Камбала. Часть 5. С судьба. Глава 2.

Глава II. Олька

***

Когда я пришёл в общагу, был перевес минутной стрелки за полночь. Уснуть всё равно не смогу, так как был в приподнятом настроении, если ничего не сказать. Хотелось разбудить всех своих криком души – «Я нашёл её, свою судьбу!», но я был осторожен, не дай Бог, чтоб не сглазить. Вот завтра, если получу обещанный поцелуй, тогда осторожно можно будет сказать, что надежда есть. Прогнав «ускоренной перемоткой» в памяти всё, что произошло за вечер, проанализировал, нигде я не переборщил и успокоил сам себя, явных перегибов не обнаружил.

Ну и зачем я должен «откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня» и я, взяв все необходимые приборы, пошёл в свободную пока комнату, где, как уже просил нас бригадир, чтобы мы не занимали, скоро должны поселить студентов, приезжающих на днях из Таганрога. Включил свет и электрический чайник, закурил. Посмотрел ещё раз на свою рыже-каштановую бороду. А, чё, симпатично даже, гармонично с длинными волосами. Но, а волосы подождут, не хотелось состригать. Саню Ганшина видел утром в бригаде лысым, так не привычно, высветил свои многочисленные шрамы на голове, это он уже на подбор готовится сам и комбайн, жатку отсоединил, подборщик настраивал.

Закипел чайник, я за него уже и забыл. Развёл воды, намылив побольше мыльной пены в мыльнице, нанёс на подбородок и с лёгкой досадой выдохнув, а вспомнив повод, из-за которого я её сбриваю, эту бороду, даже заулыбался и вдохнул глубоко, медленно и с двойным удовольствием, как будто я вдыхал не воздух в прокуренной комнате а аромат той девушки, которую я при свидетелях нарёк судьбой и своей женой. И быстро, ещё раз перелистав свою недолгую любовную «энциклопедию» с удовольствием мог констатировать, что ещё ни одну из девушек так не называл, был близок, но не судьба. А тут, с первого раза и такой рывок, которому бы позавидовали и чемпионы мира по тяжёлой атлетике в одноименном упражнении, и спринтеры, моё ускорение «3 джи» позволило бы мне стать обладателем «Книги рекордов Гиннесса», но кто об этом мог подумать.

Я не спешил сбривать бороду, мне нравилось вот эти изменения, подобные метаморфозе, которой и сам был подвержен. Думаю, что на этом этот процесс близок к концу. Я сбрил одну правую сторону и посмотрел в зеркало, было смешно. Затем сбрил левую сторону, стало ещё смешнее. Я до того уже успел к бороде привыкнуть, что видел в зеркале чужое лицо. Жаль, что с Олькой мы в договоре об усах ничего не обговорили. Как я думал, усы к бороде никакого отношения не имеют, но это я, а как посчитает девушка, мне кажется, что для них и усы и борода – это вещи неразрывно связанные. Эх, была – не была, сбрею и их. Хотя, с усами выглядел, как присмотрелся внимательно, непривычно, но интересно, как когда-то на службе.

Умылся после бриться и сделал контрольный осмотр. Не буду спорить, когда говорят, что борода старит, да, это правда, я стал моложавей, хоть и не был стариком, 25 лет, вся жизнь впереди, а девушки, как Тоня в 22 уже говорят – «старая дева». Вот и поди, разбери, чьё мнение ближе к истине?

За весь вечер я ни со своими друзьями, играя в клубе в биллиард, ни позже, ни сейчас, оставшись один на один со своими размышлениями ни разу не вспомнил о работе. До сегодняшнего дня она была основополагающим стержнем всего пребывания моего здесь, даже с таким азартом когда я выпрашивал у своего непосредственного начальника отправить меня в командировку я думал только об основном технологическом процессе, без вспомогательных и второстепенных её составляющих, включая отдых. А сейчас на первое место, стремительно обойдя все эти, ставшие второстепенными и не важными элементами, во главу угла вышла она, моя любовь, любовь с первого взгляда, захлестнувшая с головой, я в ней тону и, главное, что рад этому.

«Ну, что ты мне ничего не хочешь сказать?», — как всегда неожиданно, когда я и видеть уже никого не хочу, кроме одного, самого дорогого сердцу человека, появился мой Ангел-хранитель.

«Хочу сказать. Мне спать пора. Пошли в спальню, я разденусь, лягу, а ты присядешь у моего изголовья и поговорим, если я не усну раньше. Идёт?» — немного с иронией, но больше от того, что действительно хотелось отдохнуть.

День был тяжёл, скорее всего эмоционально, чем физически. Всё это из-за того, что я боялся просто необдуманным поступком или словом, оттолкнуть Ольку от себя. Не общаться с девушками практически год и говорить на работе на лексиконе, где литературные слова являются лишь «связующими» матерщинным словам и такой контрастный переход был чреват срывом. Но, как-то обошлось. Всё-таки, навыки не потеряешь и не пропьёшь, они или есть, или их нет. И, при необходимости, быстро восстанавливаются в действиях и словах.

«Ладно, извини! Ты же меня лучше всех знаешь, сначала накричу, а потом понимаю, что был не прав», — приняв горизонтальное положение и вспомнил об обещании, ответил Ангелу.

«Ну, как тебе девушка, понравилась, да? – эти слова прозвучали с оттенком издёвки, — а мог бы и не встретить, ты хоть это понимаешь?»

«Пояснить не хочешь? Я не понял тебя», — я не лукавил, а действительно не понял, из-за чего я мог не встретить свою судьбу.

«А ты вспомни, как ты к магазину летел на полных парах, думаешь, что ты притормозил прежде, чем делать крутой вираж? Ага, аж два раза. Если бы я всей силой своего внушения не нажал бы через твою правую ступню на педаль тормоза, то в другом месте бы сейчас находился и, как минимум, надолго. Вспомнил?» — действительно, он говорил правду, я не помнил, как произошло торможение и было ли оно.

«Я теперь у тебя должник, да?» — не переставал, хоть слегка, но язвить Ангелу.

«Да, это понимай, как хочешь. Я тебя одно прошу, ты одумайся. Если нет, то можешь и со своей судьбой попрощаться. Я же тебя знаю и потому хочу предупредить. Не нужно напрягаться до трещин в сознании и прострелов в пояснице, будь просто человеком в большом смысле этого слова. Я вот и сегодня терплю от тебя издёвки, как от своего господина, но у неё душа ранимая, может понять иначе», — внутренний голос мой звучал уверенно, Ангел всегда был спокоен.

«А ты, небось уже и Олькиным Ангелом познакомился?» — удивился я.

«Конечно. Скажу больше, я сидел с ним на её плече, изображая птицу счастья, ты меня за неё принял. Ты собирался разыграть Ольку, а я тебе подыграл. Только думаю, что она меня не видела и не слышала также, как и ты не можешь видеть и слышать её Ангела, словами внутреннего голоса. Думаю, что ты-то мне веришь. Я просто хотел тебе подыграть, пошалить, как ты, а ты подумал тоже, что птица счастья, которую ты видел, как и задумывал – это плод твоей больной фантазии? Так, что будь теперь уверен, сто сказав Ольке, помнишь слова: «Посмотри внимательно на своё плечо, птица счастья там сидит. Я её отсюда даже вижу…», ты не соврал, ты действительно видел её, вернее меня, в её обличие. Ну, как тебе представление, понравилось?» — мне даже показалось, что он мне подмигнул.

«Ну, ты крут, в натуре! Верю всему, что ты сказал, ты настоящий мой друг, ты мой Ангел-хранитель и не раз уже доказал мне свою преданность. Если я от тебя откажусь, то это будет моя последняя, не крайняя, а последняя ошибка, а если ты меня оставишь, значит уже пришло на то время. Но надеюсь, что нам с тобой ещё детей воспитывать, внуков нянчит и мы связаны с тобой на долгие годы одной жизненной цепью, тело моё, разум мой и ты, Ангел мой, как Дух или голос души моей. Какой всё же мы с тобой прожили замечательный день. Родился русский богатырь Евгений и мы желали ему здоровья, я встретил свою судьбу, а ты мне помог в осуществлении, возможно, самого фантастического и в тоже время реалистического спектакля ради благого дела, дела создания семьи. Нужно запомнить эту дату, 28 июня – красное число в календаре на всю мою, на всю нашу жизнь. А ещё и завтра воскресенье, последнее в июне. Вот это должно состояться даже в случае землетрясения или наводнения. Правильно я говорю, мой Ангел? Ангел, ты здесь? Ну и ладно. Я всё равно знаю, что он бы меня поддержал в этом, это благое дело», — я вышел из диалога со своим Ангелом.

Нужно отдыхать. Добрых снов тебе, моя милая и прекрасная принцесса, моя юная княгиня Ольга. Пусть тебе приснится птица счастья, которую видел я, но, пока, не смогла увидеть ты. Пусть она приснится тебе также так, как я её видел, только теперь уже на моем плече, как я тебе и обещал. Пусть будет так, ибо ложь, хоть и во сне, ради благого дела – есть правда силы желаний, направленных на то, чтобы не только быть самому счастливым, а сделать таковым и другого, близкого и любимого человека.

***

С утра агроном проверил зрелость зерна на обкосах и два экипажа «Нив» ушли, заправив полные баки топливом, оснащенные противопожарным инвентарём и бочонками с водой. Запасливый хохол, Саня Ганшин, кроме привычного 50-литрового бочонка, закреплённого самодельными хомутами кузнеца Микиды, на копнитель устанавливал ещё и 200-литровую бочку с водой, которую увязывал от расплёскивания дерматином и закреплял растяжками из проволоки на верху комбайна. Потом эту идею подхватили и другие комбайнёры. Когда тело чесалось от контакта с пылью, заволакивающей в безветренную погоду весь комбайн, после обмолота зерновых, особенно ячменя, это была своеобразная ванна для смыва пыли и снятия с кожи тела жара, иссушающего её, как почву до трещин.

Микиду, по-настоящему звали Николаем, а мы – дядей Колей. Этот невысокого роста, добрый по натуре человек был кузнецом от Бога, как говорили тогда. Вся домашняя утварь, инструмент, мотыги и тяпки, запоры и крючки дверные, обручи на бочки, приспособления для посадки овощных культур, самодельные культиваторы – это всё было дело рук Микиды.

Сварщика постоянного не было и его иногда подменял кузнец, если работа несложная, кто-то из комбайнёров мог мало-мальски варить, а если сложная, то ждали сварщика с моей организации, приезжала «Техпомощь», с водителем газоэлектросварщик и работал целый день в бригаде. Так было проще, чем гонять технику за 7 километров на центральную усадьбу, в центральную мастерскую или мастерские бригады №2. Иногда от нас, из Сельхозтехники той же машиной, если была заявка, приезжал и электрик, специализирующийся по электрооборудованию тракторов и самоходных машин.

Наши комбайны практически были готовы к началу страды, стояли на линейке готовности и ждали команды. Мы лишь доделывали, замеченные при осмотре и опробовании подборщика и молотилки в холостую, мелкие неполадки. Смазывали согласно схемы смазки узлы и настраивали фары, натягивали ремни и прочее. Николай Иванович привёз ещё пахнущие резинотехническими изделиями ходовые ремни, а значит еще не менее часа нам придётся на их замену потратить.

Андрюшке, моему штурману всё натерпелось побыстрее порулить на такой большой 10-тонной махине.

— Угомонись, гонщик, ещё надоест. Вот глотнешь пыли, как штурман Ганшина, тогда посмотрим. Ты, вот завтра утром у него спроси, как там на подборе валков?

— А, что там, ну едешь и едешь, чтоб не съехать с валка, делов-то куча. И обороты на всю, чтобы молотилка обороты набрала, так же?

— Не молотилка, а баран молотильного аппарата, правильней говорить нужно, ты же без пяти минут комбайнёр. Штурман.

— Штурман должен у штурвала рулить, а не гайки крутить, — возмущался Андрей.

— Ещё и валки штурман переворачивает, если потребуется и молотильный аппарат, если «лису» поймаешь чистит, много чего должен штурман делать, смазывать и заправлять утром комбайн и подменять комбайнёра, когда тот будет отдыхать.

— Ого! А, что такое «лису» поймать? Лисы норы в валках делают и попадают в комбайн?

— Нет, Андрей, такие несерьёзные мастера, которым на комбайне главное скорость, включат более высокую передачу, молотилка не успевает обмолачивать массу и «гавкает», — я посмотрел на Андрея и понял, что теперь ещё одно ему нужно объяснять, что такое комбайн «гавкает», — «гавкает» комбайн, когда давится массой и забивает молотилку, звуки резко изменяются то тише, то резко, при прорыве массы тональность растёт и это называют «лаем» комбайна, по нашему на суржике – «гавкают». Уразумел. Этого лучше не делать. Можешь часа на два комбайн из строя вывести и отстанешь от всех безнадёжно и все смеяться будут и с тебя, и с меня. Мы же с тобой экипаж, как в самолёте. Если есть желание, я могу тебя сегодня в честь моего праздника после обеда отпустить домой, с невестой попрощаешься, если дождей не будет на две-три недели. Дождется?

— А куда она денется, — утвердительно ответил Андрей.

— Почему ты так уверен? Я тоже был уверен, два года ждала, а на третьем, не выдержала, слишком заманчива жизнь «на полную катушку», а не затворницей. Я только вот сейчас её начал понимать. Одно только не так она сделала, нужно было честно признаться, не обнадеживать. Вот так, брат. Ревновать не стоит, но «доверяя, проверяй».

— Да у нас так, несерьёзно, но прикольно.

— Это как? Научи старика.

— Не, не буду. Проехали, — не изъявил желание объяснять мне, как живёт современная молодёжь, мой штурман.

— Ну, проехали, значит проехали. Так, что едешь домой?

— Конечно!

— Тогда я сейчас расскажу и покажу, что тебе нужно будет сегодня сделать, не на долго, часа на два и свободен, — пояснил я условия, на которых отпускал.

— Ну, хорошо, показывай, что нужно.

Сегодня воскресенье и мы решили, отпустив Андрея и молодого папу Александра на пару со вторым Александром, уехавшими домой, подогнав работу, решили устроить себе короткий день. Часов в пять вечера, мы уже отъезжали от магазина с закуской, литром водочки, запасом пресной воды в багажнике коляски «Явы», котелка, специй, булки хлеба и двух удочек в сторону большого пруда за селом, где мы уже не однажды ловили рыбку и отдыхали.

— Мужики, вы не против, если я возьму на себя наглость покомандовать вами, я, как подводник, смочу засохшие на моей спине ракушки, окунув их в воду и заодно попробую раков поймать? А вы, если нетрудно, костёрчик разведите, пусть водичка на уху закипит и удочки можно забросить, нам на уху сазаны на три кило не нужны, пару карасей и пяток окушат будут в самый раз.

— Во, раскомандовался. Ты кем там, в армии был? – спросил Николай?

— Я старших уважаю, но воскресной чарки лишить могу. А, вот Петро знает, что я не служил в армии, да, великий Самурай?

— Конечно не служил, он же на флоте служил, — улыбаясь ответил Петро потому, что как-то и его таким образом учил называть вещи своими именами.

— Ну, ладно, на флоте кем был по званию?

— Первостатейным.

— Шо значит «первостатейным», ты звание скажи, рядовой, ефрейтор или сержант. Я пришёл домой младшим сержантом, артиллеристом служил на западной Украине, во Львовской области, так я ж ещё и три года служил, — поведал Николай Петренко.

— Уважаемый, а у меня, значит на одну лычку на каждом погоне больше было и был я командиром отделения и тоже три года служил, а потому прошу выполнять приказы или пойдёте с пруда пеши несолоно хлебавши, товарищ младший сержант, повернувшись к Петру, подмигнул ему, так как это была, конечно, шутка.

А, Петя в это время катался по зелёной, ещё не выгоревшей траве на берегу пруда.

Я разделся и пошел вдоль обрыва, чуть дальше камышей искать норы раков. Нор было много, но раки не везде. Их тут часто тревожили, особенно на выходные в ночное время, приезжающие с Украины шахтёры оцепляли весь пруд по периметру раколовками и таскали бредни и различные тралы. Нет, кажется, есть, заткнул норку носком ноги и ощутил пощипывание клещами моих пальцев, в надежде, что я открою хозяину норки проход, я нырнул и освобождая вход в норку от ноги, одновременно запустил туда руку. Рак понял, что его преследует клешня в разы большего рака и попытался укрыться в глубине норки, «включив задний ход» энергичными движениями плавника хвоста, который едоки раков, а не раколовы, называют рачьей шейкой, безумно вкусной в вареном со специями виде.

Помалу, помалу, за полчаса я поймал десятка полтора раков и прилично замерз. Всё-таки вода ещё не такая и теплая, чем в июле посвежее будет. Николай, послушав старшего по званию, разжег костёр и сидел с Петром вдвоём на бережке, и поймали с десяток различной не крупной рыбешки, из которой самой крупной был карась грамм на 400, пожалуй.

— Выношу благодарность за службу, товарищи! Почему не слышу ответа? Ладно, сегодня я добрый, прощаю.

— Он сегодня договорится, что мы его побьём, да Петро?

— Коля, нельзя! Ему сегодня ещё на свидание идти. Ты думаешь, чего он бороду сбрил? Так, что пусть живёт. Простим его за это, молодой, исправится. А там смотри, он же может у нас и в начальство выбиться, будет нас по СХТ гонять за выпивку и разгильдяйство.

— Верно, Петро, гутаришь. За это я тебя и уважаю. Вы, как хотите, а мне нужно чуток согреться.

— Так садись в костёр, — предложил, не дурак пошутить, Петя.

— Да, нет, дружок, наливай, пока раки, да уха не готовы, мы по старинке вот сырком закусим.

Бросили раков в кипящую воду. Не для слабонервных это смотреть, как членистоногие пытаются изначально спастись, карабкаясь по скользкой поверхности котелка, но не долго. Я знаю, что есть закон, запрещающий варить живых раков и есть другое правило, мертвые раки не пригодны для употребления в пищу. И, что делать в таком случае? Понаписывают законы правоведы, а как их реализовывать в действительности, если одно другое взаимоисключает, никто не знают. Слив воду и оставив, покрасневших «от стыда» раков остыть, залили свежей воды на уху. Прошёл час. Времени было предостаточно ещё.

Николай расспросил меня немного о моей службе и сам рассказал пару забавных случаев во время своей службы. Потом обсудили немного положение дел в бригаде, о готовности комбайнов и настроении самих перед уборкой. Затем пошли и шутки, прибаутки с анекдотами. Петра я знал намного лучше, чем Николая, которого только в Сельхозтехнике и узнал и-то встречались очень редко и общих дел не было, в отличие от Пети. С Петей виделись ежедневно и частенько или мне приходилось ему магарыч ставить за срочный заказ или он меня угощал, сбив шабашку на стороне. К тому же он жил на соседней от моей улице, совсем не далеко. Я знал и его жену и его двоих довольно взрослых детей.

— Как ты пойдёшь на свидание к девушке с запахом водки? – не унимался отомстить мне за «наряд вне очереди», который я, шутя ему выдал, Николай Григорьевич.

— Ты думаешь, после раков с изобилием укропа и ухи со специями, и того же укропа, забивающего всё, можно услышать «чистый», как слеза продукт? Никогда, — улыбаясь сделал я вывод, хотя замечание товарища могло иметь место в развитии сегодняшних событий, но маловероятно.

Думаю, что посидим до половины восьмого, даже до восьми. Дома обмоемся, можно освежиться бритьём и после одеколоном ещё зашлифовать, одеть свежую одежду, можно даже прогладить для шика и спокойно идти на свидание. План такой, что Наполеону и не снилось.

Подоспела ушица, так вежливо мы называем это любимое блюдо, а кто готовил её, хоть раз на костре, тот знает её истинный вкус. Запах идёт, наверное, и в деревне услышали бы, если бы ветер был в ту сторону, но вечера стояли тихие и, конечно, тёплые, конец июня всё-таки. Петя вытащил из костра недогоревшую головню и со словами:

— Чтобы не забыли, как прошлый раз, — резко опускает в котелок с ухой и вынув снова опускает в костёр, — водочку давай, хоть и жалко, но положено так, — грамм сто водки льётся из бутылки в дрожащих руках Петра.

— Вот это да! Сейчас кому-то икается и слюнями кто-то давится, — произнёс Николай, вероятно имея ввиду наших уехавших товарищей, — ладно, у этого жена в роддоме, может что нужно понести ей, а другой, как будто у них «медовый месяц» на четвёртом десятке опять начался.

— Кто-то сказал из знаменитостей: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей», — вспомнил крылатое выражение Петя.

— Пушкин в «Евгение Онегине», — подвел я черту.

— А ты прям знаешь? – поджигивал Петя.

— Я когда в школе учился и когда ты, разница-то лет в 10 или больше?

— Уговорил, но Сане этого никто видимо не говорил. Приедет, скажу.

— Скажи, Петя, скажи. Обязательно скажи, только перед этим пути отступления, куда бежать приготовь, — ответил я ему, — а уху уже можно кушать, правда с одного котелка.

— Не подеремся, Бог даст, — успокоил Николай и мы, похватав ложки, дуя каждый в набранную из котелка обдающую нюх с паром ароматом свежей ухи, осторожно упивались её бесподобным вкусом, кряхтя и шмыгая от пара из котелка носами.

Насытившись до отвала ухой, охали от удовольствия и появлялось желание просто прилечь вот здесь у костра. Да и можно было, но не сегодня, не сейчас.

Петя поднял и потряс одну бутылку, вторую:

— Что у нас всё, закончилось? – недоумевая спросил у нас.

— А ты бы ещё больше в уху лил, тогда бы осталось, — пошутил над ним я, — слушай, я не подстрекатель, но молчать не стану. Когда обмывали Саниного сына, бутылку оставляли и уносили домой, так? А где она?

— Ну у меня, я что? – сразу признался Николай, — а, что мало? По мне, так и хорош на сегодня.

— Я точно пас, — признался своим товарищам, — мне на свидание, а вы, как хотите. Что будем собираться? Рыбку не доели, ладно, раками вскормим, а потом этих же раков и выловим, понёс остатки рыбы из ухи на съеденье ракам к пруду.

— Да, поехали, — согласился Николай. — Удочки сложены в коляску. Костёр заливаем и домой.

***

Подходило назначенное время, я смотрел в окно через дорогу на пустую лавку на углу забора и прохода во двор. Придёт, придёт обязательно. Ей-то идти дальше, чем мне, мало пройти 20 шагов, выйдя из входной двери в деревенскую хата, нужно было пройти через ряд сомнений, череду переживаний по поводу того, а так ли она поступила, через мелкие, но раздражающие упреки матери, дающей постоянные напутствия и приводя примеры тех деревенских девушек, которые поступили опрометчиво, были слишком доверчивы и, как результат, та уже родила и сама воспитывает двухлетнего сына, нагулянного от командировочного шофера, которого каждый год высматривает среди прибывших вновь на уборку, а его нет и нет или другую, которую «матросил» студент, вроде бы и хороший парень и обещал женится, а как уехал в том году, только его и ждали – через всё это нужно было пройти той, которая совсем ещё не была по большому счёту готова к самостоятельной взрослой жизни, хоть и исполнилось уже 18 лет.

Я потряс головой: «Что это я уже читаю чужие мысли или выдаю версии возможного развития событий и переживаний в юной душе, действительно неопытной девушкой, по сравнению хотя бы со мной, а с другой стороны, это хорошо, что она встретила, буквально пару дней, как приехав из бойкого Ростова, где она сидела, как серая мышка в уголочке квартиры, которую снимала с девчонками и за целый год раза четыре в кино сходили на не поздние по времени сезона сеансы.

По кафе она с подружками не ходила, в обед могли сходить покушать в столовую, а чаще готовили на квартире из продуктов, привозимых из дому, куда, из-за сложности езды с двумя пересадками, получалось один раз в месяц и времени, чтобы побыть дома не оставалось. Я это прекрасно понимал, так как сам больше двух лет ездил домой очень редко, и чтобы переночевать дома две ночи, пропускал последние занятия в субботу и приезжая в понедельник к обеду, пропускал также две пары занятий.

Может быть она стесняется, ну конечно, ей же видно в окно, что я не пришёл и она не спешит, да и правильно делает. Девушка не должна быть такой, которая летит на свидание и ждёт переживая, придёт или нет, обычно, эта миссия наша, парней. В лучшем случае, серьёзная девушка не опаздывает намного, а может лишь задержаться слегка – это наилучший вариант и себя не унизить и парны не обидеть. А мне обязательно нужно быть вовремя, а лучше на минуту-другую раньше назначенного времени.

Всё, пошёл. Мало кто может похвастать вот такими «длинными» дорожками к месту свиданий, как у меня это происходило сейчас, когда от пункта «А». где нахожусь, до пункта «Б», который можно наблюдать через окно, всего 30-40 метров, если конечно молодые люди не живут в одном доме, но в разных подъездах и-то к меня есть большой плюс, я вижу и само место будущей встречи и даже окно, из которого может быть, и я почти уверен, что с волнением так же смотрит через тюлевую гардину та, к которой я уже вышел навстречу.

Подойдя к пустующей лавочке, присел и закурил. Из-за спины ощутил приятный запах ночной фиалки, божественный запах, усиливающийся к вечеру, как будто эти простые цветы и предназначены для влюблённых, чтобы делать их свидания торжественными, радостными и незабываемыми. Я непреднамеренно обернулся, увидеть, где на клумбе перед фасадными небольшими оконцами растут эти чудесные цветы и боковым зрением заметил, что в окне задвинулась гардина, а может быть мне показалось и я желаемое выдал за действительное.

Через двор от навеса на хозяйском дворе прошла мать Ольки с почти полной «доёнкой» молока, увидев меня сидящим на лавке, кивнула и поздоровалась первой. Я слегка постыдился своей нерасторопности и в ответ довольно громко ответил: «Доброго вечера, Вам!» Ну, теперь держись, на все 150 процентов уверен, что мама заденет дочь вопросом, кто там тебя ожидает. Но это нормальное волнение родителей. Пока мы молоды, нас это раздражает, но пройдёт время, когда у нас самих будут такие же дети и мы тогда вспомним о волнения родителей.

Через две-три минуты появилась Олька, на лице была смущенная улыбка. На неё было белое шёлковое платье с крупными чёрными и помельче цветными, даже не горошинами, а кружочками лучше сказать, с коротким от плавного изгиба ниже надплечья до середины плеча, пышным, из-за сборок и таким образом суженным до манжеты внизу. Лёгкая, распушенная сборками юбка платья придавала её хозяйке такую же лёгкость и воздушность, как Дюймовочке. На левую руку были маленькие женские часы. Я сразу вспомнил о её маме, видимо приказала в какое время ей быть дома и заставила одеть часы. Но на то и существуют рекомендации, чтобы их…, нет, наоборот, нарушать. Все знают поговорку «счастливые часов не наблюдают». За обоих я ручаться не мог, но что один, увидев появление этой чудной дивы стоял и откровенно широко улыбаясь, был безумно счастлив.

— Здравствуйте!

— Оля, здравствуй! Я уже и бороду сбрил, и даже усы, чтобы быть моложе, а ты всё на «вы» меня величаешь.

— Хорошо, не буду.

— А обещанное когда? – смотря ей в прямо в глаза спросил то, на что мы вчера договаривались.

— Это о чём? – сделала удивлённое лицо Оля.

— Всё девушки одинаковы, у них девичья память, которая помнит только то, что им нравится помнить, да?

— Не знаю.

— У меня предложение, давай, пока ещё не совсем стемнело, пройдём к прудку, который вон в той стороне, мне о нём говорили, но я ни разу не был. Он, как бы недалеко за селом.

— Недалеко, но что там смотреть?

— Я по дороге тебе напомню о том, о чём мы вчера говорили, а начнёт темнеть, когда уже, как принято можно спокойно и по улице под руку ходить. Так же?! У вас обычно, как стемнеет молодёжь начинает гулять по улице? В городах там всегда гуляют, у них же нет таких хлопот, как в деревне и хозяйства и огорода.

— Не знаю. У нас, наверное, по улицам не ходят. Мы вот собираемся с подругами тут на скамье. Другие в другом месте, кто-то у клуба, ещё где, а гулять – этого нет. У нас же не город, где в парке гуляют.

— Ну, раз парка нет, то хоть к пруду сходим. К большому далеко, к этому, что в селе не подойдёшь, огороды до самой воды, остаётся тот, где я не был. Пошли?

— Ну, пошли, но не долго, а-то комары заедят.

— Я их разгонять буду.

Мы пошли по улице, справа за домом Тониных родителей начиналась заросшая кустарником рощица. Оля увидела мой взгляд в ту сторону и пояснила:

— Здесь у нас когда-то сад был, я его ещё помню. Сейчас всё заросло. А вот, — она показала налево, — здесь Иринка живёт, ты её уже знаешь.

Мы шли дальше. Потянуло свежестью, справа начинались высокие камыши, а слева еще несколько домов и село закончилось. Дорога разветвлялась, одна шла прямо, а другая сворачивала направо в сторону камыша.

— А там воды нет, раз дорога проходит? – спросил я у Оли, показывая на ту, что уходила направо.

— Нет, в такую погоду нет, родники бьют ниже и вода ручьём в малый пруд, что в селе бежит, а балка выше пересыхает летом и тянется до того, верхнего пруда. Я там с папой рыбу ловила, не крупная, но ловится.

— Ты? Серьезно?

— А, чего ты удивляешься? Я люблю рыбу ловить, интересно. У нас тут живёт женщина, её даже по имени никто уже не зовёт, а называют Рыбачка, она почти каждый день сидит на пруду или на старом, что в селе или на большом.

— Рыбачка Соня.

— Нет, её не так зовут. Сейчас вспомню, как…

— Да не она, ты – рыбачка Соня! Соня – Оля, созвучно, — я засмеялся, вызвав смех и моей спутницы, гида, можно сказать.

— Может не пойдём на тот пруд? Комары и вообще, уже стемнело, — неуверенно просила Олька.

— Как скажешь, я для тебя, что хочешь сделаю, а ты мне обещанное, а?

— Да, о чём ты?

— Я побрился? Побрился и… что?

— А! А я разве обещала? Ну ладно.

Оля потянулась, привстав на пальцы и быстро дотронувшись до моей пылкой щеки губами, также быстро отстранилась от меня.

— Ну, вот, я так и знал. Я расстался с тем, что мне так дорого, а мне не могут уважить такой малостью.

Я сделал решительный шаг вперёд, обнял Ольку, посмотрел ей в глаза и не увидев явного протеста, они так же светились совместно с добродушной улыбкой. Прижав её к себе сильнее, чтобы ощутить через тонкий шёлк тепло тела и стук сердца. Услышав волнительное сердцебиение, медленно приблизился к её устам, при этом, последнее, что я мог видеть – это закрывающиеся веки глаз девушки. Поцелуй оказался неожиданно продолжительным и до тех пор, пока я не ощутил её желание освободиться. Я неспешно освободил захват и отстранив голову посмотрел Ольке в глаза, ожидая увидеть в них выражение негодования и осуждения, но ничего подобного не увидел в отблеске её красивых карих глаз.

— Извини! – на всякий случай извинился за поступок, который многие девушки считают долгожданным и желанным. Но сейчас особый случай и девушка не такая, как все, особая, девушка моей судьбы и я боялся сделать ей большо и, конечно, не хотел, но мог такими поступками просто отпугнуть от себя ту, которую только что нашёл, ту к кому рвётся сердце и стремится душа.

— Пойдём назад.

— Я тебя обидел, да? Хотел просто…, ну прости! Обидеть не хотел.

— Да, нет, не поэтому. Я целоваться не умею. Да и правда, там сыро и комары. Пойдём назад, посидим лучше на лавочке.

— А мама опять будет тебя зазывать?

— Ладно, пойдём в другое место, я знаю там, за клубом аллейку, там не подрезанная «живая изгородь». Мы там в детстве в прятки играли, там спокойно и скамья есть, если никто не занял.

— Пошли! – согласился я очень охотно на такое предложение.

Мы прошли мимо её подворья, где в окошке летней кухни горел свет, в нашей общаге окна нараспашку и Петя включил, полюбившуюся ему группу «Чингисхан», мужиков видно не было, видимо резались в карты. Пройдя по всей улице, встретили пару подростков, куда-то спешащих, женщин на лавке у входной калитки, что-то бурно осуждающих и вот уже клуб, где, хоть и горел свет, но было тихо. Пройдя вдоль «живой изгороди», которая была посажена буквой «П» вокруг территории, прилегающей к клубу, свернули слева и оказались, как в другом миру. С одной стороны кустарник изгороди, как бы отклоняясь от восточных ветров сделал изгиб волной и навис над проходом, а с другой стороны росли по меже тополя и между ними густые кусты сирени, чуть дальше виднелся угол скамьи.

— Вон там, — почти шёпотом сказала Олька, показывая в ту сторону пальцем.

— Сейчас узнаем «кто, кто в тереме живёт?» Нет никого или гранату кинуть? Видишь, тишина, значит – никого.

Мы прошли под тень кустарника и обнаружили свободную скамью. «Повезло!» — подумал я. Где же сейчас та молодёжь, что в селе есть или в таких секретных местах собирается, что никто ни слухом, ни духом.

Мы присели друг к другу в пол-оборота. Я пытался разговорить Ольку, но это у меня или совсем не получалось или нужно было применить очень много изворотливости и стараний, чтобы принудить её к ответу. Я вспомнил, что говорила о ней Ирина – «зато она умеет слушать, как никто» и с этим не поспоришь. Можно было сказать, что мне повезло с собеседником в лице девушки, если бы я испытывал неуёмное желание просто излить кому-нибудь душу, но это не то, этого мало и меня совсем не устраивало. Не спорю, порой такое, иногда упёртое молчание, когда вопросы были серьёзными и касались чего-либо личного, даже раздражало, ведь я хотел знать о ней, если не всё, то многое, что только могло облегчить нам общение. Зная, что она любит, чего терпеть ненавидит, что нравится и о чём и слышать не хотела бы – это такие вещи, не любопытства ради, а для налаживания дружеских, не говоря о более высоком статусе отношений.

Олька немного поделилась своими планами, что хотела бы устроиться на работу в швейное ателье в Матвеевом Кургане, а жить собиралась у своей средней сестры Татьяны. Узнал, что её старшая сестра, она на год старше от меня, Галина, замужем, живёт в хуторе Бирючем, что километрах в четырёх от Камышовки и у них уже двое детей. Я пытался вспомнить по школе камышовских девчат, которые учились на класс старше и не мог вспомнить её сестру, меньшую также. Видимо это потому, что был сравнительно серьёзным учеником и меня больше интересовала учёба. Да и 13-14 лет, не все пацаны влюбляются в девочек. Но это всё в прошлом, зачем ворошить.

Узнал ещё, что Оля заканчивала десятилетку в с. Политодельское, что в 10 км от Камышовки и так же от Марьевки и если посмотреть на карту, составляют, если соединить три села, равнобедренный треугольник. Выяснил я ещё и такую новость, когда я рассказал, где я жил в Марьевке. Оказывается, моя тётя Анна (Нюрой её звали чаще), работая нянечкой в школьном интернате, водила девчат в нашу хату, где после нас какое-то время жила семья сестры Тамары, меньшей дочери тёти Анны. Вот и всё. Обо мне она стеснялась что-либо расспрашивать, и я сам кое-какие сведения, обсуждая что-либо в этом русле рассказывал. Но обсуждения больше были похожи на мои длинные монологи.

Когда у меня появилось желание приблизиться к Ольке как можно ближе, я как-то резко повернул голову и ощутил какой-то непонятный щипок и сразу не понял в чём дело. Руки девушки, как и до этого были сложены у неё же на коленях, спина прижата к спинке скамьи, как в школе за партой, всё равно. Я сразу и забыл бы об этом, но тут повторно, когда я наклонялся, чтобы её поцеловать, ощутил тоже самое и чётко увидел разряд между ней и мной, заметив боковым зрением. Искры проскочили между рукавом её платья и моими волосами и мои кудри примагнитило к ней платье.

Я засмеялся, это было так неожиданно и интересно.

— Оля, смотри как ты меня к себе притягиваешь. Смотри, я не шучу.

Она посмотрела и увидев, тоже засмеялась. Провела рукой между собой и моей головой, оторвав волосы, но как только убрала руку, они вновь устремились к её платью.

— Потому-то северный полюс и южный притягиваются друг к другу, а разноименные наоборот, отталкиваются, а искры знаешь почему? Что у тебя по физике было?

— Четыре.

— Четыре для девушки – это поощрительный балл девушке от учителя, если он мужчина, за красоту, а не за знания не в обиду будет сказано. А электрический заряд получается там в проводнике, даже таком, как волос, где есть переменное магнитное поле. Но это не важно. Важно, что нас притягивает и другая сила. Не ощущаешь? А я, ох, как ощущаю.

Я повернулся, чтобы было поудобнее, взял её нежно за голову и медленно прильнул к её, приоткрытым от удивления устам и от этого поцелуй поучился ещё более изысканный. Перебрав неспеша планомерно нижнюю и верхнюю губу, соединив их воедино крепким поцелуем и сразу отпустил, делая расслабляющие нежные прикосновения к чувственным девичьим, скорее всего, даже не беря во внимание её честное признание, о не целованных устам, и переходя дальше и дальше, по мере того, как в груди нарастала неудержимая страсть. Я старался не давать полной свободы и воли рукам, контролируя самого себя или это добрый мой Ангел делал за меня, не знаю, но всё же, руки плавно перешли с головы, по вытянутой от опрокидывания назад головы, шее к плечам и трепетной юной груди. Ощутил резкое движение её руки, которая сначала хотела убрать мою руку с груди, а когда я замер этой рукой на том месте, где был пойман с «поличным», она осталась сверху моей, говоря тем самым «всё под контролем». Выждав пару минут, тянувшихся для меня значительно дольше, я очень медленно продолжил движение рукой под V-образное декольте платья, изучил, как это делают слепые, запоминая предметы рюшечки по периметру бюстгалтера, проверив его осторожно «на прочность» и способность восстанавливаться, после «смятия», заключил, что эта деталь заслуживает определённый интерес, но больше всего, как процесс, следующий за желанием его снять. Думаю, что опытные девушки и покупают эти предметы, я бы сказал, не первой, не главной необходимости, но важные в личном белье, как аргумент в сторону статуса красоты груди.

Попытка проникнуть с первой же попытки под этот предмет, которому я уделил столько внимания и времени, не увенчался успехом, был «пресечён на корню» её, я имею в виду грудь, хозяйки. Я резко, больше для того, чтобы выглядело эффектно, выдернул руку из-под декольте, да так, что без малого сам себе не разбил своей рукой нос, а потом так же демонстративно, целомудренно-безгрешной левой рукой отхлестал шаловливую правую, приговаривая при этом:

— Ата-та! Ата-та! Вот тебе, вот тебе! – под заливистый смех Ольки.

Продолжение следует.

Предыдущая глава 1 — http://pisateli-za-dobro.com/kambala-chast-pjataja...