга. Хорошо ещё, соседка вовремя заметила и вызывала скорую! А то могла бы и не выжить.

Одна половинка моей души настоятельно советовала мне не оставлять это дело так – накатать на Наташку заявление в полицию по поводу причинения тяжких телесных повреждений. Ведь если она на почве политических разногласий столкнула свою подругу с лестницы, кто знает, что она ещё удумает? Вдруг завтра с ножом набросится на того, кто на неё не так посмотрит? Она же явно психически ненормальная! Но другая половина говорила: остановись, пожалей Даню! Если Наташу посадят, ребёнка определят в детский дом – она ведь одна его воспитывает. Неужели ты, Алиска, желаешь ему той же участи, которую испытала сама?

От этих мыслей меня отвлекла медсестра Марина, которая пришла ставить мне укол. Бобрикова Марина Петровна.

С первого же дня нахождения в больнице я заметила, как мы с Мариной похожи. Нет, вернее, как Марина похожа на мою маму. Даже через много лет я помнила каждую чёрточку её лица, словно только вчера её видела. Но ведь моя мама в другом городе. Может ли она быть моей сестрой?

Медсестра, по-видимому, тоже уловила сходство, потому как часто смотрела на меня изучающе, словно думала о том же самом. Я решила прервать стену молчания первой. Когда она поставила мне укол и уже собралась уходить, я прямо спросила:

— Марина, Вашу маму случайно не Настей зовут?

— Да, именно так. А откуда Вы…

— Мою тоже зовут Настя. И по батюшке мы обе Петровны. И похожи друг на друга. Ваши родители никогда не жили близко к Волгограду?

— Да, в Волжском. Потом папе предложили работу в Москве, и мы переехали. А Вы думаете… Мама рассказывала, до моего рождения у меня была сестра Алиса…

— И она пропала, когда мама пошла на вокзал?

— Да, именно так.

— Похоже, нам есть смысл сделать тест на ДНК…