Как завлаб испанский учил
Предупреждение: все совпадения абсолютно случайны!
Мощный и длинный сухогруз-рефрижератор вышел из Новоталлинского порта и уверенно взял курс на дружественную Кубу. Научный груз сопровождали директор института плодов и овощей, его жена, его дочь, заместитель директора по научной работе, зав. лабораторией и две лаборантки (надо же кому-то и замеры делать!). Причем одна лаборантка была «так себе» лаборантка — молоденькая бухгалтер того же НИИ. Настоящую, «научную» лаборантку не ко времени настиг аппендицит и на выручку пришел загранпаспорт юной бухгалтерши, мечтавшей попасть в братскую Болгарию. Куба была вполне себе братской страной, поэтому замена была одобрена там, «где надо». Умный мой читатель уже догадался, что дело происходило в милые сердцу восьмидесятые, в советскую эпоху.
Сухогруз уверенно резал гладь Атлантики, директор с семьей наслаждался видами бескрайних морских просторов, зам. директора оказывал им в этом посильную помощь, а завлаб и лаборантки строго по расписанию лезли в холодильный отсек, снимали показания датчиков на контейнерах с экспериментальной закладкой яблок: температура, влажность и прочее. Вылезали они из трюма замерзшие, злые и уставшие. Думаете, что потом они лениво лежали в шезлонгах и грелись на солнышке? Ни разу не угадали, ни одной буквы!
Во-первых, все данные надо было вручную кропотливо и трепетно занести в таблицы, произвести расчеты и подытожить. О компьютерах еще не было ни слуху ни духу. Ну, разве что капризная ЭВМ в бухгалтерии, которая время от времени начисляла старшему научному сотруднику зарплату уборщицы, но никогда (зараза!) не наоборот. Во-вторых, сухогруз — это вам не круизный лайнер, здесь каждый сантиметр палубы занят с пользой для дела. В-третьих, в начале пути строго-настрого было запрещено путаться под ногами у команды. Так что развлечений предусмотрено не было, развлекались сами. Девчонки по вечерам играли в карты, читали, а завлаб учил испанский.
Пожилой холостяк с лицом очень породистого коня, интеллигент в энном поколении, обладатель редчайшей коллекции марок, человек увлекающийся (не то, что вы подумали!) и увлеченный решил за время длительной командировки выучить испанский. Было б сказано – будет сделано… Помогали благородному дону в этом нелегком деле потрепанный самоучитель испанского языка и Лексеич, боцман-интеллектуал с двадцатилетним «заморским» стажем. В силу профессиональной необходимости (а может, и таланта – черт его знает!) он овладел многими общеупотребительными фразами из разных языков и щедро делился своими испанскими запасами с благодарным слушателем. Следует отметить, что общий язык был найден также на почве любви к Саперави – боцман был оригинал и понимал толк в алкоголе.
Белоснежная Гавана была прекрасна и ослепительна в полном смысле этого слова. Глаза болели от буйства солнечного света. Директор с семьей наслаждался экскурсиями по достопримечательностям Гаваны и белоснежными пляжами, зам. помогал ему в этом изо всех сил. Лаборантки исправно ныряли в прохладные трюмы (счастье-то какое!), замеряя температуру, влажность и дыхание теперь уже кубинских апельсинов и бананов. Завлаб руководил, не выпуская из рук записной книжки, куда заносил все услышанные испанские выражения. Он буквально купался в языковом море. По вечерам в гостинице он со свойственной ему тщательностью записывал перевод незнакомых ему слов, восхищенно озвучивая какую-нибудь особо понравившуюся ему «карррамбу»: «Какой звучный язык!»
Близился день возвращения на Родину. Завлабу с лаборантками удалось-таки взглянуть на знаменитую казарму Монкада и побывать на крокодиловой ферме. Накануне отплытия все участники научной экспедиции были приглашены на небольшой прием в советское посольство. Участие в этом пафосном мероприятии запомнилось всем надолго. Атмосфера была дружеской, теплой, точнее, прохладной, так как усердно работали кондиционеры.
Любознательный завлаб направился к группе, где стояла их кубинский куратор-переводчик. Это была потрясающей длинноногости и большеглазости бронзовая мулатка – выпускница Университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Она на всякий случай одарила подопечного белозубой нервно-паралитической улыбкой.
— Я могу вам чем-то помочь?
— Си, сеньора, вот здесь у меня список слов, перевода которых я не нашел в словаре. Вы мне поможете?
И громко, внятно начал озвучивать список, самыми мягкими и нейтральными в котором были «бесамэ куло», «бабосо» и «хихо де ла пута»… Тишина расползлась по залу, пока он дочитал его до конца. Мулатка приобрела цвет свежевыжатой свеклы.
— Простите… Извините…Но откуда… Откуда вы эти слова …Слышали… Взяли? – с трудом вспоминала русский язык ошалевшая переводчица.
— Я их постоянно в порту слышал, — признался сей лингвист.
Жюльверновский Паганель по ошибке выучил португальский вместо испанского. Наш горе-Паганель выучил самый настоящий испанский, но говорить ему на нем – увы! – не пришлось. Уж очень специфическая сфера применения была у этого звучного и выразительного языка…
Мощный и длинный сухогруз-рефрижератор вышел из Новоталлинского порта и уверенно взял курс на дружественную Кубу. Научный груз сопровождали директор института плодов и овощей, его жена, его дочь, заместитель директора по научной работе, зав. лабораторией и две лаборантки (надо же кому-то и замеры делать!). Причем одна лаборантка была «так себе» лаборантка — молоденькая бухгалтер того же НИИ. Настоящую, «научную» лаборантку не ко времени настиг аппендицит и на выручку пришел загранпаспорт юной бухгалтерши, мечтавшей попасть в братскую Болгарию. Куба была вполне себе братской страной, поэтому замена была одобрена там, «где надо». Умный мой читатель уже догадался, что дело происходило в милые сердцу восьмидесятые, в советскую эпоху.
Сухогруз уверенно резал гладь Атлантики, директор с семьей наслаждался видами бескрайних морских просторов, зам. директора оказывал им в этом посильную помощь, а завлаб и лаборантки строго по расписанию лезли в холодильный отсек, снимали показания датчиков на контейнерах с экспериментальной закладкой яблок: температура, влажность и прочее. Вылезали они из трюма замерзшие, злые и уставшие. Думаете, что потом они лениво лежали в шезлонгах и грелись на солнышке? Ни разу не угадали, ни одной буквы!
Во-первых, все данные надо было вручную кропотливо и трепетно занести в таблицы, произвести расчеты и подытожить. О компьютерах еще не было ни слуху ни духу. Ну, разве что капризная ЭВМ в бухгалтерии, которая время от времени начисляла старшему научному сотруднику зарплату уборщицы, но никогда (зараза!) не наоборот. Во-вторых, сухогруз — это вам не круизный лайнер, здесь каждый сантиметр палубы занят с пользой для дела. В-третьих, в начале пути строго-настрого было запрещено путаться под ногами у команды. Так что развлечений предусмотрено не было, развлекались сами. Девчонки по вечерам играли в карты, читали, а завлаб учил испанский.
Пожилой холостяк с лицом очень породистого коня, интеллигент в энном поколении, обладатель редчайшей коллекции марок, человек увлекающийся (не то, что вы подумали!) и увлеченный решил за время длительной командировки выучить испанский. Было б сказано – будет сделано… Помогали благородному дону в этом нелегком деле потрепанный самоучитель испанского языка и Лексеич, боцман-интеллектуал с двадцатилетним «заморским» стажем. В силу профессиональной необходимости (а может, и таланта – черт его знает!) он овладел многими общеупотребительными фразами из разных языков и щедро делился своими испанскими запасами с благодарным слушателем. Следует отметить, что общий язык был найден также на почве любви к Саперави – боцман был оригинал и понимал толк в алкоголе.
Белоснежная Гавана была прекрасна и ослепительна в полном смысле этого слова. Глаза болели от буйства солнечного света. Директор с семьей наслаждался экскурсиями по достопримечательностям Гаваны и белоснежными пляжами, зам. помогал ему в этом изо всех сил. Лаборантки исправно ныряли в прохладные трюмы (счастье-то какое!), замеряя температуру, влажность и дыхание теперь уже кубинских апельсинов и бананов. Завлаб руководил, не выпуская из рук записной книжки, куда заносил все услышанные испанские выражения. Он буквально купался в языковом море. По вечерам в гостинице он со свойственной ему тщательностью записывал перевод незнакомых ему слов, восхищенно озвучивая какую-нибудь особо понравившуюся ему «карррамбу»: «Какой звучный язык!»
Близился день возвращения на Родину. Завлабу с лаборантками удалось-таки взглянуть на знаменитую казарму Монкада и побывать на крокодиловой ферме. Накануне отплытия все участники научной экспедиции были приглашены на небольшой прием в советское посольство. Участие в этом пафосном мероприятии запомнилось всем надолго. Атмосфера была дружеской, теплой, точнее, прохладной, так как усердно работали кондиционеры.
Любознательный завлаб направился к группе, где стояла их кубинский куратор-переводчик. Это была потрясающей длинноногости и большеглазости бронзовая мулатка – выпускница Университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Она на всякий случай одарила подопечного белозубой нервно-паралитической улыбкой.
— Я могу вам чем-то помочь?
— Си, сеньора, вот здесь у меня список слов, перевода которых я не нашел в словаре. Вы мне поможете?
И громко, внятно начал озвучивать список, самыми мягкими и нейтральными в котором были «бесамэ куло», «бабосо» и «хихо де ла пута»… Тишина расползлась по залу, пока он дочитал его до конца. Мулатка приобрела цвет свежевыжатой свеклы.
— Простите… Извините…Но откуда… Откуда вы эти слова …Слышали… Взяли? – с трудом вспоминала русский язык ошалевшая переводчица.
— Я их постоянно в порту слышал, — признался сей лингвист.
Жюльверновский Паганель по ошибке выучил португальский вместо испанского. Наш горе-Паганель выучил самый настоящий испанский, но говорить ему на нем – увы! – не пришлось. Уж очень специфическая сфера применения была у этого звучного и выразительного языка…
Прочли стихотворение или рассказ???
Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.
И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок "Одноклассников" ниже!
