Камбала. Часть 2. Глава 6.

Глава VI. «Псковский комсомолец»

Рюкзаки давно «навьючены», личные вещи собраны, родные и невесты оповещены, что сюда больше не писать, приеду на место, сообщу адрес нового места службы. Жаль, что личное дело на руки не отдали. Вот прикольно было бы почитать, какую мне характеристику написали. Ну комсомольскую-то ладно, а вот служебную, хоть одно доброе слово сказали. Мне бы одним глазком увидеть это слово, выдохнуть с облегчением, что хоть толику доброго дела сделал, внеся свой посильный вклад в укрепление морального…, нет, не пойдёт, какой из меня матрос с устойчивым моральным обликом советского защитника Родины – никакой. Аморальный тип, короче.

Ну, да ладно. Новое место службы, думаю, что «КГБиста» ко мне не приставят и дальше Союза не сошлют. Вот попал я в Севастополь вместе с ещё двумя земляками с одного района, одним военкоматом призывались, но я их за пять месяцев службы почти не видел, только мельком на камбузе. Вася их Рясного попал учиться на трюмного, Лёха их Латоново на торпедного электрика. Так получилось, что нас практически и на гражданке ничего не связывало, мы и не знали друг друга. В автобусе по дороге в Батайск познакомились и в Севастополь вместе ехали.

Другое дело, мои новые знакомые, с которыми свела судьба на пять месяцев, «хлебать из одного котелка», спать на соседних койках, знать о друг друге столько, сколько даже мать не знала, скрывали многое, потому что. Пришло время расставаться. Так уж получалось, что со мной в одну и ту же команду попадал Андрей, обучающийся в учебке на торпедного электрика, которого я здесь, естественно «ни духом, ни слухом не знал».

Одесситы, не то, чтобы со мной, да вместе без меня и то не попадали служить дальше. Стёпу направляли в Палдиски, что в Эстонии, Санёк в Кронштадт. Судьба нас разбрасывала по весям и городам. Кто-то, практически оставался на месте служить, с пропиской в Балаклаве, кого в г. Лиепае, в Калининград, а кому-то повезло увидеть белых медведей, служба их забросила на Северный флот, самый молодой, но и оттого самый могучий в Союзе.

Даже не знаю, повезло мне или нет, но я попал по распределению в г. Ригу, где, как позже выяснилось, в посёлке Усть-Двинск, что по левую сторону от реки Булльупе, а по правую посёлок Болдерая. Оба они являются окраиной Риги, Усть-Двинск при том расположенный на самом северо-западе, непосредственно имеет выход к Рижскому заливу, являясь форпостом на входе в крупную реку Даугаву и по ней в рижский порт и саму Ригу.

Вот, когда смотришь на карту местности, то удивляюсь, почему пролив, соединяющий реку Даугаву с Рижским заливом, как-бы отдельным рукавом, что-то схожее, как Ангара соединяет озеро Байкал с рекой Енисей. Но с той рекой мы ещё в школе разобрались, а вот тут я разобраться не могу. Если Рижский залив «впадает» в Даугаву, что является полным бредом, то и сразу же, но уже руслом Даугавы возвращается обратно в залив. Если посмотреть с другой стороны, то Даугава разветвляется и часть своих вод несет по реке Булльупе, что тоже как-то не серьёзно.

Ну, да Бог с ними. Я же служить прибыл сюда, а кроссворды потом будем разгадывать на гражданке, сейчас не до них. Скажу вам сразу, откровенно и без утайки, учебка – это были цветочки только напряга, а настоящий напряг, т.е. ягодки, был ещё впереди и намного более длительным сроком, чем обучение в учебке. В учебке «львиная доля» времени уходила на занятия, а это своеобразная «лафа».

Вот теперь мы по праву стали называться «карасями», которые обязаны шуршать, шуршать и шуршать, в смысле работы. А работу «карасям» находили всегда, стоило только заметить, что кто-то расслабился где-то и всё, напряг всем. А самое обидное, я бы сказал даже паскудное, это то, что нас, «карасей» было не так уж и много в соотношении со старослужащими «подгодками» и «годками», прослужившими два и два с половиной года соответственно.

Даже представить не могу, чем руководствовалось военное руководство, когда определили меня, не как «декабриста» куда-нибудь к белым медведям, чтобы им там дули крутить, а как самого заслуженного выпускника учебного отряда подводного плавания, на единственную здесь «отличную» и именную подводную лодку проекта 613, С-191 «Псковский комсомолец». На этой «отличной» лодке, которую ставили всегда в пример, которая часто забирала первенство, то по одному показателю, то по-другому, мне было доверено превратиться по «сдачи на самоуправление ПЛ» специалистом.

Ой, братцы, честно не знаю. Может быть у них были такие критерии, которые мне и в голову не могли прийти, но у меня есть только одно более-менее подходящее объяснение – это то, что дисциплинарные проступки мои просто не осветили в характеристике, пожалели, как говорится – «за старые заслуги».

Но начну, от большого к малому. По сути дела, посёлок размещался на острове, образованным с севера Рижским заливом, с запада и юга той небольшой речкой, о которой я немного сказал, под названием Булльупе и Даугавой с востока. Усть-Двинск на латышском называется Даугавгрив, а на немецком Daugavgriva и представляет собой, по сути, крепость, основанную в 1205 году. Эта крепость непосредственно располагалась на территории военно-морской базы, на которой размещалась бригада ОВР, в которую входили: 107-й отдельный дивизион подводных лодок; дивизион торпедных катеров; дивизион пограничных катеров и другие воинские подразделения, и службы.

Вот что писал о создании военно-морской базы в Даугавгриве А. Сурков, приведу выдержку из описания:

«…Благодаря выходам из Рижского залива на север через Моонзунд

и на запад через Ирбенский пролив, Рижская ВМБ была выгодной в оперативном отношении. Правда, она имела свои минусы: залив зимой замерзает, выход на север мелководен. Никогда ранее в Риге не базировались крупные корабли. Для создания военно-морской базы в Даугавгрива в августе 1940 г. постановлением СНК за КБФ были закреплены гавань Мильгравис с причальной линией около 700 м, Зимняя гавань с судоремонтными мастерскими и крепость в Даугавгриве с минным складом. Зимой 1940-1941 гг. было начато строительство причалов, складов, топливных цистерн, мастерских и других объектов, необходимых для базирования кораблей. Устье Западной Двины было удобно для рассредоточения кораблей, вплоть до крейсеров…».

«…Фактически Рижская ВМБ начала формироваться с середины июня 1941 г. В состав Прибалтийской военно-морской базы должны были войти Либавская ВМБ и Береговая оборона Рижского залива. Таким образом, Прибалтийская ВМБ включала порты Лиепаю и Вентспилс, Рижский залив, южную часть Моонзунда и остров Сааремаа. Приказ о создании Прибалтийской ВМБ был подписан Народным комиссаром ВМФ адмиралом Кузнецовым Н.Г. 21 июня, т.е. за один день до начала войны. Поэтому с началом войны она оказалась не в состоянии обеспечить базирование на нее кораблей передового отряда КБФ и управление авиацией и береговой артиллерией…».

Опустив длинную историю создания и развития военно-морской базы, скажу, что 1946 году организуется бригада подводных лодок, состоящая из германский трофейных и отечественных «М» — «малютки» и средние «С».

С 1971 года и всё время моей службы на территории ВМБ располагался вместо 156-й бригады, созданный 107-й отдельный дивизион в составе 78-й бригады ОВРа. ОВР – «Охрана водных районов».

История крепости очень древняя. Еще во времена царской России здесь бывали и Петр Первый, и Александр Второй, и Николай Второй.

Сама крепость располагалась, как матрёшка в матрёшке, на небольшом острове внутри большого острова, на котором размещался весь посёлок и не только. Я не топограф и тогда не мог описать или, тем более нарисовать конфигурацию каналов, которым был изрыт остров, на котором и был размещён сам замок. От замка сохранилось в целостности только одно строение и другие сооружения, перестроенные в современное уже время в артиллерийские погреба и помещения минно-торпедных складов.

На территорию крепости вход шёл через охраняемый проход, выполненный аркой из старинного кирпича. А какие там были помещения и что там делалось, нам, простым смертным знать не полагалось.

Но зато мы со временем изведали заросшие лесом каналы, как говорили, что сам Петр I пользовался ими, чтобы спасать от шторма суда военного флота. Мы в них даже ловили небольшую рыбку, похожую на пираний больше, небольшую и всю колючую. Её поймать не представляло никакой трудности, она бралась на голый крючок, а снять её с крючка – вот это была проблема.

Так вот, когда я увидел на карте, эти каналы, они напоминали шестиконечную звезду Давида. Случайность это или нет – не знаю.

Вокруг крепости проходила по периметру дорога, начиная, если идти или ехать по часовой стрелке от КПП, проходит мимо учебного центра, где обучали в разное время подводников дружеских стран (я застал первых ливийцев, затем учились индусы и кубинцы), дальше две большие двухэтажные казармы для личного состава подводников, затем «матросский клуб», куда мы ходили на просмотр фильмом и где организовывали танцы по выходным дням, для увольняемых «на берег» и гражданских девушек, приезжающих сюда со всей Риги.

Дорога вела к пирсам, где были пришвартованы субмарины нашего дивизиона и надводные корабли: малые ракетные (МРК) и средние ракетные корабли. Влево в глубине бухты располагался судоремонтный завод. Правее, где были казармы моряков-надводников и у пирсов стояли малые пограничные катера. И уже оттуда завершая круг мы проходим вдоль реки Булльупе к штабу бригады и по прямой к КПП.

Между нашими казармами и крепостью на острове располагался большой плац, камбуз, спортивная площадка и склад обмундирования. За камбузом, на каком-то удалении было общежитие «мабуток», то есть девушек-матросок, служащих в основном в штабе в качестве связисток-телеграфистов. Вечерами там всегда было шумно до тех пор, пока дежурный по дивизиону не разгонял местных «Дон Жуанов» из числа желающих любви срочников.

По вот этой кольцевой дороге мы ежедневно пробегали, в качестве разминки около 3-х километров. Потом физзарядка на плацу. После физзарядки или после приёма пищи на камбузе, когда до входа в наше левое крыло казармы оставалось метров 30 по прямой, звучала команда «команда в кубрик бегом ма-а-а-рш!»

При этом не порядок строя был главенствующим, начиная с правой или левой колонны моряков, а по принципу – «кто моложе по сроку службы, тот «летит» первым», за «карасями» бежали «молодые», отслужившие больше года, за ними «полторашники», а «подгодки», прослужившие 2 года шли вольготно перед «годками», которые могли ещё присесть в курилке у входа в казарму и покурить спокойно.

Точно так распределялась иерархия при выполнении различных работ, будь то «шмоночно»-уборочные работы на лодке, уборке территории и самого кубрика. Кубриком на флоте называется не только помещение на корабле, но и место размещения личного состава в казарме.

Некоторые думают, что личный состав, особенно на подводной лодке днюет и ночует на корабле. Это не так. Когда лодка пришвартована к пирсу, со времени вечернего развода личного состава дивизиона на вахты – нижнюю на лодках и верхнюю, дежурных по командам и дневальных в казармах, вахтенные посты на КПП, в штаб, на хозяйственные работы камбузу, в гарнизонный караул, если подошла очередь и прочие.

Верхняя вахта на лодке состоит из трех вахтенных на верхней палубе у сходного трапа корабля, сменяющиеся через каждые 4 часа и подчиняющиеся вахтенному дежурному офицеру, а также вся нижняя вахта в центральном и крайних отсеках, в которую, как правило входят специалисты БЧ-5 (электро-механическая боевая часть: мотористы, электрики, трюмные), штурманский, торпедный электрик.

Но это только мне снилось. А по началу давался один месяц для «сдачи на самоуправление ПЛ». Иначе говоря, мы, вновь прибывшие, считались, заштатными, пока не сдадим, как его можно назвать, практический экзамен. И сразу вспомнил тот, теоретический экзамен и самому стало как-то не по себе. Но то прошлое. И как звучит поговорка, «кто старое помянет, тому…».

Раз я попал на именную дизель-электрическую подводную лодку, то нужно и соответствовать, хоть я и не был призван, как, например, Андрей Гудков, торпедный электрик из Пскова, по комсомольской путёвке. Сейчас это трудно представить, а тогда было почётно. Мы были воспитаны на патриотизме и, даже самый последний разгильдяй, случись что, грудью могли стать на защиты интересов нашей советской многонациональной Родины.

В экипаже легко уживались и грузин Паниава Резо и молдаванин Роман Рожару, большое количество ребят из Украины, белорусов, литовцев, латышей, казахов, армян, малых народностей: мордвин, чуваш, татарин – никто их так не различал. Мы все были граждане могучего Советского Союза и понятия какой-то дискриминации по национальному признаку для нас было неведомо.

Нам выдали «бегунки», в которых был перечень боевых частей и служб, заведование которых нужно было изучить по расположению на корабле, а это не одно и тоже, чем на плакатах и альбомах с «ноликами», обозначающими степень секретности документов, и, как минимум принцип работы. Это связано с тем, что любой подводник, сдавший на самоуправление ПЛ, мог, в случае чего подменить товарища на его посту, даже не профилю военной специальности.

Вот и поэтому на нижнюю вахту заступали не все основные специалисты, а тот состав из 5-6 человек, которые могли, в случае тревоги выполнить действия практически всего экипажа, каждый действуя при этом, без прикрас, за десятерых. И, если по штатному расписанию на лодке 50-60 человек, то так оно и есть.

По распорядку дня, кроме понедельника, когда с утра проводились политзанятия и четверга – дня занятий по специальности, весь не занятый на работах и вахте личный состав строем отправлялся на корабли, в нашем случае, на подводные лодки. Если в море военно-морской флаг и гюйс поднимается на кораблях с рассветом, в зависимости от места расположения корабля, то во время стоянки на пирсе, у причала подъём осуществляется в 8 часов утра.

Вся команда выстаивалась на пирсе, непосредственно у трапа, командир приветствуется экипажем командой «Смирно», затем вахтенный офицер даёт команду«На флаг и гюйс. Смирно!». После подъёма флага и гюйса, по команде личный состав, который на флоте также называется «команда» или «экипаж» заходит по трапу, приставленного в районе рубки ПЛ и спускается внутрь согласно штатному расписанию по боевым постам.

У нас этого пока ничего не было и в зависимости от того, куда будет приписан новый специалист, ему определяется должность и «боевой номер». Боевой номер для моряка, что паспорт для гражданского человека, им во многом определяются все действия, как ежедневные на своем «боевом посту», так и в случае команд, все действия расписаны по «книжке боевой номер». Это действительно книжка, форматом, может быть чуть меньше паспорта, с расписанными действиями специалиста на данном боевом посту.

По началу, много шишек и пинков приходилось получать, при спуске через люк рубки в «центральный отсек». Опытные подводники спускались «пулей», при этом не «считая» ногами перемычек трапа, а, практически с ускорением свободного падения «срывались» вниз, лишь придерживаясь руками о боковины трапа и ногами контролируя направление «свободного падения». И беда тому, кто оказался в этот момент нерасторопным ниже на трапе. В лучшем случае, ему садились на шею, а в худшем, не удержавшись, тот сваливался вниз, получая ушибы, под хохот наблюдающим за этим действом.

Что касается переборок лодки, то они между отсеками не являющимися «отсеками живучести», между 4-м и 5-м, между 5-м и 6-м отсеками выполнены в виде прочной двери с устройством для запирания и герметизации, а вот между остальными отсеками, из-за того, что 1-й, 3-й и 7-й являются «отсеками живучести», то между ними и соседними отсеками переборки выпуклые в одну сторону и имеют проходной люк диаметром 700 мм и устройство для замыкания и герметизации отсека, называемое кремальерой.

Она представляет собой зубчатый реечный механизм, преобразующий вращательное движение ведущей шестерни во вращательное люка, имеющего клиновидные упоры, которые заклинивают с такими же неподвижными упорами по периметру окружности входного отверстия.

Сколько тут шишек было набито, не сосчитать. Если чуть замешкался, тебя «досылали» как патрон в патронник того же карабина и зачастую, растягиваясь на металлических пайолах, т.е. съемных настилов, через проём которых, при необходимости, можно было добраться до трюмного хозяйства. Бывало, что у тебя случилась такая оказия и нужно за э\то как-то оправдаться, начинаешь обращаться в «пространство» отсека, иногда, даже не успев поднять голову:

— Можно войти?!

На что после оглушительного смеха тех, лица которых ты уже видишь, подняв голову и вскочив на ноги, как правило, кто-то из «годков» отвечает:

— Отставить! У тебя есть ещё одна попытка.

Возвращаешься в тот отсек, откуда тебя только что «забросили», иначе не скажешь. И прежде, чем повторить попытку, вспоминаешь, как тебя учили пока ещё «молодые» или «полторашники». Если влетаешь, а делать это нужно быстро, двумя руками вперёд, «щучкой», то из-за того, что центр тяжести тела смещается в тот отсек, куда ты следуешь, то приходится вползать на четвереньках. Входить ногами вперёд, опять же не принято и при этом будут проблемы, только сваливаешься в отсек, из которого пытаешься выйти.

Самое верное, если одновременно вперёд идёт нога и рука, как это делают балерины, только ещё и в прыжке. Конечно же сразу это не получится, нужна тренировка. Хвататься руками за детали люка и запорного устройства не допустимо. И вот с улыбкой на лице, из-за удачной попытки, просишь разрешения словами:

— Можно войти?

— Можно козу на возу и Машку за ляжку. Отставить матрос. Ну-ка сделай ещё одну попытку, хотя ты тут и так успел наследить. Придётся прибраться.

— Разрешите войти?! – с третьей попытки, вспомнив наставления старших по сроку службы товарищей, как правильно обратиться.

— Ну и чё молчим? Ты кто?

— Матрос Иващенко. Прибыл для изучения материальной части и сдачи зачёта на «самоуправление ПЛ».

— Знаешь, что нужно делать? Нет?! – затем годок обращается, как правило опять или к «полторашникам» или к «молодым», — дайте ему кандейку и ветошь и объясните задачу. Да и когда на поверхность «всплывёшь» не забудь здесь, коль наследил, убрать.

— Вымакиваешь воду, где имеется, масла и прочие жидкости, потом сухой ветошью каждую трубку, каждую детальку. Не сломай ничего. И если застрянешь где-то между трубопроводами, не трубы будут разрезать, а тебя, — давал инструктаж уже тот, кому было поручено, и кто это проходил уже полгода и год назад.

Поначалу, не понимая, насколько по времени нужно драить в секторе круга, образованного радиусом чуть меньше 3 метров в виде дуги снизу, пайолов сверху и на всю длину отсека, в среднем 10-12 метров. И первые попытки приподнять пайол, чтобы, высунув нос, сказать, что уборка закончена, но чья-то нога, наступала на пайол и слышалось:

— Лучше, лучше шурши, на обед (или на ужин, если «изучение» происходило после обеда) позовём, не забудем. Видел, как у кота блестят коки-наки? Вот так и у тебя там всё должно блистать.

Хоть было не до смеха, но я вспомнил друга Саню одессита, который любил говорить «как у кота фоберже». Где он сейчас, дружбан? Наверняка, тоже где-то в трюмах «парится». Думаю, что порядки на кораблях военно-морского флота, придуманные не нами, мало где чем отличаются. Традиции складывались годами и десятилетиями.

На сдачу по всем специальностям по всей лодке нам отводился месяц. Так, если подумать, то не мало и в тоже время, нужно было всю лодку вылизать. Хорошо, если до тебя, например, вчера кто-то из таких же «карасей» уже прошёлся по тем трюмам, в которых тебе сегодня повезло изучать устройство и затем вспомнить и понять, как оно всё работает.

Конечно же, в учебке мы поверхностно изучали и заведование торпедистов, и штурманское заведование, трюмное хозяйство, электрические машины и пр. Важно было теперь на месте всё свести в одну ёмкость, нет, не в кандейку – в голову и потом без запинок, чтобы не сказали – «учи лучше», выдать тому, кто будет принимать зачёт.

Как-бы это должны делать старшины команд специалистов, но по факту это были опытные специалисты, «годки», прослужившие уже непосредственно на лодке 2 года, не считая учебки. Я ещё раз сделаю ударение на том, что те полгода (5-8 месяцев) не в счёт, которые курсант обучался в учебном отряде не в счёт здесь, как будто и не служил ещё.

Внутри отсеков подводной лодки экипаж должен был находиться в специальной обуви, это кожаные, шитые тапочки на кожаной подошве. В теплый и даже жаркий период лета, да ещё и находясь у работающих дизелей или электрических машин приводящих гребные винты в действие, где температура доходит до 40-50⁰ С эта обувь, как нельзя кстати, а в зимний период и в холодных крайних отсеках, порой не превышает и 5⁰ С, тогда хочешь-не хочешь, а без «прогар» или «гадов», как я уже говорил ранее, не обойтись. Только не допустимы набойки.

«Почему же это?» – может поинтересоваться читатель. Дело в том, что 2-й и 4-й отсеки являются аккумуляторными, в трюмах, называемых «ямами», находится более 200 мощных аккумуляторов, соединенных в две или четыре группы. Даже ничего не знающих о флоте, но имеющие личный автомобиль, знают, что при зарядке свинцово-кислотных АКБ выделяется водород и кислород, из-за расщепления воды под действием зарядного тока. Водород опасен не только в Африке, не только в дирижаблях, после трагедии с ними, крушение германского дирижабля «Гинденбурга», хоть и не самого крупного за всю историю, поставило крест на перевозке пассажиров данным видом воздушного транспорта.

А виной трагедий стал самой легкий газ и взрывоопасный заодно, водород. Емкость аккумуляторов подводных лодок велика и выделяется большое количество водорода. Несмотря на вентилирование отсеков, когда это возможно, концентрация водорода не может быть критической. За историю подводного плавания случалось около десятка трагических случаев со взрывом водорода.

Если мы немного царапнём металлические пайолы той же «безобидной» набойкой, создав искру, может произойти непоправимое.

Что касается рабочей формы одежды, то это была роба и головной убор – пилотка. Голландка носилась, в отличие от учебки навыпуск, не под ремень с бляхой. Я так думаю, что во многом потому же, что и набойки запрещались. К тому же, такое ношение одежды позволяло легче, без стеснения движений двигаться.

С переходом на осеннюю форму одежды «три», когда добавлялся бушлат, нам выдавали еще и рабочую верхнюю одежду, ватники. Вот в ней мы сильно на осуждённых смахивали с «боевым номером», выводимым на ватнике на левой стороне, «выжиганием» хлоркой.

Дело прошлое, но даже переоценивая то, что происходило тогда с применением современных критериев оценки, я хочу сказать, что вот такой метод обучения на ПЛ устройству и работе оборудования и материальной части был очень оправдан. Может быть и не совсем к месту будет поговорка «Не доходит через голову – дойдёт через руки», был этот метод очень эффективным. Конечно, случалось всякое. Чаще всего, если были такие, которые никак не врубались в службу на ПЛ, переводились на «береговую базу». Если подробно не рассказывать, чем занимались те, которые там служили – это было подразделение, среднее между армейским стройбатом и морфлотом. Они обслуживали все процессы подготовки действующим подразделениям дивизиона и бригады в целом к выполнению учебных и, если потребуется, боевых задач.

Я сдал на «самоуправление» в числе первых из вновь прибывших, «карасей» в канун празднования Великого Октября. А вот эта дата мне памятна и запала на долгие годы в моей голове и с годами, события, происходившие, как раз в канун праздника, подвергалась переоценке и переосмыслению.

продолжение следует

Предыдущая глава -  http://pisateli-za-dobro.com/kambala-chast-2-glava...