Мой Гамлет

Приветствую поклонников Шекспира! Кто хоть однажды в ложе восседал. И Гамлета друзей, и Лира, хотя, признаться – я не театрал.

Боюсь волнений пышной постановки. Пугаюсь громких: «Быть, или не быть?!» И классика прочел в домашней обстановке. Все, вроде, понял, но успел забыть.

Жизнь – случай, говорят. С тем трудно спорить. Таким сюжетом может одарить… Примером тех, живых историй случившееся может послужить.

Итак – театр. Не просто. Современный. С новаторским названьем «Б». Куда с женой, по воле Мельпомены, идем на «Гамлета». Шекспир, спешу к тебе…

* * *

Театр «Б» был расположен странно. Казалось – город, центр, огни реклам… Но – переулок. Арка… Тихий дворик. Где ужились «пятиэтажки» и коттеджи. Неясно, те во сколько этажей.

Вокруг смеркалось. Пели где-то. Кот, вылезший из мусорного бака, сверкнул глазами с недовольным: «Мэв…» «Мы где?» — напрягся я, достав билеты.

Крыльцо коттеджа озарилось светом. Открылась дверь, наружу вышел человек. Чудные буфы, шлем и панталоны… В руках – чудной топор. Оружие поставив к стенке, он чинно, благородно закурил. Я понял – нам туда.

Наверное, мы помешали в этой сцене. Охранник смял «бычок»… И принялся разглядывать билеты. Вид стража в панталонах заставил прыснуть. Он изучил меня… Потом – билет. Я догадался – в буфах бывший «мент».

— Входите, — буркнул, протянув программки. И указал на лестницу. Витую, сложной ковки, закрученную вверх… В какой-то мрачный мир. Тяжелым эхом звук шагов отбился… Пред нами – зал. Полупустой. Все обернулись. Лица…

Тут вспыхнул свет, в лучах софитов на сцену вышел главный режиссер.

Вот он – Творец! Лохматый, с красным носом, направил взгляд лукавый прямо в зал…

«Занятно, как он обратится? Друзья! Сограждане! А может быть – народ? Нет, от народа он далек. Хотя и нос… Нет, нет. Друзья!» — так думал я, зевая, и приготовившись услышать глас творца.

— Друзья! – он начал речь.

— Гэ-гэ… — не смог я удержаться.

Был награжден щипком супруги и парой-тройкой недовольных взглядов.

— Театр наш, — вымолвил творец, — довольно молод. Но! Как у маститых, имеются традиции у нас, — он поднял руки, став похож на «дубль вэ». – Одна из них – безличность, — он сказал. – И я, как режиссер, и все актеры… Представлены одной заглавной буквой.

В программке режиссер записан был, как «Б».

— Нам, труженикам сцены, не пристало выпячивать себя на фоне Тех…

Кого, конкретно, он забыл сказать.

Я заглянул в программку… И вспотел. Да. Понимаю, можно без фамилий. Пусть будут буквы. Это как понять?..

Ведь слева – список лиц, героев драмы. А справа – лишь актер под буквой «Б». Где «А» — вопрос – где «В»? Другие «буквы»? С кого – вопрос – их будут добирать?

— Друзья! – пропел «творец». – Вперед! На действо! Где – наш актер, Шекспир… И – Вы!

Тут свет погас. Но снова появился. Хоть - тусклый, правда. Как издалека. «Творец», естественно, куда-то испарился. Я быстро сосчитал людей. Ага…

Одиннадцать… Включая нас. Заныли коренные зубы:«Не избежать подмостков. Жуткий век!..»

Печально сверху прозвучали трубы, на сцену вышел неопрятный человек.

Неужто – Гамлет? Нет… Не мог наш принц настолько опуститься. И нос не мог настолько провалиться. Он, кажется, минут… Ну – двадцать, может – тридцать мог мирно под забором почивать, потом поднялся… И пошел играть.

Наверно, это предок… Человека… Гм. Как его назвать? Чтоб не обидеть тех, кто вынужден у нас сдавать бутылки. Алкаш?..

Нет. Я ошибся. На сцене был не «алконавт», не «бомж», а принц. Тот самый принц наследный.

Причем – живой! Попавший, после передряг, в тюрьму. Так. Я безмерно рад, но…

Тихо! Гамлет начал вспоминать…

«Как ловко, — оценил я находчивость лохматого «творца». – Сыграть с одним актером в роли принца. А дальше – ловля рыбки «на живца»…»

Со сцены шел рассказ от принца. Точнее – от актера «Б». Тоскует по отцу, влюбился. Обманут дядей, презирает мать…

«Так может, он прочтет все в лицах? На сцене, может, не придется выступать?..»

Тут речь пошла о Клавдии-убийце. Забегал принц, как сумасшедший стал.

«Все, — понял я. – Сейчас случится…» Принц, словно коршун, спрыгнул в зал.

Ни звука. Тихо в королевстве. Не скрипнет стул, и муха не взлетит. Как призрак, принц подходит к креслам, где с краю тучный гражданин сидит. Нормальный муж, опрятный, лысый. И сразу видно – добрый семьянин…

— Ты? Клавдий? – Гамлет в ухо дышит.

— Кто? Я?! – мужик сипит. Но тщетно это. Он опознан. Конец у гражданина – лишь один.

Вот, потащили под софиты. Пытает, мучает беднягу принц. И тонко намекает на убийство…

— Не убивал! – клянется гражданин.

Потеет. Посинел. Качнулся. И наконец, отпущен в зал.

На дверь я незаметно обернулся… И тотчас на мое плечо… Легла рука.

— Гораций! Друг! – как он сказал! И радость в его взоре.

— Зачем ты прибыл в Эльсинор? Тут плохо – в Эльсиноре.

Я оглядел притихший зал, постичь пытаясь тайну: действительно, как я попал?.. Сказал в ответ:

— Случайно.

(Признаюсь, обращенье «друг» невольно подкупило).

— Ты, верно, слышал про отца, который лег в могилу?.. — какую боль в глазах нашел. И вмиг повисли плечи. Он повернулся и пошел… Ответить было нечем.

Тут я… Не знаю, что нашло. Но, проглотив ком в горле, я молвил:

— Прошлое – прошло. В нем человек не волен.

Хотелось как-то поддержать… Ведь трудно человеку.

Принц повернулся, и опять… Взглянул – как будто сверху.

— Не волен?.. – быстрый, острый взор. И интересно снова. Как вымер древний Эльсинор: не упустить бы слово.

— Не волен… Это ль не расчет мерзавцев всех покроев? И не поэтому ль течет вокруг так много крови? О нет, мой друг. Обман и зло, что скрыли Леты волны, вернутся, раз им повезло, назад уже законом.

— Но, грех…

Я знаю. «Грех – прощать», – твердят благие лица… И я прощу родную мать, но только – не убийцу. Я это зло так не спущу. Готовится потеха… Друг, как я без тебя грущу… Я рад, что ты приехал.

Ушел. Прямой, как Сирано. Средь тишины звенящей. И не по тексту, вроде, но… Он, будто настоящий.

Кто он такой? Да что за сон? И почему я верю?..

— Офелия! – со сцены стон.

Но нет ведь здесь Офелий! Кроме жены. Так, так… Не дам. Не дам свое. Ни королю, ни принцу. Бежать. Бежать, иначе – все! Такое тут случится…

…На сцене – я, она и он. Вот здесь. Не на бумаге. Я был по шашкам чемпион, но мы возьмем две шпаги. Удар! Еще удар! Двойной! А это – за супругу! Шекспир заплачет под землей. Ведь принц дерется с другом…

Видением отравлен мозг, напряжены все нервы. Офелия – вот в чем вопрос! И для меня он – первый.

— Офелия!.. – со сцены зов. Меня загнали в угол…

Я двинулся среди рядов, зажав ладонь супруги.

Все ближе… Дверь – и спасены. Я обернулся: «Где там?..»

Мой друг сидел возле стены, согнувшись над портретом.

— Офелия!..

О, Вечный Бог. Он говорил с портретом?..

Задумался я: «Значит, мы...» Закрылась дверь на этом.

Ночь. Лестница. Фонарь. Крыльцо. Охранник мирно курит. Так замыкается кольцо. И утихает буря.

* * *

Случилось быть потом в одном театре. Смотрел в бинокль на звезд большой величины. И Клавдий был хорош, и Гамлет был опрятным. И зрители игрой вполне увлечены.

В антракте, как велось, коньяк в буфете пили. Я тоже, сознаюсь, там славно отдыхал. Расстроило одно – со мной не говорили. И другом меня так никто и не назвал.