Каспар ( вне конкурса)
Мы нашли Каспара возле капкана, где, по-видимому, несколько дней билась за жизнь его мама, попавшая головой в цепкие браконьерские лапы, а он беспомощно бегал вокруг. Вынюхивал, просовывая свой влажный носик пуговкой, поскуливал, растерянно глядя по сторонам. Молодая опытная лисица уже не отвечала ему, лежа на боку и прерывисто вдыхая последние глотки воздуха. Она бы и хотела рыкнуть на него, чтобы отошел, но не могла. А Каспар бегал вокруг матери и боялся оставить ее. Наверное, она, почуяв опасность, прыгнула раньше, загородила его, мы не могли понять. Но что-то неестественное было во всем этом: и капкан не в сезон, браконьерский, и лисица, попавшаяся " в открытую". Рассуждать можно было сколько угодно, да делать нужно было что-то, мы накинули на маленького Каспара рубашку, cвернули его и понесли под мышкой домой. Он не брыкался, не пытался ускользнуть: маленький чувствовал силу. Я обернулась: лисица даже не пошевелилась.
Все.
Каспар сначала просто лежал в отведенном ему уголке, потом мы легко завели его в вольер, где он безвольно опустился и свернулся клубочком. Я наблюдала за ним: он все время был неподвижен, хотя на молоко откликнулся сразу: повернулся на запах и стал лакать из миски своим детским розовым язычком. Мы выдохнули с облегчением. И с того момента стали приходить к нему, стараясь не нарушать границы. Каспар не был агрессивным, как многие лисы, он не нападал. Но он был диким: по его повадкам и тому, как, изгибаясь, он сторонился нас всех, сразу было понятно, что на контакт он не пойдет. Но мы и не планировали: наша задача была откормить его, пока он оклемается, а затем выпустить вновь на волю. Лисы живут всего три года, в неволе многим больше, но животные они характерные, их нельзя" обрамлять". Изучив за пару недель характер Каспара, мы поняли, что он не будет ни бросаться на нас ни полюбовно нас ждать, прыгая на сетку. Наш лисенок был диким. Он странным немигающим взглядом провожал поочередно нас всех, безошибочно угадывал, кто ему будет заносить еду, при этом сразу отбегая в дальний угол и сидя там ровно до того момента, пока дверца не будет закрыта.
Так прошел месяц, за ним еще один. А потом Каспар сбежал. Мы уже успели к нему привязаться, поэтому сразу поняли, где его искать. И не ошиблись: нашли его ровно там, откуда взяли. Не было уже ни капкана ни следов борьбы матери-лисицы. На этом месте, свернувшись клубочком, лежал наш Каспар. Мы поняли, что его место тут, позвали его. Но он лишь приподнял мордочку и отвернулся. С нами он не пошел бы, это понятно. Он окреп, был готов к самостоятельности. И пришел туда, где ему была сама Жизнь. Животным нельзя ставить рамки. Их можно, покалеченных, выходить… и отпустить. Каспар был дома. Слезы выступили у нас на глазах: сын лежал и ждал мать. Скоро он встанет, уйдет, но пока несколько дней он пролежит там. Лисы часто так делают. Они верные.
***
На ферме" Айра" развернулся детский рай. Хозяева давно мечтали сделать что-нибудь необычное, чтоб и интересно, и прибыльно. Так зародилась идея контактного зоопарка. И хорошо, если бы все это окончилось домашними животными; но нужна была изюминка, вишенка на торте. Ведь никого уже не удивить тем, что можно погладить козочку, покататься на пони, покормить альпаки. Нужно было нечто эдакое. И, как наудачу, в районном зоопарке лиса принесла потомство: двоих оставили, а лисицу с маленьким лисенком отдали в " Айру". Но малыш оказался слепым от природы. Родился с дефектом. Для людей разницы не было. А вот для матери-лисицы была. Она и оправиться не успела от того, что ее разлучили с двумя детенышами, как почуяла неладное. Малыш вел себя беспокойно и кричал, раздувшись. Мать всегда подползала к нему, и лишь уткнувшись в нее носом, малыш успокаивался. Слепой лис был хозяевам бесполезен. Он поначалу еще казался диким, но вскоре, перед первой прививкой, его осмотрел ветеринар и сказал, что лисенок не видит. В одиночку не жилец. Предложил сдать его в приют. Ну или куда хозяева сами посчитают нужным. И те подумали, что пока мало что заметно. А вот потом можно и подумать будет. Через пару-тройку месяцев. Вольер запирать перестали: мать — лисица давно прирученная, лисенок слепой, без матери никуда не денется.
Но ошиблись. Делся.
В тот роковой день он вскочил и заскулил жалобно: то ли почудилось что ему то ли испугался, тяжело сказать. Лисица- мать, чуткая и осторожная, очнулась, огляделась — стала кликать и, слыша отклики в ответ, бежать на зов. Издалека завидев своего детеныша, решила обежать его спереди и перегородить путь: тогда, учуяв ее запах и подгоняемый им двоим лишь известными кликами, он развернется. И они побегут домой. Высокими длинными прыжками она опередила его, и в последнем приземлении что-то страшное резкое и острое пронзило ее шею беззвучными смертельными тисками. Она вскрикнула диким пронзительным предостерегающим воплем, тем самым остановив своего сына. Он стоял на дрожавших от страха лапках, полагаясь лишь на свой нюх, но она запрещала ему подходить. Рычала неистово, бешено. Боролась не столько за свою жизнь, cколько пыталась, устрашая, остановить того, кто ей был дороже всего на свете. Потом потихоньку силы стали оставлять ее, и последним рывком она развернулась к Нему. Поскуливая, cообщая ему об опасности, но параллельно и успокаивая его, она передавала, что будет все хорошо. Сейчас она только отдохнет. А потом встанет, и они побегут дальше. Силы оставляли ее, а он сидел в стороне послушно и чувствовал неладное. Чувствовал чужое. Но не мог ослушаться: мать была всегда права. Последним своим криком она скомандовала ему уходить. Но он не мог: растерялся. Так и остался лежать рядом с той, кто была с ним от первого его до последнего своего вдоха… Потом неожиданно почувствовал, что сверху на него опускается что-то теплое, и закрыл глаза.
Устал.
Все.