Манька

У крыльца покосившейся избы сколоченная из нетёсаных досок собачья конура. По скрипучим ступеням к конуре спускается хозяин.

— Опросталась? — оценивает живот собаки, — Чуток осталось, потерпи...

Стар Порфирий, с недавних пор перестал ходить далеко, передвигался по двору с помощью выстроганного из акации костыля. Продукты из магазина приносили соседи, пенсию доставлял почтальон.

Не в силах справиться с ветшающим хозяйством надумал жильцов впустить, чтобы к зиме помогли подготовиться. Молодые ребята назвались студентами, согласились с условиями, были вежливы и аккуратны, рано уходили из дома, возвращались поздно. На выходных, пока не ушли, Порфирий проснулся раньше, чтобы напомнить студентам об уговоре. Вышел из спальни, обратился лицом к дальнему углу, неся крестное знамение. На полпути рука замерла в растерянности. Дедовская икона в бронзовом окладе исчезла вместе с древней лампадкой. На полу в беспорядке лежали выброшенные из комода вещи.

Проковыляв к калитке, кликнул соседа, чтобы вызвал участкового.

Молоденький милиционер пришёл под вечер. Скучно обвёл взглядом неухоженное жильё, прошёл к столу, краем ладони смёл невидимыекрошки со стола, достал тетрадь.

Свысока глянув на старика, спросил:

— Где документ о вашей договоренности с жильцами?

— Какой ещё документ? — опешил старик.

— Вы как с Луны прилетели. Прежде чем впускать в дом чужаков, бумаги положено оформить с фамилиями, паспортными данными, с условиями оплаты...

— Да какой там? Огород попросил вскопать, дровишек к зиме наколоть — вот и вся оплата,— выдавил из себя Порфирий.

Лейтенант взглянул на мелко дрожащие руки одинокого человека, поправил на шее ставший тесным форменный галстук:

— Эх, отец! Не положено об этом, только найти лихоимцев вряд ли получится. Благодарите бога, живым остались. За боевые награды такие вот «студенты» на тот свет людей отправляют.

— Лучше бы они меня… сонного, — сокрушённо пробормотал Порфирий, — ведь они не награды — прожитые годы забрали. Как думаешь, лейтенант отыщут их или как?

Милиционер пожал плечами:

— Я укажу приметы, попадутся в другом месте, свидетелем пойдёте в суде. По заявлению деньги от них из тюрьмы получать будете.

Порфирий посмотрел с сожалением на чистые листочки открытой тетради:

— Не понял ты меня, лейтенант. Ладно, не нужно ничего писать, будем считать, не вызывал я тебя, извини, что потревожил, — развернулся, тяжело опираясь на костыль, побрёл в спальню.

Утром Порфирий снял с Маньки ошейник, сказал, словно прощался:

— Вот такая жизнь получилась, — погладил ласково по загривку, — не поминай лихом, коль, что не так…

Ни в следующий день, ни после Порфирий из дома не вышел. В

третий рассвет Манька не вернулась сама.

.Семеро щенков родились у сельского магазина под густыми зарослями бузины, в примятой траве меж раскидистых лопухов.

Утренний сон роженицы прервал нарастающий гул возбуждённых голосов:

— Все бездомные собаки бешеные, — заглушая остальных, резал гомон визгливый фальцет, — нужно специалистов вызывать, пускай усыпят всех от греха подальше.

— Не Порфирия ли собака? — спросил чей-то добродушный бас.

— Порфирия, которого проходимцы обчистили?

— Его, родимого. Через доверчивость свою глянь, сколько горя отхлебнул, сердце и не выдержало.

— Дела-а, — горестно протянул добродушный бас, —  хороший был человек, Царствие ему Небесное…

На том и разошлись.

Весть о бездомной собаке быстро облетела посёлок.

Люди шли в магазин, прихватив со стола не съеденные куски. У кого-то нашлась добротная будка, которую привезли на мотоциклетной коляске.

Сердобольные сельчане потихоньку разбирали щенков по домам.

Недовольные склочники жаловались председателю сельсовета на бездомную собаку и её щенка.

Перед закатом солнца продавщицы услышали с улицы странные хлопки, вышли на крыльцо.

Увидели, как Манька тащит тельце оставшегося щенка к конуре: где траве, где мягче.

Останавливаясь, сжимает зубами его живот, затем грудную клетку, опять живот, не прекращая однообразных повторений.

Ничего не понимая, продавщицы смотрели на манипуляции взрослой собаки, пытаясь понять происходящее. Увидев кровавый след за животными, поняли: малыша кто-то ранил, а взрослая собака пытается помочь ему. Осознав, задохнулись в собственной догадке:

— Она ему искусственное дыхание делает, — простонала одна из продавщиц.

Выбившись из сил, Манька легла рядом с детёнышем, положила голову к нему на грудь. Слёзы потекли из собачьих глаз, смывая веру в возможность обыкновенного счастья: просто жить и быть кому-то нужным.

Девушки приблизились к неподвижным телам, стали рассматривать. Манька лежала, с приоткрытыми глазами, наполненными невыносимой болью утраты. Из едва заметного отверстия на её левом боку медленно вытекала кровь. Манька не отозвалась ни на тихий зов, ни на зов более громкий.

Они лежали под деревом, воспевающим широту человеческой души: дитя, не успевшее понять мир и не принятое этим миром и мать, не сумевшая защитить подаренную жизнь. Берёзовая листва отворачиваясь, прятала росинки слёз.

Ночь накрыла саваном остывшие тела. Наутро лишь примятая трава напоминала о произошедшей накануне трагедии.