Камбала. Часть 4. Метаморфоз. Глава 9.

Глава IX. Девичья тайна

Мы выехали от территории «Райсельхозтехника», как и договаривались утром около восьми часов. Дожидались Андрея, как я и предполагал. Хорошо ещё, что до обеда не спал. Думаю, что «вкиснет» мне с ним, он же, кроме столовой ложки ничего в руках не держал, сама мама признает, что разбаловала, это она, наверное, ещё мягко сказала. Если бы был сын не работницы администрации, можно было и по шеям заехать, а так – засадит, размышлял я.

К правлению колхоза мы приехали, когда было минут двадцать девятого. Нас ждал главный инженер Андрей Иванович, молодой специалист, сменивший того, при котором я работал. Он вкратце объяснил задачу, первостепенная из которых, как можно быстрее продефектовать комбайны, составить наброски дефектных ведомостей, а он завтра заедет и потом о дальнейшем поговорим.

— Самое главное чуть не забыл. В этом году вы будете опять в первой бригаде работать. Кто был, вот вы, вы тоже, — он указал на тех комбайнёров, кто в прошлом году участвовал в уборке, — знаете свои комбайны получше. А кто комбайнёром на третьем «Колосе» будет, я старого не вижу?

— Я буду, — ответил я инженеру.

— Хорошо, а вам нужно хорошенько просмотреть комбайн. У агронома были претензии к нему, много потерь и с ходовой частью были проблемы. Ну ремни и цепи – это само собой. Бригадир и механик, Николай Иванович там на месте помогут, общежитие в этом году хорошее вам выделили, жилой дом, кирпичный – красота, четыре комнаты. Ещё кого-то к вам подселим.

— Если можно, девушек, — пошутил Петя.

— Ладно бы вот он сказал, — инженер показал на Андрея, — он молодой или он, — указывая на меня, — а как вас зовут?

— Александром зовут. Я местный, отсюда в 75-м как уехал на службу в мае и вот уже шестой год пошёл, как не живу в Марьевке.

— А я только три года здесь, раньше в Латоново работал. Езжайте, обживайтесь. Сегодня и на вас обед заказали в бригадной столовой. У нас вкусно готовят.

— Да мы знаем это, — ответил за всех, кто бывал здесь уже на уборке Николай Петренко, — шикарные обеды у Марии Сергеевны и Клавдии Самойловны, по-домашнему готовят.

— Не буду задерживать, поезжайте.

Мы приехали в знакомую, как бы и хранящую много тайн Камышовку. Я кроме того, что перед службой пару раз в клуб забегал на мотоцикле, когда гонял и всё. А что где и людей, кроме детворы с кем учился и кто был чуть старше или наоборот. От отца много был наслышан о старом бригадире, слышал о директоре школы начальной и учителе в одном лице. Но в этом и ничего удивительного не было, я-то жил на центральной усадьбе, школа под боком, а вот те же камышовцы, кто в теплое время ездили на велосипедах в школу, а холодное на санях, лошадьми и потом трактором с прицепом возили. А когда интернат построили, стали зимой в нём жить.

Мы нашли в бригаде Ивана Семёновича. Он рассказал, где общежитие и рассказал вкратце что и как:

— Сейчас обживайтесь, размещайтесь. Приходите на обед, а после обеда можете и приступать к осмотру комбайнов. Да, ещё, чтобы вы знали, если нужно будет что-то в магазине взять вам и понимаю, что с деньгами пока могут быть проблемы, я скажу жене, чтобы она по списку отпускала под запись. Заработаете – отдадите. И с выпивкой не злоупотреблять, возьмёте под запись к ужину, а утром «как штык» на работу. Прогулов не потерплю, уборка на носу, нужно форсировать упущенное.

Домик, в котором нам предстояло жить, располагался на трёхстороннем перекрёстке главной улицы Нижней, она так и называлась и улицы ведущей через мостик, мимо бригадной со столовой на машинный двор, где была выставлена техника и мастерские с ЗАВом. Тут же были склад ГСМ с автозаправкой, крытый ток и открытые площадки для временного хранения зерна. В Доме было четыре комнаты. В прихожей было решено пока не размещаться, очень неудобно, здесь складировали в основном вещи, пока не разберемся, что и куда. Прямо была комната, похожая на кухню. Я говорю неуверенно, потому что здесь ещё никто не жил, и какая предусмотрена планировка мы не знали. Но для спальни она была великовата. Но будущий хозяин разместит так, как захочет. Налево из прихожей была комната, выходившая окнами на улицу и направо тоже самое, только по длине была ещё больше, чем предположительно кухня. Это точно был зал. Вот в этой комнате изъявили желание поселиться кроме меня, Николай со штурвальным Саней, ну и моего штурмана разместили, чтоб под надзором был. В предыдущей, хоть и проходной, но похожей на спальню, разместились Петя и его штурман Александр. Александру было около 30 лет, а остальным, включая и Петю, близкое к сороковнику.

Исходя из этого, мы с Андреем были молодёжным экипажем, хоть и разница была в 8 лет. Первым делом я распаковал магнитофон, который взял с собой, как самую нужную вещь. Я к нему так привык, как привыкают, что у твоих ног ежедневно трётся кот или, как кто-то не может без телевизора, даже если его не смотрит, тот целый день включен, так и я. Большие окна, состоящие из двух створок, открывались полностью. Я установил магнитофон на подоконник и включил, включил, конечно, громко.

Члены нашей бригады, что постарше, что-то бурчали, а Петя, когда я включил записи музыкальных хитов, бывших тогда в моде из Западной Германии Dschinghis Khan и заиграла их песня Samurai, начал подпевать припев ещё громче, чем магнитофон и тем самым сам определился с тем, кем он станет для меня и всех остальных, он стал Петей Самураем. А музыка группы «Чингисхан» начала разливаться по улицам села, настораживая стариков. Они привыкли, если какая-то музыка, то автолавка могла приехать и кое-какой ходовой товар привести, в глубинке с этим ещё большие были проблемы, чем у нас в районном центре. Это были женские халаты, бельё, галоши, тапочки, простая и дешевая отечественная обувь, в которой хорошо на ферму ходить или на работу в полеводстве.

Ничего, скоро вся Камышовка заговорит о командировочных комбайнёрах из районного центра. А сегодня вечером ждите сюрприз, концерт под названием «Под моим окном». И что характерно, что многие могут подумать, что это из клуба музыка, но здание клуба располагалось метрах в двухстах, прямо напротив был установлен памятник погибшим во время ВОВ солдат, слева от него переулок выходит на улицу Верхнюю. На ней располагается начальная школа и медпункт. На нашей же, если двигаться назад по улице к центру, магазин, напротив клуб и рядом в запустении, уже не работающий детский садик. Подводя итог можно сказать, что село имеет три улицы, если сверху вниз, то Верхнюю, Нижнюю и за мостом Заречную. Огороды тех, кто живёт на правой стороне ул. Нижней и на Заречной сходятся с двух сторон к балке, вдоль которой имеется множество родников и прямо напротив клуба и дальше в сторону выезда имеется старый мелкий пруд, ниже, за селом огромный пруд, он был зарыблен, охраняем и с прилегающих сел района и с районного центра едут половить сюда рыбу. Выше за селом тоже есть небольшой пруд, но рыбы там меньше. Ловить раков ночами повадились сюда даже любители из соседней Ворошиловоградской (Луганской) области Украины.

Часто мы прихватывали ещё и пару часов после ужина, занимаясь ремонтом комбайнов. Мне повезло меньше всех, комбайн был основательно «убит», видимо из-за этого бывший комбайнёр не захотел на нём рубль зарабатывать в этом году. А для меня был ещё один шанс и испытать себя и получить дополнительный практический опыт, который в моей трудовой деятельности очень пригодится, это было бесспорно. Андрей старался выполнять всё, что я ему поручал, но делал это очень медленно, скорее всего не из-за лени, а потому что просто не привык к работе, для него всё было ново и он сто раз переспрашивал, отвлекал меня и я, еле сдерживая раздражение, терпеливо начинал ему объяснять. А как ещё, молодёжь нужно учить, как меня дед Павка, сосед учил, когда мы трактор в районной мастерской, где я сейчас работал, учил. Так у него было 4 класса образование за спиной, война, плен и, как было принято, наши лагеря за то, что «не пустил себе пулю в лоб, предпочтя плен». И потом более, чем двадцатилетний стаж работы на тракторах.

Николай Иванович, бригадный механик, проявлял к нам, командировочным уважение и не отделял своих от нас, отношение было практически равное, в крайнем случае мы не видели разницы. Помогал с запчастями, подсказывал, организовывал работу ремонтной бригады, если это требовало, сварщик, электрик, кузнец, слесари всегда были готовы помочь. Оказывал помощь и инженер-технолог от моей службы СТО Т, записывал себе заявку, что было срочно нам достать и обещал через Александра Петровича достать и привезти. Иван Кружель ездил с водителем на «походке», как называли специальный автомобиль с оборудованием «Техпомощь».

Николай Иванович, видя, что мы хорошо продвинулись в плане ремонта, посоветовал:

— Вы бы, хотя бы после ужина на пруд сходили или съездили, карасей наловили, посидели с бутылочкой. Отдыхать тоже надо уметь. Отдых такой, что потом и настроение появится дальше в удовольствие работать. Я бы и сам сходил, пруд в огородах, сазан на донки берётся, а окунь-проглот и на голый крючок хватается, но до темна занят на работе.

— Так удочки не взяли с собой, — ответил Петро.

— Так я вам могу на прокат парочку дать, а потом, как домой съездите, привезёте свои. А вот, как через пару недель начнётся страда, тогда не порыбачишь.

— Когда к вам заехать за удочками, — заинтересовался предложением и я, — сегодня вы будете дома после ужина?

— Да, часов в семь вечера ещё буду, хозяйство управляю в это время.

— Мы заедем, да, Самурай!

— У-я!!! Са-му-рай, и-я, и-я! – ответил Петя словами хита Чингисхана, ему самому нравилось прозвище, которое я слету ему дал и оно, как клеем «Момент» к нему прилипло.

— Не знал, что самураи носят истинно русские имена.

— Петро чисто русский самурай, — ударяя Петю по плечу, пояснил я.

После ужина, Киреев отказался от рыбалки, сказал, что устал, поспит лучше. Андрей, пользуясь моментом, даже на ужин не пошёл, отпросился домой и погнал на своём «Восходе», видимо дома девушка дожидалась, дело молодое.

— Тётя Валя, мне литру водочки можно и лёгенького чего-нибудь, сырка и еще чего-нибудь, — забежав до закрытия в магазин, попросил завмага.

— Я думаю, что это курганцы не заходят. Дам, конечно, под запись. Решили чуть развеяться?

— На рыбалку. Спасибо!

— Да, постой! Как родители, мама так же в магазине работает? – спросила тётя Валя.

— Спасибо, хорошо. Нет, бросила торговлю. Лаборантом в школе работает, а отец кочегаром.

— Она у тебя мастерица на все руки, я у неё два платья заказывала. Сшила даже лучше фабричных. Привет ей, при случае.

— Спасибо, тётя Валя.

Мы заехали по пути на летние база тёлок-молодняка и под яслями, под кучами остатков грубых кормов, сена, соломы быстро набрали упитанных червей. Выбрали место для рыбалки навскидку, где была замечательная поляна. Расположившись вчетвером в тесном кругу и пропустив для настроения по сто грамм, принялись рыбалить.

Я забыл, когда вообще последний раз рыбалил, но такие навыки вспоминаются быстро, как умение плавать и ездить на велосипеде. Окунь клевал, не так вяло, как тот же сазан, а стремительно заглатывая наживку молниеносно топил поплавок, зачастую вытаскивались сразу на обеих крючках. Жадная рыба, хищник, одним словом. Окунь ловился в основном не крупный, с ладонь и чуть крупнее. Но главное было для нас – азарт, адреналин в крови и это мы получили сполна. Я сразу вспомнил рыбалку у АЭС в Сосновом Бору, что было без малого год назад и, конечно, цепочкой потянулись воспоминания, связанные с этим.

— Хорош Вам! — крикнул Николай, вы, что рыбу приехали ловить? Культурно отдыхать мы приехали, бегом к столу, водка стынет.

Вот это и спасло меня от грустных воспоминаний. Мы, предусмотрительно положив уды на сушу, чтобы рыба не утащила, всё может быть, а удочки-то отдавать нужно будет.

Выпили, закусили, закурили. Жара спадали и у воды было свежо и приятно в этот летний вечер. Видимо, прочитав в моих глазах лёгкую грусть, Николай спросил:

— Саня, ведь ты же почти местный, что вот тут нет у тебя ни одной девушки? Вот за нами через перекрёсток точно знаю, во втором доме живут сёстры, одна, кажется, только школу окончила, а другая, старшая уже в том году приезжала на каникулы, учится где-то в Ростове. Да и напротив нас, там Егор Павлович живёт, рядом с клубом хата, трактористом работает, тоже помню, что у них дети все девчата, но старшие замужем, а меньшей не видно, скорее всего тоже учится где-то. Обычно молодёжь на выходные съезжается в села. А ты, как бирюк тот зарылся, не бреешься, бородищу рыжую отпустил. Ты на нас не смотри, мы все женатые и дети есть. Вот и Саня, сказал, что сбреет на днях, если я правильно понял, скажи Саня, скоро должен ребёнок родиться?

— Пока молчит. Я дал ей и матери телефон медпункта здешнего и бригадира, если что, позвонят.

— Вот, видишь, один ты, смотреть больно бывает, втюрился своими «бениками» в железки, а следовало бы на девчат. Деревенские девчата славные, с городскими не сравнить. Петя, а твоя тоже из деревни?

— Ну, а откуда же! Коммунистка чёртова!

Мы все засмеялись.

— Как это ты скрестил несовместимое? – спросил Николай.

— Да, просто, — начал оживать и я, — сейчас анекдот на эту тему.

«Значит умер наш вождь. Бог и думает, куда его поместить. С одной стороны он же безбожник, но с другой стороны великий человек. Ну, да ладно, я же всё решаю, Всевышний ведь и поместил его в рай.

Проходит время, прилетают добрые Ангелы и просят:

— Боже, спаси и сохрани! Спасу нет нам от раба Божьего Владимира, то митинги устраивает, то восстание готовит и грозится «всех к стенке, расстрелять, повесить!» Всевышний, прими меры, он наш рай в ад превратил.

— Хорошо. Позовите чёрта. Чёрт, бери его не перевоспитание.

— С превеликим удовольствием, — с кровавым оскалом улыбнулся чёрт, — через неделю не узнаете.

Проходит неделя, а чёрта с докладом нет. Явился Бог в ад и видит такую картину: кругом лозунги, кумачовые флаги, призывы. Видит чёрт идёт с папкой под мышкой.

— Чёрт, что у тебя тут происходит?

— Не чёрт, я, уважаемый, а товарищ чёрт и иду я на партийное собрание…»

— Вот и скрестили несовместимое, — я подытожил выводом анекдот, — так а чем, японского рыцаря не устраивает жена-коммунистка?

— Ну, подумайте сами, если я ложусь с ней в постель и, естественно её имею, то это получается, что я партию имею? Мне могут и статью пришить, — с серьёзным видом выдал ответ Петя.

Мы закатывались от смеха и благо, что травка была мягкой и кататься на ней было одно удовольствие, а если ещё и с девушкой… «Фу, ты! – подумал я, — это слова Николая возымели действие в моей ранимой психике».

— Братцы, я хоть и самый молодой из вас и не из-за зазнайства ради, что когда-то учился в институте и умничаю, хочу сказать, давайте выпьем за совместимость: совместимость партийных и беспартийных, чтобы поощряли и наказывали всех одинаково, вне зависимости, имеешь ты партбилет в кармане или нет; за совместимость по любви, чтобы не было несчастных семей и не рождались дети, при живом отце не знавшие о его существовании; за совместимость выполненного труда и оплаты за него; за нашу совместную дружбу, несмотря на разницу в возрасте – за совместимость!

— Ты откуда взял этот тост, никогда не слышал, — удивлённо спросил Саня, до этого не вмешивавшийся в наш разговор.

— Сам не знаю, вот так в разговоре и родился, можете считать меня его автором, — я заулыбался и все согласились, отдав за тост голос звоном стаканов.

Но прав же был Николай Иванович, что два лишних часа работы «погоды не сделают», а вот два часа отдыха на природе – это, я вам скажу, сказка, но без участия представительниц женского пола, чисто мужской пикник. Вот после такого-то отдыха можно и дискотеку организовать с посиделками, вот только с кем, когда видеть никого из тех, кому предписано носить юбки, а они стали носить всё, что им хочется, мне не хотелось. Но, всё же, толи отдых на природе с рюмочкой повлияли, толи упрёки самого старшего из нас, но я включил по привычке музыку на подоконнике открытого окна и вышел на улицу. Был тихий вечер, коров уже прогнали и хозяйки уже их подоили, загнали немногочисленную сельскую детвору по домам и наступила бы тишина, если бы я её не нарушил, установив бобину с записями диско-группы BoneyM на магнитофон.

Глянул налево – никого, глянул направо – кто-то сидел на лавочке у второго дома за перекрёстком под свисающими из-за ограды ветвями сирени, из-за чего лица было не разглядеть сидела, судя по фигуре девушка. Николай всё знает, если бы сам не сказал, что семьянин, можно было подумать, что он старый ловелас. А, что я теряю, если пройдусь направо до конца улицы и вернусь не позже, чем через десять минут? Да ничего страшного, что меня тут сглазят вот такого лохматого с приличной уже рыже-каштановой бородой, которую я к началу жатвы собирался сбрить, а насчёт кудрей ещё не решил, из головы не выходили, слова, прозвище, которое мне дала Таня – Кудряшка. Господь наделил нас с братом Виктором такими волосами, но у брата волос был светлый и менее вьющийся, а у меня каштанового цвета.

Меня тут таким и не узнают, кто мог знать более пяти лет назад, а вернее и все десять, если брать время обучение в Марьевской школе, где могли обучаться и те, что не разбежались по городам, а остались в селе. Да, кстати, уже на второй день я встретил Сашу Ганшина, бывшего киномеханика, он после одного года службы в армии женился и у него уже было двое или трое детей, лично я видел двоих «басурманов», которые, хоть им и было 2-3 года всего, старались помочь отцу в ремонте комбайна, который он готовил также к жатве. До этого работал на тракторе Т-150К в бригаде. Вот у него были кудри на зависть девчатам, но увы, он давно женат и обзавёлся детками. И судя по теории вероятности, дома должен быть ещё один ребёнок, мальчик или девочка. Думаю, что это девочка. Завтра, как не забуду, спрошу.

Я поравнялся почти со скамьёй, закреплённой к забору слева от калитки, но из-за того, что было уже довольно темно, никак не мог узнать сидевшую девушку. Я даже остановился, всматриваясь с напряжением глаз и, если бы она, хотя бы вышла из-под тени кустов, может быть я смог рассмотреть её лицо. Подойти не решился и повернувшись, решил продолжить свой путь по намеченному маршруту.

— Саша, неужели я такая страшная, что напугала тебя? Почему ты убегаешь? Не подойдёшь, тебе не интересно? Сколько мы лет не виделись? Шесть или семь лет назад.

Какой знакомый голос, который я давно не слышал. Но мне действительно стало интересно, кто это был. Я сошел с дороги на пробитую по спорышу тропинку к калитке и подойдя почти впритык, узнал.

— Тоня, это ты?! Да давно не виделись, ещё в школе помню тебя с косой.

— Да, ты учился в институте и зимой, у тебя после сессии были каникулы, ты заходил в наш 8-й класс. Но тебя же тогда Люба интересовала, на меня и не смотрел. А ты мне нравился, очень нравился. О, Боже, даже волосы, как тогда были, такие же волнистые, красивые. А почему ты с бородой? Траур?

— Можно и так сказать. А ты здесь живёшь?

— Да, вот приехала к родителям. Окончила экономический в Ростове. Мою меньшую видел, Свету, а ты её не можешь помнить, она младше на два года. Она на весовой сейчас, учится, на каникулы приехала. Скоро уборка и её взяли помощницей, пока. Ну, как ты?

— Вот так, как видишь.

— Да я, из-за приличия спросила. Я всё о тебе знаю и что институт бросил, и что на флоте подводником служил, и что в отпуск приезжал, всё знаю.

— Мне только однажды мать писала, когда я служил, что ты интересовалась у неё в магазине, как я.

— Да, если бы ещё года два назад мы вот так встретились, я бы набросилась на тебя, уцепилась и тигрицей бы от всех оберегала, никому не позволила бы дотронуться, чтобы был мой и только мой. А теперь и не знаю даже. Не скажу, что ты меня совсем не волнуешь, волнуешь, конечно, но не так, как тогда и все годы, лет пять точно ждала, как от Бога погоды. А теперь все перекипело, выкипело и запеклось, душа перегорела в пепел.

— Ты так изменилась, Тоня. Как я помню, ты была с длиной косой, улыбалась, такая скромная, а теперь такая бойкая и «палец в рот не клади».

— Ну, да! Зато тогда Люба была бойкой и где она?

— Где она? Я не знаю.

— Замужем давно уже. Уже и сына родила, не слышал.

— Как-то не интересовался.

— А, что так?

— Другие интересовали, но и их тоже нет. Прости, чего-то я перед тобой, чуть ли не плачусь. Просто ты со мной откровенна, и я хочу быть таковым.

— Ну и правильно. Отстеснялись уже. Вот так и счастье мимо проходит, а мы рот себе закрываем, чтобы не дай Бог и… оно проходит, конечно, его же никто не окликнул.

— Ты права, Тоня. Вот я уже столько и так себя проклинаю, что сделал непоправимую ошибку, а вернуть назад уже невозможно ничего.

— Это ты о чём?

— Да, не важно, не хочу об этом, ты тут не причём, извини. Возможно, ты ждала другой ответ, но я никогда практически не вру, ненавижу враньё, а не сказать, что-то или утаить – это же не враньё. Это касается моих отношений с другим человеком. А ты молодая и красивая, а фигура, что у балерины. Тебя может не кормят.

— Саша, не смеши. Слежу за собой, это да. А по поводу того, что молодая, мне уже 22 года…

— Тоня, только 22 года.

— Вы в таком возрасте, как ты сейчас, возмужавшие, в самом соку, а мы в 20 лет уже никому не нужны, старушки.

— Да, ладно тебе. Всё ещё сложится и будешь счастлива, как и я, как и все должны быть счастливы.

Послышались шаги, и мы оба обернулись. Открылась калитка и перед нами появилась пухленькая блондинка с прямым длинным волосом, в платье и кофте, наброшенной на плечи.

— Здрасьте! – бросила в нашу сторону, закрывая калитку блондинка.

— Свет, ты куда?

— А вам чего? Вы же тут вот хорошо сидите, а я пойду к Ольке, у неё на лавке посидим. Музон послушаем, в клубе крутят что ли «крутяк»?

— Это Света, моя меньшая, в прошлом году школу окончила и в педагогическое училище поступила. Слышно по разговору, что будущий педагог?

Я, поняв, к чему сказала Тоня и заулыбался.

— Молодёжь же сейчас не в ВУЗах больше учатся всему, а в общаге, при общении со сверстниками. Хочется нравиться, быть помоднее, изысканнее, хорошо, что не матом ещё посылают, — продолжил мысль вслух, смотря в глаза Тоне.

— Ой, если не выйдет замуж, мама с ней наплачется. А, правда, кто там музыку крутит, не знаешь? Сама хотела пойти глянуть, хоть куда мне уже, старушке.

— Знаю, но не скажу.

— Вот ты какой. А куда ты шёл или к кому? Там из молодёжи в той стороне одна Ира живёт, одноклассница Светы и Оли. Каждый выбрал свой путь после школы, но в институт никто не поступил. Так к кому ты шёл, если не секрет?

— Секрет, но я его тебе открою – шёл на восток, чтобы самому первому в селе встретить зарю.

— Шутник, там же у нас кладбище.

— Да?! Буду знать и завтра значит пойду в ту сторону, — показал на запад вдоль улицы, — провожать закат.

— Всё так, если бы было с кем. Я так поняла, что тоже не с кем.

— Честностью за честность скажу – и нет желания кого-то искать.

— Вот у меня почти такое же, но я для себя всё уже решила. Нужно действовать по плану и решительно. Иначе – беда. Я решила, диплом свеженький, поздравь, всего неделю назад, как получила, поставила цель и добьюсь её, во чтобы-то не стало.

— Поздравляю, Тоня!

— Я поеду в Севастополь. Там много военных моряков. Выйду замуж только за военного.

— Тоня, но жить-то придется не со звёздами на погонах, а с человеком.

— Это дело второе, главное, чтобы был военным. Это железно, как гадалка нагадала.

— У меня и слов нет, такой прагматизм от тебя исходит, что даже страшно становится.

— Не бойся, как у вас говорят, «матрос ребёнка не обидит»?

— Ты и это знаешь?

— Так я же готовлюсь, в город моряков еду.

— Удачи тебе! Город, конечно, неповторимый, славный город.

— А в вашем «доме женихов» нет случайно для меня кого-то подходящего?

— Вот для тебя точно нет. Есть один, но он даже для твоей сестры ещё молод, зелёный совсем, «необстрелянный».

— Может мне его «обстрелять»?

— Думаю, что ты пошутила?

— Ну конечно, Саша, я же не роковая женщина и не стерва какая-нибудь, просто несчастная старая дева, вот и всё. Хорошо, что я тебя встретила, душу отвела.

— Спасибо тебе! Я тоже. И молодость вспомнил, нашу школу. Ты тогда в интернате жила, когда я вечерами приходил на свидания, а моя тетя, ваша нянечка меня веником гоняла?

— Была, конечно. Любка тогда психовала, рвалась, хотела через окно убежать раздетая, а мороз какой был. Дура. А почему у тебя с ней ничего не получилось? Она же на лицо смазливая была, даже получше меня?

— Ты сама на этот вопрос ответила, когда обозвала за её истерики. Давай не будем об этом. Это было так давно и неправда.

— Мне дуре, видишь, я себя тоже так называю, надо было тогда тебя отбить. Я-то думала, что у вас по-настоящему всё. А она, как говорят: «И сама не гам, и другому не дам». Ну, да, ладно, что прошло, то не воротишь. Как твой брат, хоть он женился?

— Ты о старшем или меньшем?

— Я старшего не знала. Я за Витю, который в магазине торговал. Ой и юморист он, не передать. Его, кажется, Никулиным даже прозвали из-за этого? Так он нас, девчонок, когда прибегали на большом перерыве, булочек купить или лимонада, а он на весь магазин:

«Девки, налетай! Подешевело! Почти бесплатно: рубль – штучка, два – кучка! Заходите, меряйте!»

И потом доставал откуда-то из ящика женские рейтузы 64 размера. Мы с визгом из магазина вываливались, сбивая друг друга и покупателей, а он закатывался.

— Это он мог, конечно. Что-то ему совсем не везёт. Он по натуре ж добродушный и щедрый очень, бабы это быстро понимают и начинают просто «доить», а потом бросают. А душой он, конечно, золотой, я и близко в этом ему не ровня.

— Серьёзно? Я бы так не сказала.

— Тоня, а откуда тебе было узнать? Мы же не встречались, а-то, что могли обо мне говорить люди, всему же верить разве можно. Я уже и себе опасаюсь верить до конца, боюсь сам себя предать. Во, как.

— Рассмешил. Что и такое возможно?

— Конечно! Ты думаешь, если ты исполнишь свой план, то это не будет предательство себя, если нет чувств, нет любви, а есть простое механическое, как у робота желание, выйти замуж, поставить штамп в паспорте, пока там кто-то не сделал особую отметку «старая дева!» Извини меня, Тоня, пожалуйста, за прямоту. Я вот такой дурной всегда и не лечусь. Не знаешь знакомого доктора?

— Знаю! Давай, полечу!

Тоня стала наклоняться ко мне, у меня заколотилось сердце, но хорошо, что мы сегодня понемногу выпили и память была светлая, я не поддавался на мимолётные эмоции. И, когда её губы начинали уже касаться моих, а по телу пробежала мелкая дрожь и я, чуть не поддался на ещё один неверный шаг, после чего степень моей вины нужно было бы возводить в степень, вторую или даже третью. Я резко увернулся, как это делают боксёры и в следующий момент её частое дыхание уже ощущал у своего уха, а её груди, амортизируя, как при резком торможении автомобиля, задавая ему раскачку, застыли на моей груди.

— Не нужно, Тоня! Мы оба потом об этом пожалеем. Давай будем оставаться честными и друзьями до конца. Верю, что твоя любовь, если ты это рассказала честно, а мне в твоей честности даже сомневаться грешно, согревала меня в те минуты, когда я замерзал, помогала преодолевать те трудности, которые предо мной не раз вставали за все эти годы, я этого не знал и подумать не мог даже, но верю, что это так и было. Это было так, потому что ты думала обо мне, думало о хорошем, желала всего хорошего и благодаря, этому благодаря тому, что обо мне всегда думали и молились дорогие мне люди, меня хранил Господь и оберегал. Ты сама сказала, что «перегорела», а-то, что перегорело, того вновь не раздуть, хоть кузнечным горном дуй – бесполезно.

— Не обижайся, Саша, я вот сейчас перед тобой пыталась такой гордой и независимой казаться, сильной и самостоятельной, а что там на душе у меня на самом деле, лучше и не знать.

— Вот и не нужно теребить старые раны, она снова могут кровоточить и пуще прежнего. Это я тоже знаю. Дай мне руку.

— Какую?

— Какую дашь, ту и пожму.

— А я губу раскатала – «дай руку»…

Я поцеловал ей руку:

— Спасибо тебе за откровенность! Спасибо, Тоня, за этот вечер! Возможно, он тебе принёс только душевную боль, а для меня он многое значит. Я не знал, что мне нужно было. Теперь точно знаю, что. Хочешь этим с тобой поделюсь?!

— Если секрет, то не нужно

— Нет, это не секрет. Тоня, просто нужно жить. Нужно жить так, как мы умеем. Нужно жить и верить в счастье, которое обязательно будет, только где-то заплутало, дороги никак не найдёт, но это пока. Жить по плану, как ты думаешь можно и, нужно. Но при этом хорошо, если разум, составивший этот план, не вступает в противоречие с душой, не говорит твоему сердцу: «Встречай! Это твоё счастье, это твоя любовь!», нет, должно быть всё наоборот, сердце давать команду разуму на совершение поступков. Я так думаю, Тоня. Ты можешь со мной не соглашаться, это твоё право. Люди не могут все мыслить одинаково, чувствовать одинаково, понимать окружающий мир и подходить к оценке всего одними и теми же мерилами «эталонами». У каждого они разные, как и желания и понимание счастья. Мы сегодня устроили небольшой пикничок, чисто мужской и у меня при этом родился тост. Он звучит так – «За совместимость!» И я и ты, мы оба понимаем, что не стоит пытаться совместить то, что раньше было возможно, а на данном этапе уже нельзя совместить. Если поезд уже ушёл, то сесть можно, разве на рельсу или как Анна Каренина, но кому это нужно?

— Ох и наговорил. Но, наверное, ты прав. Ты извини, что-то и правда я расслабилась.

— Это потому, что ты долго держалась сильной, а напряжение душевное было высокое, потому и не сдержалась. Я понимаю. Другой мог, наоборот, воспользоваться такой ситуацией в своих целях, не совсем благородных, но это не обо мне. Нельзя пользоваться даже временной сиюминутной женской слабостью – больно может потом отозваться, до конца жизни совесть будет мучить, если она есть, конечно.

— Ой, Саша, ты хоть с плеча со своего не гони, дай мне побыть хоть минутку слабой на сильном мужском плече. Какое это счастье, ощущать сильное мужское плечо. Тогда и женщина более женственной становится, нежной и желанной и любимой, так как ей не нужно быть сильной, у неё есть защитник, есть тот, кто может всегда постоять, не дать в обиду, тот, кто будет просто любить.

— Будет и у тебя это и у меня. Будем верить и ждать. Я его где-только не искал это счастье, казалось нашёл, а может и нашёл, но также быстро и потерял, опять нашёл – потерял. Может мне где-то чего-то зашить, чтоб не терять? А может быть то счастье не там искал, может быть оно рядом, вот, например, в том домике живёт и тоже мечтает о своем счастье, мы просто не можем встретиться и это пока. Так и у тебя, нужно к сердцу прислушиваться, а одним разумом напролом идти. Ёкнуло сердце, осмотрись, оно чувствует, хоть и глаз нет. Хорошо, когда оно и с головой находит общий язык и душа от выходок разума не страдает. Вот встретимся вот как-нибудь, не знаю даже где, и ты скажешь: «Знаешь, Саша, ты был прав. Встретила я своего принца – он военный, но я его люблю больше жизни и мне всё равно сколько и какого размера у него звёзды на погонах». И я только рад буду за тебя.

— Ой, я прям убаюкиваюсь от твоих слов. «Твои бы слова, да Богу в уши», — как говорят.

— Дай мне руку. Да, не эту, другую. Эту ты мне уже давала.

Я ещё раз поцеловал Тоне руку, аккуратно поданную мне, затем взял в свою и не по-мужски, а легонько сжав, пожелал:

— Будь счастлива! Ты этого заслужила.

— Взаимно, Саша, счастья тебе!

Я поднялся, отпустил её руку, посмотрел в грустные глаза, улыбнулся по-доброму и поймал в слабом свете от фонаря на столбе у клуба её милую улыбку. Музыка на «дискотеке» давно не играла. На лавке, установленной под тополем напротив нашего общежития, гоготала молодежь. «Счастливые, им завтра можно спать, кто-то на каникулах и кому-то, как мне на работу не идти. А мои «архаровцы» и цвет потушили уже. Сейчас начну кастрюлями греметь или случайно на кого-то наступлю.

Стараясь никого и ничего не задеть, не включая свет, ориентируясь на слабый свет окна, прошел к своей кровати. Разделся и лег на кровать у самого окна, выходящего фасада здания на улицу. Оттуда доносились слабые звуки голосов и смех, задорный молодёжный смех, который, как правило мог быть причиной чего угодно. Молодость тем и хороша, что все в радость, молодой человек не закомплексован проблемами бытия, семейными различными, хозяйственными и прочими, что могут отвлекать от этой радости жизни. Большей частью слышны были голоса девушек, обычно они обсуждают поведение парней и смеются над глупым их поведением или виновником этого смеха мог быть какой-то парень, который развлекал их, рассказывал занимательные истории, анекдоты, стараясь привлечь к себе внимание всех присутствующих, понравиться и возможно, кто-то из этих девчонок, которые так мило смеются от его шуток и прибауток, захочет, чтобы он всё это говорил только ей и ни при всех, как сейчас, а где-то в укромном тихом месте, где нет чужих глаз и ушей и им никто не сможет помешать предаваться всем прелестям интимной обстановки и возможностей очень близкого контакта на их первом или очередном свидании.

Больше других был слышен голос Светы, сестры Тони, он был характерный и тем отличителен от других, это был не детский, а давно вышедший из категории сопрано в более низкую категорию, и ещё её выдавала манера говорить утвердительно, если она была военнослужащая, то я бы сказал, что она отрабатывает «командный голос». Видимо она была в той, невидимой мной горстке заводилой или, как говорят «зажигалочкой».

Я отвлёкся от мыслей от обсуждения полуночников и вспомнив признания Тони, подумал, какой таинственной всё же может быть девичья душа. У парней, по-моему, это качество, если и присутствует у кого-то, то значительно реже. Парни обычно, наоборот, любят хвастать своими подвигами на «любовном фронте». А она, даже подругам о своей тайне не говорила. Если бы сказала «по секрету», то через день другой знали бы все, включая субъекта, по коему издавала ночами, при воспоминании томные вздохи, уткнувшись в заплаканную подушку.

Хорошая она девушка, надежная, будет кому-то верной женой, даже, если не будет мужа любить, но нарожает ему детей и будет прекрасной матерью. Везения тебе, Тоня, в осуществлении своих «наполеоновских» планов и счастья!

Я посмотрел через окно на звёздное небо северного полушария, быстро определил Малую Медведицу по яркой Полярной звезде и Большую, осмотрел всё звёздное небо в поле моего зрения через окно и невольно задумался о том, что где-то там и моя звёздочка, определяющая мою судьбу. Какая она? Думаю, что самая красивая из всех. Будет она с длинной косой или короткой стрижкой, одета в пальто или лёгкое летнее платье, будет она одна или в людской толпе – я непременно её узнаю, потому что это моя судьба.

Продолжение следует.

Предыдущая глава 8 — http://pisateli-za-dobro.com/kambala-chast-4-metam...