Культурный поход Газуни и Загули

Книга четвёртая

Культурный поход

Газуни и Загули

Действующие лица (4):

Заяц – Фимка

Белочка – Бонька (рыжелочка)

Мышка – Монька

Карась – Тинька

Бронзовка – Броня

Листочек (осиновый листок)

Чудолесики:

Газуня

Загуля

Куница – Куня

Муравей – Муря

Улитка – Лидия

Стрекоза – Эльза

Косиножка – Жася

Сыроежка – Роза

Слизнячок – Зося

Одуванчик – Ваня

Кузнечик – Тёма

Шмелёк – Гудя

Павлиноглазка – Пава

Божья коровка – Крапа

Жук-пожарник – Паша

Короед – Коря

Колорадский жук – Джони

Жуки-вертячки:

1-й – Зигзачок

2-й – Виражок

Водомерка – Влада

Конский волос – Влас

Поползень – Лазик

Щитник (лесной клоп) – Щитя

Утюжок – Чуг

Тётя Мыла – лесная прачка

Дядя Меля – мельник

Паучок – Нитя

Глава первая,

в которой Газуня и Загуля собираются на концерт и встречаются с куницей

Днём в Чудолесье на полянке царило веселье. Там собрались близнецы Газуня и Загуля, зайчик Фимка, мышка Монька, белочка Бонька. Они играли, прыгали и пели. Обычно с ними резвился и карасик Тинька. Но сегодня объявлен концерт вороны Лизаветы, певицы с чудесным голосом. И он начищал до блеска свой костюм. Ведь он на концерте будет конферансье.

Вся полянка знала о представлении и тоже собиралась пойти.

– Встречаемся на концерте! – наигралась белочка и ускакала по ёлкам прихорашиваться.

Мышка тоже побежала к себе в норку. А Фимка побежал в лесной уголок, где росла заячья капуста. А Газуня и Загуля, которых называли «чудолесики», решили просто прогуляться.

Сестрица поправила осиновый Листочек в кудряшках. Братец взял узелок, привязанный к палке, и они пошли по лесу. Войдя в лесные кущи, они увидели ягоды на кустах. Это была спелая красная малина – устоять невозможно.

– Вкусно! – восклицали они, уплетая ягоды за обе щёки.

Поев малины, Загуля положил пару горстей в узелок: про запас.

Они с сестрицей вышли из малинника. Прошли ещё чуть-чуть. Набрели на другие ягоды. То была черника. Они оба тут же поклевали её с кустарничков.

Видимо, сегодня ягодный день, думали они. И точно: дальше им попалась красная ягода на ножке, растущая среди травы. Это была костяника. Загуля не стал наклоняться: мешало пухлое малиново-черничное брюшко. А Газуня бойко закидывала костянику в рот.

Тут они услышали чей-то голос. Это была лесная куница. Она весело пела:

– Бегать, прыгать по лесу полезно.

Вот и я на дерево полезла.

Сзади хвостик вьётся, будто змейка,

И на мне отличная шубейка.

Пр: У берёзки береста,

А кора у дуба.

А куница не проста:

У куницы шуба.

Шуба, шуба-дуба! Шуба, шуба-дуба!

Пёрышки поглажу я тетёрке,

Загляну в нору к соседке норке.

Записную книжку полистаю –

Позвоню бобру и горностаю.

И, собравшись вечером за чаем,

Время как летит, не замечаем.

Настроенье льётся, как из лейки.

И у всех отличные шубейки!

Чудолесики познакомились с юрким зверьком. Куницу звали Куня.

– Пошли с нами, – позвала её Газуня.

– А вы куда?

– На концерт. Сегодня Лизавета Чернокрылая поёт.

– Обязательно пойду, только шубку приведу в порядок.

– А там надо будет шубки снимать?

– Нет, там гардероба не будет. Бобры только сцену сделают.

– Да, бобры хорошо работают.

– А на вас тоже отличные шубейки: и жёлтая, и коричневая! – отметила куница. – Где достали?

– Обросли, – просто ответили близнецы. – Давно в них ходим.

– А когда вы линяете?

– Не знаем. Мы ещё не линяли.

– А я уже линяла. А вы слышали, в лесу какой-то волк объявился? Страшней, чем волк Серж.

– Нет, не слышали.

– Если это правда, то он может концерт сорвать.

– Мы уже с волками встречались: знаем, как их прогнать.

– Ну я побежала готовиться, – блеснула шубкой куница. – До встречи на концерте.

– До встречи!

Куня скрылась за деревьями. А Газуня поправила Листочек в причёске, и они с братцем пошли гулять дальше.

Глава вторая,

в которой на пеньке остаётся только узелок и слышится голос муравья

После встречи с куницей чудолесики оказались на небольшой опушке. Это был Дикий Пятачок. Но вовсе никто тут не был диким и злым. Здесь росли луговые травы. Звери их не топтали, а обходя по краю и любуясь разнотравьем и разноцветьем. Но и без зверей тут было полно других лесных обитателей, только все они были маленькие.

Посреди Пятачка стоял пенёк. На него частенько, как на сцену, прилетали птицы попеть песни. Но близнецы думали, что они попади на простую опушку. Ступили на пенёк и запели:

– Путь-дорога далека

От пенька и до пенька.

У вороны будет пенье –

Мы идём на выступленье.

Не боимся мы волков,

Ловко прыгаем с пеньков.

Они засмеялись, собираясь спрыгнуть со «сцены».

Но вдруг солнце и небеса закружились. Всё вокруг стало вырастать. А, когда всё стихло, наступила кромешная тьма. Их накрыло каким-то огромным ковром. Они выбрались из-под него. Увидели солнце. Ковёр оказался вовсе не чёрный, а зелёный. Сами они стали маленькими, пенёк – большущей площадкой, а опушка – бескрайним полем, за которым поднимались гигантские деревья.

– Что случилось? – не понял Загуля.

– А где мой Листочек? – забеспокоилась сестрица.

Братец осмотрел её. Огляделся. Листочка нигде не было: даже под ковром. Тут Газуня всё поняла – ковёр, который их накрыл, и был Листочком.

– Он с нами везде ходил. Я его носила, а теперь нам его не поднять, – горевала она.

– А я теперь узелок не подниму, – посмотрел он на огромный свой дорожный мешок.

– Надо у Листочка спросить, что произошло, – догадалась сестрица, – он всё видел. – И они проговорили:

– Листочек, Листочек!

Встань передо мной,

Как перед травой!

Листик поднялся в воздух и закружился.

– Чем помочь вам, друзья?

– Мы стали меньше тебя. Не знаешь почему?

– Знаю. Сегодня в лесу чудес больше, чем обычно. Наверное, вас кто-то превратил в маленьких.

– А как нам стать большими?

– Сначала надо узнать, кто вас заколдовал.

– А где это узнать?

– Вспомните, что вы сегодня делали, кого встречали, – сказал Листочек и, покружившись, приземлился возле пенька.

– Кого же мы сегодня встречали? – задумался Загуля.

– Фимку, Боньку, Моньку… – перебирала сестрица.

– Куньку! – вспомнил Загуля.

– Да!

– И что же она с нами сделала?

– Спела нам песенку – и мы стали маленькими.

Братец, подумав, предложил:

– Надо её попросить, чтоб другую песню спела. И мы большими станем.

– Правильно! – обрадовалась сестрица.

Но как быть с Листочком? Они не собирались его бросать.

Тут чудолесики услышали чью-то песню. Может, снова куница, понадеялись они. Но это была не Куня.

– Если выйти за калитку

И пойти в зелёный лес,

Можно встретить пирамидку –

Это домик мой и есть.

Ах какой душистый ельник!

Тут из россыпи хвои

Дружно строят муравейник

Удалые муравьи.

Пр: Чувствуя в носу

Запах упоительный,

Я иголочку несу,

Материал строительный.

Если будет вам иголку

В стоге сена не найти,

Приходите к нам под ёлку –

Тут иголок пруд пруди.

Я силёнкой не обижен:

Даром, что ли, муравей.

А хвоиночку увижу –

Становлюсь ещё сильней.

Вот на ёлку заберусь я

И на ствол облокочусь:

Тут сучки, как будто брусья:

Я на каждом поверчусь.

Пока солнышко не село,

Я уверенно возьму

И на землю прыгну смело,

И хвоинку подниму.

Я, как зайчик, не петляю,

Я, как мышка, не пищу.

Я хвоинку поднимаю

И домой её тащу.

Это пел муравей.

– Ой какие вы крошколесики! – удивился он.

Близнецам нечего было возразить. Они ему назвались.

– А я Муря, – сказал муравей.

– Куда это мы попали?

– Вы на Диком Пятачке. Тут цветы полевые и луговые.

– Да, много цветов.

– А что вы такие маленькие?

– Не знаем. А ты чего такой большой?

– Я всегда такой.

– Мы Листочек поднять не можем. А нам надо куницу найти. А потом на концерт воронушки пойдём.

– А чего не сразу на концерт?

– Куница Куня нас большими сделает. Вот только наш Листочек – как же он тут один?

– Почему один – мы его к себе отнесём и муравейник накроем, – сказал Муря. – Я только свистну нашим – вся ватага прибежит.

– Хорошо. А на обратном пути мы его заберём.

Муравей свистнул. Прибежала его команда. Взяли Листочек и понесли к муравейнику. Теперь можно было искать куницу. А вот узелок пришлось оставить на пне.

– А я понёс иголочку к дому, – попрощался Муря с крошколесиками.

Глава третья,

в которой улитка Лидия оказывается большой, но чудолесиков это не удивляет

Близнецы слезли с пенька и привычно зашагали в обратный путь. Но поняли – далеко не уйдут и до куницы не доберутся. К тому же, она шубку за это время в порядок приведёт, потом зайдёт за кем-нибудь – гоняйся за ней! Куницы по концертам одни не ходят.

Близнецы пробирались сквозь траву и услышали песенку. Но пел не расторопный муравей, а неповоротливая улитка.

– Каждый чем-то очень занят:

И пчела, и мотылёк.

И улитка выползает –

И ползёт не чуя ног.

Если ты кататься любишь,

То и домик свой люби.

Тише едешь – дальше будешь.

Разойдись! Би-би! Би-би!

Пр: Кто там на дорожке –

Берегите ножки.

А, жукашки и букашки,

Не сыграть ли нам в пятнашки?

Я ползу, а на лужайке

Колокольчики звенят.

А по небу, словно чайки,

Одуванчики летят.

Вот грибочек возле кочки

Вырос, как дорожный знак.

А на этом на грибочке

Ждёт меня дружок слизняк.

Ты скачи, кузнечик, прытко!

Дождевой червяк, тянись!

Но, когда ползёт улитка, –

Би-би-би! – поберегись!

Еду-еду – следу нету.

А, закончится денёк,

Обязательно заеду

К светлячку на огонёк.

Улитка, такая большая, ползла по стебельку травы.

Познакомились. Её звали Лидия.

– А вы куда? – спросила она.

– Куницу ищем. А потом на концерт.

– И я на концерт. Ещё на прошлой неделе выехала.

– А мы сегодня вышли. Но не знаем, успеем ли, – сказала Газуня.

– Выходит, и нам на прошлой неделе надо было выходить, – осознал положение братец.

– Поедемте вместе, – предложила Лидия.

– Нет, ты езжай одна, а мы куницу найдём. А то нас друзья такими не узнают.

И, попрощавшись с улиткой, близнецы двинулись дальше. Через травы пробираться было нелегко: Дикий Пятачок стал густым лесом. Но они упорно шли к кунице Куне по своим следам.

Глава четвёртая,

в которой стрекоза Эльза исполняет лирический романс

Немного прошагав среди трав, крошколесики услышали песню. А певица пела ещё медленней улитки и почему-то грустней.

– По весне со стрекозою

Что творится, не понять:

Над полянкою лесною

Мне так хочется летать.

Вот ведь в жизни как бывает:

Только лишь наступит май –

Всё в груди моей пылает.

Жук-пожарник, прилетай.

Пр: Где же ты, пожарник-жук?

Ты стрекозке лучший друг.

Прилетай ко мне скорей

И водой меня полей.

Хоть до вечера с утра

Поливай, как из ведра.

Мне нужны, как никогда,

Жук-пожарник и вода.

Прилетай в любое время –

И водицы не жалей:

И побрызгай мне на темя,

И на крылышки полей.

Каждый день в томленьи прожит.

Прилетай хоть погостить.

Только жук-пожарник может

Жаркий пламень погасить.

Стрекоза не сразу заметила путников. И не потому, что они были маленькими, а потому, что была в своих печальных думах.

– Здравствуй, стрекоза, – окликнули они её.

– Здравствуйте. Я Эльза печальная до нельзя – так меня называют.

Путники представились.

– А нас крошколесиками называют, – сказала сестрица.

– Приходи на концерт, – ободряя, пригласил её Загуля.

– Нет, не пойду, – ответила та. – Разве что с жуком-пожарником. Только где-то он?

– Он, может, тебя ищет, – попыталась успокоить её Газуня.

– А может, пожар тушит, – предположил братец.

– Если мы его встретим, про твою печаль расскажем.

– Спасибо. А что вы такие маленькие?

– Мы только сегодня такие, а так, большие.

Близнецы не стали расстраивать стрекозу своей историей.

– Ну мы пошли. До свидания. Нам к кунице.

– До свидания, – проговорила печальница и затянула свой жестокий романс:

– Где же ты, пожарник жук?

Ты стрекозки лучший друг…

Глава пятая,

в которой косиножкаЖася исчезает неуловимо

Близнецы пошли дальше и встретили длинноногую косиножку. Та носилась меж цветов и трав как угорелая. И они услышали её песню.

– Мои ноги как ходули –

Не поспеете за мной.

Я лечу быстрее пули

По дорожке луговой.

Если где-то вдруг кому-то

Я прошлась по голове,

Не ругайте меня люто –

Я хотела по траве.

Пр: И кого ты не спроси –

Я не клещ, не мошка,

А известная коси-,

Коси-, косиножка!

Ах как нравятся мне гонки

По ухабам на ветру.

И не надо мне зелёнки –

Я коленки не сотру.

Я бежала стометровку –

Обогнала всех вокруг,

Даже божью коровку,

А клопа на целый круг.

Я могу ногами двигать

Сразу всеми по дуге.

А могу стоять и прыгать

На любой одной ноге.

Хорошо душистым летом

В стоге сена ночевать,

А, глаза открыв с рассветом,

Сразу бегать начинать.

Познакомились. Косиножку звали Жася.

– Пойдёмте вместе на концерт, – позвала она. – Сегодня ворона поёт.

– Лучше куницу пойдём искать, – предложил Загуля. – А потом на концерт.

– Пошли! – кивнула Жася и пошла впереди. Она ловко перебирала ногами. Шла размашисто. И ей будто бы всё равно было куда идти.

Крошколесики, как ни старались, не поспевали за ней. А Жася вскоре исчезла за листвой травы – унеслась. Так они и расстались с этой быстрой длинноножкой.

– Ну вот, – сказал Загуля, – ускакала, как настоящий лось. Теперь нам, кроме Куньки, ещё и Жаську искать.

– Нам бы не забыть Листочек взять на концерт, – сказала сестрица.

Сквозь заросли они пробирались дальше, но совсем лилипутскими шажками.

– Ку-ня! – на всякий случай позвали они. Хотя их крик получился тише воды и глуше травы.

Глава шестая,

в которой слизнячок Зося украшает сыроежку Розу

Крошколесики шли к месту, где встретили куницу. И наткнулись на большой красивый гриб. Это была сыроежка. И она запела самую модную песню:

– Лишь я появилась с утра в лесу,

Сразу нарядилась во всю красу.

Ножка моя стройная белая:

Шляпку по фигуре надела я.

Шляпку, а не платочек, –

Вот какой я грибочек.

И теперь стою я фасонисто.

А кругом красивые всё места.

Лапка надо мною сосновая.

Шляпка моя круглая новая.

Ручеёк, звеня, к реченьке течёт.

После дождичка солнышко печёт.

Разгуляйся, сила природная!

Шляпка моя самая модная.

В небесах синички да чижики,

А в лесах лисички да рыжики.

С голой пяткой, с голой колешкою

Называюсь я сыроежкою.

Вот какой я грибочек:

Шляпка, а не платочек.

Путники поздоровались. Познакомились. Сыроежку звали Роза.

– Куда вы идёте? – спросила она.

– Куница тут не пробегала? Её ищем.

– Пробегала. А смотрите, какая у меня шляпка.

– Красивая, – ответила Газуня и поправила в прическе Листочек.

– Нам бы куницу, – напомнил братец.

Но разговор пришлось отложить. Потому что из шляпки Розы стали вырастать настоящие рога. Но не лосинные. Они были точь-в-точь, как у улитки Лидии. А рожки эти выпучил тут слизняк.

– Как русалка на утёсе,

На грибочке я сижу.

Это видно каждой мосе,

Ясно каждому ежу.

Муравьи большой оравой

Домик строят до небес.

А я тоже парень бравый:

На грибочек я залез.

Про себя я вам замечу:

Я в лесу не новичок.

Кто такой? А я отвечу:

Я блестящий слизнячок.

Хоть родился не в сорочке,

Но не стану я брюзжать.

Как прекрасно на грибочке

И под брёвнышком лежать.

Если по полю пойдёте,

Загляните под лопух –

Слизнячка вы там найдёте,

А быть может, даже двух.

Вдаль куда-то поезд мчится –

Дым валится из трубы.

А куда мне торопиться?

Разве ж только по грибы.

Вслед за рожками выкатил и весь певец.

– Привет всем! – посмотрел он вниз.

– Это слизняк Зося, – представила сыроежка своего соседа.

– Приходи сегодня на концерт воронушки, – пригласила сыроежку Газуня.

– Хорошо, приду. Только со слизнячком. – Зося был украшением её шляпки, и она пояснила: – А то он один не успеет.

– Ну мы пошли догонять куницу. До свиданья.

– Вас подвезти? – для порядка спросил Зося.

Но близнецы не стали лишать Розу её украшения:

– Спасибо, мы сами, – ответили ему.

– До свидания, – проводили их слизняк и сыроежка.

И крошколесики побрели дальше.

Глава седьмая,

в которой Газуня и Загуля становятся парашютистами

Они пробирались сквозь травяные заросли и были уверены, что куница их случайно сделала маленькими: совсем не хотела, а так получилось. Интересно, узнает ли она сейчас их? И разглядит ли вообще?

Путь сквозь травы был труден. А тут ещё огромный упавший сук перегородил дорогу. Чтобы его преодолеть, они залезли на лист какого-то цветка. А тот обрадовался и поведал о себе песней:

– Не ложитесь на диванчик,

А спешите на лужок.

Я, весёлый одуванчик,

Запускаю там пушок.

Я и жёлтый, я и белый –

Мне всё сразу по плечу –

Я зелёный, я и смелый,

Я стою, и я лечу.

Пр: Лети, мой парашютик, –

Пусть будет путь далёк!

Приветик, тебе, лютик!

Салютик, василёк!

Надо мной жужжали пчёлы,

И кузнечик стрекотал.

А медведю пятки голы

Я листочком щекотал.

С незабудкой и с ромашкой

Я люблю пасти коров.

А душистой белой кашке

Я запас на зиму дров.

Я по дну реки не лазал,

Я на облачко глядел.

А шмеля пыльцой измазал –

Тот довольный полетел.

У кого в желудке пусто –

Напою вас молочком.

А, покажется не вкусно,

Закусите червячком.

Разлётного одуванчика звали Ваней. После знакомства он сразу предложил:

– Хотите с парашютом прыгнуть? Милости прошу.

– Нет, мы хотим куницу найти.

– Залезайте на меня – посмотрим, где она.

Близнецы по цветоножке вскарабкались на жёлтый цветок. Но оттуда куницу не увидели.

– А зачем она вам? Тут так хорошо – никуда ходить не надо.

– Мы сейчас маленькие, – стали объяснять путники. – Нас никто не узнает. Нам на концерт надо. Листочек на муравейнике. Куница нас расколдует – и мы станем большими.

– А кто вас заколдовал?

– Она.

– Куница? Ха-ха! Нашли колдунью! – усмехнулся цветочек. – Она, кроме шубы и своей норы, ничего не знает. А я везде летал – всё знаю.

– Отчего же мы маленькими стали?

– Надо подумать, – почесал цветочек голову. И из неё выпали и полетели три волосинки-парашютика. – Так, – рассуждал Ваня, – а может, вы что-нибудь съели?

Близнецы посмотрели друг на друга. С утра они ко многим ягодам приложились.

– Малины случайно не ели? – спросил Ваня.

– Ели.

– Да вы что! – ужаснулся тот, теряя парашютики. – Ведь сегодня до полудня нельзя малину есть.

– Отравишься? – испугался Загуля.

– Нет, жив будешь, но маленьким станешь. На то она и называется ма-ли-на.

– Ах вот оно что, – поняла причину Газуня, – вот как мы уменьшились.

– Да, – подтвердил одуванчик, – из-за неё, из-за малины.

– Как же нам быть?

– Я знаю! – обрадовался Загуля. – Надо найти ягоду большину иливеликину и съесть их.

– А где они растут? – спросила сестрица.

– Да, нет! – огорчил их Ваня. – Большина и великина у нас не водятся.

– А где их искать? В горах? На острове? Мы и туда доберёмся.

– Не знаю, где они растут. Боюсь, что нигде. Их, поди, ботаники ещё не вывели.

– Что же делать?

– Вспомнил! – стукнул себя по лбу Ваня, тут же отправив в полёт десяток волосинок. – Как гласит лесное предание, чтобы стать снова большим, надо повстречать Белого Кузнечика. Только вам нужно успеть до полудня. Потом не расколдуешься – и вы так и останетесь маленькими.

– И нас друзья не узнают, – опечалилась Газуня.

– И мы на концерт не успеем, – добавил братец.

– Спешите – пока солнце не так высоко.

– Где же нам искать Белого Кузнечика?

Одуванчик пожал плечами.

– Его ещё никто не видел. Но, говорят, однажды какой-то медведь поел малины – и маленьким стал. А большим не успел. Искал-искал Кузнечика, да так и не нашёл.

– И что медведь теперь такой же, как мы?

– Нет, побольше. Он теперь хомячком заделался.

– Да, мы встречали таких, – вспомнил Загуля степного хомяка Буньку, которого вчера встречали.

– Поспешите! Возьмите мои парашюты и летите к Белому Кузнечику. Так быстрее будет.

Не мешкая близнецы выдернули из Ваниной шевелюры по волосинке. Тот даже не вскрикнул. И, ухватившись каждый за свой парашютик, близнецы полетели. Они поднялись сперва над Ваней, а потом и над Диким Пятачком. Смотрели – но нигде тут Белого Кузнечика не было. А был тут только белый одуванчик.

Вот так крошколесикиГазуня и Загуля превратились ещё и в чудолётиков.

Глава восьмая,

в которой кузнечик Тёма поменял расцветку

Меж тем утром в Чудолесьи произошло ещё одно событие. В природе каждый день что-нибудь да случается. Так вот лесной художник, барсук Валик, писал очередную картину маслом. И ему, держа хвоинку, позировал муравей Тимур. Работа называлась «Портрет муравья героя».

Художник всегда искал почётных и уважаемых жителей леса, а потом их рисовал. Муравей Тимур как раз ему подходил. Вчера тот больше всех натаскал иголок в муравейник. И в награду ему дали отгул. Сейчас лапки у муравья уже затекли. Позировать оказалось трудней, чем строить дом. Но он мужественно преодолевал трудности. Наконец барсук объявил перерыв. Тимур вздохнул, выпрямился и понёс хвоинку к муравейнику. Сказал, разомнётся – и назад.

А художник зашёл в сырой бор обдумать новую картину. Он хотел написать «Стрекозу на папоротнике».

А в это же время по лесу скакал кузнечик. Но не белый, а обыкновенный зелёный. Звали его Тёма. Он прыгал и без оглядки пел песенку:

– Над полями, над лесами,

Солнце красное, вставай

И кузнечика с усами

На полянку вызывай.

Я усы свои разглажу,

Я росой ополоснусь,

Красно солнышко уважу,

И на травке появлюсь.

Пр: Все говорят кузнечику:

«Тебе, мол, делать нечего».

А я на то отвечу вам,

Что я скачу, скачу!

Скачу с утра до вечера.

Скачу, скачу, скачу,

А присяду – стрекочу!

Стр-р-р-р-р!!!

Предо мной лежит полянка,

Как душистый каравай.

Слева кочка, справа ямка,

Посредине иван-чай.

Всем на травке места хватит:

И жуку, и муравью.

Шмель летит, улитка катит,

А я песенку пою.

Летая вверх-вниз, Тёма и не заметил, как прискакал в мастерскую барсука. Подлетел и приземлился. Но не на траву, а… в банку с краской. А краска была красной. Он едва выбрался.

– Как это меня угораздило? – оглядел он себя «красивого». – Не иначе, тут барсучья мастерская. А меня теперь никто не узнает.

Но покрашенный скакун недолго был растерян. Он не стал дожидаться художника. Тот бы наверняка отчистил его едким растворителем. Но растворитель так щиплется, что и обожжёт. И Тёма поскакал в Чистую Заводь, где была прачечная Тёти Мылы. Она отстирывала всех, кто бы чем ни запачкался.

Кузнечик упрыгал, а в мастерскую вернулись и художник, и герой муравей. Заняли свои места. Барсук хотел закончить картину до концерта воронушки. Он любил Лизаветины мотивы.

А Тёма скакал в прачечную, хотя коленки его были направлены в обратную сторону. Хозяйство Тёти Мылы было на реке Кружовинке вниз от бобровой плотины. Кузнечик Тёма в прачечной ещё не бывал, но был уверен, что быстро доскачет.

Глава девятая,

в которой шмель Гудя готовит сладкие запасы

С лесного лужка ветер поднял чудолётиков и понёс над лесом. Они увидели и озеро, и свою полянку. Но туда им сейчас не надо было. Вскоре они оказались над широким полем. Их воздушные аппараты спустились почти к земле. И тут навстречу им встретился шмель Гудя. Он летел с цветка на цветок и грузно гудел:

– Стоит на тонкой ноженьке,

Качаясь, василёк.

А я такой хорошенький

Сижу на нём, шмелёк.

Вот жук ползёт рогатенький

И чёрный, как сапог.

А я такой мохнатенький

В полосочку шмелёк.

Вон червячок холодненький

На землю прямо лёг.

А я такой молоденький

И толстенький шмелёк.

Кузнечик вон усатенький

По травушке прыг-скок.

А я такой пузатенький

В полосочку шмелёк.

Гляжу я на стрекозочку –

Легка, как мотылёк.

А я такой в полосочку

Пузатенький шмелёк.

Роса на ясной зореньке

Вся превратилась в пар.

А я такой весёленький

С цветочков пью нектар.

Улитка по дороженьке

Залётная ползёт.

А я такой хорошенький

Тут собираю мёд.

Кабанчик – будьте-натеньки –

Промчал, как паровоз.

А я такой мохнатенький

Нектар домой понёс.

Близнецы зависли рядом со сборщиком пыльцы и нектара. Познакомились. Спросили, не видел ли Белого Кузнечика.

– Нет, – ответил Гудя, – я видел только цветочки. Тороплюсь мёду заготовить, пока светло. Да и на концерт хочу слетать.

– Да, мы тоже. Только нам надо большими стать, а то наша полянка расстроится.

– Кузнечика я не встречал, но встречал зоркую бабочку, павлиноглазку Паву. А она, глазастая, всё видит – кузнечик не проскочит, – подсказал им Гудя и полетел к себе в норку.

– Спасибо, – крикнули ему парашютисты и полетели искать бабочку. Жаль, не успели спросить, где она сидит. И пришлось им лететь, всюду её выглядывая.

Глава десятая,

в которой павлиноглазка Пава замечает чудолесиков первая

Ветер был не сильный. В самый раз для парашютистов. Близнецы выискивали сверху, кто бы на них зорко смотрел снизу.

– Пава! – кричали они.

А та их давно заметила, только не знала, что они – к ней. А, когда поняла, вылетела, напевая. Песенка её была очень душевной.

– Вот майский жук прилетел –

И всё вокруг посветлело.

Он на меня посмотрел –

Я на него посмотрела.

Пр: Я бабочка павлиний глаз.

Я с высоты гляжу на вас.

И, на цветке когда сижу,

Я всё равно на вас гляжу

И глазками моргаю:

«Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп!»

Рядом кузнечик присел –

И всё в округе запело.

Он на меня посмотрел –

Я на него посмотрела.

Вот червячок разомлел:

Видно, погоды влиянье.

Он на меня посмотрел.

Я на него ноль вниманья.

– Здравствуй, Пава! Как хорошо, что мы тебя встретили.

– Здравствуйте. Я же вчера вас большими видела. Заболели?

– Это всё из-за малины, – сказала Газуня.

Все опустились на ромашку.

– Мы ищем Белого Кузнечика, чтобы стать большими. На концерт пойти. И зайчик чтоб не расстраивался.

– Трудное это дело – сыскать Белого Кузнечика. Но я видела Красного. Он по полю куда-то поскакал. Может быть, он знает, где Белый.

– Конечно знает, – уверенно сказал Загуля. – Кузнечики друг про друга лучше знают, чем мы.

– Ну мы полетели, – стартовала сестрица.

– Если я его увижу, скажу, чтоб наверх смотрел вас искал.

И, попрощавшись, чудолётики взмыли ввысь. Высматривали везде кузнечиков: и белого, и красного. А зелёного в траве всё равно не видно.

– А пролечу-ка я ещё раз над червячком, – сказала, проводив их, Пава и пропела:

– Вот червячок разомлел.

Вдруг что-то в нём шевельнулось.

Он на меня посмотрел –

И всё во мне встрепенулось!

Глава одиннадцатая,

в которой божья коровка крапа считает свои точки

Чудолётики с воздуха искали красные пятна на зелёном поле. Красные гвоздику, клевер, мак они пропускали. Вдруг на пути на белой кашке замигал красный огонёк. Наверняка Кузнечик. Они начали спускаться. Но огоньком оказалась божья коровка. На ней ещё чёрные точки были. Парашютистов она встретила песенкой:

– В небе, как обновка,

Солнышко сияет.

Божья коровка

По небу летает.

Пр: Про меня, что я – корова,

Выдумка всё чистая.

Впрочем, я всегда здорова

И, к тому ж, пятнистая:

Тут, тут, тут, тут, тут, тут и тут! – показала она пятнышки.

– Божья коровка

Превосходный лётчик:

Приземлилась ловко

Прямо на цветочек.

Сяду на травинку

Проползу чуточек.

Покажу вам спинку,

А на ней – семь точек.

– Здравствуй, огонёк, – сказали парашютисты.

– Здравствуйте. Меня зовут Крапа.

Близнецы назвались.

– Так ты, в самом деле, коровка? – спросила Газуня

– Да, только не молочная, а цветочная.

– Мы подумали, что ты – кузнечик, – признался братец.

– Так он же зелёный.

– Нам, вообще-то, Белый нужен. Но его никто не видел.

– А вот красный, как ты, подошёл бы – где-то тут скачет.

– А он с точечками?

– Не знаем.

– Даже если в полосочку, – твёрдо сказал Загуля, – мы всё равно его ищем.

– У нас не бывает полосатых: ни кузнечиков, ни жуков. Разве что заморские какие.

– Ну мы полетели. А то солнце не ждёт: взойдёт в зенит – и мы такими и останемся. Мы ведь малины поели.

– Да, торопитесь. Кузнечик тоже не засиживается.

Распрощавшись с коровкой, чудолётики понеслись дальше.

Глава двенадцатая,

в которой жук-огнеборец говорит о пожарной безопасности

Посреди поля стояла тонкая берёзка. Потоком воздуха парашюты понесло на неё. Запахло дымом. Близнецы закашлялись. На берёзке увидели кого-то красного. «Ну вот же он, Кузнечик! – обрадовались близнецы. – Он сейчас расскажет, где Белого найти». Но песня незнакомца была явно не кузнечная.

– Где же ты, моя стрекозка?

Я давно к тебе спешу.

И на листике берёзки

Я письмо тебе пишу.

А в письме всего две строчки

И четыре запятых.

А в конце письма три точки,

Ты легко увидишь их.

А три точки означают,

Что я встречи жду с тобой.

На ветру меня качает:

Почерк, стало быть, кривой.

Но зато лечу я прямо:

Не страшна мне ни гроза,

Ни бушующее пламя!

Где ж ты, где ж ты, стрекоза?

Пр: На пожарника-жука

Налетела грусть-тоска.

Где же ты, стрекозка, где?

На какой на высоте?

Я смотрю на небеса –

Я ищу твои глаза.

– Здравствуй, кхе-кхе! – кашляли парашютисты.

– Здравствуйте, – ответил жук.

Близнецы назвались, а Загуля для верности спросил:

– Ты, правда, не кузнечик?

– Правда. Я жук-пожарник. Зовут Паша.

– Какая досада.

– А кузнечика не видел?

– Нет.

– А мы стрекозку видели.

– Эльзу? – не поверил своим ушам жук.

– Да, она как раз тебя ждёт. На Диком Пятачке. А где ты был?

– Пожар тушил – горело тут.

– А отчего?

– Сюда прилетал какой-то жук. Сел на берёзку. А внизу была сухая трава. Жук забыл свои крылья прозрачные сложить. И вот так он нарушил пожарную безопасность.

– Как нарушил?

– У всех жуков каждое крыло увеличительное. От него и загорелось.

– Увеличительное?! – воскликнул Загуля. – Ой как здорово!

А Газуня подхватила:

– А может, твоё крыло и нас увеличит – и мы большими станем?

– И нам кузнечика искать не надо.

– Не получится. Моё крыло может вас большими только показать, а сделать никак.

– Ой как жаль! Кхе-кхе!

– А что крыло того жука увеличило, что пожар случился? Кхе-кхе!

– Было так, – восстановил историю пожарник. – Тот жук сидел на листке. А солнечный свет падал ему на крыло. Проходил сквозь крыло – и все лучи света собирались в одной точке. Точка эта оказалась под берёзкой на сухой траве. Там стало горячо – трава и вспыхнула. Вот что бывает, если не соблюдать пожарную безопасность. А тот жук, наверное, испугался и улетел. Теперь и не узнать, кто это был.

– Да, – отметил Загуля, – в мире много разных жуков.

– А я увидел дым в поле – и сразу сюда. И всё потушил. – Огнеборец показал на огнетушитель, вздохнув: – Хорошо, огонь на берёзу не перекинулся.

Близнецы внимательно выслушали страшную пожарную историю. А Газуня спросила:

– А у Эльзы тоже крылья увеличительные?

– Нет. У неё восхитительные: красивые и блестящие.

Чудолётики с ним согласились. Они уже перестали кашлять: широкое поле совсем проветрилось.

– Ну теперь здесь всё в порядке, – заверил пожарник. – Я полечу к Эльзе на Дикий Пятачок.

– Мы тоже полетим. До свиданья.

– До свиданья.

Проводив отважного огнеборца, близнецы взяли парашютики, расправили их и полетели на поиски кузнечиков.

Глава тринадцатая,

в который короед Коря грозит чудолётикам

Парашютики подняли близнецов над полем. Берёзка осталась позади. Они тщательно выискивали красные пятна в траве.

Вдруг ветер переменился и понёс их обратно к лесу. Не вслед пожарнику, а чуть в сторону. Они подлетели к лесу, и их затянуло в лапы густой ели. И парашютисты врезались в её ствол. Но сумели удержаться на еловой коре. Парашютики куда-то улетели. Тут было высоко. По чешуйкам и уступам коры они стали спускаться вниз. Им теперь снова придётся идти пешком. Спускаясь, они помогали друг другу. Вдруг чудо-альпинисты услышали песню. Осмотрелись – никого. Подумали, что поёт само дерево. Но это пел коварный жук короед, таившийся где-то под корой.

– Если ёлка подрастает,

Я скажу вам про неё:

«Разрешите вам представить:

Это дерево – моё».

По стволу шагаю чинно.

Высоко, как на горе.

Тут я способом жучиным

Сделал дырочку в коре.

Пр: А усов у меня одна пара.

Сам я типичный брюнет.

А зовут меня все кара-кара-,

Кара-, коро-ед!

Ах какое тут раздолье –

Столько всюду красоты!

В каждой дырочке застолье,

А на столиках цветы!

Никакая тут заноза

Короеду не страшна.

Ой ты, гладкая берёза!

Ой, шершавая сосна!

Мучим я одним вопросом,

Остальное – ерунда,

Чтобы пташка с длинным носом

Не совалась бы сюда.

Много ль надо короеду?

Чтоб ему всегда везло:

Чтоб кора была к обеду,

И чтоб дерево росло.

Жук вылез из-под коры.

– А с чего это вы на моём дереве? – возмутился он.

– Мы летели… А тут ветер… – оправдывались чудолётики. – У нас мало времени.

– Я вам сейчас устрою последний час! – пригрозил жук.

– Ты что, нас съесть хочешь? – испугалась Газуня.

– Съесть? Вот ещё! У меня тут еды навалом. Сколько хочу, столько ем. А вы – кыш отсюда!

– Мы Красного Кузнечика искали…

– Не хватало здесь ещё и кузнечиков. Прочь на землю! А не то скину! – злился жук, надвигаясь на путников. – Вы навсегда запомните меня, короеда Корю!

С такой высоты немудрено было разбиться. А коварный Коря разминал лапы. И никак было не спастись. Разве что прыгнуть – а жив ли останешься? Ещё пара его шагов – и близнецы полетят вниз.

Глава четырнадцатая,

в которой полянка начинает искать Газуню и Загулю

Меж тем заяц Фимка обегал всю лесную округу.

– Близнецов нигде нет, – встретил он мышку и белочку.

– Как сквозь землю провалились, – сказала Бонька.

– Нет, их под землёй нет, – заверила Монька.

– А под водой?

– И под водой их нет: я бегала на озеро.

– Тинька сказал?

– Нет, окунь Кулька.

– А где карась?

– Его, наверное, волк напугал, который тут объявился, – предположила мышка, – Тинька, поди, в тину и забился.

– А может, он с рыбалки не вернулся?

– Он опытный – с любой рыбалки вернётся. Страшно другое. Говорят, в озере Бешеный Лещ объявился – на всех бросается. Так что вы поосторожней у воды.

– Где же близнецы? – беспокоился Фимка.

– Я слыхала, их на деревьях видели, – сказала Бонька.

– Они же лазать не умеют!

– А вдруг научились?

– Куница Куня их видела, – сказала Монька. – Они звали её на концерт.

– Нам никакого концерта без них не надо.

– Может, они заблудились?

– Где тут заблудишься? Полянка, ручеёк, озеро – вот и весь лес.

– Не скажи. А Медвежий Угол, а Бурелом-Непролаз, а Буковый Пень, а Переползяк-Лесан! – нагнали жути друзья.

– Идём их искать, – прервал разговор Фимка.

Все снова разбрелась по лесу, крича «А-у!».

А меж тем в лесу, в самом деле, свирепствовал какой-то волк.

Глава пятнадцатая,

в которой короед Коря спускается на парашютах с ёлки

Короед Коря готов был разделаться с близнецами. Приготовился к броску. Но перед ним внезапно выступила смолка. И с разгона в неё влип вредный жук. Приклеился. Теперь уж больше он никому не угрожал.

– Спасибо тебе, деревце, – вздохнули близнецы. – Ты нас спасла, смолка.

Опасность миновала. Теперь близнецы могли спокойно спускаться вниз.

– Помогите! – кричал короед, увязнув четырьмя лапами в смолке, а двумя задними отчаянно цепляясь за ствол.

Спасённые остановились. Переглянулись. И всё же вернулись выручить этого жука. Подобравшись, стали тянуть его за свободные лапы. Тащить было тяжело и опасно – самим бы не свалиться.

Тянут-потянут, вытянули жука.

После пребывания в смолке, у того пропали гнев и злость. И, отводя глаза, он спросил:

– Вам вниз надо?

– Вниз, – ответили близнецы.

– Идёмте – проведу.

Близнецы на страх и риск последовали за жуком. Тот повёл их в свои лабиринты под корой, ведущие во все стороны. Тут была сплошная темнота, но близнецы уже не боялись её.

– А вы что кузнечика спрашивали? – поинтересовался Коря.

– Ищем его.

– Видел я Красного. Ещё посмеялся, что это за крашеный конь прыгает. Крикнул: «Куда скачешь, красавец?» А он мне: «В прачечную!» – и поскакал к реке.

– В прачечную мы ещё не летали.

– А зачем он вам?

– Если мы Белого Кузнечика не встретим до полудня, то маленькими и останемся. А нам на концерт надо, – объяснила Газуня. – И Фимка нас не разглядит.

– А если и разглядит, то только через увеличительное стекло, – добавил братец. – А Красный Кузнечик знает, где Белый.

– Но вы не успеете за ним до полудня, – сказал Коря. – Не догоните – у него ноги длинные, а у вас короткие.

Все трое по ходам спустились на землю.

– А вы как ко мне попали?

– На одуванчиках. Они куда-то улетели.

Короед обратным путём поднялся на ёлку. Нашёл их парашютики. Спустился на них вниз и отдал близнецам.

– Хорошо, что у вас клювов нет. Так бы, я с вами не разговаривал. Дуйте быстрее в прачечную к Тёте Мыле. Она на реке ниже плотины живёт.

Близнецы попрощались с Корей. И на парашютиках от леса через поле полетели к реке. Ветерок был попутный.

Глава шестнадцатая,

в которой заморский жук тоскует по своей земле

Река Кружовинка серебрилась извилистой лентой. Отдаляясь от леса, несясь над полем, чудолётики уже не вглядывались в траву. Но всё же кто-то полосатый привлёк их внимание. А коровка Крапа им говорила, что никого полосатых тут нет. А тот, кого тут нет, может рассказать о таких же, как он, которых не бывает. А Белого Кузнечика, говорят, тоже не бывает.

Близнецы остановились что-нибудь про кого-нибудь узнать.

Полосатым оказался жук. От него они услышали щемящую, печальную песню.

– Мне так надо, мне так надо

Возвратиться в Колорадо.

Как сюда я занесён?

Может, это страшный сон?

На листочке я качаюсь –

Сутки круглые печалюсь.

Как попал я, не смекну,

В чужедальнюю страну?

Тут суровая природа:

По полгода непогода.

И такое всё вокруг,

Что не всякий стерпит жук.

– Здравствуй, – сказали они.

– Здравствуйте, – квёло повёл головой жук.

– Я Газуня.

– А я Загуля. Мы в лесу живём.

– А я Джони, колорадский жук. Раньше я за горами, за морями жил на своей земле. А теперь вот здесь пропадаю в полях бескрайних.

Верно коровка Крапа говорила, если – полосатый, значит, заморский.

– Зато, посмотри, – подбодрила ДжониГазуня, – тут таких жуков больше нет. Ты один такой в полоску. И поле тут широкое.

– Оставайся, – уговаривал его братец. – Не тоскуй и не печалься.

– Нет. Я так хочу обратно! Весь извёлся по родной земле – мочи больше нет.

– Понимаем, – вздохнули близнецы, потому что в дальних краях их всегда тянуло обратно.

– А знаете, какие там мы песни поём? – оживился Джони. И, представляя свои родные края, он грянул, приплясывая:

– Жучок так весело поёт,

И всякая букашка рада,

Когда в стране она живёт

С названьем звонким «Колорадо»!

Коза пасётся на лугу,

Лохматый козлик с нею рядом.

А я похвастаться могу,

Что я родился в Колорадо.

Кричит петух: «Кукареку!» –

Ему в курятнике отрада.

А колорадскому жуку

Всего милее в Колорадо!

Сидит ворона на сосне:

И микрофона ей не надо.

Она поёт и сладко мне,

Что я родился в Колорадо!

Кудахчут куры без конца.

А по утрам стоит прохлада.

Цыплёнок вышел из яйца,

А я родился в Колорадо.

А я по полюшку пойду!

А где моя большая ложка?

Я всё равно тебя найду,

Моя любимая картошка!

Близнецы поняли, как ему было хорошо и вольготно в родном краю.

– Я так хочу вернуться домой, – опять затосковал Джони. – Если бы не здешняя картошка, совсем бы пропал. А так, что мне здесь делать? Чего я тут забыл?

– Ну не расстраивайся. Может, кто-нибудь поедет в Колорадо – тебя захватит, – поддержала жука Газуня.

– А может, ты приживёшься? – сказал братец.

– Не знаю. Может, и приживусь. Смотря, как погода.

– Погода у нас хорошая.

– А я вот в дождь попал.

– Дождь проходит, – обнадёживал жука Загуля.

– И тоска пройдёт, – добавила сестрица.

– Когда же она пройдёт? Я весь измаялся. Я буду искать своё Колорадо. Я найду его.

– И мы тоже найдём Белого Кузнечика, – отозвался Загуля.

– Ты хоть одного тут кузнечика видел? – спросила жука сестрица.

– Нет, ни разу: ни тут, ни дома.

– Эх, жалко, – сокрушалась Газуня. – Так бы, мы и к тебе за Кузнечиком слетали и тебя бы взяли. Но нам пора.

Близнецы простились с пропащим жуком. Раскрыли одуванчиковые парашютики и понеслись к реке.

Меж тем полдень приближался, неудержимо летя им навстречу.

Глава семнадцатая,

в которой жуки-вертячки не могут перестать вертеться

От места встречи с заморским жуком река находилась совсем рядом. Близнецы не успели разогнаться, как нужно было останавливаться. Но они не смогли затормозить. Ветерок споткнулся. И, проскочив берег, они закружились над водой.

Парашютисты дёргались и загребали лапами воздух, пытаясь вернуться на берег. Но кружились, как на карусели. А под ними на воде вертелись серебряные катерки. Это были жуки-вертячки. От их жуковорота и образовался воздуховорот: в него и попали чудолётики.

Жуки были похожи на блестящие семечки: будто бы их обронил тут какой-нибудь подсолнух. И, пуская круги по воде, они голосили заводную песню:

– Мы не боимся качки,

Пусть волны высоки!

А мы жуки-вертячки –

Плавучие жуки.

В словах неописуем

Пейзаж вокруг реки.

Мы на воде рисуем

И дуги, и круги.

Пр: А над нами чайки реют,

Пух роняют тополя.

Мы вертимся быстрее, быстрее, быстрее,

Мы вертимся быстрее, чем Земля!

На дне, смотрите сами,

Там сом зарылся в ил

С огромными усами:

Вертеться нету сил.

А юный головастик,

Но с лапками уже,

Поплыл, погрёб и – здрасьте –

Упал на вираже.

А вот, как на картине,

Довольна и сыта

Сидит лягушка в тине –

Глаза туда-сюда.

А раки для согрева

На солнышке лежат.

Направо и налево

Глазами шевелят.

Пр: А лягушка зеленеет,

И стрекочет стрекоза.

Мы вертимся быстрее, быстрее, быстрее,

Мы вертимся быстрее, чем глаза!

На синих на озёрах,

На зелени пруда

За нами вся в узорах

Зеркальная вода.

Мы можем быстро сгинуть

С поверхности воды.

Но из воды нас вынуть –

Напрасные труды!

Чудолётики, зависая над ними, боялись упасть. Нет, вода их уже не пугала, но можно ведь было утонуть. И, как ни стремились они к берегу, но опустились и сели на воду. Парашютики намокли. Их понесло течение. Теперь на них уже нельзя было летать. Близнецы забарахтались. Но тут же им на помощь пришли вертячки.

Чудолётики забрались на спины двух жучков. И, выписывая узоры, они помчались к берегу. Спасённые сошли с этих блестящих катерков на песок. Отдышались. Познакомились со спасателями.

– Вы куда летели? – спросил вертячка по имени Зигзачок.

– За Красным Кузнечиком, – ответил Загуля.

– А чего в воду упали? – удивился Виражок. – Кузнечика тут нет.

– Перелёт, – объяснила сестрица.

– И куда вы теперь?

– Нам надо к Тёте Мыле.

– Отвезите нас к ней. Она тут на реке.

– Знаем-знаем, – заголосили жучки, – на Чистой Заводи. Садитесь.

И жуки снова подставили спины. Близнецы сели. Те рванули с места. Включили скорость, но завертелись на одном месте. И, досадуя, вновь причалили к берегу.

– Ничего не получается, – повинился Зигзачок.

– Как ни держим прямо, всё равно заворачиваем, – объяснил Виражок.

– Без водомерки не обойтись. Вам она нужна. Отвезёт вас к Тёте Мыле.

– Ну, хоть водомерка, – сказала Газуня.

– А где она? – спросил братец.

– Водоме-рка-а! – закружились жуки на воде.

– Водоме-рка-а! – закричали и близнецы с берега.

Меж тем, пока тут на берегу выкликали водомерку, где-то своим путём к Тёте Мыле прыгал Красный Кузнечик. Он не знал точно, где она живёт, и скакал наугад. И путь его был беспорядочен и извилист. А это означало, что чудолесики его могли не найти.

А время шло. И всё меньше шансов у них оставалось обрести свой старый облик. Если бы про это знал кузнечик Тёма, он бы конечно поскакал им навстречу.

Глава восемнадцатая,

в которой водомерка Влада едет быстро и прямо

Водомерка услышала, что её кличут, и помчалась зов. Но с разгона проскочила мимо, мелькнув метеором перед вертячками и близнецами. Только слышна была её песня.

– Всюду жёлтые кубышки –

Речка словно в огоньках.

Я качу без передышки

По воде, как на коньках.

Там, где омут серебрится,

И на звонких на прудах,

Как прекрасно прокатиться

На шести лихих ногах!

Пр: Глубоко ли мелко –

Всюду и везде

Скачет водомерка

По во-де.

Вот по дну ползёт ручейник,

Вот ныряют плавунцы.

Вдоль по речке, как кочевник,

Я скачу во все концы.

Надо мною мошки вьются,

И стрекочет стрекоза.

Чтобы в берег не воткнуться,

Я включаю тормоза.

Подо мною небо сине:

Словно зеркало река.

Смело ножками босыми

Я ныряю в облака.

Ах как солнышко лучится –

В пору щурится глазам.

И легка, как будто птица,

Я скольжу по небесам.

– Вон она! – загомонили вертячки.

– Стой! Мы здесь! – кричали с берега. – Водомерка!

Водяная скоробежка развернулась и, тормознув у берега, обдала брызгами близнецов.

– Что тут у вас? – спросила она вертячек. – Опять буксуете?

– Буксуем, – признался Зигзачок. – К Тёте Мыле никак не доехать.

– Это чудолесики, – показал на близнецов Виражок.

– Привет! А я Влада. Так вот вы какие, Газуня и Загуля.

– Нет, мы не такие, – помотала головой сестрица. – Мы большие.

– Нам срочно надо в прачечную, – торопился Загуля.

– Да вы, вроде, не грязные.

– Они только что из воды, – объяснил Виражок, – чистые.

– Им Кузнечик нужен, – сказал Зигзачок. – Не Белый так Красный.

– А то мы такими и останемся, – вздохнул Загуля. – А зайчик нас будет искать.

Вдруг воздух заискрился – и всех окутало зеленоватое облачко. Рассеялось. И все оторопели.

– А что это вы такие чёрные стали? – изумился Зигзачёк.

– От переживаний, – предположил Виражок.

– Не знаем отчего, – пытались отряхнуться близнецы, но «сажа» не слетала.

– А вы чернику, случайно, не ели? – спросила водомерка.

– Ели.

Насекомые так и ахнули.

– Разве вы не знаете, – закатила глаза Влада, – кто сегодня поест черники, тот чёрным станет? До полудня её есть нельзя.

– Мы недавно в лесу – не знали.

Вот так крошколесики превратились ещё и в чернолесиков. Сейчас они ещё больше стали походить друг на друга, особенно цветом.

– Что же нам делать? – упали они духом. – Мы и маленькие, а теперь ещё и чёрные.

– Как угольки, – подтвердила водомерка.

– Срочно к Кузнечикам! – гнал их Виражок.

– К Тёте Мыле! – запаниковал Зигзачок.

– Садитесь! – подставила спину Влада.

Близнецы запрыгнули на водяного скакуна.

– Счастливо добраться! – пожелали жуки и вновь завертелись.

А чернолесики помчались по реке: без задержки и всё время прямо, не то что на жуках.

Мелькали камыши, рогоз, осока. На излучинах приходилось крепко держаться. Когда попадались заросли кувшинок, водомерке приходилось прыгать с листа на лист. Мчалась по чистой воде дальше.

– Стоп! – тормознула Влада – всадники чуть не слетели в воду. А та причалила к берегу.

– Дальше нельзя. Тут Тихий Омут. Здесь живёт конский волос по имени Влас.

– А как же нам к Тёте Мыле?

– Там за омутом, чуть дальше, будет Чистая Заводь. Сейчас по берегу пойдёте, а то Влас на дно вас утащит.

– Он что, такой опасный?

– Да. Тех, кто в воде плавает, он сразу к себе утаскивает. Съедает, а остатки в ил закапывает. А, кого на берегу увидит, свивает хвост петлёй и бросает. Петля на жертве затягивается – и он её в воду тащит. И так он с каждым может разделаться.

– Да, страшный этот Влас, – передёрнулись близнецы.

– Так что держитесь подальше от воды: поднимайтесь на берег.

Чернолесики всё выслушали и попрощались с водомеркой.

Глава девятнадцатая,

в которой слухи о свирепом волке подтверждаются

Они поднялись по склону и пошли вдоль берега. Светило солнышко – живи да радуйся. Но близнецы были настороже. Солнце могло опередить их до полудня. Берег был высокий, и они шли, не опасаясь Власа. Теперь лишь стоило пройти Тихий Омут – и они уже у Тёти Мылы.

Но вдруг из-за кустов на них кто-то как выскочит! Как зарычит! Заскалится! Это был серый волк. Вот о чей свирепости ходила лесная молва.

– Ага! Попались! – сверкал он зубами. – Я сейчас вас съем! Р-р-р-ры!

Добыча была у него в лапах. Никуда не уйдёт. И он, довольный хорошей охотой, запел свою волчью разбойничью песню.

– С ёлок нервно падали иголки,

Поднималась бледная луна.

На полянку выходили волки

И несли с собою кабана.

Ветер по-над лесом пробежался

И умчался в страхе на простор.

И медведь к волкам не приближался,

Опасаясь к ним попасть на стол.

Комары не грызли их нисколько:

Дым чадил от жаркого костра.

И на волчьих ягодах настойка

В кружки разливалась до утра.

Из песни близнецы поняли – этот волк съел кабана Прохора*. И свинка

Хаврошка никогда его больше не дождётся. Не доскакал кабанчик до неё, бедняга. А волк наступал на близнецов, крутя облезлым хвостом, и ухмылялся:

– На гитарах тискались аккорды,

И струну порвали не одну.

Волки, вверх вытягивая морды,

Выли хриплым хором на луну.

Сладкие минуты протекали.

Филин звонко ухал на сосне.

Волки с удовольствием икали,

С полным брюхом лёжа на спине.

Звёзды уж маячить перестали,

И луна скатилась кувырком.

Зубы скаля, волки чинно встали

И пошли за новым кабаном.

Да, это был тот самый волк. Про него куница и говорила, что он объявился – и весь лес в страхе дрожит.

– Вкусный будет у меня обед! – пускал слюнки зверь.

Нет, это был не Серж: того волка близнецы бы узнали. Но этот на него очень походил. Наверное, его близнец, подумалось им. Или его друг, но ещё более злой. И поймал он их, чтоб отомстить за дружка своего Сержа.

Близнецам нечем было отбиться, даже узелка не было, чтоб кинуться.Не сговариваясь, они бросились бежать. Покатились по склону берега. Нырнули под куст осоки. Застыли, нет ли погони. Но всё было тихо. Ни рычания, ни клацанья зубов.

*) Про кабана Прохора и свинку Хаврошу рассказано в книге «Путешествие Газуни и Загули».

Глава двадцатая,

в которой Тихий Омут становится Ужасно-Гиблым

Близнецы отдышались, пришли в себя после встречи с зубастым зверем и вспомнили про кузнечиков и Тётю Мылу. Они решили волку в пасть не попадать и пошли по берегу. Пробирались сквозь острую осоку. Река была спокойна. Может, водомерка придумала про конского волоса – и всё это сказки для глупых и несмышлёных? И вовсе никого тут и нет. Хорошо бы так и оказалось.

Но вдруг раздался грозный голос. Это был он – хозяин Тихого Омута. Он воинственно запел:

– Загляни в любую волость,

Окажись незнамо где,

И повсюду конский волос

Извивается в воде.

Если кто пошёл на речку,

Прыгнул в синюю волну...

Выбирай сперва местечко –

Не кричи потом «Тону!».

Нет, не бойтесь щучьих пастей

И ни раковых клешней,

Конский волос, он, опасней,

Он ужасней, он страшней!

Если кто-то захлебнётся,

Будь то лось или блоха,

Конский волос улыбнётся

И промолвит: «Ха-ха-ха!».

Кто посмел зайти по шейку

В тихом омуте реки,

Тот пропал ни за копейку,

Хоть не плавал за буйки.

Водяной подарит плавки,

А русалка – пару ласт.

Конский волос, брат пиявки,

Ни козявки вам не даст.

Он коварный так и вьётся

Всем, кто плавает, грозя.

Он безжалостно вопьётся –

И спастись никак нельзя.

Если твой затихнул голос,

Стало мокро и темно,

Это значит, конский волос

Утащил тебя на дно.

Жуткая песня отзвучала. Но мурашки не прекращали бегать. Показалась голова грозы водоёма. Коварный Влас ухмылялся – никто не уходил из его коварных лап.

Близнецы не стали ждать такой участи и рванули по берегу. Бежали. Вдруг Загуля встал как вкопанный. Сестрица уткнулась в него. У ног извивалась верёвка с петлёй. Ловушка Власа! Вступишь – петля стянется. Загуля отломал рогозину. Ткнул в середину петли. Она схватила рогозину и скользнула в омут.

– Бежим скорей! – крикнул он.

Близнецы понеслись вперёд. Но Влас не дремал. Над ними засвистел его аркан. Они едва уворачивались.

– От меня не уйдёте! – бросал Влас свой безразмерный хвост.

По берегу не скрыться.

– Давай наверх! – толкал сестрицу Загуля.

– Всё равно схвачу! Я никого ещё не упускал!

Петля раз за разом, чуть не касаясь их, падала рядом. Подкашивая траву. Близнецы, петляя, карабкались по склону. Добрались до верха. Отбежали подальше. И понеслись вдоль реки. Тихий Омут остался позади.

– Фу-у! Ушли! – упали они без сил. Тяжело дыша, смотрели в чистое небо. Опасность миновала.

Глава двадцать первая,

в которой близнецы узнают, что Белый Кузнечик нужен не только им

Растянувшись на земле, близнецы набирались сил. Вокруг зеленела трава, покачивались цветочки, светило солнце.

– Солнце! – вскочили они.

– Оно же скоро будет в зените!

– А мы черничные и малиновые!

– Скорей за Кузнечиком!

Чернолесики двинулись в Чистую Заводь. Но не сделали и трёх шагов, как…

– Ага, попались! – зарычал старый и серый знакомый. – Я знал, что вы вернётесь. – На этот раз не уйдёте! – И волк отрезал им путь к водоёму.

– Ты опять нас хочешь съесть? – набралась смелости Газуня.

– Да! И косточек не оставлю! – наступал волчище-клычище. – Косточки я больше всего люблю! Больше мяса! Ха-ха! – волк поднял лапу и обнажил когти. – Я уже пол Чудолесья съел! И весь лес проглочу! И вы мне по вкусу! Р-р-ры!

Загуля, хоть и был напуган, но смог различить, что волк такой же величины, как и они. Значит, они с сестрицей снова стали большими?! После побега Власа! Может, им нужно было увидеть Чёрного Конского Волоса, а не Белого Кузнечика? Он захотел убедиться, что они стали большими. Но мысли перепутались.

– Волк, а почему ты такой маленький? – спросил он.

Волчара взорвался рыком, глаза налились кровью, когти взрыли землю. Но через миг зверь вдруг завыл. И жалко разрыдался, обхватив голову.

– И-и-и! – хныкал он горючими слезами.

– Что с тобой? – испугалась Газуня.

– Да не волк я, – ответил тот. – А приходится пугать тут всех. И-и-и!

– А кто же ты? – удивился братец.

– Жук я простой. И-и-и! Лесной. Вот кто.

– И кабанчика ты не ел?

– И не думал даже. Доскачет он до своей Хаврошки.

Жук всхлипнул и поведал путникам свою страшную историю.

– Поел я сегодня волчьих ягод.

– Да ты что?! Их же нельзя есть!

– Я не верил раньше. Думал, сказки всё это. Ягоды невкусные были, и я их малиной заел. И-и-и! А потом я в одночасье я волком стал. И-и-и! Бегал по лесу всех пугал. Мне это нравилось – все тебя боятся. Я и песню про кабана сочинил для верности. И-и-и! А потом вдруг я маленьким стал: всё из-за малины. Вот и вы меня не боитесь. А раньше я жуком хорошим был. И-и-и!

– А каким жуком?

Тот перестал рыдать.

– Сейчас вспомню, – напряг он память. – И-и-и! Я забыл, какой я жук, – снова захлюпал маленький волк. – Из-за ягод и память пропала. И сам я весь пропадаю!

– Тебе срочно нужен Белый Кузнечик, – докторским тоном сказала Газуня. – Он тебя вылечит.

– А где его взять-то?

– Пошли с нами, – позвал Загуля. – Мы тоже его ищем.

– Ой возьмите меня! – обрадовался жук-волк.

– Мы к Тёте Мыле. Там сейчас Красный Кузнечик: он скажет, где Белый.

– Иди за нами. Не отставай.

И все трое гуськом двинулись к Тёте Мыле.

Глава двадцать вторая,

в которой поползень Лазик рассказывает свою историю

Шли они, шли. А солнце неумолимо двигалось в зенит. Вдруг навстречу им вылетела птичка, но какая-то странная. Была она похожа на мотылька, потому что клюва у неё не было. Она села на жёлтый цветок купальницы.

– Здравствуйте, – сказала она. – Вы куда?

– Здравствуй, – ответили путники. – Мы к Тёте Мыле.

Стали знакомиться. И тут птичка прикрыла отсутствующий клюв.

– Я поползень Лазик, – сказала она.

Близнецы назвались.

– А этот волк меня не съест? – кивнула птичка на серого.

– Да какой я волк, – успокоил тот её. – Так, одна видимость. Жук я.

– А что с твоим клювом случилось? – побеспокоилась Газуня.

И поползень рассказал свою печальную историю.

– Полетел я на болотце и поклевал прошлогодней клюквы. Она кислая оказалась. И я потом заел её сладкой малиной.

– Вот и я тоже! – закусил губу жук-волк.

– А потом вдруг налету у меня клюв отвалился. Это от клюквы. Дальше и того хуже. Сел на берёзу – и маленьким стал.

– Это от малины, – сказал жук-волк.

– Тебе срочно нужен Белый Кузнечик, – тоном Газуни сказал жук-волк.

– Полетели с нами к Тёте Мыле. Там Кузнечик.

– Полетели!

– Не отставай, – сказал Загуля.

– Но и не улетай далеко, – предупредила сестрица. – Встретим Кузнечика – и такими, как раньше, станем.

Все четверо двинулись в Чистую Заводь. А Лазик, птичка-мотылёк, по пути признался:

– Когда я настоящим поползнем был, то на Дикий Пятачок летал. Садился там на пенёк и пел.

– Мы тоже там пели, – вздохнул Загуля. – Там наш узелок остался.

– Спой, пожалуйста, свою песню, – попросила сестрица. – Что ты там пел?

И поползень-мотылёк, порхая, зазвенел:

– В чащах или средь болот,

Только рассветает,

Весь честной лесной народ

Сразу оживает.

Тут медведя и лося

Встретишь на тропинке.

И роса блестит, вися

В тонкой паутинке.

В рощах, как заведено,

Унывать негоже.

Тут грибов полным-полно

Да и ягод тоже.

Клоп лесной имеет щит,

Майский жук – пузатый.

И совсем не лыком шит

Поползень крылатый.

Соловей поёт в саду,

Где алеют розы.

Ну а я не упаду

Со ствола берёзы.

Пробегусь то вверх, то вниз:

Мне и лифт не нужен.

А вокруг, лишь оглянись,

То обед, то ужин.

Пр:

Я на стволах люблю

сидеть и петь:

Рожденный ползать

может полететь.

И мои песни

вовсе не пусты:

Летать рождённый

может поползти!

Звонкая и мудрая песня прибавляла путникам прыти. Они бодро шли. Но солнце на небе поднималось всё выше и выше.

Глава двадцать третья,

в которой чудолесики встречают чугунного помощника Тёти Тамы

Наконец четверо путников добрались до Чистой Заводи. Она лежала чуть в стороне от главного русла Кружовинки. И Чистой заводь звалась потому, что после стирки и бельё чистое было, и вода оставалась прозрачной. Просто прачка Тётя Мыла применяла порошок из особых трав.

Сейчас тут везде висели и сушились разные шубы и прочая одежда. Но самой хозяйки не было. Никакого кузнечика тоже. А уж скоро полдень. Он пробьёт – и близнецы останутся маленькими, поползень-мотылёк клевать не сможет, а жук-волк будет всех пугать. А что ему ещё останется делать?

Чернолесики досадовали, что ели ягоды – надо было им подосиновик или сыроежку съесть. Стали бы грибами-красавцами.

– Где же тут все? – бегал по прачечной Загуля. – Ау!

Раздался какой-то стук. По прачечной забегали солнечные зайчики. Ура – Тётя Мыла. Но это был лишь её подручный – утюжок Чуг. Это с его теплотой после стирки и сушки она гладила бельё. А он вместо приветствия запел свою песню:

– Не прыжок и не шажок

Совершает утюжок:

Не скачу я, как лошадка, –

Позади меня всё гладко.

Пр: Дело в том, что утюжок –

Не с капустой пирожок,

Не солёный огурец,

А калёный молодец!

Чтобы всё вокруг не сжечь,

Мне нельзя ни встать, ни лечь.

Ну а встретиться водица –

Пошипит да испарится.

Я не кукла, я не мяч –

От меня ручонки прячь!

Лучше в кубики играйте,

А ко мне не приставайте!

Сам себя я опишу:

Я рубашек не ношу.

Хоть я голенький, не так ли,

Мне не холодно ни капли.

Это кто, как на коне,

На моей сидит спине?

Это вам не закорючка,

А моя родная ручка.

– Где твоя Тётя? – взял в оборот утюга Загуля.

– Ушла за травами.

– А кузнечик сюда прискакивал?

– Зелёный?

– Красный.

– Но лучше – Белый, – уточнила Газуня.

– Он мне клюв вернёт, – крикнула птичка-мотылёк.

– А я жуком стану, – отозвался жук-волк.

– Нет, Белый не прискакивал.

– А зелёный?

– А зелёному сюда ни к чему, – сказал утюг. – Он росой ополаскивается – и всегда чистый. А вот шубки ваши постирать надо, а то они грязные.

– Они в чернике.

– Тётя Мыла и чернику отстирает. Вижу, за этим и пришли.

– Нет, нам нужен Белый Кузнечик.

– Мы шли, а тут малина… – Газуня вновь рассказала их историю.

– А я думал, вы маленькие всегда. А больше вы ничего не ели?

– Я ничего.

– А я костяники, – вспомнила Газуня.

– Костяники?! – похолодел утюг – толпы мурашек забегали по нему. – Сегодня же до полудня нельзя! Окостенеешь!

Все пришедшие ахнули.

– А что нужно, чтоб не окостенеть? – спросила Газуня.

– Нужно встретить Белого Кузнечика.

– Опять Белого.

– Нам он уже три раза нужен. Где он?

– Кабы знать. Может, его нигде и нет.

Все застыли в молчании.

Глава двадцать четвёртая,

в которой Тётя Мыла готова всех гостей помыть

К счастью, чугунное молчание в прачечной нарушил голос хозяйки.Тётя Мыла возвращалась с поля с травами и напевала свою банно-прачечную песню.

– Кто такая Тётя Мыла?

Тётя Мыла это я.

У меня сегодня было

Много разного зверья.

Друг за другом приходили –

Знают, где меня искать, –

И одежду приносили

Оставляли постирать.

Прискакал и зайчик серый.

С горки мчался кувырком:

Уши целы, ноги целы,

Но испачкался кругом.

Зайка пусть не унывает,

Оставляет шубку мне.

Тётя Мыла постирает –

Будет чистым он вполне.

А медведь щипал малину:

Насладился, а потом

Почесал об ёлку спину,

Но испачкался кругом.

Мишка пусть не унывает,

Смело может шубку снять.

Тётя Мыла постирает –

Мишка будет в чистом спать.

И такое приключиться

Может с каждым, верь не верь.

Может пятнами покрыться

Каждый благородный зверь.

Пусть никто не унывает.

Стоит только попросить,

Тётя Мыла постирает –

В чистом будете ходить.

– Здравствуйте, – улыбнулась она гостям, приняв их за букашек.

– Здравствуй, – приветствовала её мелкая компания.

– Это Газуня и Загуля, – представил Чугчернолесиков. – Они ищут Белого Кузнечика. А солнце уже высоко. Они так и останутся букашками. Зайчик расстроится. А им на концерт пора. Надо Красного найти.

– А мы с ними, – сказали поползень-мотылёк и жук-волк.

– Отстирать-то я всех вас отстираю, а вот большими только Белый Кузнечик сделает, – посочувствовала им Тётя Мыла.

– Я знаю, что делать! – не дал расстроиться гостям утюг.

– Что?

– Нужно Красного Кузнечика в банку с белой краской окунуть – он и будет Белым.

– Только где он, Красный?

– Он же сюда скакал.

– Я всё время здесь, – сказал Чуг, – но его не видел.

– Значит, мы его обогнали, – понадеялась Газуня, – и он ещё в пути.

– Сколько же нам его ждать? – заходил туда-сюда жук-волк.

Все повесили головы. Было слышно, как шумит река и шепчутся камыши. А солнце по своей небесной лестнице всё поднималось и поднималось.

Глава двадцать пятая,

в которой кузнечик Тёма прискакал на мельницу, а не в прачечную

Покрашенный Тёма скакал вдоль реки к Тёте Мыле. Доскакал до крутого поворота. Кружовинка тут петляла, обходя небольшую рощицу. Он решил не делать круг и махнул прямо через неё. Проскакал и вновь оказался у реки. В этом месте она стала шуметь громче. Это Тётя Мыла полощет бельё, думал он и помчался ещё быстрей.

Но, куда он прискакал, была совсем не прачечная, а шумная мельница. Тут хозяйство вёл Дяди Меля. В этот час работа кипела. Жернова растирали зерно, и полученную муку мельник ссыпал в мешки. Славно трудясь, он пел свою песню.

– Кругом поля раздольные,

Зелёные луга,

Берёзки белоствольные

И синяя река:

Туманом ли оденется,

Течёт и вдаль зовёт.

А над рекою мельница

Стоит не уплывёт.

За перелеском слышатся

Пастушии рожки.

А над овражком высятся

Душистые стожки.

Кому река – попутчица,

Кому наоборот.

А мельница всё крутится,

Стоит не уплывёт.

Но кузнечик Тёма не видел мельника, а из-за грохота жерновов не слышал песни. Он заскочил в двери мельницы, думая, что это прачечная.

– Тётя Мыла! – позвал он. – Постирай меня!

Но в ответ, кроме шума водяного колеса и скрипа механизмов, ничего не услышал.

Глава двадцать шестая,

в которой всех выручает муравьиные ультрастук и масло

В это время в Чистой Заводи все были растеряны, и никто не знал, что делать.

– Поднимись, мотылёк, посмотри, не видно ли Красного Кузнечика, – подсказала Тётя Тама.

Тот взлетел высоко, насколько мог. Внизу все ждали от него новостей.

– Нет, не видно никакого кузнечика, – приземлился он.

Все нахмурились, не в пример погоде. И всё смотрели на чистое небо и яркое солнце – сколько там осталось до его зенита.

И тут вдруг близнецы увидели летящий к ним осиновый листок. Они узнали его. Это был их Листочек. Он не мог просто так лежать на муравейнике, куда его отнесли муравьи. Чувствовал, что друзей нужно спасать. Листочек позвал мурашей, сказав, что ему нужно к близнецам. Мураши наварили муравьиного масла. Приделали к черешку Листочка две коробочки со мхом кукушкин лён – получились топливные баки. Заправили коробочки маслом. Муравей Муря сел на Листочек. Включил зажигание. И листолётик взмыл в воздух. Они облетели весь лес, всё поле. Опросили всех, кто их видел. И лишь на реке в Заводи Листочек заметил своих друзей. И, хоть они были маленькие и чёрненькие, он их ни с кем не спутал.

– Вот вы где! – обрадовался муравей Муря. – Мы вас везде ищем!

– Листочек! – обрадовались близнецы. – Как ты здесь?

– Прилетел. А что с вами? – волновался он. – Куницу не найти? Мы её сверху видели.

– Нет, нам не куница теперь нужна, а Белый Кузнечик, – сказал Загуля.

– Мы на мельнице заметили Красного, – сказал Листочек, – а Белого нет.

– Скорей за ним! – крикнул Загуля. – За Красным!

И чернолесики, а с ними жук-волк и птичка-мотылёк залезли на Листочек.

– Нет, пассажиров только двоих возьму, – предупредил командир Муря.

– Я выдержу, – заверил Листочек. – Полетели!

– Масла не хватит, – показал Муря на баки.

Значит, двое полетят, а другие двое не увидят Кузнечика.

Но Загуля, подумав, выложил свой план:

– Мы с сестрицей Красного Кузнечика найдём – он скажет, где Белый. Белого найдём – станем большими. И вам, – пообещал он жуку и птичке, – Белого Кузнечика на Листочке пришлём.

– Хорошо, подождём, – кивнули те. – Вдруг он и сам сюда прискачет?

– Стойте! – загорячился Чуг. – Я придумал! Нужно позвать художника барсука. Вы найдёте Красного Кузнечика. А барсук обольёт его белой краской – тот и будет Белый. Все его увидят – и в себя превратятся.

– Верно! – воскликнул Муря.

Но остальные глянули на солнце. Полдень вот-вот пробьёт.

– Я не успею к барсуку до полудня, – сказал поползень-мотылёк, – не те крылья.

– Никто не успеет, – вздохнул жук-волк, – кроме Листочка.

– Но тогда он не успеет на мельницу к Кузнечику, – грустно вздохнула Газуня.

Все задумались. Но тут Муря спрыгнул с Листочка.

– Я сейчас, – сказал он. Глубоко вдохнул и ударил себя лапами в брюшко. Раздался ультрастук, который никто не слышал. Это Муря применил азбуку Муравейзе. В эфир полетели незримые точки-тире. Их никто в Заводи не уловил. Но сигнал поймал где-то другой муравей. В свою очередь, передал третьему муравью. А тот – дальше. Так сигнал прилетел к героическому Тимуру, который позировал барсуку Валику.

Получив сообщение, он бросил позировать.

– Ты срочно нужен, – сказал он барсуку. – Мчи в Чистую Заводь.

– Зачем? – не понял тот.

– Покрасишь белым кузнечика. Иначе, чудолесики пропадут!

Барсук бросил кисточки и палитру. Схватил банку белил и помчался к реке.

Тимур азбукой Муравейзе отбил в ответ, что краска уже в пути.

– Всё, – поймал ультрастукМуря, – ждите барсука. А, как на Листочке доставим сюда Красного Кузнечика, барсук его пусть в белила плюхает.

– Пусть! – закивали жук-волк и поползень-мотылёк.

– Но мы тогда можем не летать, если ты Красного сюда примчишь, – сказал Загуля.

– Да, – согласилась сестрица, – а то мы на мельнице будем, а Кузнечик – тут.

– Маслобаки же троих пассажиров не потянут.

– И кто-то из нас на мельнице так в себя и не превратится.

– Это я не учёл, – признался Муря.

Все опять понурились. Но всё разрешил Листочек.

– Сердце мне подсказывает, что вы со мной должны лететь, – сказал он чудолесикам.

Те переглянулись. Они не могли не довериться своему верному другу. Ведь он знал больше, чем они.

– Летим! – горячо отозвались они.

– Все на борт! – ободрился командир Муря.

Близнецы запрыгнули на Листочек.

– Вперёд! – нажал на газ Муря.

– Скорее на мельницу! – провожала их Заводь.

А времени до «солнца в зените» оставалось всё меньше и меньше.

Глава двадцать седьмая,

в которой листочек летит на мельницу, а Газуня чуть не срывается вниз

Зелёный лайнер с близнецами под управлением муравья мчался к мельнице.

Солнце поднималось всё выше и выше. И вот-вот деревья станут отбрасывать самую короткую тень.

Вдруг Газуню закачало. Она перестала держаться за Листочек – и едва не свалилась за борт.

– Что с тобой? – поймал её братец.

Но та не отвечала.

– Отзовись! – затряс он её.

Сестрица повалилась на него, как подрубленное деревце.

– Газуня! – прокричал он.

Муравей повернулся – и всё понял. Догадался и Загуля.

– Скорей, Листочек! – крикнул он. – Газуня окостенела! Всё из-за ягод! Не надо было эту костянику есть!

Маленькими остаться – куда ни шло, чёрненькими – да пожалуйста. Но закостенеть!

Муря добавил скорости.

– Эх, масло на исходе, – посмотрел на баки лётчик.

А тени деревьев становились всё короче и короче.

Глава двадцать восьмая,

в которой на мельнице творятся чудеса

Меж тем кузнечик Тёма заскочил внутрь мельницы, думая, что это прачечная. Но тут он увидел самого хозяина.

– А где Тётя Мыла? – удивился он.

– Она здесь не работает, – ответил мельник.

– А кто работает?

– Я, Дядя Меля.

– А я Тёма, – понурившись, ответил кузнечик.

– А что ты так раскраснелся? – удивился мельник. – Прыгал много?

– И прыгал, и скакал – и вот в краске измазался.

– Да, тебе к Тёте Мыле точно надо. Она тебя снова зелёным сделает.

– Вот-вот, я к ней всё утро скачу.

– Прачечная вверх по реке: два поворота отсюда. Я там свои халаты стираю.

– Ну тогда я поскакал.

– Лёгкого пара, – пожелал ему мельник. – А я пойду проверю уровень воды. – И он вышел к реке через заднюю дверь.

А Тёма попрыгал к двери, в которую только что вошёл.

А в это время, которое ускользало и таяло, к мельнице подлетал листолётик с окостеневшей пассажиркой на борту. Братец уже смирился, что они останутся крошечными и чёрными, как угольки, но лишь бы Газуня вышла из окостенения.

– Скорей, Листочек! – торопился он его.

Но вокруг мельницы Кузнечика не было. Значит, он внутри. Муря увидел дверной проём. Загуля крепко держал сестрицу.

Тёма, скача к той же двери прыгнул в неё… И в него врезался воздушный корабль. Столкновение! Катастрофа! Все с Листочка закувыркались вниз. К счастью, упали мягко: прямо в мешок с мукой. Это мельник его не закрыл, готовясь пополнить.

Муря быстро пришёл в себя. Рядом с ним лежали чьи-то длинные усы. Он узнал их.

– Тёма! – удивился Муря. – Так это ты Красный Кузнечик?

– Был красный. А ещё раньше – зелёный. А теперь – вот.

Загуля, очухавшись от паденья, затряс сестрицу:

– Газуня! Белый Кузнечик!

И только он это сказал, как, поднялся столб мучной пыли. Замелькали искорки. Загуля вывалился из мешка. Вслед за ним – сестрица. И, – о, чудо! – они оба снова стали большими и разноцветными слегка с белым налётом. Радуясь, они кинулись обниматься.

– Ура! – запрыгал муравей, утопая в муке рядом с Листочком. – Снялось лесное заклятие!

– Спасибо тебе, Тёма, – сказал Загуля. – Ты нас спас.

– Ты настоящий волшебник, – похвалила кузнечика ожившая Газуня.

Меж тем Дядя Меля возвращался с реки, напевая:

– И жаворонки звонкие

Под небом голосят.

И камыши высокие

Под ветром шелестят.

Плывёт по речке утица,

По небу – облака.

А мельница всё крутится –

И мелется мука.

Мельник с удивлением встретил гостей.

– Здравствуйте, Газуня и Загуля. Давно вы здесь?

– Нет, только что. Мы кузнечика ловили.

– Поймали?

– Поймали, – ответил белый Тёма.

– А вы куда сейчас? – спросил всю компанию мельник.

– К Тёте Мыле, – сказал Загуля. – Там ещё жук-волк и поползень-мотылёк.

– А потом на концерт воронушки. Она всех приглашала, – разговорилась сестрица.

– Я люблю Лизавету Чернокрылую слушать, – ответил Дядя Меля. – Хорошо поёт.

Окон тут не было – всё равно бы в муке были. А в дверь пробивалось солнце, напоминая о полудне.

– Скорей в Чистую Заводь! – торопился Загуля. – Тёма, ты там нужен! Садись на Листочек. Тебя Муря отнесёт.

– Эх, маслобаки испортились, – подосадовал муравей. – Мукой забились. Теперь не полетаешь.

Мотор был испорчен. Листочек не мог отнести Тёму в Заводь. А там ждали жук-волк и птичка-мотылёк.

Загуля сгрёб кузнечика. Сестрица подхватила муравья и Листочек. Вдевать в кудряшки она его не стала – помоет у Тёти Мылы. Но первое дело – спасти птичку и жука.

– В лесу встретите Дядю Прушу* – пусть приходит за мукой, – попросил Дядя Меля.

– Передадим! – простились с ним наскоро близнецы. И, обгоняя солнце, помчались к Заводи.

*) Дядя Пруша – лесной повар. О нём подробно в первой книге «Приключение Газуни и Загули»

Глава двадцать девятая,

в которой кузнечик Тёма боится волка и мотылька, но потом их спасает, а чудолесики чуть не забыли про узелок

Близнецы бежали, а покрывавшая их мука под ветром слетела. Загуля плотней сомкнул ладони, чтоб мука не слетала с Тёмы. Примчавшись к Заводи, он тут же выпустил его.

– Как он запачкался! – покачала головой Тётя Мыла.

– Скачи к ним, Тёма! – показал Загуля на бесклювую птичку и мелкого волка.

– Нет!!! – завопил тот, увидев невиданных зверей, – и повернул к мельнице.

Загуля схватил его и дрожащего поднёс к ним.

– Не хочу! – вырывался Тёма. – Не надо!

– Вот он Белый Кузнечик! – воскликнула птичка-мотылёк и жук-волк. – Ура!

Воздух тут же вокруг них заискрился. И у всех на глазах мотылёк стал поползнем. Ощупал себя – клюв на месте! А жук вмиг сбросил с себя волчью шкуру и стал… Кем же он стал?

– Так ты, оказывается, не жук?! – покосился на него поползень.

– Нет, не жук я, – признался бывший волк. – Из-за ягод совсем забыл, кем был.

– А кто же ты? – спросил его Муря.

– Я – клоп щитник, самый настоящий, лесной.

– Вот так номер! – захлопала глазами Тётя Мыла. – Клоп.

– Клоп крылами хлоп! – весело отозвался Чуг.

Все глядели и привыкали к новому обличью серого волка.

– А зовут меня Щитя, – вспомнил тот. И, не скрывая радости, голосисто запел:

– Я песню вам спою о том,

Как славно быть лесным клопом!

Ползи по листьям, не спеши,

И свежим воздухом дыши.

Пр:

И тайгу, и тропики

Населяют клопики.

И среди медвежьих троп

Повстречается вам клоп!

Комар с копьём летит-пищит,

А я ношу надёжный щит:

Блестит он на моей спине –

И ничего не страшно мне!

Хоть я в полёте не жужжу,

Но со стрекозками дружу.

И как ценитель красоты

Люблю я ягоды-цветы.

Шуршит листва под ветерком.

Как хорошо на свете быть клопом.

Я так со всеми встрече рад,

Что испускаю аромат!

Щитя закончил петь, весь излучая счастье.

– Как хорошо, что я снова клоп!

– Только аромат не пускай, – предупредил его поползень.

– Ладно, не буду, – сдерживался тот.

– Как здорово, что всё обошлось! – запрыгал утюг Чуг. – Снялись заклятья.

– До полудня успели, – посмотрела на солнце Тётя Мыла. – Даже ещё время осталось.

– Хочу помыться! – взмолился кузнечик. – Муку и краску смыть надо.

– Сейчас воды приготовлю, – пообещал Тётя Мыла.

А Газуня с муравьём и Листочком сбегала к реке. Муравей окунулся, смыл муку – и снова стал чистеньким. Газуня сполоснула Листочек – и он снова красиво сидел в её кудряшках. И они втроём вернулись назад.

Муря посмотрел на Листочек. Вспомнил, что маслобаков, даже испорченных, нет и сказал:

– Ну и хорошо, что всё хорошо закончилось. Вы уж теперь тут без меня. А я пошёл к своим дом строить.

– Приходи на концерт Лизаветы.

– Мы всем муравейником на ёлку залезем – оттуда посмотрим.

– До встречи!

Все попрощались с муравьём.

– Ну как, готово? – прыгал кузнечик вокруг кадушки с водой.

– Сейчас порошка лесного брошу – и будет готово, – сказала Тётя Мыла.

– Скорей бы уж! Так почесаться хочется.

Все ждали нового волшебства – когда Тёма станет зелёным.

– А где наш узелок? – спохватилась Газуня.

– Мы же его на пеньке оставили! – ахнул братец.

Близнецы заволновались.

– Ну вот, готово! – Тётя Мыла взяла белого кузнечика и занесла его над водою.

– Стой! – крикнул Загуля. – Не делай этого!

Тётя Мыла чуть не выронила Тёму в кадушку. Поставила его на место.

– Почему? – возмутился кузнечик. – Я хочу мыться!

– Ты нас извини, но мы узелок в лесу оставили.

– Так вы же его заберёте, – не поняла Тётя Мыла.

– Я накормил узелок малиной, – сказал Загуля, – положил в него пару горстей! Он, наверное, тоже стал маленьким. А там у нас всё. Теперь из него ни взять ничего будет, ни – положить.

– Потерпи, Тёма, – попросила сестрица. – Мы принесём узелок. Он тебя увидит – и станет большим.

– Раз так, побуду ещё Белым, – согласился кузнечик.

– Вот спасибо.

– Но вы не успеете! – взглянул клоп Щитя на солнце. – Пока дойдёте до Дикого Пятачка, и полдень будет.

– Я слетаю – принесу, – пришёл на выручку поползень Лазик. – Я же знаю тот пенёк: на нём по утрам пою.

– Только скорей! – попросили близнецы.

Птица вспорхнула и понеслась на Дикий Пятачок со скоростью солнечных лучей.

Все остались ждать, вспоминая свои приключения. А Тётя Мыла взяла ведро и спустилась за водой к реке.

Глава тридцатая,

в которой бронзовка Броня нападает на след чудолесиков, но след внезапно исчезает

Бронзовка Броня летала по лесу и, случайно залетев на Дикий Пятачок, увидела на пне узелок чудолесиков. Она их покричала – не откликаются. Покружилась вокруг и с тревогой полетела на полянку сказать, что узелок есть, а близнецов нет.

Как раз на полпути ей встретились зайчик, белочка и мышка. Они тоже волновались за пропавши близнецов. Бронзовку Броню огни хорошо знали: вчера на полянке она их учила правильно загорать.

– Фимка! – беспокоилась та. – Я нашла Загулин узелок!

– Где? – обрадовался он.

– На Диком Пятачке. Но самих близнецов нет.

– Скорей туда! – скомандовал заяц, но не так громко, чтоб не услышал объявившийся тут свирепый волк.

Все четверо поспешили к Дикому Пятачку.

А в это время из чистой Заводи на этот самый пятачок прилетел поползень Лазик. Он приземлился на край пенька. Потому что на его середине лежал ничем невредимый большой узелок.

«На предметы малина не действует, – подумал поползень, – не уменьшила узелок. Ну и хорошо».

Он обскакал мешок. И палка была на месте. И, успокоившись, Лазик собрался лететь обратно. Расправил крылья и…

Вдруг пенёк заискрился. Лазик зажмурился. Протёр глаза. Что?! Мешок исчез! Он пригляделся. Увидел годовые кольца. А меж ними лежал крошечный узелок на соломинке. Лазик знал, что делать – за тем и прилетел. Ему бы подождать чуть-чуть, и он встретил бы поисковую команду. Но солнце не собиралось ждать. Поползень схватил в клюв узелок-горошину и понёсся к реке.

Меж тем сразу после его отлёта отряд Фимки пришёл на Дикий Пятачок. И, хоть звери обходят это место, чтоб не затоптать, сейчас отряд ступил на него по серьёзной причине.

– Вот здесь, – показала бронзовка на пенёк.

– Где же узелок? – вглядывался Фимка.

– Странно, – удивилась Броня, – был здесь.

– Может, ты на другом пеньке его видела? – спросила белочка Бонька.

– Нет, кажется, на этом, – растерялась бронзовка.

– Неужели, его кто-то взял? – насторожилась мышка Монька, думая про волка.

– А может, близнецы просто вернулись, взяли узелок и ушли? – понадеялась Броня.

– Скорей! Нам нужно их найти. Если они здесь были, недалеко ушли.

И все четверо двинулись в лес искать близнецов. Только шли они тихо, чтобы не услышал свирепый волк. Ведь он мог таиться за любым деревом.

Глава тридцать первая,

в которой поползень Лазик приносит узелок, Тётя Мыла становится рыболовом, а кузнечик Тёма не спешит из Чистой Заводи

Тётя Мыла зачерпнула воды в реке воды и вернулась. Поставила ведро рядом с кадушкой.

– Смотрите – рыбка, – воскликнул Чуг.

Все глянули в ведро. Там кто-то плавал, так и норовя выброситься на сушу.

– Это щука! – покосился на рыбку клоп.

– А может, колюшка? – смотрела на неё Газуня.

– Скорей всего налим, – подумал братец.

Рыбка хватала воздух ртом, будто пыталась что-то сказать.

– Это лещ, – распознала её Тётя Мыла. Вынула из воды, надёжно держа в лапах.

Но тут из леса прилетел поползень – и всем стало не до рыбки.

Тётя Мыла бросила леща обратно в ведро.

Птица приземлилась с крошечным мешком в клюве. Положила его на землю. Загуля узнал свой узелок. А маленький! Но сейчас он обратно в большой превратится, лишь увидит Белого Кузнечика.

– А где Тёма? – оглянулась Газуня.

Но кругом висели и сушились постиранные шубы.

Всполошившись, все закричали:

– Тёма! Ты где? Скорей сюда!

– Не хватало ещё, чтоб он пропал! – переживал братец.

– Тут я! – прискакал Тёма. Но весь мохнатый, как медведь. И вовсе не белый! Все так и ахнули. Не видать больше чудолесикам своего дорожного мешка, так и останется он крошечным.

– Куда ты пропал?! И в таком виде?

– Я тут примерил шубку мохнатой гусеницы, – улыбался Тёма. – Хотел узнать, как ей так ползается, не жарко ли.

– Снимай шубу! – надвинулись на него близнецы.

Клоп Щитя не стал ждать. И, как фокусник, скинул с Тёмы чужое облаченье. И вот он, Белый Кузнечик! Узелок его увидел. Вокруг него заискрились звёздочки. И он снова стал большим.

Близнецы запрыгали, хлопая в ладоши. Остальные радовались вместе с ними.

Но вдруг в Чистой Заводи раздался взрыв.

Что это?

Водяная бомба?!

Это из ведра у кадушки ударил фонтан. Леща вынесло вместе с водой. И он упал на траву.

– Наконец-то! – воскликнул лещ. – Наконец-то я снова стал карасём.

Все глянули на рыбку.

– Тинька?!

– Это ты?!

– Фу-у! – выдохнул счастливый карась. – Как хорошо, что я увидел Белого Кузнечика.

– Так ты не лещ? – удивилась Тётя Мыла.

– Нет, ни колюшка, ни налим, ни щука.

– Ты как здесь? – спросил Загуля.

И многострадальный карась рассказал свою страшную историю.

– Я сегодня готовился к концерту Лизаветы. Я же с ней договорился, что буду конферансье. Она мне доверила объявлять её песни. Сижу это я в озере – костюм начищаю. Вижу, наверху что-то плавает. Дай, думаю, посмотрю. Всплыл. Гляжу – лесной орешек. Не иначе, думаю, белочка угостила. А от подарков отказываться нельзя. И я разгрыз его. И съел. Скорлупки уплыли. А я к себе ушёл готовиться. Костюм начищаю. Вдруг всё вокруг забурлило! Тина замутилась! Пузыри пошли! А, когда всё стихло, сам я себя не узнал. От карася ни чешуйки не осталось – лещом стал.

– Но ты же ягод не ел, – сказал поползень.

– Ягод-то не ел, а орех, который съел, вырос на лесном орешнике, на лещине. Так я лещом и обернулся. Уж потом я вспомнил про запретный день на ягоды-орехи и про Белого Кузнечика.

– Ты правильно вспомнил, – сказал ему Тёма.

– У кого ни спрошу, где Белый Кузнечик, – продолжил рассказ Тинька, – все от меня шарахаются. Так меня бешеным лещом и прозвали. Ну, я и сбежал из озера на реку. Тут мне попались вертячки и водомерка. Подсказали, мол, дуй в Чистую Заводь, там Кузнечик. Я – сюда. А тут – в ведро. Тётя Мыла молодец! Опытный рыбак – меня поймала.

– Нет, она опытная прачка! – поправил его Чуг.

– Спасибо, утюжок, – ответила тому Тётя Мыла.

– А как ты через Тихий Омут пробрался? Там же страшный конский волос!

– Видно, он бешеных лещей сам боится – не показался мне.

– А мы от ягод пострадали, – сказал Загуля.

– А я – от краски и от муки, – напомнил о себе кузнечик. – Тётя Мыла, скорее помой меня!

– Скоро не получится, – ответила та. – Опять нужно воду и очищающий раствор приготовить. Этот перестоял.

– Хорошо, что все обратно превратились, – оглядела всех Газуня.

– Все, кроме меня, – буркнул Тёма.

– Ну, потерпи, – утешал каждый своего спасителя.

– Ладно, – сказал кузнечик, – Тётя Мыла со мной справится, а вас, поди, в лесу заждались. А у меня ноги длинные – быстрей вас доскачу. И на концерт первый приду.

Все согласились с его длинными ногами.

Распрощались с хозяйкой Заводи, с её помощником Чугом и отправились в лес. Поползень и клоп полетели. Карась нырнул в Кружовинку, пообещав по берегу обойти Тихий Омут. А чудолесики пошли пешком. Они взглянули на небо. Сейчас, когда они снова стали большими, а другие превратились в себя, солнце будто замедлило свой ход. Даже до зенита не докатилось – и полуденный ещё час не пробил.

Глава тридцать вторая,

в которой Газуня и Загуля встречают паучка Нитю, а кузнечик Тёма рано помылся

Оставив Чистую Заводь, близнецы, не зная, что их ищет вся полянка, спокойно возвращались в лес. Их мысли уже были о предстоящем концерте.

Сначала они шли вдоль берега реки, просто вспоминая пережитое.

– Хорошо, что мы снова, какие были.

– Да, и Фимка не будет расстраиваться.

– А, правда, хорошо Дядя Меля поёт?

– Да, и Тётя Мыла тоже.

Так они шли и разговаривали о новых веяниях в музыке. Повернули в поле. Осталось его пройти – и они в лесу. Но тут они увидели странного незнакомца. Он шёл им навстречу. Весь трясся и горестно пел:

– Посреди лесных дорожек

На меня напала грусть.

Я, несчастный восьминожек,

Весь от холода трясусь.

Развести бы мне костёрчик,

Вскипятить бы молочка:

От мороза так и корчит

Молодого паучка.

Я почти что каждой жилкой

Ледяной фигуркой стал.

Мне бы в баньку да с парилкой,

Да чтоб веник похлестал.

Мне б погреть на печке спинку,

Мне б горячего чайку…

Не сплету я паутинку

Больше на своём веку.

Близнецы подошли к нему.

– Что с тобой? – спросил Загуля.

Тот остановился, не переставая дрожать. И с перебоями рассказал свою страшную историю.

– Меня зовут Нитя. Я бедный несчастный паучок. Иду я и замерзаю на ходу. Сегодня я плёл паутинку на дереве. Вдруг вижу – внизу янтарные огоньки. Я спустился. Огоньками оказалась морошка. Ну, я одну ягодку съел. И обратно поднялся. Плету дальше. Вдруг всё вокруг меня как закружится! Паутинка моя на клочки разлетелась. А сам я рухнул в морошку. И сразу тут холодом пахнуло. Меня начало трясти-колотить. Я пополз к Тёте Таме, нашему доктору. Но по пути вспомнил, что она не поможет. Сегодня, оказывается, нельзя до полудня морошку есть – заморозишься. И спасти от неё может только Белый Кузнечик. Но солнце уже высоко. Я его уже не увижу. Не успею. Так и замёрзну среди лета. Он вновь затянул:

– Мне б оттаять хоть немножко:

Я совсем закоченел.

Ой ты, ягода морошка,

И зачем тебя я съел?

Близнецы глянули на небо. Солнце ещё не дошло до зенита. Но, как только на него посмотрели, оно сразу прибавило ходу. В ушах затикали часы.

– Успеем! – крикнул Загуля.

Он скинул узелок. Схватил паука. И бросился к Чистой Заводи.

– Скорей к Тёте Мыле!

Подхватив узелок, чуть отставая, сестрица помчалась вслед.

Паучок холодил лапы и, трясясь, норовил выскользнуть.

А Тётя Мыла уже приготовила воду и очищающий раствор для Тёмы.

– Ну вот, сейчас окунёшься, – сказал ему Чуг.

– Я готов, – обрадовался белый Тёма.

Тетя Мыла взяла его и занесла над кадушкой.

– Стой! – закричал прибежавший Загуля.

От крика прачка вздрогнула. И не удержала кузнечика. И тот плюхнулся в кадушку, уйдя под воду.

– Тёма! Выпрыгивай! – не смолкал Загуля.

Но было поздно. Кузнечик, блаженствуя, показался из воды. И предстал перед всеми совершенно зелёным. Зеленее, чем трава или тина. Белая мука, и красная краска с него сошли бесследно.

– Как хорошо, – расплывался он в удовольствии. – Какой я чистый.

– Не успели, – разжал Загуля лапы, опуская холодного паучка на землю.

– Что случилось? – испугалась Тётя Мыла.

– Это Нитя, – подоспела сестрица. – Он морошки поел – и она его морозит.

– Тёму срочно на мельницу! – загорячился Чуг. – Пусть в муке изваляется!

– Я поскачу! – включился Тёма, чтоб спасти паучка.

– Не доскачешь, – глянул на небо Загуля, – солнце почти в зените.

Паучок дрожал и на глазах покрывался инеем. Ноги его стали не ноги, а кривые сосульки. Его бы тут не согрела ни одна из шуб: ни гусеничная, ни медвежья. Вот какая сильная ягода морошка – сильней любой минусовой температуры!

Тётя Мыла, не в силах смотреть на это, схватила Нитю и бросила в кадушку с горячей водой. Тот погрузился в глубину.

– Сейчас отойдёт, – сказала она. Паучок на радость всем всплыл. – Ну вот, вроде согрелся, – улыбалась прачка.

Нитя забавно похлопал ресницами. Но не успел улыбнуться, как ресницы превратились в острые белые иголки. Кадушка затрещала. Вода покрылась льдом. Все ужаснулись.

Паучок был закован ледяными объятиями. Торчала только его голова, от которой паутинкой отходили трещины по ледяному панцирю.

И все содрогнулись, представив, что бы с ними стало, если б они поели морошки. Сильная ягода! И вода её горячая не берёт!

– Нужно ломик достать, – не сдавался Загуля. – Лёд разобьём – и отколем паучка.

– Прощайте, друзья! – прокричал Нитя. – Не поминайте лихом!

– Держись, паучок! – кричал кузнечик, с края кадушки. – Это я виноват – рано помылся.

– Это я виновата, – сожалела Тётя Тама, – рано тебя, Тёма, в воду бросила. Был бы ещё белый.

Было ясно, паучок теперь так и останется ледяной скульптурой.

– Прощайте! – простонал он. – Про-ща… – оборвался крик паучка.

И ледяные трещины вкруг него затянулись. Солнце было на высоте и палило изо всех сил. Но и оно не могло растопить морошковый лёд. Оставалось каких-то три песчинки времени, как солнце займёт свою самую высокую точку. И все часы пробьют паучку двенадцать прощальных раз. Прощай, Нитя.

Вдруг средь ясного неба хлынул дождь. Да не простой, а молочный. И лил он как из ведра! И прямо на кузнечика.

Тут все увидели барсука Валика.

– Я не опоздал? – спросил художник.

Это он в последний миг окатил белилами Тёму. Тот снова побелел. Стеклянный взгляд паучка коснулся Белого Кузнечика. Лёд в кадушке потемнел. Стал таять. И вскоре в кадушке заплескалась вода.

Паучок ожил и, ещё не верящий в своё спасение, подгребал к берегу.

– Фу-у! – вздохнул он, выползая на стенку кадушки. – Я чуть не замёрз.

Больше морошки ни в жисть не поем.

– Ура! – закричали все. – Спасибо, Валик. Ты вовремя.

– Слава великому художнику! – обтекал белилами Тёма.

Все песчинки времени просыпались. Солнце встало в зенит. И все цветочные часы, салютуя Чистой Заводи, пробили полдень.

Паучок по паутинке спустился на землю.

– Помойте меня! – соскребал с себя краску Тёма. – Валик, я – твоя лучшая картина, – сказал он художнику.

– Жаль, тебя в галерею не поставишь, – ответил тот.

Тётя Мыла взяла Тёму и окунула его в специальную бочку. И он, побулькав, поплескавшись, снова принял свой родной цвет.

– Готов огурчик! – выпустила прачка Тёму на траву.

– Как хорошо! – растянулся тот в блаженстве.

– Ты сегодня в два раза чище, – сказала она ему.

– Да, две ванны принял, – добавил Чуг.

– И один душ, – напомнил про белила художник.

– Чистота – это жизнь, – проговорил довольный Тёма.

Все были рады, что паучок согрелся, а кузнечик позеленел. Большое дело сделано.

– Ну мы пошли, – забросил за спину узелок Загуля.

Сестрица посмотрелась в утюжок и поправила Листочек.

– Пора на концерт, – сказала она.

– Я вас обгоню, – пообещал Тёма, – обсохну только.

У барсука Валика в мастерской отдыхал от позирования муравей Тимур.

– Побегу «Портрет героя» дописывать, – сказал он и с банкой из-под белил помчался к лесу.

– Нитя, пошли с нами, – позвал паучка Загуля.

– Нет, мне нужно побыть одному. Развеяться. Подумать о жизни. О ягодах.

– А мне пора бельё гладить, – сказал утюг. – Счастливо всем!

– До встречи на концерте, – попрощалась и Тётя Мыла.

– До встречи, – ответили ей близнецы.

И счастливые они направились в лес.

Глава тридцать третья,

в которой Газуня и Загуля встречаются с друзьями и возвращаются на полянку, но по пути узнают новости про концерт

Чудолесики прошли вдоль реки, потом через поле и вошли в Чудолесье.

– Ау! – услышали они. Но крики были какие-то тихие.

– Кто-то заблудился, – подумал Загуля.

– И голос потерял, – добавила сестрица.

– Ау! – громко ответили они.

И тут из-за ёлок к ним спешно вышел поисковый отряд – заяц, белочка, мышка и бронзовка.

– Наконец-то мы вас нашли! – обрадовались они. – Только тихо!

– А что?

– В лесу волк свирепствует.

– Не бойтесь, – успокоила их Газуня. – Это не волк, а лесной клоп Щитя. Просто, он поел волчьей ягоды. А сейчас вылечился.

Все вздохнули и заговорили в полный голос.

– А куда вы пропали? – спросил заяц.

– Мы малины поели – вот нас и не видно было.

– Сначала куницу искали.

– А потом полетели на одуванчике.

– Потом по воде побежали в Чистую Заводь.

– А потом я окостенела.

– Ого! – с волнением слушали друзья.

– А паучок замёрз от морошки.

– Бонька, а ты сегодня орехов не ела? – спросила Газуня.

– Нет, только шишки лущила, – ответила белочка.

– А вот Тинька съел орех лещины, – сказал братец.

– И стал бешеным лещом.

– Но сейчас всё в порядке – он уж, поди, в озере.

– Белый Кузнечик всех спас.

– Тогда пойдёмте на концерт, – позвала их мышка.

– Бобры такую сцену отгрохали, – сообщила новость белочка. – Так и хочется танцевать.

– И кружиться, и петь! – добавила бронзовка.

– Пойдёмте, – двинулись друзья по лесу.

Они шли и всё говорили и говорили, выплёскивая радость встречи.

– Интересно будет на конферансье посмотреть.

– Наш Тинька с блеском отработает.

– Надо будет программку взять.

– А по заявкам она поёт?

Но вопрос остался без ответа. Навстречу им вылетел поползень Лазик.

– Беда! – задышал он с тревогой. – Концерт вороны отменяется!

– Как?! – ахнули все.

– Если из-за волка, то его больше нет. Ты же сам знаешь, это клоп, – напомнила Газуня.

– Не из-за волка.

– Из-за конского волоса? – спросил братец.

– Нет, у Лизаветы то ли голос пропал, то ли слух. А рояль расстроился.

– Да, без голоса ничего не споёшь, – согласилась мышка.

– Хорошо бы, она никаких ягод сегодня не поела, – понадеялась белочка.

– Полечу по лесу расскажу, что концерта не будет, – сказал Лазик. – А то муравьи уже всю ёлку облепили – места заранее занимают.

– Я тоже лес облечу, – отозвалась бронзовка, – скажу, чтоб зря не приходили.

Броня и Лазик улетели. Остальные, по обыкновению, побрели к полянке, но как-то невесело.

– Как же не будет концерта? – нарушил молчание Загуля.

– У неё такие песни хорошие, – сокрушалась сестрица, – мы на репетиции были – слышали.

Чудолесики посмотрели друг на друга и поняли – ворону нужно выручать.

– Вы пока сходите на озеро, – сказала Газуня, – узнайте, как там Тинька.

– Знает ли, что концерта не будет? – добавил братец.

– Хорошо, найдём карасика, – заверил Фимка. – А вы?

– Мы к Лизавете, – сказала Газуня, – узнаем, что с ней.

– А потом вернёмся на полянку, – пообещал братец.

Заяц, белочка и мышка пошли к озеру.

А близнецы направились к несчастной певице.

– Если у неё рояль простудился, то Тётю Таму вызовем, – сказал Загуля.

– Да, – согласилась сестрица, – и Лизавету она посмотрит.

Тропинку к ней они помнили и надеялись на скорую встречу.

Солнце, хоть и повернуло на закат, но катилось не так быстро, как до полудня. Близнецы были уверены, что Лизавета выздоровеет. Они найдут, как выручить знаменитую певицу. И концерт её обязательно состоится.

Будут облака кружиться,

Реки синие бурлить.

Будет снег на лес ложиться,

И дожди грибные лить.

Будут травы подниматься,

Птицы трелями звенеть,

Сосны с елями качаться,

А медведь зимой храпеть.

Не застынет без движенья

Солнце в небе навесу.

Значит, снова приключенья

Ожидаются в лесу.

Конец четвёртой книги

(Продолжение следует)

Книга четвёртая

Культурный поход Газуни и Загули

Оглавление

Действующие лица (4)

Глава первая,

в которой Газуня и Загуля собираются на концерт и встречаются с куницей

Глава вторая,

в которой на пеньке остаётся только узелок и слышится голос муравья

Глава третья,

в которой улитка Лидия оказывается большой, но чудолесиков это не удивляет

Глава четвёртая,

в которой стрекоза Эльза исполняет лирический романс

Глава пятая,

в которой косиножка Жася исчезает неуловимо

Глава шестая,

в которой слизнячок Зося украшает сыроежку Розу

Глава седьмая,

в которой Газуня и Загуля становятся парашютистами

Глава восьмая,

в которой кузнечик Тёма поменял расцветку

Глава девятая,

в которой шмель Гудя готовит сладкие запасы

Глава десятая,

в которой павлиноглазка Пава замечает чудолесиков первая

Глава одиннадцатая,

в которой божья коровка крапа считает свои точки

Глава двенадцатая,

в которой жук-огнеборец говорит о пожарной безопасности

Глава тринадцатая,

в который короед Коря грозит чудолётикам

Глава четырнадцатая,

в которой полянка начинает искать Газуню и Загулю

Глава пятнадцатая,

в которой короед Коря спускается на парашютах с ёлки

Глава шестнадцатая,

в которой заморский жук тоскует по своей земле

Глава семнадцатая,

в которой жуки-вертячки не могут перестать вертеться

Глава восемнадцатая,

в которой водомерка Влада едет быстро и прямо

Глава девятнадцатая,

в которой слухи о свирепом волке подтверждаются

Глава двадцатая,

в которой Тихий Омут становится Ужасно-Гиблым

Глава двадцать первая,

в которой близнецы узнают, что Белый Кузнечик нужен не только им

Глава двадцать вторая,

в которой поползень Лазик рассказывает свою историю

Глава двадцать третья,

в которой чудолесики встречают чугунного помощника Тёти Тамы

Глава двадцать четвёртая,

в которой Тётя Мыла готова всех гостей помыть

Глава двадцать пятая,

в которой кузнечик Тёма прискакал на мельницу, а не в прачечную

Глава двадцать шестая,

в которой всех выручает муравьиные ультрастук и масло

Глава двадцать седьмая,

в которой листочек летит на мельницу, а Газуня чуть не срывается вниз

Глава двадцать восьмая,

в которой на мельнице творятся чудеса

Глава двадцать девятая,

в которой кузнечик Тёма боится волка и мотылька, но потом их спасает, а чудолесики чуть не забыли про узелок

Глава тридцатая,

в которой бронзовка Броня нападает на след чудолесиков, но след внезапно исчезает

Глава тридцать первая,

в которой поползень Лазик приносит узелок, Тётя Мыла становится рыболовом, а кузнечик Тёма не спешит из Чистой Заводи

Глава тридцать вторая,

в которой Газуня и Загуля встречают паучка Нитю, а кузнечик Тёма рано помылся

Глава тридцать третья,

в которой Газуня и Загуля встречаются с друзьями и возвращаются на полянку, но по пути узнают новости про концерт