Камбала. Часть пятая. Судьба. Глава 1.

Часть пятая. Судьба

Глава I. Моя судьба

Заканчивался июнь месяц. Комбайны СК-5 «Нива» Ганшина Александра и Валерия Бабкина, выполнив обкосы полей зерновых культур, а сосед наш по общежитию за перекрёстком справа, а от Тониных родителей слева, Иван Овчаров, всегда улыбающийся мужичек лет сорока, участвовавший на уборке в пожарном звене на тракторе произвёл опашку этих полей. И теперь комбайны гудели в поле до поздней ночи, скашивая посевы, для доведения зерна из фазы восковой зрелости в фазу полной зрелости и возможности убирать просохшие под жарким солнцем валки. Этот процесс раздельной уборки, хоть более сложный технологически, но собранное зерно получалось более качественное, чем то, что убиралось «с корня» прямым комбайнированием.

Мы заканчивали подготовку своих комбайнов к уборке комбайнов к подбору валков. Собственно комбайны были готовы, оставалось присоединить и настроить подборщики. И со дня на день «в бой за орденами». Штурвальный мой, Андрей как бы втянулся в работу по ремонту, а какая предстоит работа в поле он и представления не имел.

У Саши Киреева родился сын и он на сутки ездил домой. Приехал он ближе к вечеру попутными машинами. А по приезду, естественно мы, расспросив, как и что, ну и, как полагается потребовали проставиться, «обмыть» сына, которого назвали Евгением, чтобы рос здоровым богатырём и за здоровье кормилицы. Он сказал, что или не стал тащить из дому, дал деньги. Оставалось минут десять-пятнадцать до закрытия магазина.

— Ты бы ещё дольше кота за хвост тянул. А теперь, что? Не успеем, придётся у бабок самогон искать? – негодовал Самурай.

— Мужики, ну завтра отметим, какая разница? – отвечал Александр.

— Ага, ты умри сегодня, а я завтра, — продолжал доставать виновника торжества Петро.

— Время идёт. Давай сюда деньги, — я не выдержал такой нерешительности, привычно, как по трапу в рубке подводной лодки мигом поднялся на капитанский мостик степного корабля и громко закричал:

— От винта!

Мужики быстро рассыпались по сторонам от комбайна с резво взревевшим мотором. Ведущие колёса сделав с характерным звуком пробуксовку на месте, подняв пыль, резво сорвался с места, пустив, при трогании дымок, выкатил на дорогу и вскоре от меня след простыл, не считая характерных лунок от пробуксовки мощных колёс с крупными почвозацепами. Подъезжая к магазину, увидел тётю Валю, державшую в руках замок с ключами.

Зачем я сделал то, что сделал, я до сих пор не понимаю, видимо в азарте. Не притормаживая и лишь частично сбавив «крейсерскую скорость» в 20 км/час, с учётом 12 метров длины с подборщиком захватом 4 метра и массой в 10 тонн – это бомба, я сделал резкий разворот между магазином и клубом, от чего комбайн накренился под действием центробежных сил на правый бок и мне казалось, что левое ходовое колесо сейчас оторвётся от земли, жатка подборщика «клюнула» на амортизаторах» к земле и скосила два-три куста жасмина, растущих перед клубом в качестве «живой изгороди». Остановив комбайн по ходу в обратном направлении, я с широкой улыбкой, как у первого космонавта, совершившего свой первый в мире полет, спрыгнул с мостика таким же Макаром, как и на подводной лодке, направился к опешившей заведующей, которая стояла неподвижно с открытым ртом.

— Здравствуйте, тётя Валя! Извините спешил, чтоб успеть.

— «Спешить – людей смешить», так же или самому без головы можно остаться или кого придавить можно. Разве можно так? — возмущалась женщина.

— Вы, это, Ивану Семёновичу об этом не говорите, пожалуйста, а на мой счёт запишите шоколадку – это вам.

— И всё? И ничего не возьмешь, только оставил заикой женщину?

— У нашего товарища сын родился. Выручайте, нужно же «обмыть».

— Ну, если не врешь, то конечно, пошли.

Я, подумав, что две мало, четыре – много, а три будет в самый раз, из-за того, что завтра ответственный день, опробовать будем все механизмы, где нужно регулировать и настраивать на убираемую культуру. Это важно, потому что от этого зависит во многом будут после прохода комбайна, при подборе валка допустимые или недопустимые потери.

— Да и можете две шоколадки записать или, мужик всё-таки родился, запишите на меня, что вам больше нравится, вино или беленькую. Спасибо, тётя Валя!

— Пожалуйста сумасшедший! Когда бороду сбреешь? Парень, как парень, а с бородой, что басмач.

— Когда меня какая-нибудь девушка полюбит, я сниму траур или, если невмоготу будет в уборку от ячменной пыли.

— Ну и что у нас нет девчат? Моя вот на выдане, у Босухиных обе не замужем, это только в том кутку, а с этого края ещё, да и с Верхней улицы сёстры Малаховы. А ты говоришь, девчат нет. Это женихов нет. Приезжают командировочные или старые, женатые и с детьми, а прикидываются женихами, особенно водители. Вот скоро налетят, как грачи. Их в клубе в зале хотят прям разместить, муж сегодня говорил. А ты в клуб приходи, может там и встретишь свою любовь.

— Так вы же сказали, что командировочные там будут. Они будут через боковую дверь ходить, через выход из кино, а тут библиотека и магнитофон, «живой, правда нет музыки и бильярд есть. Ты, шо, не зал?

— Да я никогда и не был в нём, ни раньше, ни сейчас. Мы, если раньше заканчиваем, бежим на пруд, посидеть с удочкой или вообще в общаге сидим. Спасибо, что подсказали. Придём с мужиками сегодня шары погоняем.

Ещё раз поблагодарив хозяйку магазина, прижимая бутылки к себе одной рукой, взбежал по трапу и двинулся в обратный путь, уже степенно, без рёва мотора и писка барабанного тормоза, от которого толку, «как от козла молока». Мужики меня встречали, но не так уж и радостно. Кто-то проезжал по улице на мотоцикле и видел мои виражи, приехал и моим всё рассказал. Больше всех меня отчитывал Николай:

— Был бы это Андрей, было бы простительно, но ты, 25 лет, дети в яйцах пищат давно, а сам, как малый ребёнок. А, если бы…

— Не если бы, Николай Григорьевич, всё под контролем. Не видел ты, что я на практике с Т-4 делал. Он у меня, как танк под водой проходил. А тут какой-то комбайн. Если что, то я могу и спокойно, не на комбайне, взять и отнести всё назад. Мы бы не успели. Тётя Валя передо мной зарывала. Так, что нести? Ей домой отнесу, сюда ближе. А?

Вмешался Саша Киреев:

— Ну, что вы, всё хорошо же. Ну и слава Богу. Ты, хоть литру взял или одну, чтоб губы помазать?

— Чекушку я взял, и-то последняя была…

Послышались недовольное гудение. Мужики, повернувшись отходили к своим комбайнам.

— Да, ладно вам, всё нормально, — успокоил братву, спускаясь с тем, что ждали все, как «ждёт невеста жениха», — уже и пошутить нельзя.

— Ты так больше не шути, харакири сделаю, не себе – тебе, — высказал своё мнение Самурай.

— Вы только харакири можете делать, а головой слабо подумать, — начинал давать и я ответ, — время сколько? Ужин на носу, а это решает все проблемы. Берём одну или две бутылки и идём ужинать. Решается вопрос с закуской и посидим культурно, только пусть чуть рассосутся в столовке, чтоб нас не подгоняли.

— Этому тебя тоже в институте учили? – спросил, обычно молчаливый Александр Киреев.

— А я собирался сегодня на ночь домой уехать, — засомневался Александр, который Гусев.

— Летите голуби, а гуси вслед за ними, — посмеялся Петя Самурай, — езжай, нам больше достанется.

— Не, ну правда, уборка начнётся, тогда не оторвусь, а жена…

— …, а жена найдёт себе другого, вот мать сыночка никогда…, слышал, тёзка, такую песню, — обратился я с «подколом» к Лебедеву.

— Да, ну, вас! Хотите, оставьте, а не оставите – плакать не буду.

— Представляю я Сашу, который плачет. Тише Сашенька не плачь, будешь мокрым, одень плащ…, — всё подтрунивал Сашу, мужика весом килограмм под 90, пожалуй, Петро, его комбайнёр.

— Ладно, езжай с Богом или поужинаешь с нами, — спросил Николай, уходящего от нас примерного семьянина.

— Ну, что, рассосались?! Пошли, Евгения Александровича «обмоем», — оживился сам виновник торжества.

— Э, виновник, не забудь, что тётя Валя всё на меня записала и «магарыч» пришлось ей тоже поставить. Учти, при расчёте.

— Ладно, разберёмся потом, — ответил Саня, — пошли, а то ужин холодным будет.

Собирались на одной «беленькой» сначала остановиться, по полстаканчика на четверых и покушать, но…, вторая-то была с нами и «глаза мулила».

— А, была-не была, «коль пошла такая пьянка, режь последний огурец», — махнув наотмашь рукой, высказал всеобщее пожелание Николай, — разливай, — подсовывая стаканы к Александру, крякнул, предчувствуя удовольствие, которое только предстоит ощутить.

— А, что это вы сегодня отмечаете? — высунув голову из окна раздачи к нам на улицу, где в палисаднике были установлены два длинных, метра по три, сбитых из досок обеденных стола, спросила Мария Сергеевна, кухарка.

— Казака обмываем. У Сани сын родился.

— Так у вас их аж три Сани-то. У этого, молодого, кудряво-бородатого? – не поняла, о ком мы говорили и была права.

— Нет, у Киреева, — Петя похлопал по спине виновника, а тот чуть не поперхнулся едой.

— Поздравляю! – обратилась к виновнику торжества Сергеевна.

— Может и вы с нами 100 грамм, — опомнился Саша.

— Нет, хлопцы, спасибо! Нам сейчас тоже с Александром на дежурной машине ужин комбайнерам в поле везти. Они допоздна косят. Покушаете, миски в окошко составите и прикроете, чтоб кошки не влезли. Вот и наш кавалер подъехал, поехали мы.

— Счастливо! Спасибо за ужин, Мария Сергеевна и Клавдии Самойловне от нас тоже! Вкусно всегда готовите. Дома такого не всегда поешь, — благодарил за всех нас, Николай.

— А ты знаешь почему, Коля? Дома у тебя всегда борщ с мясом и на второе всегда в тарелке мясное? Вот от того и вкусно. Вы же трудитесь, работа тяжелая, потому и еда должна быть вкусная и калорийная. Но, все равно, приятно. Спасибо за оценку. У нас, кто кушает, всем нравится и нам приятно от того, — с улыбкой ответила Мария Сергеевна.

Закончив ужинать и убрав после себя, неспешно закурили.

— Андрюшка, ты может и выпиваешь уже, но пока 18 нет, нас твоя мама точно посадит, если узнает, — обратился к моему штурману Николай. Это мы, старшие это понимаем, а вы же в молодежной среде небось всё что горит пьёте?

— Не-а, дядя Коля, курю давно и мама знает, на сигареты даёт, а пить пробовал, конечно, но только пиво, редко вино. Водку – нет, да и не хочу. Вечером думал в Марьевку проехать, там клуб работает, посмотрю, что там.

— Андрюшка, я марьевцев знаю, сам оттуда. Будь осторожен. Я даже знаю, кто может тебя там затронуть. Короче, если поедешь и кто-то будешь наезжать, скажешь, что мой товарищ, что я всем пацанам привет передаю, если кому-то, что-то непонятно, пусть подрулят сюда, пять минут езды всего.

— Хорошо, Саня, я всё понял. Мы больше не будем сегодня ничего делать? – спросил у меня и, получив ответ отрицательным кивком головы, добавил, — тогда, бывайте! Я не долго, часа на два-три.

— Так, а у нас какие планы, раз расслабуха? – спросил Петя, может на рыбалку?

— У меня другое предложение, сегодня ж суббота?! Пойдёмте в клуб, биллиард погоням, а?

— Ну, я не против, — согласился Самурай.

— Я с вами за компанию прогуляюсь, — присоединился Саня.

— А я, как вы догадались, не ходок по клубам, отдыхать буду. А бутылку я с собой возьму, надежнее будет. Придёте, выпьем, если желание будет, подытожил желания и мнения Николай.

— Ну так, я чего сидим? Пошли. – Я поднялся первым.

Идти нам было всего метров 100 до общежития, половина пути от столовой до мостика через балку и ручей, а вторая половина, от мостика до перекрестка и, из-за того, что усадьба не была обнесена забором, мы не обходили общежитие, чтобы войти с фасада, а срезали путь по дорожке, протоптанной наискось промо во двор.

Было ещё рано, мы обмылись в душе, которой соорудили в конце дворе из брусьев, обтянутых брезентом и двухсотлитровой бочки сверху, нагреваемой солнечными лучами и, после облегчения, попадали на койки «завязать жирок». Примерно в половине девятого, оделись и пошли в клуб.

Я вошёл первым, так как предложение было моё и первый камень, уготовленный для нас, должен был свалиться именно мне на голову. Два подростка в фойе гоняли шары. Я подошёл к столу, взял шар у борта и постучал им, тем самым заняв очередь.

— Дядь, ответил мальчуган лет 14-15, мы щас доиграем и пойдём. А вы будете играть. Добро?

— Добро, добро! – улыбнувшись, ответил я и вспомнил себя вот точно таким.

Да, мне и было столько, когда с класса седьмого мы, а пацанами приходили в свой клуб играть, сначала в выходные дни днём, когда не было взрослых и научившись азам игры, оттачивали своё мастерство, а когда стали обыгрывать случайных взрослых, нам захотелось и с ними померяться силами. Серьёзными игроками в селе были дядя Коля Красовский, работающий завскладом, водитель Дядя Вова Мищенко, полный и грубоватый мужичок, всегда нас прогонял от стола словами: «Кыш, детвора» Уроки учить!». У него была сильная одышка и он говорил отрывками фраз, а когда ложился на стол, чтобы достать трудный шар, стол от нагрузки трещал.

Много киёв было сломано именно им, и они становились всё короче и короче, у их отпиливали тонкую часть, которая просто в основном и ломалась. Дядя Коля был доброй души человек, и мы с ним иногда пересекались, что было уже показателем более высокого класса игры, а периодически обыгрывали. Среди более молодых парней, которым было по 17-19 лет и тех, кто отслужил уже, тоже встречались любители, но они больше поглядывали уже не на биллиард, а на девчонок, следили, чтобы чужаки не обижали их, периодически делая разборки с гостями или в гостях.

Я хорошо играл, но эта игра, как и многие другие зависят часто и от настроения, и от эмоционального фона и многих факторов и даже раздражителей. Мы дядю Вову, если случалось всё-таки с ним сыграть, часто «делали», он тогда с силой бросал кий на стол, отчего выбегала из кабинета завклуб Мария Кирилловна и начинала ругаться. Он в этот день больше в таких случаях не играл, обижался и уходил домой.

Немного я играл, когда учился в Матвеевом Кургане и пару раз в ДК в Зернограде, на службе на последнем году, когда какой-то спонсор презентовал нам небольшой биллиард, скорее всего это были псковичи, подарившие земляком с ПЛ С-191 «Псковский комсомолец». И вот теперь, через столько времени у меня опять была возможность показать класс.

Пареньки доиграли и уступив нам игру, подались на улицу. Скорее всего, они играли уже давно и им просто надоело.

— Ну, что Петручио, ты всё время говорил, что на молзаводе играл с директором и обыгрывал его часто. У меня такой лажи не было, чтобы через дорогу от дома биллиард стоял. Может быть тебе разрешали играть, потому что жена коммунистка и передовица молзавода?

— Меньше разговаривай. Собирай шары, я сейчас тебе преподам.

— А Самураи шары мечом каким гоняют, катана, наверное, они подлиннее и прямые почти. Я прав, Петя?

— Будет сейчас тебе катана. Держись!

— За что держаться, Петя? А кто разбивать пирамиду будет? Хочешь, ты разбивай.

— Лови шар в лузе, або два сразу.

Петро разбил, но никакого шара в лузе не оказалось. Шары рассыпались неплохо, и я реализовал два шара. Петя начал нервничать, говоря, что у него кий не такой. Я предложил ему свой. Да, биллиард был не новый, но вполне в рабочем состоянии. Саша то ходил вокруг стола, молча наблюдая за игрой, то садился на клубные откидные кресла у стены.

Первую партию я выиграл со счётом 8:6, вторую уже с большим, 8:4. Вспоминались навыки всё-таки, и я был более спокоен, чем мой соперник. Начали третью партию. Периодически кто-то заходил, в основном из подростковой молодёжи или люди пожилые с книгами и шли в библиотеку, которая располагалась от входа налево.

Мне Петя подставил очень красивый шар в середину. Я зашел со стороны, откуда собирался бить, стоя лицом в входной двери. В этот момент открылась дверь и вошли две незнакомые девушки и я замер. Я смотрел широко открытыми глазами на них, но видел всего одну, эту чернявую девчонку, с ослепительной улыбкой, которая провела фойе взглядом и проследовали в библиотеку.

— Ну, бей, давай! Чего ты тянешь кота…, — злился Петро.

Я повернулся к Сане, который сидел за мной у стены, рядом со входом в зал, который был закрыт и заблокирован креслами:

— Ты видел, Саня?!

— Кого, девчат? Видел, а что? Знакомые?

— Петя, ты видел?

— Ты будешь играть? – вместо ответа задал мне встречный вопрос.

— Мужики, вы её видели? Вот эта кареглазая смуглая, чёрненькая с короткой стрижкой девушка – это она! Я точно знаю, я нашёл её, это моя жена!

— Что ты несешь, — начал понимать и Петя, о ком я говорю, — какая жена? Ты, что? У тебя крыша съехала, да?

— Вы не поняли. Запомните её, это будет моя жена. Запомните, вот она, моя жена.

Я чуть не прыгал от счастья вокруг стола, говоря об этом, как об уже случившемся факте. Прицеливался ударить один шар, потом другой. Выдохнув, как от длительной тяжелой работы, положил кий, предложил Пете:

— Я сегодня добрый, у меня праздник. Я предлагаю тебе ничью.

— Идёт! – тут же согласился Самурай ещё и из-за того, что начатую третью партию он тоже уже проигрывал мне.

Я посмотрел через открытую дверь. Моя суженная, по моим же словам, сидела к двери в пол-оборота, рядом её светленькая подружка. Лицом к двери сидела завклубом и библиотекарь в одном лице, ещё пара девочек-школьник и паренёк, тоже подросткового возраста. Я не сводил глаз с этой девушки-находки. Когда паренёк из библиотеки шустро хотел выбежать через входную дверь клуба, успешно прошмыгнув через дверь в библиотеку и фойе, также быстро, я буквально ухватил его за рукав, и мы вместе вышли на улицу. Он смотрел на меня с испугом.

— Курить хочешь?

— Вы шутите? Не откажусь.

— Только ответь мне, что это за девушки зашли, черненькая и светлая. Ты их знаешь?

— А сигарету?

Я дал ему сигарету с фильтром.

— Чёрнявая – это Олька, она за памятником живёт, как раз напротив вас, вы же в общаге живёте? А другая, её подружка, Ирка, они вместе в школе учились там же по улице дальше живёт. За две девки две сигареты положено, — с возмущением закончил парень.

— Курить вредно, — отпуская паренька добавил, — спасибо! Мне одной достаточно.

«Олька, Олька! Где я слышал такое имя? Ну, конечно, Светлана, сестра Тони упоминала это имя, она тогда к ней на посиделки шла и после долго мне уснуть не давала, визжали до полуночи. Олька – интересно, но по мне лучше, когда Оля, Олечка, даже не так – княжна Ольга, — я стоял невдалеке от освещенного входа в клуб, курил и думал, — как мне нужно лучше подойти к ней, я себе не простил бы, если бы сделал что-то, что её могло оттолкнуть от меня».

Мои размышления оборвала громко, со скрипом открывшаяся входная дверь и сначала послышался девичий смех, а потом я увидел выходящих девушек. Нужно было действовать и я не нашелся больше, чем спросить:

— Девчата, а как же танцы? Вы, что не остаётесь?

— Какие танцы? Вы, что? Не будет никаких танцев, это вам не Курган или Ростов, — ответила более словоохотливая Ира, если мне парень не соврал.

— И это всё веселье в деревне? – догоняя уходящих девушек и стараясь увидеть реакцию той, которая шла, улыбаясь и немного склонив голову, как будто опасалась, чтобы не оступиться на дороге в выемку или не вступить в лужу с водой, которых давно не видела земля.

— Почему, есть – телевизор и семечки на лавочки, — ответила всё та же Ира.

— Вы, наверное, сестрички, уж так похожи? – не сдержался я, чтобы не пошутить по поводу того, какие они были разные и внешне и, уверен, внутренним миром, добавив, — или двойня, да? Только одну мама родила ночью, а другую днем или одна из вас перекрасила волосы, чтобы хоть родители вас могли различать, ну до того похожи, близняшки просто.

— Подружки мы, просто, — засмеялись явному искажению мной явного, — думали, что сегодня хоть магнитофон включат, посидеть, послушать, а там и людей нет совсем. Да ещё эта уборка. Говорят, в клубе шоферов заселят, тогда вообще будем дома сидеть. Они такие приставучие, у самого уже лысина на всю голову, а сам женихается, — охотно отвечала подруга той, которая меня интересовала больше всего в жизни.

— А, что твоя подружка не желает говорить, я ни хотел никого обижать ничем, только хотел познакомиться с такими красивыми девушками…, — хотел ещё досказать, но меня опередила блондинка.

— Небось у вас там в Кургане получше есть и, может быть не одна. А, почему вы бороду не сбреете, молодой ещё, ведь, да?

— У меня траур.

— Кто-то умер? Вы не русский. Я слышала, что кавказцы носят бороду при трауре.

— Да, нет, русский. Не потому, тоска и страдания из-за того, что девушки у меня нет. Что-то в жизни как-то не так. Вроде бы не калека и не урод, а вот девушку не могу найти, не просто, чтобы время убивать весело, а чтобы на всю жизнь.

— А, кто же этого не хочет? Все хотят, но мы же бороды не отпускаем…, — сделала Ирина оригинальное объяснение несуразности моих доводов по поводу бороды.

— А подружка, почему молчит? Как тебя зовут, смуглянка? Можно, я думаю, на ты?!

— Оля, — тихо, также не поднимая глаз, ответила девушка.

— Мне очень приятно. Я – Саша. А тебя, Свет ясный?

— Меня Ирой. Олька всегда мало говорит, зато слушать, в отличие от других умеет хорошо.

— В отличие, от Светы? – усмехнулся я, а потом пожалел о том, что я раскрывал некие маленькие секреты.

— А вы тот, что с Тоней встречался? – не замедлила наказать меня таким каверзным вопросом за мой язык, Ирина.

— Я попрошу, называйте меня на ты, хорошо? Если мне бороду сбрить, то сможете убедиться, что мне до пенсии ещё, как медному котелку «пахать и пахать».

— Ну, хорошо, ты с Тоней встречался недавно. Не она причина появления бороды?

— Нет, конечно. Просто я кроме Александра Ганшина за столько времени, да ещё Коли Рыжего, до неё никого знакомых мне не встречал. А её я знаю ещё по школе, помню. А, если честно, то, когда учился сам, её совсем не знал, она или в Камышовке еще училась или в пятом классе в нашей. Короче, мы знакомы, поговорили, общих знакомых вспомнили. А вы от Светы узнали.

— Мы видели вас у неё на лавочке. Да мы уже и пришли. До свидания! – отшивала меня Ирина.

— Вы меня прогоняете? А я думал ещё с вами пообщаться, время-то ещё раннее.

— Нет, но вы же уже пришли, а мы вон туда, — Ира показала на ту лавочку, что была спинкой прислонена к сплошному в этом месте забору у входа во двор, который не был, как мы привыкли прикрыт воротами, был свободный проход и проезд.

«Добрые люди, видимо тут живут, не отгораживаются от чужих людей», — подумал я. Мы стояли в нерешительности несколько секунд. Оля на мгновенье подняла на меня глаза, и я увидел живой блеск её карих глаз с отблеском света фонаря от фонаря на столбе.

— Так вы сами говорили, что скучно, даже музыки нет. Я могу организовать, хотите?

— Так это вы крутили. У вас там всё западное, а нам бы хотелось послушать «Цветы», «Голубые гитары», «Веселых ребят», — высказала недовольство Ирина.

— У меня всё есть. Это нашим «старикам» понравился «Чингисхан», просят поставить, не могу отказать. Вы же не уйдёте? Я мигом сейчас организую.

Не прошло и пяти минут, как по улице полились трогательные мелодии наших любимых ВИА и групп. Выйдя вновь на улицу, увидел возвращающихся из клуба Петю и Саню.

— Что же ты, жених, ушёл, а мы, как дураки ждём и думаем, где он? – возмущался Петя.

— Извините, времени не было. «Жену» нужно было домой провожать. Петя, пусть музыка играет, мы её слушаем. Как сторона проиграет, переставь, пожалуйста.

— Магарыч будет?

— Петя, на свадьбе будет, — ответил Пети и почти побежал наискосок через дорогу.

Девчонки сидели на скамье строго по середине, а лавка рассчитана на три, не более седока. Хоть с одной, хоть, с другой стороны, если присесть, нужно было потревожить обеих.

— Девчонки, вы позволите мне присесть, я же старенький уже, ножки болят, — умышленно подойдя вплотную к Оле и всем видом показывая желание присесть именно с этой стороны.

Оля подняла глаза, на устах виделась легкая, еле различимая при слабом освещении улыбка. Начала двигаться, но Ира сделала вид, что не поняла её толчков в бок. Девчата закатились заразительным смехом. Ира подвинулась, вслед и Оля. Я с удовольствием присел, как будто целый день простоял до этого за проступок в углу, наказанный родителями и только сейчас сменивших строгость на милость.

— Спасибо! Ну, как, такая музыка вас устроит? – спросил между прочим.

— Это другое дело, — наконец-то высказала слова близкие к похвале, Ирина.

Мне, сидя слева от Оли было удобно смотреть и на неё, и на Иру одновременно, так она, разговаривала, немного наклоняясь вперёд, чтобы видеть меня и-за Оли.

— Оля, а ты учишься где-то сейчас? На каникулы приехала? – пытался я разговорить ту девушку, из-за которой я здесь и находился.

— Я училась в Ростове на швею. Закончила недавно, — ни одного лишнего слова не сказав, ответила Оля.

Да хорошо и это, я, грешным делом, сначала подумал, что девушка немая. И было бы тогда не до шуток, которые я любил всегда в разговоре разбрасывать, как окурки от сигарет. Просто девушка стеснялась, в данном случае, меня. Уверен, что с подругами она так же могла «трещать» без умолку, а я её смущал или моя борода.

— Оля, а ты как к бородатым людям относишься? Многие, особенно пожилые женщины презрительно, считая, что бороду могут носить только совсем старики, которые без палки уже и передвигаться не могут и не бреются потому того, что из-за трясущихся рук, боятся себе шею порезать. Так?

— Не знаю. Мне всё равно. Нравится – носи. Мне что от этого, — ответила Оля.

Может это безразличие ко мне, а может быть просто девичья скрытность, не желание показаться собеседнику понятным и открытым. Да, просто она ответила уклончиво, чтобы и меня не обидеть, если у неё есть мнение, но в лицо его высказывать не хотелось.

— А я думаю, что она неприятной должна быть, если касаться её девушки. Я бы или не встречалась с бородатым или попросила сбрить, — не выдержав нескольких минут молчания и обиженная тем, что ей не уделяется должного внимания, вмешалась в разговор Ира.

— Значит, я буду просить руку у Оли, она не оттолкнет меня с бородой, так думаю. Не с бородой же придётся жить, а с человеком. А сколько было великих людей и учёных, и писателей, и поэтов с бородами и были у них любимые женщины, которым они посвятили эти самые открытия, ставшие достоянием всего мира, посвятившие им романсы, романы, стихи, замечательные картины. – Говоря это я непрестанно смотрел на Олю.

Она, чувствуя мой взгляд, опускала своё прекрасное личико ещё ниже. Вот это загадка. Хватит ли мне всей жизни, чтобы её разгадать. Буду стараться, а-то, что она моя, будет моей, я уже не сомневался ни минуты. Или она, или мне нет смысла в жизни – это однозначно, думал я и ещё хорошо, что вслух не произнёс. И так девушку в краску ввёл. Нужно сменить пластинку.

— Ира, а ты тоже с Олей училась?

— Нет, я в кооперативном техникуме в Ростове учусь, на второй курс перешла. Три года всего учиться. Все подруги разбежались, у каждой своё интерес. Света учителем хочет стать. Хоть здесь летом и можем встретиться и поговорить. А, как замуж выйдут все, тогда годами не сможем видеться, муж, дети, хлопоты, заботы, разъедемся по городам и позабываем друг друга. Ой, засиделась я тут. Завтра собирались машиной с папой и мамой в Таганрог на рынок съездить, кое-чего продать и обновок купить. Пойду я, ехать рано. Пока всем!

— Может мы тебя с Олей проводим? – с готовностью предложил я, приподнимаясь.

— Не нужно, — засмеялась Ира, я через дом отсюда живу.

— Пойду я тоже, — засуетилось Оля.

— Оль, посиди со мной немножко, прошу тебя. Мне с тобой так приятно, так спокойно. Я давно тебя ждал.

— Где? – испугано спросила Олька.

— В судьбе своей, Оля. Я боюсь спугнуть птицу счастья, что сидит у меня на правом плече рядом с Ангелом-хранителем, вот здесь, — я показал на правое плечо и Оля, заинтересовано слушая, даже глаза шире раскрыла, надеясь увидеть это сказочное существо.

Заметив её внимание, я добавил:

— Не видно?

— Нет, — уверенно ответила Оля.

— Значит улетела. Нужно посидеть тихонько и она прилетит. Видимо она не ощутила связи событий. Нужно установить эту связь. Вот только не бойся меня, я не такой и страшный, хоть и с бородой.

— Да, я не боюсь.

— Вот и хорошо. Дай мне руку, а лучше две.

Оля нерешительно протянула мне руки с готовностью в любой момент убрать. Я нежно взял их в свои, легонько прижал, почувствовал их тепло и легкую напряженность.

— Не стоит напрягаться, расслабься. Чтобы увидеть птицу счастья нужно прикрыть глаза, помолчать и мысленно представлять эту красивую, похожую на «Жар-птицу», как в сказке, птицу счастья, она прилетит, вот увидишь.

Я видел, как Оля послушно прикрыла глаза, сидя неподвижно с лицом, обращённым в моё сторону, где у меня на правом плече должна была появиться эта птица. Это было сказочная картина и её могла запечатлеть только моя память и то, не всю, а только вид в ракурсе моей позиции, а так хотелось с другого ракурса, где вместе, рядом и…, я не выдержал, медленно приблизился к её пухленьким, ярким и блестящим от губной помады устам и нежно прикоснулся к ним губами, контакт был секундным, но чувственным, что даже по мне дрожь пробежала. Оля вздрогнула и быстро убрала руки.

— Всё хорошо, Оля! Если это тебе не нравится, скажи, я не буду. Мне было приятно, честно. Я даже успел увидеть птицу счастья. А ты видела?

Оля молча, но уже улыбаясь покачала отрицательно головой. И тут я быстро нашёлся и продолжил:

— Вот я бестолочь, как сразу не догадался. Раз я её видел, когда сидел к тебе лицом, то, где я её мог увидеть? Не поняла?! У тебя на правом плече, рядом с твоим Ангелом.

Оля засмеялась. Она поняла шутку и, как я понял, не была в обиде за мою самую малую шалость. Я сидел и опять задумывался – какую сложную, скорее всего задачу мне придётся решать, чтобы узнать эту таинственную, загадочную, от того ещё более интересную девушку. С другими было всё ясно и понятно, если не сразу, то через час или день, тут же совсем не то и совсем не так.

— Олька, сорок сороков! С кем ты там? Домой, спать пора, — вырвался из темноты сердитый женский голос, где-то со двора, вернее из небольшого строения, расположенного на расстоянии метров в 15 от хаты, под развесистыми ветвями деревьев.

— Щас! Немножко посижу с подружками и приду.

— Яки, таки, подружки? Ирка ушла, щас же мне домой, спать пора, — не успокаивалась женщина.

— Это мама. Они с папой летом в кухне спят, там не так жарко.

— Понятно. Влетит тебе?!

— Не-а! Это она так всегда. Она добрая, а папа тем более, всех нас любит. Нас трое дочек. Старшие уже замужем. Они хорошие.

А я думал, вот и слава Богу, раз разговорилась немного, то не всё потеряно. Видимо перед своей более бойкой подружкой стеснялась ещё плюс к тому, что и передо мной, конечно. Да я её и понимал. Не все же девушки, попав в город, тем более такой, как Ростов, начинают по полной «отрываться», кино, танцы, а потом мальчики, кафе и рестораны, выпивка и сигареты, ну и так далее, даже не хочу об остальном даже думать при этом Ангеле, сидевшем не на моем плече, а напротив меня, улыбающемся и мне от этого было так хорошо. Оказывается, что счастье бывает и такое, а не только то, которое я ощущал с другими девушками. Эти два эталона счастья, они несравнимы, для определения их параметров нужно применять разные критерии оценки, они не сравнимы во многом, несовместимы, а в них есть одно объединяющее, несмотря на существенные различия – это тот, кто испытывает это в первую очередь, конечно, я говорю о себе.

— Оля, ты очень, очень, очень мне нравишься. Если у тебя нет, конечно, парня, я хотел бы с тобой встречаться с самыми наилучшими побуждениями. Что ты можешь мне на это сказать?

Оля передергивала плечами, было заметно, что она не так часто отвечала на подобные вопросы и, как бы искала из нескольких вариантов возможных, правильный в данном случае.

— Ну, посмотрим.

— Что мама скажет?

— Мама ни при чём. Хорошо, я буду с тобой встречаться, если хочешь.

— Хочу, знаешь, как хочу?! Ты даже не представляешь, что ты для меня значишь. Хочешь, я ради этого бороду сбрею, ты меня завтра не узнаешь.

— Точно сбреешь?

— Точно! Честное пионерское!

— Шутишь, не сбреешь.

— Честное благородное слово!

— А, если ты неблагородный, тогда можно не выполнять данное слово?

— Благороден, как Дон Кихот Ламанчский. Давай договор заключим, если я завтра часов в девять вечера приду небритый, ты молча уходишь, а если бритый, то с тебя поцелуй, только настоящий – идёт?!

— Ну, я не знаю.

— Тебе жалко мне одного поцелуя? Я прощаюсь со своей, можно сказать, жизнью бирюка, которой прожил целый месяц, а тебе один поцелуйчик бритого парня, который прям сейчас вот тут может от тебя с ума сойти и жалко?

— Не нужно только с ума сходить. Ну, хорошо, сделаем так, как ты предлагаешь. Один?

— От тебя? Один!

— Олька! Три чартов тебе дать! Кому я говорила, домой?!

— Мама, ну иду уже. Спите. Я же тут. Ладно, я пойду, пока мама не вышла и не напёрла нас обоих.

— Нужно будет с моей будущей тёщей познакомиться. Я отца твоего уже знаю, его Егором Павловичем зовут? Он часто в бригаде бывает, то по ремонту, то ещё чего-то. Он на тракторе ЮМЗ на ферме работает, да?

— Да, это мой папа.

— Он мне понравился, такой спокойный и добрый, с юмором. Может это потому, что пока не знает, что я с его любимой дочерью начал встречаться. А когда узнает, то и ноги переломает, чтоб не ходил, а чтобы, приползая на животе не обнимал, заодно и руки.

Оля засмеялась от души, что начала раскачиваться даже на скамье, а успокоившись серьёзно сказала:

— Папа никогда никому плохого не делал и не сделает. А словами может затронуть, шутя сказать тоже может. Но, он шутит.

— Оля, в каждой шутке есть доля шутки. Вот, как переломает мне всё, будешь за мной ухаживать, а?

— Да, перестань, не переломает.

— А ты представь, будет меня жалко?

— Так всех больных всегда жалко, а когда дети, тем более.

— Ясно, мне нужно или срочно ребёнком стать или никакой жалости не дождусь. Ладно, жалости не нужно, это я так. Не стоит меня жалеть. Я даже не люблю, когда меня жалеют, значит я ущербный, не хочу. А, вот поцелуйчик не забуду и буду ждать.

Оля поднялась. Было видно, что даже ноги затекли.

— До завтра. Здесь встретимся или где?

— Ну давай здесь. До завтра.

— Посмотри внимательно на своё плечо, птица счастья там сидит. Я её отсюда даже вижу, произнёс Оле вдогонку

Она обернулась, улыбнулась и пошла в сельскую хату, не в терем, не в дворец, не в дом, а в обычную сельскую хату, которых было ещё ох как много в сельских глубинках.