Географ, или Каменное озеро

(Первая часть поэмы-трилогии «Приключения географа»)

Вступление

Нам природных тайн не счесть,
Много мест в России есть,
Не изученных совсем.
Интересно будет всем
Побывать в местах таких.
Жигули – одно из них,
Где пока что не исчез
Вековой дремучий лес.
Только мало там зверей –
Эндемичных дикарей.
Если очень повезет,
То случится эпизод
В жизни вашей раз-другой:
Прошмыгнут вдруг под ногой
Жук-усач и жук-олень
В яркий тихий летний день,
Или выползет слепыш,
Гоголь скроется в камыш,
Распугав птенцов гагар,
Над водой развеяв пар.
Озарит когда заря
Оперенье глухаря,
И когда заметит взгляд,
Что несется змееяд,
Или кружит пустельга
И несет в когтях малька,
То, продолжив дальше путь,
Фото сделать не забудь.
К счастью есть еще леса,
Где залает вдруг лиса,
Волк завоет вдалеке,
Филин сделает пике,
И нечаянно русак
Попадет в кустах впросак,
Прямо в злую волчью пасть,
Где способен вмиг пропасть.

До сих пор от наших глаз
Скрыто много тайн сейчас,
И стремимся мы познать
Дух природы, благодать
Жигулевских древних гор.
Но не думайте, что скор
Будет мыслящий процесс:
Вечным будет интерес
К изученью Жигулей.
О затратах не жалей,
Нас исследовать влечет
Не награда и почет,
Не всесильный капитал
(Он лишь средства к цели дал)
И не просто интерес
К объяснению чудес;
Но открытий вечный дух
В нас горит, как будто пух.
Словно двигатель-мотор,
Движет он людей с тех пор,
Как разумны стали мы
И умом наделены.

Мы – природы только часть,
И дана всем людям власть,
Чтобы Землю нам сберечь,
Разрушенья спрятав меч,
А иначе месть ее
Поразит нас, как копье,
Ударяя тут и там.
И природа по делам
Человечеству воздаст:
Например, создаст контраст –
Холод сменится на жар,
И начнется вдруг пожар;
Ураганом отомстит,
Разрушая прежний вид
Деревень и городов,
Сокрушив родимый кров.
Оскудеют там поля,
И бесплодная земля
Будет всем напоминать:
«Не губи ты землю-мать»,
Нам планета – общий дом,
И с нее мы не уйдем.

I
Жил да был Иван Кузьмич.
Он всю жизнь хотел постичь
Все феномены природы,
Посвятив науке годы:
География его
Завлекла давно всего.
Древолазкиным он звался,
Отыскать свой род старался,
Денег множество спустив
На безжалостный архив,
Перерыл бумаг он кучу,
Поднимая пыли тучи,
Древолазкиных нашел
И по следу их пошел.
Оказалось – род старинный,
Путь его весьма предлинный
И уходит в глубь веков,
А идет от казаков.
Назывался «древолазом»,
Обладал кто зорким глазом,
Чтоб узреть издалека
Азиата-степняка,
А потом с большой березы
Факел жечь сухим навозом.
Не замешкавшись ничуть,
Он спешил скорее в путь,
Ведь рискованное дело
Должен был исполнить смело.
А затем к своим он гнал,
Огневой послав сигнал,
За мгновение спустившись
И во весь опор пустившись
На своем лихом коне
Ко родимой стороне.
То опасное занятье –
Вестового предприятье.
«Древолаз – быстрей беги,
Лишь покажутся враги!»
Потому и в древолазы
Назначались по приказу
Те, кто дерзок был и рьян,
Не страшил кого бурьян
Поля Дикого степного,
Был бесшумным, точно совы,
Не боялся высоты,
Без ненужной суеты
Исполнял кто дело службы,
С воеводою был в дружбе,
Крепким, резвым, ловким был
И смертельный риск любил.

Древолазкин был доцентом,
Но в душе еще студентом,
Средь коллег имел успех,
А трудился больше всех,
И в своем любимом деле
Он работал на пределе
Всех возможностей и сил.
Труд Иван превозносил
И бежал всегда от лени,
Как от хищника – олени.
Был Кузьмич красноречив
И, науки изучив,
Обожал свою работу,
И трудился он до пота,
Обладал душой открытой,
Очень редко был сердитым,
По натуре – экстраверт.
Все, как будто на концерт,
Приходили на уроки,
Не опаздывая, в сроки.

Если бороду не брил,
Он себе казался мил,
И Кузьмич всегда немножко
Чуть равнял ее «лукошком»;
С детских лет носил очки –
Круглой формы пятачки;
Был с рождения кудрявым,
По сложенью – сухощавым,
А по росту невысок:
Встал бы если на носок,
То до самой до макушки
И копны волос верхушки
Метр с полтиною имел.

По характеру был смел,
Ведь у нашего Ивана
Гены предков очень рано
Проявились все сполна,
Словно полная луна.
Он настолько был отважен,
Что ему совсем не страшен
Был свирепый дикий зверь
(Ты, читатель, мне поверь).
«Для боязни нет причины!
Я взбираюсь на вершины
И спускаюсь в глубину;
Полетел бы на Луну,
Но меня такие дали
Никогда не привлекали.
Мне не ведом, в общем, страх,
У людей он в головах.
Это все – эмоций буря
В человеческой натуре, –
Говорить любил Иван,
Поднимаясь на вулкан
В километр высотою, –
Посмотреть с вершины стоит!
Надо мною – небеса,
Горизонта полоса
Впереди, как на ладони,
И красоты подо мною:
Пепел, выбросы пород…
От жары бросает в пот,
Ну а как прекрасна лава!»
Но Кузьмич не жаждал славы,
А себя в тот самый миг
Представлял героем книг
Буссенара и Жюль Верна
И служил науке верно.

«Нам для жизненных побед
Нужен правильный обед.
Без него – урон здоровью,
Слабость тела, малокровье,
Всевозможный сущий вред
И причина многих бед
И несчастий человека», –
Говорил Иван коллегам.
Чтоб восполнить трату сил,
Он добавочки просил.
Не могли увещеванья
И к работе призыванья
От еды его отвлечь,
Даже яростная речь.
После ж сытного обеда…
(По известному совету)
Он всегда любил дремать,
И для этого кровать
Не нужна была Ивану.
«Мне достаточно дивана,
Исцеляет нервы сон
И лекарством служит он,
Ведь снимает напряженье,
И вредно его лишенье», –
Повторял всегда Кузьмич
В шутку этот краткий спич.
Сон в ночное время суток,
Позитив, обилье шуток,
Полноценный рацион,
Регулярный моцион,
И, конечно, физкультура –
Было все его натурой.

Как-то наш оригинал
Акваланг себе достал,
Погружаться стал он летом
В водоемы всей планеты,
Изучая скрытый мир;
Стал Кусто его кумир.

***
Знают жители Самары
О легенде очень старой:
Есть от гор недалеко
Небольшое озерко,
Километра два длиною
И с водицей ледяною.
Говорят о нем давно,
Каменным звалось оно,
И географ знает каждый
О его значеньи важном
И о том, что водоем
В глубине несет разлом,
Что давно воспет в былинах
И сказаниях старинных.
Там не видно вовсе дна,
Поражает глубина
И пугает неизвестность
Старожилов сел окрестных.
Люди даже в старину
К неизведанному дну
И приблизиться не смели,
Не имея даже цели,
Не пуская даже клич,
Чтобы дна того достичь.
И тогда на ум Ивану
Вдруг пришло до котлована
Дна озерного доплыть,
Чтоб распутать тайны нить.

II
Ночка темная была,
Скрылась в облаке луна,
И не веет ветерок,
Догорает костерок,
И стоят палатки в ряд,
Отдыхающие спят…
Лишь не спит Иван Кузьмич,
Хочет озера достичь.
За спиной несет рюкзак,
В сапоге его – тесак,
А для сбора почв – лоток
И удобный молоток,
Чтоб долбить подводный грот,
Разрывая слой пород.
Акваланг его при нем,
Чтоб исследовать разлом.

Темной ночью в Жигулях,
В заповедных деревнях,
Не смолкает звук лесной:
Волк завоет под луной,
Соловей вдруг запоет,
Свой прервав ночной полет;
Жук-олень колышет лист,
И цикад мы слышим свист,
Скачет по ветвям полчок –
Соня, с детский кулачок…
Звукам всем теряем счет –
Так природа речь ведет;
С нами держит разговор
Дивный мир самарских гор.
«Чужд лесной язык для нас,
Человечество сейчас
Потеряло с лесом связь,
Во вражде с ним находясь.
И подумать стоит всем
Над проблемой всех проблем –
Как природу сохранить,
Не порвав с ней связи нить?» –
Древолазкин думал так,
Сквозь густой спеша сорняк.

Вдруг пред ним забор возник:
«Неужели там тупик?»
Вдоль ограды он идет,
Потеряв минутам счет.
Но конца забору нет,
Не зияет и просвет,
Невозможно перелезть –
В высоту три метра здесь,
Не подняться с рюкзаком,
Не пролезть под ним ползком.
Так Иван Кузьмич и шел,
Но лазейки не нашел.
«День сегодня, знать, не мой, –
Голос в нем звучал немой, –
Поспешить мне все ж пора
Погрузиться до утра».

Вот закончился забор,
Но проблемой стал дозор
Из овчарок очень злых.
Сразу наш герой притих.
Стройка днем ведется тут:
Сверлят, пилят, режут, бьют.
Тут на весь турбазный край
Разразился громкий лай.
Встал Иван Кузьмич, стоит,
Будто пойманный бандит,
И почти не дышит он,
Ощущая сердца звон,
Слышит голос он людской
Очень близко за собой…

Был раскрыт аквалангист,
Пойман, как рецидивист:
«Посиди здесь до утра,
Покорми ты комара,
А наутро дашь ответ –
Ты – грабитель или нет», –
Объяснили Кузьмичу.
Он же думал: «Не хочу
И не буду я сидеть,
Ждет меня открытье ведь!» –
Был мечтою он согрет,
Что прольет в науке свет,
Изучая тот разлом, –
Вдруг нашли в нем теплый дом
Сотни видов дивных рыб,
Иль коралловый полип?
Вдруг древнейшая трава,
А не только лишь дрова,
Обнаружится на дне?
«Стану счастлив я вдвойне,
Ведь не знаю больших мук,
Чем глушить тюремных мух,
Пищей став для комаров
И деля с клещами кров!»

III
Все строители ушли,
Смолкли возгласы вдали,
Стало тихо все вокруг,
Только слышен мерный стук:
Мощно бьет аквалангист,
Хоть и ростом неказист.
Ветра шум поднялся вдруг,
Поглотив работы звук,
Заглушает стук волна;
Вот и дверца снесена…

На свободе был герой,
В голове же – мыслей рой:
«Как в заиленную муть
Поскорее занырнуть?»
Пробираясь по лесам
И скрываясь по кустам,
Цели все ж Кузьмич достиг:
К склону он добрался вмиг,
Но пока проход искал,
Озарились гребни скал.

И Кузьмич совсем не зря,
Будто зная, что заря
Может вдруг застать врасплох
И поднять переполох,
Нарушая плана ход,
Взять решился в тот поход
Рыболовную уду,
Чтоб не впасть ему в беду.
Никого ведь не смутит
Рыболова скромный вид?
А настанет ночь, тогда
Устремится вновь туда,
Где в мечтах он был давно –
На того разлома дно.
Так удил до ночи он,
Был рыбалкой увлечен,
Несмотря на летний зной
И на сильный жар дневной,
Несмотря на мух, клопов,
Вездесущих пауков
И пронырливых ужей,
И полевок, и мышей,
Кровь сосущих комаров
И стада овец, коров,
Лошадей и мирных коз,
Несмотря на сенокос…
Часто он дремал меж ив,
Низко голову склонив,
Весь тот летний жаркий день,
Сдвинув кепку набекрень.
Только удочка видна –
Для отвода глаз она.

Видя озера ту гладь,
Ощущал он благодать…
Пред Иваном Жигули
Словно из воды росли,
Принимая чудный вид.
Облаками был прикрыт
Жигулевский великан,
Поражая всех волжан
Совокупностью красот.
Он теперь совсем не тот,
Что был триста лет назад,
Он когда помочь был рад
Смелым буйным казакам,
Здесь творившим шум и гам,
Кто костры в горах тут жгли;
Потому и «Жигули»
Зваться горы стали впредь,
Помогая обогреть
Укрывавшихся крестьян,
Люд посадский и мещан,
И холопов-беглецов
Изо всех Руси концов.
Был для них готов приют,
Где сапсаны гнезда вьют,
И пускаются орлы
С высоты крутой скалы.
В чаще лиственных лесов
Атамана слышен зов,
Всех он кличет на грабеж
И разбойничий дележ;
Казаки купчишек ждут
И костры на скалах жгут.
Виден издали сигнал:
«Нападать момент настал!»

Песня волжских казаков

Волга – вольная река,
Край родной для казака.
С гор окрестных слышен зов
Разудалых казаков:
«Эй, смотри, торговый струг,
Собирайтесь, братцы, в круг!
До царя здесь далеко,
А до Бога высоко.
Разнесем во все концы –
Не страшны нам ни стрельцы,
Ни орда степных татар, –
Их побьет и млад, и стар!
Вольной жизнью мы живем
И в казачий круг зовем
Тех, кто в жизни спину гнет,
Кто терпеть не хочет гнет
И тяжелого труда;
Будем грабить мы суда,
Даже царь нам – не указ,
Атамана ждем приказ.
Только свистнет – сразу в бой
И готовы на разбой!
Эй, купец, готовь налог,
Путь до Каспия далек,
Там окупишь во сто крат
То, что взяли мы в захват.
Поделись ты с казаком,
С нами каждый струг знаком,
Не пройдет он стороной.
Жигули – наш дом родной,
Волга – нам родная мать,
Воля – наша благодать».

Обобрав купцов с лихвой,
Был радешенек лихой
Их суровый атаман...
В наше ж время великан
Стал зависеть от людей.
Осознать пора скорей,
Что заботиться о нем
Нужно людям день за днем,
И тогда нам даст покой,
Наградит нас тишиной,
От уныния спасет
И мечты создаст полет…
Древолазкин пред собой
Представлял казачий бой
Тех бунташных грозных лет,
Что оставили нам след
Наконечниками стрел,
На века зарытых в мел.

IV
Наконец, настала ночь,
И должна она помочь
Смелый план осуществить.
Проявлял большую прыть
Смелый наш аквалангист,
Чтоб гранит науки грызть,
Ни минуты не терял,
Не бывал он в жизни вял.
«Бодрость!» – был его девиз.
И Кузьмич собрался вниз
Окунуться с головой,
Как услышал крик людской
И свирепый лай собак,
Для которых был он – враг.
У подножья Жигулей
Камень взяв потяжелей,
Скрылся он во тьме глубин,
Псы попрыгали за ним.

Кузьмича же нет нигде:
Только волны на воде,
Псам же вглубь не занырнуть,
Им заказан этот путь.
Люди ждали час, другой,
Где ж беглец был удалой?
Вдоль окрестных берегов,
Где был белых цапель кров,
Оцепили берег весь,
Поднимая муть и взвесь,
Но прибрежные кусты
Оказались все пусты,
А в воде нашел дозор
Только разный мелкий сор:
Вилки, ложки и стекло,
От брезента волокно
И бумажные клочки,
Сети, блесна и сачки,
Пластик и металлолом,
С переломанным крылом
Заржавевший дельтаплан,
Но исчез в воде Иван…

Вот уже настал рассвет,
Но его простыл и след.
Почему не выплывал
Смелый наш оригинал?
«Может, утонул совсем?» –
Недоумевали все.
Осмотрели по местам
Все окрестные леса,
Опросили всех людей
Местных сел и лагерей.
Но Иван в воде пропал,
«Растворился», как коралл
В очень сильной кислоте,
И не выплыл он нигде.

V
Древолазкин вглубь проник,
Где не слышен больше крик
Ни людей и ни собак,
Лишь повсюду полный мрак.
Погружаясь в глубину
И приблизившись ко дну,
Вдруг Иван увидел свет:
«В чем скрывается секрет?»

Вся вода в разломе том
Озарилась, будто днем.
Было много здесь огней –
Ярко-желтых «фонарей»!
Стало все мерцать вокруг,
Гул Иван услышал вдруг.
Все отчетливей он был –
Словно ветер в трубы выл.
Несмотря на мощный гул,
Наш ученый не свернул,
Ведь хотел Иван Кузьмич
Окончательно постичь,
В чем причина тех огней?
Свет же стал еще сильней.
Он подобен был огням,
Что когда-то кораблям
Путь вечерний освещал,
Помогал найти причал,
Гнал он в сети косяки –
Были рады рыбаки.
Наш Иван Кузьмич-смельчак,
О причине думал так:
«Видел свет такой в морях,
Но в поверхностных слоях.
Ночесветка блеск дает
Там ночами напролет,
Обитая лишь в морях,
Но никак не в Жигулях».

Только дна Кузьмич достиг,
Как от страха нервный тик
Досаждать герою стал:
Был разлом вначале мал,
Но теперь он стал расти.
«Ждет ловушка на пути, –
Опасаться стал смельчак, –
Это вовсе не пустяк,
Но угрозу жизни тут
Эти воды мне несут, –
Мысль сверкнула, как искра, –
Может, всплыть уже пора?
Засосет меня за миг,
Котлован весьма велик:
Метров десять в ширину,
Сорок с лишним в глубину,
Дна же вовсе не видать,
Не найдут отец и мать!»

Опасался он не зря:
Освещенье фонаря
Не прорезывало тьму.
«Не желаю никому
Я попасть в столь плотный мрак
И погибнуть просто так.
Если в бездну засосет,
Попаду я в «переплет»,
Не спасет меня никто,
Не узнают и про то,
Что хранит в себе разлом.
Не пойду я напролом,
Но хочу остаться жив! –
Плыть в обратный путь решив,
Заспешил Кузьмич назад, –
Не идут дела на лад…»
Но, к несчастью своему,
Не хватило сил ему,
Закрутил водоворот,
Стал водою полон рот
И, ударившись о склон,
Потерял сознанье он.

VI
Тихо плещется вода,
Не уходит никуда,
Воздух мерзлый и сырой,
Спит Иван Кузьмич-герой…
Но когда проснулся он,
Был немало удивлен:
«Что за сказка наяву?
Я уже не на плаву!
Предо мной огромный свод,
Я в пещере… Вот так вот!»

Сталактитами полна
Самых разных форм она:
Был один похож на ель,
С «веток» падала капель;
Был другой, как крокодил,
На кого он походил
Длинной пастью и хвостом,
А другой был схож с крестом…
Различался их размер –
Людям всем чудес пример.
Сталагмитов частокол
Заполнял пещерный пол,
Словно кто-то из камней
Сделал мастерски людей
И поставил в этот грот
Встать на страже у ворот.
Может, план колдуньи злой –
Неугодных прочь долой,
В подземелье удалить,
Чтобы злобу утолить,
Чтоб томились целый век,
Как в консервах мерзлый хек.
И наверно, ночью стон
Слышен тут со всех сторон?
То – свободы люди ждут,
Вечный здесь найдя приют…

Ярко-белым свод мерцал,
Как сияющий кристалл;
Мел небесной чистоты
Распустился, как цветы,
И сверкал, как белый снег.
Красоты такой вовек
Не встречал еще Иван.
Полон стал его карман
Образцами из пород,
Чтоб о них узнал народ.
Из причудливых цветов
Сложен грота был остов.
Очень крупные куски
От навязчивой тоски
Излечили б точно нас.
Древолазкин целый час
По пещере все бродил,
Наполняясь массой сил,
И внутри подземных скал
Серы много отыскал.
Побывал хоть много где,
Красоты такой нигде
Не встречал географ наш.
В голове – ажиотаж,
Всплеск эмоций, радость, смех.
Предвкушал он свой успех:
«Мировой ученый свет
Фактов красочный букет
Скоро примет от меня,
И пройдет не больше дня,
Как сенсация о том,
Что скрывал в себе разлом,
Разнесется по Земле,
Как на «боинга» крыле!»

В центре грота – озерко.
«Мелко или глубоко,
И куда оно течет?
Нужно сделать мне отчет», –
Был вопросов целый шквал.
Сам себе Кузьмич сказал:
«К счастью я остался жив,
Чудом тело сохранив.
Не бывало тут гостей,
Я здесь первый из людей!
Пусть придумает народ:
Как назвать подземный грот?»
А вода была слегка
Восхитительно сладка,
Цвет – небесно-голубой…
От удара головой
Чуть шатаясь, не спеша,
Брел Кузьмич. Его душа
Ликовала от чудес,
Говоря: «Прекрасный лес,
Сотворенный из камней,
Нет которых красивей,
Нужно будет изучать,
И отправить на печать
Пару-троечку статей –
Фантастических вестей,
Написав «печатный лист», –
Так решил аквалангист.

VII
Щель увидев между скал,
Пролезать географ стал
И поверхности достиг,
Ослепленный солнцем вмиг.
Но исчез минутный страх, –
Он в Сокольих был горах,
А напротив, чуть вдали
Возвышались Жигули,
Волга-матушка текла,
А отвесная скала
Говорила: «Стерегу
Я на левом берегу
От потопа славный град!»
Став открытью очень рад,
В пляс пошел географ наш
И вошел в большой кураж.

«Нет пейзажа мне милей,
Чем красоты Жигулей!
Впереди я вижу вас,
Не обманывает глаз», –
Стал уверенным герой,
Что под Волгою родной
Протащил его поток,
Чей единственный исток
Был на озере, на дне.
«О великом этом дне
Буду помнить я всегда,
Как без тяжкого труда
Обнаружил клад земной,
И наверняка со мной
Согласятся все вокруг,
Что науке случай – друг, –
Размышлял географ наш,
Факты взяв «на абордаж», –
Горы дивные мои,
Вы загадки нам свои
Допустите разгадать.
Вы несете благодать
И всемирный интерес;
Мы надеемся, прогресс
Не коснется вас рукой», –
Думал так Иван-герой.

С высоты Сокольих гор
Людям слал Иван укор.
Налицо тут был прогресс:
Весь по склону росший лес
Истреблен был навсегда.
Здесь ходили поезда,
И коптил большой завод
Голубой небесный свод;
Добывали известняк,
И запас его иссяк;
Голы стали склоны скал,
«Черный день» для них настал.
Жигулей же вид сейчас
Не совсем еще угас,
И мечтал Иван Кузьмич,
Чтобы в них водилась дичь,
И леса всегда росли,
Ну а склоны не снесли
И не строили домов
Из реликтовых дубов.
Верил он, что человек,
Ныне, в двадцать первый век,
Прежний свой урон учтет,
Полный даст в делах отчет,
Не погубит Жигули,
Чтобы правнуки смогли
Восхищаться видом их
И слагать стихи про них.

VIII
Изо всех концов Земли
Приезжают в Жигули –
Изучать разлом и грот,
И поток-водоворот,
И светящихся существ,
Из глубоководных мест
Нам дающих свет в ночи.
Изучают и ключи,
Что в пещере сильно бьют,
Словно вихрем зимних вьюг,
Образуя озерко.
Все гадали, как легко
Древолазкин под водой,
Да к тому же под землей
Волгу чудом пересек?
Как стремительный поток
Воды нес под дном реки?
Старожилы-старики
Очень долго и всерьез
Обсуждали тот вопрос,
И об этом до сих пор
Не смолкает жаркий спор.

Эпилог
Обрати ты взор скорей
На секреты Жигулей.
Много там загадок есть,
Сразу все не перечесть.
Рассказал на всю страну
Я всего лишь про одну,
Что узнал от Кузьмича.
Он однажды сгоряча
Мне рассказ поведал свой
Про поступок удалой.
Передал я вам в стихах
То, что он мне второпях,
Доверяя только мне,
Говорил наедине.
Он желал мне храбрым быть,
Делом Родине служить –
Всем дает такой наказ,
Приглашает в гости нас;
Далеко не уходи,
Часть вторая впереди.

Конец первой части