Камбала. Часть 4. Метаморфоз. Глава 2.

Глава II. «Дом женихов»

После завершения уборки зерновых культур, горячая пора прошла и стал вопрос о назначении меня на новую должность. Замечаний у меня не было, с работой справлялся. И на тот момент, из-за увеличения поголовья крупнорогатого скота на новом животноводческом комплексе и наращивании темпов в свиноводстве встал вопрос о развитии кормодобывающей отрасли. На тот момент агрегат витаминизированной муки АВМ 0,65 по своей производительности не мог поставлять в нужных объёмах травяную муку и гранулы.

На базе зерноперерабатывающего комплекса было намечено строительство зерносушилки и комплекса по изготовлению витаминизированной муки и гранул значительно большей производительности, с агрегатом АВМ 3,0. Была создана кормодобывающая бригада во главе с бригадиром, которая и должна была заниматься заготовкой кормов, а также, сушкой, очисткой и сортировкой зерна. Все зерновые отходы шли на приготовление кормовых гранул. Я был назначен бригадным механиком.

С наступлением зимнего периода, когда объёмы работ в бригаде падали, механизаторы занимались ремонтом оборудования, тех же погрузчиков, очистителей зернового вороха, оборудования и механизмов ЗАВ 40 (зерноочистительный комплекс). В мои обязанности входила в этот период доставка, как запасных частей, так и оборудования и не только для нашей бригады, но и для всего колхоза. Через день, как на вахту на службе мне приходилось ездить в командировки и обеспечивать нужны колхоза в названных выше технически необходимых для выполнения технологического процесса вещей.

Но обо всём по порядку.

Я дождался, конечно же, обещанного письма от своей тёзки. Содержание его было ожидаемым и предсказуемым: оно не было бальзамом для исцеления моего израненного сердце, но оно и не было солью на раны, письмо без крайностей, упрёков и излишних комплементов. И если бы можно было подключить к письму реанимационный монитор, чтобы снять параметры эмоций, чувств, душевных переживаний, то они, как минимум на момент изложения содержимого были на нуле. Не выше, не ниже – абсолютный ноль, не в смысле температуры по Кельвину, равную – 273,15⁰ С, а в смысле, как говорят «пульс не прощупывается».

Была ли в этом моя вина. Скажу однозначно и не только по этому эпизоду: в разладе отношений редко, а может быть и никогда один человек не может быть виновен, виновны оба. Возможно, что один виновен больше, а второй не помог ему исправить положение дел из-за того, что они его устраивали или, был полностью безразличен к тому, что из этого выйдет. Говорят, что «со стороны виднее». Потому предоставляю вам право, коли есть такая возможность, сделать это.

Не скрою, изначально, я был очень зол, если не сказать ничего, потом охладел и успокоился. Ведь я же и так понимал, что всё шло к этому, а хотел желаемое выдать за действительное. Вот теперь я решил для себя окончательно, что с женщинами покончено и, если не навсегда, то надолго. Даже Галина, которая мне нравилась изначально и расположение духа которой ко мне можно было, я так думаю, добиться при правильном подходе, а я точно неправильно поступал, нужно было это делать тоньше и изощреннее, могла пойти в таком случае мне навстречу.

Но, а сейчас никто и никогда. Вот сейчас посчитаю, через сколько месяцев я взял девушку просто за руку. Да, считай полгода, до января месяца, когда меня послали, как молодого неженатого специалиста в «Областную школу повышения квалификации», примерно так она называлась, а находилась в г. Новочеркасск. Вы никогда не догадаетесь, как она называлась между самими слушателями. Сдаётесь? Конечно, это трудный вопрос. Называлась она «Школа женихов». Объясню почему. Просто потому, что кого бы вы на спросили из слушателей школы, при знакомстве в стенах общежития, в учебных аудиториях или в общественных местах, каждый, вне зависимости от возраста, не раздумывая отвечал бы на вопросы: «Вы замужем?» или «Вы женаты?» — «Нет! Вы, что? Конечно нет! И некогда не был(а).»

Вот отсюда и пошло название. Даже те, кого дома уже давно называли дедушками и мне в отцы с запасом годились и те были не прочь «приударить» за дамами бальзаковского «плюс» возраста. А таких, как я, да и сразу после техникумов, реже институтов, тоже было предостаточно.

Жили мы в общежитии и размещали нас по половому признаку по этажам, как слоённый пирог, все четыре этажа поочерёдно чередовались контингентом: мужской, женский, мужской, женский. Мне, как и моим соседям по комнате и этажу достался третий этаж.

Что касается состава учебной группы, то она была смешанной и это было замечательно. Я никогда не понимал мужские лицеи, женские гимназии. Так не далеко и до разделения общества, как было во времена господства амазонок и какого-либо чисто мужского сообщества без лиц прекрасной половины общества – это же бред.

Когда я даже не лицеприятно в эмоциональном порыве высказываюсь о женщинах в целом, о моих девушках, с которыми меня свела судьба реже, но может быть с горяча тоже, но я никогда не был женоненавистником. Да и по натуре человек отходчивый, быстро отходил, самое большое мне для этого нужно было два-три дня. Полгода я ни с кем не встречался и действительно июльские события с приездом Саши, кроме радостных счастливых моментов, переживаний и эмоций, принесли и длительное депрессивное состояние, которое ни вином, ничем-либо другим не восстанавливалось.

Как-то я применял метод «клин-клином» вышибать, но видимо этот момент не настал. Мне брат наделил за полцены замечательный по тем временам ходовой, хоть и довольно простенький, в отличие от стерео системных установок, магнитофон «Романтик» одной из последних моделей. Бобины на 275 метров плёнки и четыре дорожки для записи позволяли беспрерывно «отрываться» под суперсовременную с хорошим качеством звучания музыку, записанную братом у своего друга Сани по прозвищу Слон.

Сестра была комсоргом и когда услышала дома записи, что я включал в своей комнате, сразу предложила:

— Братуха, крутой музон! Слушай, я с Саней, руководителем нашего ВИА поговорю, он с удовольствием согласится, чтобы ты на танцах крутил эту моднючую музыку. И они смогут отдыхать и потанцевать заодно.

— Хорошо, сестренка. На выходной попробуем запустить мой «граммофон».

Музыка имела неслыханный успех. Во-первых имело значение и то, что это была довольно глухая глубинка, даже от районного центра более 30 км, да и тот располагался на отшибе области, его издавна прозвали «Голодаевкой» по названию некогда самому районному центру с. Куйбышево.

Самое интересное, что пока бобина вращалась, никто не выходил из круга и продолжали переходить на парные танцы и только когда заканчивалась одна дорожка записи, просили «не включайте пока, не переворачивайте! Дайте покурить минут пять…» Музыкантам это тоже понравилось, они не были «в мыле» от игры и для них работа превратилась в праздник. Отдохнув от ударов по струнам, но изрядно потопав каблуками, они переключались на исполнение «живой» музыки. И, как правило, вечера затягивались до часа ночи, за что секретарь комсомольской организации брала ответственность на себя вместе с ключами от клуба, порой, чтобы завклубом уходила домой на отдых часа на два раньше.

Так вот, девушек много было на вечеринках, особенно с осени, когда всю молодежь непогода под крыши загоняли с посиделок на лавочках у калиток и на бережку речки. Может ещё и потому разъездной характер работы на новой должности мне нравился. Потому-то и послали именно меня в эту самую «школу женихов», молодые, но женатые специалисты отнекивались, их жены и мужья, если посылали жён, руками и ногами отбивали их, шли в председателю и могли откровенно устраивать скандал. Всё-таки командировка была на три месяца и не все женатые люди все эти три месяца хранили верность своим половинкам.

В нашей комнате все четверо были разных возрастных категорий. Самый старший, это дедушка в прямом смысле, мне казалось, что ему было уже лет 70, из-за того, что были полностью седые волосы, но то, что предпенсионного возраста – это точно. Звали его Василий Иванович, работал он бригадным механиком, в принципе, как и я, но учился в техникуме в то время, когда меня ещё и в проекте не было. Никто ни разу не пожалел о том, что этот неутомимый балагур, знающий несметное богатство анекдотов и баек, попал именно в нашу мужскую компанию. К тому же он превосходно готовил, сам из казачьей станицы из дальних районов области.

Второй, если брать по нисходящей, был Семён Семёнович, бригадный агроном из с. Летник Песчанокопского района, работал в бригаде со знаменитой женщиной, комбайнёром, Переверзевой Ниной Васильевной. Он много рассказывал нам об этой замечательной женщине, был очень энергичен в свои сорок «плюс» и не прочь был бросить оценивающий взгляд на женщин.

Третий наш сосед по комнате – это 28-летний Геннадий, техник-осеменитель из Аксайского района. По этому поводу на него сыпалась гора шуток и подколов. Но он привык и не обращал внимание. Он, как и все, кого я уже назвал был женат и в отличие от Семёна Семёновича и даже меня, желанием даже затрагивать женщин разговорами не имел.

Но все четверо были единогласны в том, что время, особенно личное, время длинными зимними вечерами нужно проводить весело. А потому на вечер у нас был такой распорядок: кто-то из старших, чаще это был дедушка, парился на кухне, готовя ужин и заодно закуску; я и Гена прогуливались по вечернему Новочеркасску и по дороге назад заходили в гастроном, где заряжали «патронташ» под брючным ремнём, а когда аппетит разыгрывался, то и портфель популярным в то время портвейном.

Деньги на это, как и продукты сдавали на «общак». Самым часто приготавливаемым блюдом была, конечно, жаренная картошка с мысом. Но иногда, Семён Семёнович удивлял своими кулинарными рецептами. Я готовить, конечно, умел и готовил неплохо, студенческая жизнь научила, но особого желания не испытывал. Часто соглашался на трудоёмкую работу, которую многие не любили, чистку картошки, лука и прочих приготовлений.

После ужина обязательным по расписанию была игра в карты, играли чаще в «козла», «покер» или «очко». Часто карточный азарт переносил наш «отбой» на час-два ночи. И каждый вечер, конечно, разговоры, анекдоты, байки. Самым молчаливым из всех был Гена. Тот больше слушал и смеялся от нескончаемого юмора.

Никогда мне ещё в жизни не приходилось так нагружать свой молодой организм спиртным. Попытки найти замену этому занятию не увенчались успехом, так как на контакты с женщинами самолично наложил табу. В учебных аудиториях, конечно, по привычке я присаживался с Геной, который только в этом мне составлял компанию, не более того, за стол, который располагался за впереди сидевшими молодыми девушками: Таней и Ирой.

Они были настолько разные, что я удивлялся, а как они могли сдружиться? Хотя, если взять меня и Гену – один к одному. Ира была симпатичная, изящная девушка, улыбчивая и обходительная. Таня, наоборот, любое общение сводила к тому, что её домогаются, хотя ей это и нравилось, но больше всего ей нравилось именно «отшивать» от себя ухажеров.

Вот, можете не поверить, что я симпатизировал Ире и не только ей, не хвастовства ради скажу. Но мне нравилось «цапаться» с Таней. Мы приклеили друг к другу прозвища «жена» и «муж» и цапались везде и на занятиях, и в общежитии, когда я набирался наглости и спускался к девчонкам на второй этаж. У них в комнате, кроме названных была ещё одна девушка или молодая женщина Вера, но постарше, около 30 лет и четвёртая Людмила, серьёзная, но умеющая, когда нужно улыбаться, такая домашняя женщина лет под сорок, пожалуй. Вот на неё-то и положил свой глаз наш Семёнович.

Но после нескольких попыток его пыл и задор закончился, и он оставил это гиблое дело, махнув на всё рукой. А мне нужно было, чтобы кровь от «бормотухи» не скисла, нужно было её разгонять по жилам, пусть даже дуркуя с такой же «бусурной» девушкой. Обычно о таких говорят «два сапога – пара». Мы прикалывались и нам было от этого весело и всем хорошо, наблюдая за бесплатным кино.

Со стороны мы были похожи на одноклассников младших классов, шаловливых, непоседливых, с желанием привлечь внимание, даже дернуть за косу, будь она на голове и в ответ получить, не книгой, но общей тетрадью с конспектами. Мне часто доставалось. Благо, что у меня волосы за девять месяцев отрасли прилично и мне защитный противоударный шлем был не к чему. Волнистые волосы смягчали удары.

Танюша рисовала слоников и доставала меня игрой слов с названием «купи слона». Занятия точно проходили не скучно. Даже преподавателям было неудобно делать нам, взрослым людям замечания.

Иногда нас возили на производства, опытные хозяйства в Донской сельскохозяйственный институт (ДСХИ), где в почётном президиуме дремал человек-легенда, академик Пантелеймон Ефимович Ладан. И как только ему предоставлялось слово, он поднимался энергично и начинал речь именно с того места, на котором закончил предыдущий докладчик, иначе говоря, он даже дремля контролировал ситуацию. Нам показали громадный компьютер, уходящий как столп от оператора, расположенного на третьем этаже здание на первый, через проделанные в полах ниши или даже в подвальное помещение. ЭВМ «Мир» лампового производства, потребляла огромное количество электроэнергии, функциональность было по тем годам огромная, а по сегодняшним просто смешная.

Нам показывали учебные фильмы и всё это в совокупности не было совсем уж скучным занятием. Ко всему ещё в конце мы должны были выполнить курсовой проект с предложениями по совершенствованию каких-либо процессов в производственных отделениях на местах, каждый по своему хозяйству. И только сейчас я вспомнил, что никак не заявил о себе в институте, из которого ушёл четыре года назад, вернее переведясь на заочное отделение.

Вечерами, когда мне надоедала пьянка и игра в карты с кукареканьем или блеяньем под столом, я опускался на второй этаж, где находился до тех пор, пока меня оттуда не «выносили», когда просто словами, а когда они не действовали, то и с применением…, но это совсем редко. А чаще всего происходило всё примерно так.

— Добрый вечер всем! Привет, жена! Чем занята, мужа ждала? – обращение в основном было адресовано Татьяне, которая часто вечерами валялась на кровати с книгой в руках.

— Чё молчишь? Трудно ответить? Подвинься, я прилягу, почитаем вместе.

Иногда я получал той же книгой по голове, иногда она что-то отвечала такое, что в переводе означало – «отвали, дай мне покой», а иногда даже без лишних вопросов, безропотно, что тоже сильно удивляло, как так может быть в одном человеке всего разного и одновременно вмещаться, двигалась к стенке. Я довольный пристраивался к бочку, и мы изображали влюблённую или семейную пару.

Девчата шутили и «подкалывали», но главное получалось и очень часто – это просто хохлить и весело проводить время.

— «Муж, объелся груш», иди уже к себе. Время глянь? Сейчас комендантша начнёт проверки устаивать.

— А мы ей Свидетельство о заключении брака покажем и все дела. Нашла чем пугать. Вот, если бы сказала: «Оставайся дорогой на ночь. Мы же муж и жена. Сколько можно так жить врознь?» Вот тогда может быть не только удивился, но и испугался. Откуда мне твою страстность знать, да и кровать треснуть может…

— Морда лишь бы твоя не треснула, муж-любовник.

— Танюха, чего ты теряешься? Пусть осеменит тебя, чтобы потом к Людмиле Петровне не обращаться, у неё работы с яловыми тёлками хватает, — шутила Вера. А я, пожалуй, согласилась бы, так такой красавчик на меня, старушку и не глянет, не то, что в постель лечь.

— Счастливая ты, Таня! Женихи так и липнут. А Санька, даже в паспорт не нужно заглядывать, на лбу написано – холост, — подыгрывала Ира.

— Видишь? Подруги дурного не посоветуют. Решайся!

— Сейчас решу между глаз.

— Поцелуй лучше. Не хочешь? Тогда я сам. Всё сам да сам.

Я пытался в шутку целовать, а Танюха брыкалась, вырывалась и даже пыталась укусить. Визг разносился на весь коридор.

— Ух, утомила ты меня, Танюха! Вот Людмила Петровна знает, что если тёлка брыкается, то это хороший знак, приплод добрый должен быть.

В меня полетела подушка.

— Ты уже и приданное приготовила?! Молодец. Я сейчас не возьму, не буду же по одной подушке носить. Потом машину подгоню, погрузим. Ладно, отдыхай. Я завтра приду, будем проект в жизнь претворять.

Я отдал подушку и собрался уходить.

— Эй, фраер! Какой проект?

— Вот видишь, тебе уже интересно. А завтра как интересно будет. Думаю понравится.

— Стой? Какой проект?

— Да ребеночка мы будем закладывать, как корабль на стапелях.

Вот после этих слов мне нужно было быстро закрывать дверь. Шёл и думал: «Заяц-то трепаться не любит. Нужно продумать план развлечения. А чё там думать, у меня и импровизировать неплохо получается. Иду спать. Утро вечера мудреней».

На следующий вечер я приходил с серьёзным видом. И поздоровавшись с девчатами, серьёзно произносил:

— Таня, я ходил за сигаретами, проходил мимо вахтёрши. А твоя фамилия Татарченко?

— Ну и что? Сам знаешь и что?

— Ни чего, просто переспросил, чтоб не ошибиться. Вот она просила передать кого-то, я не знаю эту женщину, что тебе телеграмма срочная, только принесли. Не приходила, ну вот такая, не знаю лет около сорока женщина. А, она могла и забыть или скажет, что сама будет идти, заберет.

— Врешь?

— Была бы охота. Что мне от этого. Как хочешь. Моё дело маленькое. Я пошёл.

— Нет уж, теперь подожди. Если чё, я же тебя!

— Как знаешь, могу и подождать, — разыгрывал я равнодушие ко всему происходящему.

Таня мигом сунула ноги в тапочки и побежала вниз. Я спокойно разделся, положил вещи на стул и переднюю спинку кровати, откинул покрывало, повесил его на заднюю спинку, разобрал кровать и улёгся, как ни в чём не бывало. Надо было открытые рты девчат видеть, которые были свидетелями этого спектакля, всё это видевшие и тем более, слышавших, о чём речь шла вчера.

— Ну и правильно, Саша! Чего Танька выделывается? Мы сейчас свет потушим и уши заткнём.

Свет погас. Я лежал, укрывшись верблюжьим одеялом и отвернувшись к стене. Слышал, как заскрипели кровати. Это девчата попадали на свои кровати сверху в одежде.

Открылась дверь и загорелся свет.

— Чего это вы тут удумали? А это что? – я ощутил пинок в зад, но не подал вида, что это меня касается.

— Эй, муженёк, ты чё, с брички упал?

— Чего ты шумишь? Туши свет, поздно. Ложись уже, завтра рано вставать.

Девки ржали.

— Таня, та ложись ты уже. И мы будем спать.

— Чего? Вставай, злилась Танюха.

— Не хочешь спать сама, дай другим поспать. Неготовая заняться проектом, так и скажи. Ложись, мы просто наброски сделаем, — продолжал я её донимать.

— Вот, если я лягу, тебе будет плохо.

— Ой, как хорошо будет тебе, если мне будет плохо. Ложись уже. Не тарахти.

Хулиганили мы обычно до полуночи или до того, как по коридору не начинали поднимать «кипиш» вахтёры. Тут самое главное было в том, чтобы не переборщить, вовремя остановиться или выйти хотя бы с результатом 1:1 из этой неспортивной баталии. Уходил я всегда по-доброму, ну разве что с двумя-тремя новыми царапинами от ногтей Татьяны или появившегося вследствие наших бурных баталий новый синячок от ущипа тех же девичьих рук. И всё мне в совокупности с приятно проведённом в женском обществе вечера доставляла много позитива, душевного подъёма, разбавляло уже устоявшийся и от этого становившийся скучным уклад сугубо мужской компании.

Если немного охарактеризовать Татьяну, то она не была красавица, но симпатичная девушка, с броской внешностью, стройная, со средней упитанностью, всегда ходила на высокий каблуках, несмотря на зиму и не потому, что хотелось на них казаться выше, рост её соответствовал другим параметрам. Она была смуглой, походила на украинку и, возможно в её родне были какие-то ещё корни, дающие такие броские черты лица. Как и многие из нас, недавно окончила учебное заведение и работала в хозяйстве агрономом-семеноводом.

Что касается характера её, манеры держаться и поведения, что в большей мере меня привлекало к ней – это была совершенная противоположность от всех, ранее с кем я общался девушек. Таня – это: огонь в кузнечном горне; это стервозность высшей пробы сплетённая с душевностью, а иногда, под ностальгическое настроение и с кротостью; это взрыв эмоций «с положения лёжа» до взлёта к пределу возможного за доли секунд; это жизнерадостность и явно выраженная, но беззлобная грубость и нежность в том малом, что могли заметить немногие, хотя бы проявляющаяся в тех многочисленных слониках, изображённых, скажем так – с тыльной стороны, имеющей округлые формы, со цветком слева от хвостика и надписью справа «Слонёнку Саше от Тани! Жму хоботок!»

Мне было так легко и так сложно общаться с Таней и в этом и была изюминка, то, что должно было держать меня в тонусе, не давало бы заплесневеть и продолжать «обрастать» ракушками. Она мне больше была, скорее всего, как друг, чем, как подруга или моя девушка. Нет, девушкой она моей не была однозначно. Мне безумно нравилось её добиваться и, если бы это получилось, она бы потеряла для меня всякий интерес.

В один из замечательных февральских вечеров, когда мы по традиции поужинали сытно и, естественно с тостами под продукцию Госкомвинпрома, я предложил Геннадию прогуляться по вечернему Новочеркасску.

— Куда мы пойдём, уже нет закутка, где бы мы не оставили свои следы, — начал противиться, с желанием поваляться на кровати, Гена.

— Дома будешь отлеживаться. Мы, что для этого приехали сюда? Вставай. У меня идея есть, я тебе покажу вечерний Новочеркасск, но такие его места, где ты точно наследить не успел, а у меня попытки были. Ну, что, пошли?!

Мы спустились изначально по Московской улице к проспекту Платова, свернули направо. Здесь, помню, на углу стоял слепой шарманщик с попугаем и я с Наташкой тянул счастливые билеты. Кто виноват в том, что мне не достался счастливый билетик, попугай? Да, нет, конечно. А может быть я просто не понял в чём счастье? Но было заманчиво и интересно в те юные годы помечтать о будущем. Десять копеек и гадалка не нужна тебе, твоя судьба в твоих руках.

Подошли к перекрёстку с улицей Пушкинской. Красивая улица, мы часто уже и с Геной на ней бывали.

— Саня, ты опять меня в бар тянешь? Не хочу я эти коктейли после винчишка.

— Нет, Гена, на этот раз ты не угадал. Дальше пойдёт неизведанный тобой ещё маршрут. Мы покатаемся на трамвайчике.

— Мы свернули на ул. Орджоникидзе и дошли до остановки трамвая. Постояли и покурили, трамвай не спешил.

— Сань, а может домой?

— Отставить! Ты кем был в армии? Рядовым?! Тем более, должен случать бывшего старшину первой статьи. Не будешь меня слушать, я тебя лишу «воскресной чарки» сроком на один год. Оно тебе это нужно? И я же об этом.

Ещё задолго до появления трамвая мы услышали в вечерней тишине этот звук гремящего по стыкам рельс трамвая и это звук, казалось не улетучивался и не оседал куда-нибудь наземь, а зависал в зимнем морозном воздухе. Мы впрыгнули в задний вагон и упав на свободные места, которых было в избытке, начали смотреть через окно в огни вечернего города, старого, как и история казачества и нового одновременно, так как это было заложено в самом его названии, в отличие от Старочеркасска или, как правильнее называть, станица Старочеркасская. Второе название более правильное, так как до 1805 года станица носила название Черкасск, а затем стала уже Старочеркасской, так как в этом году был основан уже и будущий город Новочеркасск.

Трамвай поднялся на северо-запад города, к его окраине с выездом в направлении г. Ростова-на-Дону. Здесь и располагался микрорайон «Черёмушки» с переулком Магнитным. Мы ехали туда, где я не раз был и где проживала моя бывшая девушка, Наташа.

Что я хотел от этого визита? Да, ничего. Просто увидеть и узнать, как она. Мы, как расстались, прошло месяцев 20, не меньше. Я не знал о её судьбе ничего. Конечно, трезвый я никогда бы не позволить себе такого. Но дурных мыслей у меня не было, а смелось появилась и я этим воспользовался, иначе, когда ещё представится такая возможность и предоставится ли.

Мы вышли на Баклановском проспекте, который был назван в честь прославленного в годы Кавказской войны казачьего генерала Бакланова. Да и вообще в Новочеркасске бережно хранят историческую память о славных казаках и всё, что связанно с казачеством, его историей, бытом, славными победами и трагическими днями становления советской власти на Дону.

— Куда ты меня тащишь, можешь сказать?

— Могу, Гена, мы едем к моей бывшей девушке. Хочу тебя познакомить с ней. А там посмотрим, что и как.

Я вспоминал, когда я последний раз был здесь именно зимой и не мог вспомнить. Свернули на переулок и войдя во двор подошли к дому.

— Иди сам, я не пойду.

— Я тебя для того и брал, чтобы она не подумала, что я что-то от нее хочу. А раз мы вдвоём, значит у нас планы совсем другие, даже от тех, если бы нас было трое.

— А, что, если бы было трое?

— Что не знаешь? Было плохо, очень плохо. Обычно трое ходят как? Не знаешь? Такой взрослый мужик и мне тебя учить. Трое обычно ходят так: один с топором, а двое других с носилками.

— Ну и юмор у тебя «чёрный».

— Самое главное, что это юмор.

Я позвонил. Гена намного попятился за моей спиной, став ближе к соседней двери, типа – я не при делах, если чё. Ну и правильно, я не в обиде. Он и так пожертвовал личным временем ради моей прихоти.

Дверь открыла тётя Валя.

— Здравствуйте, тётя Валя! Извините за поздний визит. Мы тут проездом, вот решил проведать. А Наташа дома?

— Здравствуй, Саша! Ты не изменился почти. Думала служба меняет людей, а оказывается, нет.

— Меняет, тётя Валя, ещё как, только не внешне, а больше внутренне. Люди меняются и сильно.

— Саша, не знаю, что у вас с Наташей произошло и знаешь, как я к тебе относилась и не касалась, не вмешивалась даже, когда ей и 16 ещё не было, но я видела в тебе того, кто подлости не сделает. Виноваты вы оба в том, что произошло.

— Согласен, тётя Валя, с Вами. Так, где Наташа, она не выйдет?

— Не выйдет, нет её сейчас дома. А вот её доченька, моя внучка золотая, смотри как за бабушку вцепилась.

— Только сейчас я увидел малышку, которой было чуть больше годика, но она уже делали уверенные шаги в новую, неизведанную и интересную жизнь. Малышка настороженно и с любопытством изучала чужого дядю, который интересовался её мамой.

— Как тебя зовут, красотуля, — я нагнулся, чтобы быть ближе к малышке для общения, но она юркнула в комнату.

— Поехала Наташа с мужем, а внучку со мной оставили.

— Как крошку зовут?

— Оля.

— Замечательная ребёнок. Я не глазливый, серьёзно. На Наташу похожа сильно. А как сестрёнка Наташи, Алёнка?

— Алёна взрослая совсем, учится, сейчас с парнем встречается. Что мы так разговариваем, может зайдёте, Саша, посидите, согреетесь? Я чайком угощу.

— Спасибо, тётя Валя! Мы спешим. Будьте все здоровы и счастливы!

— А, что Наташе передать?

— Да, ничего. Я узнал, что все живы и здоровы. Того, чего и Вам, счастья ей! Прощайте!

— Я же тебе говорил, что пустая это затея, — упрекнул меня Гена.

— Когда ты говорил? Не важно. И совсем не пустая, я знаю, что у Наташи, судя по всему, всё хорошо и дочурка растёт замечательная. У тебя дети есть?

— Есть, двое: мальчик и девочка.

— Ты любишь их?

— Ну, а как же, ты ещё спрашиваешь. Вот, как будут свои, тогда узнаешь.

— Вот видишь, воздухом подышали свежим, теперь ещё можно будет «по пять капель» принять и дедов «козлами» оставить, да?

— Ага, их оставишь, они в том профи, что в карты, что выпить – не перепьешь.

— Так их нужно хитростью брать. Вот пока едем на трамвае, договоримся, когда принимать, а когда биться до конца. Думаешь, что они честно нас выигрывают? То мы их кивков просто не знаем. Василий Иванович, тот попроще, а Семёнович, обрати внимание, как глазами зыркает, когда играем.

— А, не хочу я карты. Спать лягу.

— Ну тогда я пойду в «женский батальон», проверку вечернюю устрою. Прощупать нужно всё ли у них на нужных местах, Танюху позлить, чтоб спалось обоим легче. Она тоже, пока со мной не полается, ночь не спит, сама говорила.

— Ты смотри, чтобы тебе коки-наки не оторвали. У меня-то дети есть, а тебе ещё нужно над этим вопросом поработать.

— Вот, Гена, ты сам подсказываешь, над чем я сегодня буду работать. Шутишь, но в каждой шутке есть доля шутки, а все остальное, опять же, правда. Может со мной. За Людмилу Семёнович обидится, хоть и перестал к ней приставать, а Вера хорошенькая, думаю, что тебе понравится. Они знаешь, как скучают. Может, если бы Танюху не мучал, уже давно в свои койки затянули. А так есть у меня прикрытие.

— Береги, Саня, коки-наки. Ты же не курица, другую пару не снесешь.

— Во-во, ты напомнил мне анекдот. Хочешь анекдот?

— Валяй.

«Мария Ивановна, учительница, задаёт на уроке вопрос:

— Дети, вспомните, кого вы знаете, кто яйца несёт?

— Курочка! – ответила первой отличница Маша.

— Хорошо, Машенька!

— Утка! – вслед за первым прозвучал ответ «хорошистки» Кати.

— Спасибо, Катя! Кто ещё знает?

Вовочка тянет руку в потолок, сил нет, как хочет ответить.

— Хорошо, Вова, говори.

— Слон!

Весь класс закатился в хохоте. А учительница стыдит Вову:

— Вова, ну не несёт слон яиц.

— Это вы не знаете, Мария Ивановне! Несёт, целых два и оба такие! – при этом Вова необъёмно развёл руками…»

Продолжение следует.

Предыдущая глава 1 — http://pisateli-za-dobro.com/kambala-chast-4-metam...