Камбала. Часть 2. Камбала. Глава 4.

Глава IV. Караул

Прошло три месяца службы и учёбы в учебном отряде, основное всё же для нас была учёба, на то и название учебка. Хотя учебки учебкам рознь. Есть учебки, в которых готовят старшинский состав, а в армии сержантский. Вот не был и не знаю как там, хотя говорят, что гоняют. Я скажу так, молодых гоняют везде и правильно делают, «чтобы служба мёдом не казалась».

Положа руку на сердце, скажу, что старшина 1-й статьи Коломиец меня уважал и, если распределял в наряд, на грязные работы не ставил, в худшем случае, на чистку картошки. Там весело, толпой чистим и под байки, и анекдоты, время весело проходит. Работа в самой столовой тоже устаивала, а вот посудомойки, упаси, Господи, туда попадать. Оно бы и ничего, если бы не этот маленьких и одновременно толстенький «сундук» по фамилии Кушнир, о котором я имел возможность вкратце уже познакомить.

Видимо, пришло время познакомить больше и с самим мичманом, и с нарядами, и с караулом, в который, после принятия присяги мы тоже стали заступать. Ну об этом чуть позже, а сейчас, пусть бывшему начальнику камбуза икнется, немного о нём.

Любил он унижать курсантов, если быть откровенным и говорить о кошенном, как о кошенном. Вспоминая его, почему-то в голову пришел отрывок из фильма «Джентльмены удачи», где директор детского садика в роли артиста Леонова учит, как должен звучать монолог волка.

Вот, для сравнения, рассказ начальника камбуза нам, во время инструктажа, при заступлении в наряд на камбуз:

— Тихая звездная ночь. Все спят, мирно посапывая на казенных кроватях, посапывают и видят себя, где-то в стогу с Манькой. Стонут от удовольствия, обнимая в экстазе подушку. Все спят, только «Волк» не спит, он пробрался на камбуз, спёр из бульона в котле самый большой мосол, спрятал его под бушлат…

— Товарищ мичман, вы шлифуете нам уши?! Какой бушлат летом? – не выдержав, чтоб не спросить, заметив нестыковку в рассказе, одессит Саня.

— Я же не про тебя сейчас рассказываю, ты его прям на кухне «заточишь». Будешь пререкаться – на посудомойке сгною! – обратился он к Сане Крамарец, недовольный, что какой-то «карась» его перебивает.

— «Волку» не спится, голод заставляет его встать, как лунатику с постели … — не дали опять закончить Кушмиру.

-…одел бушлат и на «цырлах» пробрался на камбуз… — проговорил Миша Новиков, штатный кольщик татушек во взводе, спрятавшись за широкими плечами Вовы Шевченко, тихого деревенского парня, родом из Полтавской области, большой физической силы, но медлительный и в действиях, и в мышлении.

— Кто? Кто сказал? – начинал заметно нервничать мичман, — на посудомойку пойдёт, кто сказал?

Все засмеялись, естественно, а когда чуть стихли, я очень серьёзно спросил:

— Товарищ мичман, так чем же всё закончилось? Поймали «Волка»?

— Поймал! Я сам лично поймал. Он далеко не ушёл, упал «на четыре кости» вот тут под тополем у плаца и жрёт, жрёт. А, что я завтра дам в котелки на столы курсантам?

— Яйца Фаберже! – не переставая закатываться, предложил Крамарец.

— Не! Яйца на ужин будут, — серьёзно ответил мичман.

Неизвестно чем мог закончиться этот номер, «отставших» от Шапито клоунов, но обстановку вовремя разрядил старшина Коломиец:

— Товарищ мичман, вы закончили? Сколько вам нужно за зал и на посудомойку? Остальных я на картошку забираю.

На этот раз на посудомойку оставили Вову Шевченко, потому что ему, как татарину – «шо водка, шо пулемёт, абы с ног валило», он никогда не огрызался, но все делал до предела медленно. С ним ещё Прозоров Александр, Вася «Горячий», был родом из Горячего Ключа. Определились рабочие зала и «чистильщики».

У чистильщиков, кроме плюса был ещё и минус. Мичман закатывал форменную рубашку и окунал её в эмалированную ванну с очищенной картошкой, брал где-то на дне пробы, осматривал и бросал назад и так раза три. Если находил хоть один неочищенный «глазок», заставлял перебирать и дочищать до идеального состояния картошку. И порой мы приходили в казарму после всех. Зато у нас было весело.

А однажды нам рассказали байку уже про самого начальника камбуза. А дело было так. Мичман, был любитель принять на грудь для настроения. Но спиртного на камбузе не держал, из-за того, что частенько на камбуз наведывались проверки, особенно в жаркий период, чтобы не допустить антисанитарии м нарушений правил хранения скоропортящихся продуктов и прочего.

Спиртное он шхерил на складах, от которых у него была целая связка ключей. И, когда, приспичит, ходил и там, с понтом за чем-то, лаврового листа или две пачки соли прихватит для вида и примет там же на грудь стаканчик. В один из осенних вечеров, когда на камбузе работы были распределены между курсантами того взвода, какой-то учебной рота, которая заступила на суточный наряд, как положено на службе, на вечернем разводе.

«Караси» зашуршали с «машками» в руках, драя, как «кот свои фаберже», по выражению одессита Крамарца, а на посудомойке, как обычно, те, кто успел нахвататься нарядов и не успел ещё освоиться на службе «по понятиям»: что, когда и где можно, а чего, где и когда нельзя. Хотя, как говорится, нужно, сказав такое или склевывать через то плечо, где Ангел не сидит, или по дереву постучать, вместо дерева, если рядом нет, можно воспользоваться лбом «дубового» братишки из твоего ближайшего окружения и, обязательно, после этого, быстро «делать ноги».

История умалчивает об имени того, которого можно будет, без зазрения совести по-настоящему назвать «краснофлотцем» из-за того, что предан воинским уставам больше, чем самому себе и, при случае, если такая возможность бы ему представилась, то глазом не моргнув, стрелял бы в своего отца. Вы понимаете, что я приврал, для «красного словца», а насколько судите сами. Короче, этот «краснофлотец», а ещё потому я его так зазвал, потому что по сезону он был одет по форме «четыре», под которой понимается, кроме суконной голландки ещё и бушлат, а в качестве головного убора бескозырка.

Братцы, время прошедшее, но как я любил, да нет – не осень, а эту форму одежды и даже из-за этого, жалел, что буду увольняться по теплу, в лучшем случае в форме «три», т.е. без бушлата. Мы и по фильмам часто видели краснофлотцев в бушлатах, со времен «выстрела «авроры» в сторону Зимнего дворца» и во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., конечно. Вот сейчас, не удивлюсь, что из-за того, что наше образование путём инноваций, завели в темную катакомбу, где нет света и даже тех светильников из гильз снарядов, как во время войны, школьники могут и не ответить на вопрос «Сколько Отечественных войн знает история России», если не брать во внимание то, что Россия терялась в статусе на десятки лет, но русский народ-то точно принимал в них участие.

Смотрится, конечно, матрос в бушлате, бескозырке и с автоматом на посту. Если бы ещё и с «трёхлинейкой» — это был бы высший класс. Мне нравится карабин Симонова – серьёзная вещь. Довелось из него однажды выстрелить целых 8 патронов при сдаче нормативов ГТО по НВП (начальной военной подготовке), которая у нас была по программе в школе.

И пока вы не начали смеяться, я добавлю, что и здесь, будучи уже в учебке, нас возили, где-то в карьер за город, где мы из своих, вписанных в военный билет автоматов АКМ «кромсали» мишени и «сдували пенку» на их «молоке» теми же восемью патронами, с указаниями «стрелять, сделав 3 одиночных выстрела и пять «очередями». Самое смешное было – выстрелить пять патронов двумя очередями. Не у всех это получилось, конечно.

Но сказ сейчас о другом. Кто служил, знает «Устав караульной службы» или просто понаслышке, что войти на склад или другой охраняемый объект, если он закрыт, опечатан и сдан под охрану даже начальник склада, командир части, да и сам Министр Обороны СССР не имеет права, без сопровождения начальника караула или разводящего, того старшину, как правило, который его на этот пост поставил, сменив предыдущего с процедурой передачи поста по тому же Уставу.

Но, кто такой мичман Кушнир?! Если на камбузе, то там он, что Бог на небе. Его, хоть многие и не уважают, но все, однозначно боятся. Кому интересно связываться с ним, и даже, если кто-то получал в качестве наказания наряды на работу вне очереди, то, если был выбор, то просились в гальюн, считая, что из двух бед, выбирали меньшую. Не знаю, как там насчёт Командования флота, возможно, что там его и не знали, как «мини вице адмирала», но у нас здесь он был тем, о котором большен всего ходило рассказов, случаев и даже легенд.

В двух словах, если – личность он легендарная. Бегал он часто налегке, в засаленном кителе и, когда в шапке-колпаке, а когда в такой же просаленной пилотке. Из кителя он давно, как говорят «вырос», но «сундук» ты или «карась» последний, «годок» или капитан 1-го ранга – для всех существуют нормы на обмундирование и сроки ношения. Можешь, конечно, купить за свои деньги, но кому оно надо. Потому, ровно напротив «сгустка нервов», образовавшегося из-за нервной работы и постоянных стараний пресечь «расхитителей казённого имущества и продуктов питания», у него никогда китель не сходился и пуговицы, как их не застёгивай, открывали всем возможность заглянуть на не менее просаленную тельняшку или майку и понять, что человек служит, не щадя живота своего.

Ходил он быстрыми короткими шажками, как будто по скользкому льду, боясь поскользнуться, тем более что его голова была как-то слишком заброшена назад вместе с плечами, из-за чего не мудрено, что он не мог видеть, что там под ногами. При ходьбе он энергично двигал руками, широко расставленными в стороны.

Вот и сейчас, как обычно, свернув к провизионным складам, попав в зону видимости караульного, издали ещё прокричал:

— Мичман Кушмин, в склад № 3 за провиантом, — ожидая, как обычно, в нарушение инструкции одобрительный ответ.

— Стой! Стоять на месте! – крикнул караульный, тренированным движением, сбросив с плеча автомат и приняв стойку на изготовке.

— Ты, что, «карась»?! Да, я тебя на камбузе сгною, — пыжась и пытаясь двигаться нахрапом на матроса, мичман побагровел, — как ты смеешь? Забыл, кто я?

— Стоять! Я буду вынужден применить оружие, — сняв с предохранителя и передернув затвор, приказал караульный.

— Звони по «вертушке» начальнику, что мичман Кушмир, по твоей вине назавтра не успеет приготовить завтрак. А тебе за это объявят три наряда вне очереди и пришлют ко мне в посудомойку. Понял, «карась»!? – продолжая двигаться дальше неспеша и обходя, образовавшуюся в низине лужу.

— Стой, стрелять буду! Лежать, где стоишь! Стреляю без предупреждения! – заорал на мичмана озлобленный караульный и эти слова быстро протрезвили «замутненный» своей значимостью разум «сундука».

Мичман плюхнулся на живот в неглубокую лужу, по которой пробежала рябь волнения, как будто в омуте шевелился старый, обросший мхом сом, а на поверхности воды эта вибрация создавала рябь. А в нашем случае это была дрожь, не от холода и мерзкой сырости – от страха, обычного человеческого страха, страха из-за того, что в руках этого «психа», как думал мичман сейчас, как не странно его судьба, зависящая от того, насколько он благоразумен и как сильно я ему «насолил», что он держит меня на мушке. Да и разве запомнишь всех в лицо, кто прошел через его камбуз и посудомойку. Он один, а их вон сколько.

— Лежать! – предупредил, караульный, заметив движение, напоминающее барахтанья в луже.

Держать долго спину в напряжении, чтобы голова была приподнята над водой, нетренированный физзарядкой «сундук» долго не смог, она постоянно опускалась и потому, он максимально запрокинул голову назад и от этого она сама из-за толчка опустилась подбородком в воду, дав дополнительную точку опоры. Только сейчас он пожалел, что, когда падал, не успел выставить руки не на уровне груди, если это можно было так назвать, а немного вперёд. Теперь же любая «передислокация» могла обернуться неприятностью.

Матрос неспешно подошёл к установленному на посту армейскому телефону и, не сводя взгляда с лежавшего нарушителя в луже, накрутил рукояткой динамо-генератор, вызвал начальника караула, представился, как полагалось и доложил:

— … Мной задержан неизвестный нарушитель, при попытке проникнуть на территорию охраняемого объекта… Есть удерживать нарушителя до прибытия тревожной группы! – положил трубку телефона и наверняка сейчас думал: «Ну, вот, товарищ мичман Кушнир, сошлись наши стёжки-дорожки. Будешь теперь знать, как измываться своими придирками. Помнишь меня? Нет?! Запомнишь, надолго запомнишь!...»

Через пару минут, раздался топот кожаной скрипучей обуви. Двое караульных, окружив «нарушителя», взяли его «на мушку», двое других помогли грузному, несмотря не небольшой вес мичману подняться.

— Товарищ…, — начал удивлённый караульный матрос, узнал в нарушителе начальника камбуза, но его резко прервал лейтенант, начальник караула словами:

— Отставить, курсант! Сопровождать задержанного в караульное помещение.

— Подойдя ближе к постовому, который начал вытягиваться в стойку «смирно», лейтенант произнес без пафоса, но чётко, по-военному:

— Благодарю за службу!

— Служу Советскому Союзу! – неуверенно из-за непривычного отзыва, ответил матрос, не получающий ещё ни разу поощрений.

На лице лейтенанта проявилась улыбка, которая была адресована даже не матросу, а по поводу изумления, кого пришлось задерживать в качестве нарушителя и это не могло не вызвать, как минимум улыбку.

***

Я упросил и на этот раз земляка, старшину 2-й статьи Коломийца, а тот в свою очередь, будучи разводящим, произвёл расстановку личного состава караула по постам и в письменном виде подал старшему лейтенанту Благодарову, начальнику караула. Как я понимаю, это примерно так должно было быть. Мне посчастливилось заступить на пост склада ГСМ во вторую смену.

Был месяц август, утром жара и особенно ощущалась вблизи раскалённых стен зданий и плаца, который весь день был под лучами жаркого крымского солнца. Но к вечеру жара спадала, и температура вне помещений была комфортной.

Я вкратце рассказывал, где находится этот склад, а сейчас чуть подробнее о его расположении. Огороженный с трех сторон, с севера, запада и юга сеткой-рабицей, с восточной стороны, из-за того, что заканчивалась территория учебного отряда и там был уже город, то было ограждение из высоких железобетонных плит, метров по шесть в длину и где-то в три метра высотой. Имелся на эту территорию вход в виде калитки и рядов въездные ворота, через которые была возможность въезда топливозаправщикам.

Емкости под топливо и смазочные материалы располагались слева от ворот. Прямо от ворот, на расстоянии от них метров 20, была выстроена сторожевая вышка и, из-за того, что она сама была высотой метров шесть до настила, с ограждением и крышей, как в беседке, ещё и установлена на возвышенном месте. Вышка имела очень удобное расположение. Кроме того, что были видны все подступы со стороны прилегающих территорий самого учебного отряда, даже разводящего со сменой можно было заметить метров за сто, при подходе к воротам, они шли по прямой дороге, упирающейся в ворота склада ГСМ.

Моя смена была с 22-00 до 02-00, после полуночи. Ближе к 23 часам мимо моего поста по дороге от штаба, мимо камбуза и мимо склада ГСМ, явно с проверкой, прошёл дежурный по штабу, капитан 2-го ранга, с повязкой дежурного на рукаве. Лицо хорошо я рассмотреть не мог, так как у него на голове была неуставная фуражка-«аэродром» с большими полями, создающими от фонарей тень на лицо.

Я всем своим видом показал, что я в движении и бдителен на посту. Он мельком, повернув голову, глянул в мою сторону и свернув направо, пошёл от ворот охраняемого мной склада в сторону караульного помещения и гаражей.

Известно, что на посту нельзя кушать, справлять естественные надобности и курить. Но, если с первыми тут вопросов нет и четыре часа – не повод для беспокойства по этому случаю, а вот курить-то хочется. И несмотря на то, что мой стаж курильщика исчислялся всего двумя годами, всё же, через час-два сильно хотелось курить. В учебке, перед заступлением на пост, проводя инструктаж, начальник караула или разводящий предлагают оставить сигареты в караульном помещении и даже проверяли, ощупыванием иногда карманы.

Но только дурак будет совать себе пачку «Примы» Ростовской табачной фабрики или, что чаще было, это сигареты Феодосийской табачной фабрики «Черноморские». У них и цена была 10-12 копеек и такие же дерюжные были, как «странник в горах», т.е. «Памир». А «Черноморские» мы называли «смерть подводника». Пару сигарет зашхерить в одежде или даже под носками у щиколоток ног, «как два пальца обос…» можно было. И коробок спичек не нужен, отломаешь от коробки кусочек серы и несколько спичинок и все дела.

Когда дежурный по штабу прошёл, был повод покурить. Курить не обязательно нужно было всю сигарету. Тут мы уже знали цену куреву. Можно было «растянуть удовольствие» на два перекура одной сигаретой. И выбрасывали бычок, когда от сигареты без фильтра оставалось ровно столько, сколько терпят губы, чтобы на оставить на них волдыри от ожога.

Курил я на вышке, присев за ограждением, которое было около метра высотой, присев за ним и периодически, приподнимал голову для обзора подходов. Отсюда открывался изумительный вид «на гражданку», не в смысле женщины, а жизнь гражданскую, которая начиналась сразу за забором. Параллельно ограждению шла дорога второстепенного значения, а перпендикулярно ей более широкая с высотными зданиями и огнями из них, там кипела другая жизнь, которой мы жили месяца три тому назад.

Вечер был тихий. Где-то в траве оживились сверчки. Откуда-то с парка, с открытой площадки, по всей видимости, так как это было повсеместно, с танцплощадки доносилась мелодия за мелодией тех, до боли знакомых мне отечественных ВИА и переделанные, с переводом, часто кустарным композиции модных зарубежных групп хиты, под которые я выплясывал тоже, но в основном, будучи студентом. В своём же родном селе, самое излюбленное занятие в те годы были не танцы, а «литробол».

Но, как они брали за душу эти звуки, которые, как будто от порыва ветра, то чуть притихали, то плавно усиливались и заставляли моё сердце биться сильнее и сильнее, а в голову лезли воспоминания. Я вспомнил и казачку Наташу русско-молдавского происхождения, Кроху, как я называл, что соответствовало и маленькому росту её и возрасту. На момент, когда мы только познакомились ещё не было и шестнадцати лет. Сейчас шёл восемнадцатый год. Может быть уже и подросла, подумал я, видел-то последний раз около полугода назад.

Вспомнил и Любашу из соседнего села, познакомиться с которой мне, как ни странно, помог мой верный друг, мотоцикл «Восход-2М», с помощью которого я не оставлял, в отличие от верного Ромео, поиски своего счастья, а если правдивее сказать, то человека, с кем будет просто нескучно. Любаша тоже писала мне, узнав по каким-то каналам мой адрес.

Каждая из танцевальных мелодий, доносившаяся с танцплощадки, напоминала эпизоды самого счастливого времени в жизни, в крайнем случае из той, что уже можно отнести к истории. Я вспоминал свидания в парке, как мы прижимались друг к другу в танце, как я ощущал через тонкие одежды юного создания, её трепет, пробегающий по нежной девичьей коже, как смотрели на меня эти доверительные карие или зелёные глаза, затуманенные поволокой от длительных нежных поцелуев и как часто билось влюблённое сердечко, импульсом передаваясь мне через возбуждённую от ласки и бесконечных лобзаний, грудь, как подкашивались ноги от головокружений и мы готовы были даже упасть здесь же и сейчас, но я всегда включал тормоз.

Не знаю, правильно ли я делал или меня кто-то тюфяком назовёт, но я был «старовер» в отношениях и меня больше интересовал процесс завоевания девичьего сердца, а поступки, подлежащие обсуждению такими словами, как «поматросил и бросил», я осуждал. Не зря пару лет тому назад, ко мне прилипло погоняло – Дядя Саша учитель классической любви. Какой из меня был «классик» — это нужно было спросить или у моих «боевых» товарищей из «5-й гвардейской группы», а ещё лучше у жильцов комнаты №21 и, конечно у тех, на ком я «практиковался», обкатывая свои теории. Одно, пожалуй, скажу за себя, думаю, что им со мной скучно, точно не было.

Ностальгия захлестнула меня с ног до головы. Ближе к полуночи, я слышал, как влюбленные пары расходились с танцев. Уверен, что у всех было где-то в городе их излюбленное место, где они могли ещё долго предаваться любовным утехам. Идти в такую чудную ночь по душным квартирам и частным домам было бы просто преступление, её Богу.

Затихло всякое движение на территории учебного отряда, давно уже даже «штрафники» вернулись с камбуза, а наши, кто не заступил в караул, вернулись с картошки, наполнив полную ванную до краев. Мичман Кушмир, скорее всего уже успел расслабиться, приняв на грудь для снятия стресса «антиозверина». Город тоже постепенно погружался в ночь, увольняемые в город моряки, лежа на своих койках на базе или лежаках на кораблях, делились с товарищами своими похождениями. Город затихал, только скрип кожаных подошв новеньких хромовых ботинок моряков ещё долго будет «висеть» в воздухе.

После очередного перекура на вышке, я расслабился и немного пристав обходить территорию склада ГСМ, решив, что, если что-то не так, отсюда я замечу в первую очередь. Присев на корточки в угол ограждения беседки, так было удобней, прижимаясь обеими плечами в стенки, укрывающие меня от посторонних взглядов, да и где их сейчас взять, ночью глухой, расслабился. Автомат опустил на пол прикладом и держа его за цевьё, не заметил, как сон забрал меня полностью. Мне что-то снилось приятное, домашнее.

— Курсант, что с тобой?! – я сначала ощутил, что кто-то пытается отобрать у меня автомат и от этого кисть ещё с большей силой сжимала цевьё, а потом только услышал голос разводящего, старшины Коломойца.

Я резко вскочил на ноги, как заяц с «лёжки», заметившего приближающегося охотника, при этом без малого, не сбив самого старшину, ударив лбом своей «бестолковки» в его подбородок.

— Ну, ты, бл…, — только и произнёс разводящий.

Матросы, которых разводил старшина по постам для смены караула, стояли за калиткой и держали автоматы наготове.

— Товарищ старшина, а если я …, — не успел закончить то, что хотел, как меня перебил старшина.

— Я тебе вот сейчас дам, если! А, если тебя на «губу», а? А, если это был не я, а преступник и, благодари Бога, что не выпустил автомат, иначе бы…, — теперь уже моя очередь была перебить, хоть и не следовала, наверное.

— Виноват, товарищ старшина 1-й статьи! – преднамеренно полностью назвал звание, да ещё и повысив на одну ступень старшину 2-й статьи.

— Спускайся первым, — скомандовал разводящий.

Когда мы оба оказались внизу, скомандовал моему сменщику:

— Матрос, Добринов, принять пост под охрану.

— Есть, принять пост под охрану! – ответил Степа одессит и проследовал через калитку.

— Караульный поста номер «шесть», матрос Добринов, прибыл для принятия поста под охрану.

Я сдал пост с докладом, а Степа принял, проверив до этого все пломбы на охраняемых объектах.

Мы двинусь дальше. Первым шёл разводящий, за ним тот матрос, который будет сменять караульного на следующем посту по схеме движения караула, я же, только сменившийся, замыкал группу.

«Что сейчас будет?» — эта мысль сверлила мой рыхлый мозг доставляя мне дискомфорт, если вообще ничего не сказать. Придя в караульное отделение, Николай Коломиец вместо того, чтобы доложить о случившемся начальнику караула, тем самым, из-за меня сделав ещё одно должностное преступление. Но в его лице не видел преступника, а скорее всего спасителя, моего спасителя.

Отозвал подальше в конец курилки, где в это время никого не было, бодрствующая смена находилась в помещении, отдыхающая смена уже мирно храпела и спросил сразу в лоб:

— Ну, рассказывай, зёма, что тебе снилось?

Не знаю, от куда у меня появилась такая борзость, но я вместо того, чтобы оправдываться и пытаться загладить как-то вину, ответил, так, что старшина сначала оторопел, а потом, а потом закатился смехом. А ответил я следующее:

— Кошки не давали мне покоя и лезли, и лезли через ограду, спасу не было…

— Ты сейчас о чём? – еле сдерживая смех, спросил старшина, — Кошки то красивые были, ножки от бедра, да?

— Да я же сон рассказываю, а там обыкновенные четвероногие кошки мне снились…

Старшина смеялся от души, забыв даже о том, что может всю караулку разбудить, затем, успокоившись, сказал:

— А ты бы по ним очередью, очередью. Попал бы?

— За кошек не знаю, а по зайцам приходилось на гражданке, точно попал бы, товарищ старшина… первой статьи.

— Ну и хитрец, — уже серьёзно сказал Николай, — беру грех на душу, только, между нами, твои друзья не «растрезвонят»?

Я подтвердил кивком головы, что друзьям доверяю.

— Тогда будем считать, что и то, что было дальше тебе приснилось. Идёт? А, если бы я отобрал у тебя автомат, то не посмотрел бы на то, что ты земляк, сдал бы, как положено по Уставу.

— Спасибо, товарищ старшина!

Два совершенно разных случая из караульной службы я не забуду никогда, а вот случая получить краткосрочный отпуск домой за задержание нарушителя или другого какого-нибудь криминального элемента за всю службу не довелось, но есть и другие способы зарабатывания отпусков. У меня ещё всё впереди, думал я, с жадностью докуривая вторую подряд сигарету, оставшись один в курилке на территории караулки.

Продолжение следует.

Предыдущая глава 3 — http://pisateli-za-dobro.com/kambala-chast-2-kambala-glava-3.html