Астэр Кэти. Сказочник (отрывок из конкурсного рассказа, "Фантазия без границ)
Habent sua fata libelli
Terentianus Maurus
День стоял по-осеннему холодный, и в остеклённой оранжерее гуляли сквозняки. По каменному полу между аккуратных рядов высоких грядок, окаймлённых широкими тёмными досками, метались туда-сюда подсохшие листья красных клёнов. Дверь, ведущая из дома в оранжерею, распахнулась, и худощавый молодой человек поспешил к открытому окну. Заперев фрамугу, Микаэль развернулся и обвёл взглядом помещение. Из-за пасмурной погоды всё казалось мутноватым, а заключённые в тонкие стрельчатые рамы стёкла будто заволокло туманом. Отяжелевшие от обилия соцветий, покачивались на длинных выгнутых стеблях кремовые и розоватые орхидеи. Шапки тёмно-рыжих бархатцев с лимонной каймой сидели рядком вдоль неширокого прохода, чередуясь то тут, то там с аккуратными, словно сложенными из цветных ленточек, ранункулюсами. Похожие на оригами георгины и астры лиловыми и сиреневыми пятнами маячили в стороне. Микаэль шёл вдоль грядок, по пути то и дело проверяя влажность земли пальцами. Ему нравилось в оранжерее – терпкая смесь ароматов почвы, трав и цветов успокаивала и погружала в какие-то неясные грёзы. Испачканные чернозёмом пальцы прошлись по острым крылышкам стрелиции, коснулись бархатистой сердцевины протеи. Экзотический уголок был гордостью семьи: в их пыльном, пропитанном копотью и тяжёлым паром городке такого не водилось ни у кого. Круглые ёжики кактусов примостились рядом с более рослыми собратьями. Микаэль проследил взглядом убегающие к дальней стене рядки императорских рябчиков с лохматыми зелёными головками и оглядел любимицу матери – алую плетистую розу. Золотистые подпорки из тонких железных трубок с трудом выдерживали вес растения: кружевных бутонов было так много, что тёмная листва едва проглядывала сквозь них. Микаэль уже дважды добавлял к шпалере новые ряды, но с каждым годом роза только крепла и всё плотнее оплетала эту часть пристройки. Мама была бы в восторге. А Микаэль испытывал горечь всякий раз при взгляде на кровавые соцветия. Слишком больно.
Почти так же, как два года назад, когда в их дом влетел запыхавшийся Бентон. Микаэль плохо помнил, что происходило всю неделю после, но тот миг как сейчас стоял перед глазами: друг, расхристанный, в незаправленной рубахе и с неопрятной щетиной, так не свойственной его обычно холёному виду, замер посреди гостиной, загнанно озираясь. Задержал наконец взгляд на Микаэле и выдохнул, почти прошептал: «Мика, беда… авария… дирижабль. Все погибли».
-
Из-за неплотно прикрытой двери, ведущей в дом, послышались звуки и голоса, кто-то приближался к оранжерее.
– Мика! Мика, ты здесь?! – надрывался Бентон, энергично топая по дубовому паркету.
Микаэль тряхнул головой, прогоняя неприятные воспоминания, и только успел развернуться к выходу, когда в проёме показался приятель. Как всегда щегольски одетый, с причудливым хвостом из дредов, он выглядел эффектно. Место левой руки занимал механизированный протез из позолоченных пластин, шестерёнок, заклёпок и кожаных ремней. Один из них широкой частью охватывал плечо наподобие эполета.
– Снова шепчешься со своими цветочками? – усмехнулся гость. – И не говори, что пришёл «за вдохновением», знаю я эти твои штучки. Видел вчера Фландо на почте, еле отбоярился! Привязался ко мне, по твою душу, кстати...
Микаэль закатил глаза, давая другу понять, что сыт по горло этими разговорами.
– А что ты кривишься? – не унимался товарищ, который так и не зашёл в пристройку и теперь подпирал дверной косяк своим железным плечом. – Между прочим, он в чём-то прав! Когда ты обещал ему новую книгу? Полгода назад? А сам сидишь, цветочки нюхаешь… Думаешь, Фландо здесь до тебя не доберётся? Да он мертвеца поднимет, будто не знаешь!
Микаэль внимал нотациям друга, теребя манжеты домашней рубашки.
– Ты чего пришёл? – прервал он наконец тираду дредастого. – А то я сам забыл, что и кому обещал! Всё я помню, я пишу, не выходит только ничего путного, хоть тресни! Хватит тут отираться, пошли в дом, выпьем чего-нибудь.
Микаэль расстроенно вздохнул и подтолкнул Бентона на выход. Друзья молча проследовали в гостиную, думая каждый о своём. Хозяин дома на ходу подвязал отросшие ниже плеч чёрные волосы лентой, найденной в кармане джинсовых брюк. Он первым прошёл к массивному кожаному дивану с низкой спинкой и, сбросив мягкие домашние мокасины, уселся на нём по-турецки. Бентон вальяжно развалился в широченном кресле, вытянув перед собой ноги. Хлопнула дверь, ведущая из прилегающей столовой на кухню. Послышались мелкие шаги, и в гостиной появилась немолодая женщина в устаревшем чепце. Во всём её облике сквозили бойкость и энергичность, как будто внутри неё шевелились и крутились слаженные колёсики и пружинки.
– Ну наконец явились, голубчики! – обратилась к юношам она, будто собиралась по-доброму пожурить их.
– Миссис Джонсон, нам бы кофе покрепче и чего-нибудь перекусить, — попросил Микаэль, тепло улыбаясь своей помощнице. – Пожалуйста.
Женщина всплеснула руками и запричитала, обращаясь уже исключительно к их гостю.
– Вот, на одном кофе и выживает! Бенни, ну хоть ты его образумь – доведёт же себя, глянь, какой худосочный стал! Не ест толком, уж не знаю, в оранжерее своей он, что ли, питается, торчит там, будто мёдом намазано!
Миссис Джонсон выглядела одновременно расстроенной и рассерженной, переживания за молодого осиротевшего хозяина терзали её сердце. Не создав собственной семьи, она посвятила себя дому Сэйвери и после внезапной гибели Томаса и Фрейи осталась надёжной опорой для их наследника.
Бентон подскочил с кресла и, в пару шагов настигнув служанку, по-свойски приобнял за плечи здоровой рукой.
– Милая наша Юстасия, разделяю ваше негодование! – принялся уверять парень, для пущего эффекта безостановочно кивая. – И я здесь как раз для того, чтобы снять часть этой гнетущей ответственности с ваших хрупких плеч!
Микаэль не смог сдержать смех, когда друг звонко чмокнул женщину в щёку, отчего та зарделась и принялась толкать того в бок своими острыми кулачками, приговаривая «ты ж гляди, каков бесёнок, как был с детства бесёнок, так и остался!» и совсем по-девчачьи хихикая.
– Бентон Когвил, сейчас же отпусти бедную миссис Джонсон! — просмеявшись, выкрикнул он. – И не верь её словам, ты же знаешь, как она любит преувеличивать. Прямо сейчас мы поедим, да, миссис Джонсон?! И ты, наконец, расскажешь, зачем явился.
Высвободившись из объятий хулигана, Юстасия поспешила на кухню, где улыбка не сходила с её лица всё то время, пока она собирала поднос для своих любимых мальчиков.
Когда бронзовый автоматон вкатился в гостиную и опустил на приземистый столик приготовленный ланч, Бентон уже сидел на диване рядом с товарищем. Аромат от еды исходил превосходный: стаканы с крепким кофе дымились в причудливых железных подстаканниках, свежайшие пирожки с копчёной курицей соседствовали с ломтиками твёрдого сыра и мягким шоколадно-лакричным печеньем.
Сэйвери скинул ноги с дивана и потянулся за стаканом.
– Расскажешь наконец, что там у тебя? И не вздумай втюхать мне душещипательную чушь о том, как волнуешься за меня и мою книгу. Я знаю этот хитрый взгляд, ты явно что-то затеял! Удивительно, что так долго продержался, я твою довольную моську ещё в оранжерее заметил.
Бентон попытался было изобразить возмущение, но с половиной пирожка во рту сделать это было затруднительно. Дожевав, парень вскочил, чуть не опрокинув замершего поблизости автоматона, и его дреды взметнулись вверх.
— Весьма прискорбно слышать, что мой друг – любимый друг! – считает меня неискренним в моих переживаниях… – ломал комедию Бен, вышагивая вдоль столика. – И, кстати, к твоей книге мы ещё вернёмся. Но! Прав ты в одном: у меня действительно новости! И они – шикарные!
На последних словах Когвил, успевший оказаться позади Микаэля, качнулся в его сторону и вцепился тому в плечи. Холод от механического протеза проник сквозь тонкую домашнюю рубашку, и Сэйвери поёжился.
– Я надеюсь, ты не настолько выпал из реальности, что не помнишь даты? – понизил голос Бентон, склоняясь всё ниже над товарищем. Несколько шершавых косичек мазнули Мику по лицу.
– Всё я помню! Забудешь тут, такая дрянь на улице – когда, как ни в октябре! – дёрнулся тот. – Говори уже!
Гость отпустил-таки его плечи и, лихо перепрыгнув через спинку, приземлился на диван, сразу же нарушая все мыслимые личные границы. Взгляд шутника стал совсем лисьим, тёмные глаза искрились озорством и весельем. Бентон полез во внутренний карман сюртука, вытащил предмет и сунул под самый нос Сэйвери. Пытаясь разглядеть вещицу, Микаэль скосил глаза к переносице.
– Да что там такое?! – нетерпеливо буркнул парень, выхватывая из рук приятеля тонкую стеклянную колбу. На обоих концах её украшали позолоченные круглые крышечки. Микаэль, конечно, знал, как работают почтовые капсулы, и уверенно нажал небольшую кнопку – склянка открылась с тихим щелчком. Он вытряхнул на ладонь бумажный свёрток, развернул и быстро пробежался по строчкам.
– В особняке Майнард будет вечеринка в честь Хэллоуина! – в тот же момент выкрикнул Бентон. – Я стянул приглашение у родителей!
– О чём ты? — удивился Мика. – Тебя что, туда не вписали?
– Конечно, вписали. Вот только отец распыхтелся, как старый паровоз! «Змея Гиселла свела в могилу беднягу Руди, чёрта с два я появлюсь на пороге у этой стервы!» – передразнил Бентон.
Вышло так похоже на Слэйда Когвила, что Микаэль расхохотался. Затем вернулся к приглашению и вчитался внимательнее: «С радостью и почтением приглашаю вас отпраздновать канун Дня всех святых традиционной дружеской встречей по адресу: Расти стрит, 13. Будет страшно весело и чудовищно красиво! Ожидаю вас к девяти часам в лучшем из ваших настроений! Леди Гиселла Майнард». Он отложил письмо и сдержанно улыбнулся.
– Я так понимаю, отказ не принимается?
– С ума сошёл?! – взвился Бентон. – Никаких отказов! Тебе жизненно необходимо выбраться из своей берлоги и проветрить мозги и другие части тела! Там, глядишь, и вдохновение придёт, поймаешь музу и накатаешь нам новый литературный шедевр! А будешь упираться – расскажу во всех подробностях, что мы творили вчера на ночной попойке у Дюка.
Когвил лукаво потупил взор, накручивая на палец дредину.
– Фу, держи свои мерзости при себе!
Микаэль толкнул друга в железное плечо и рассмеялся. Похоже, выбора у него не осталось.
-
Всю следующую неделю Микаэль мучался сомнениями. С одной стороны, хмурая осень и тяжёлые мысли не способствовали веселью. С другой, он не мог не согласиться с Бентоном в том, что выход в свет имел все шансы подпитать его угасшую фантазию.
Сэйвери не возлагал больших надежд, но попробовать стоило. Он с трудом вспоминал время, когда его истории – сказочные, светлые, наполненные волшебством и поражающими воображение деталями – рождались в голове легко и играючи. Они свободным потоком лились на бумагу одна за другой. Казалось, идеям юного писателя не будет конца, и он смело черпал из бездонного источника, полного героев, магических созданий, добрых фей, магов и принцесс, цветущих пейзажей и невиданных миров. Как инженер-механик создаёт сложную машину, филигранно соединяя множество миниатюрных частей, так Микаэль искусно собирал паззлы своих сказок из сотен образов и сюжетов.
Будучи подростком, Мика часто рассказывал свои истории соседским детям. Редкий вечер на Стерлинг стрит обходился без посиделок возле особняка Сэйвери: ребята из окрестных домов рассаживались на крытом крыльце, и Микаэль до самой темноты развлекал их волшебными сказками. Обычно спокойный и сдержанный, юноша преображался, окунаясь в сюжетные перипетии собственных фантазий. Взгляд серых глаз оживал, лучился теплом и азартом, скользя по счастливым лицам маленьких слушателей, а голос наполнялся самой широкой гаммой эмоций. Трещали сверчки, тихо шуршали красные клёны вдоль дороги, а по небу всё плыли и плыли, словно вальяжные киты, пухлые аэростаты.
Молва о юном сказочнике быстро разлетелась по Фарклоузу и за его пределы, в соседние Трупорт, Дагдруч и Южный Нан. Микаэль заканчивал первый курс колледжа, когда местный издатель Коллум Фландо появился на пороге особняка Сэйвери. Крупный чернокожий мужчина в шерстяном костюме шоколадного цвета, шляпе-котелке и бронзовых очках-гогглах на ремешках из тонкой кожи разительно выделялся на фоне ребятни, собравшейся на очередной «сказочный вечер». Мика предложил было гостю пройти к его родителям в дом, но тот, к удивлению парня, пожелал остаться и послушать истории. Спустя час Фландо подошёл к рассказчику, сдержанно поблагодарил и протянул конверт из коричневой бумаги с логотипом издательства. Микаэль не успел и рта раскрыть, а мужчина уже удалился, и через пару минут его причудливая машина, напоминавшая железную карету с множеством открытых труб и цилиндров в передней части, исчезла за поворотом.
Так началось сотрудничество Сэйвери и Фландо. Первая книга сказок Микаэля разлетелась, как горячие пирожки миссис Джонсон, во всех окрестных городах. Дети пребывали на седьмом небе, заполучив полюбившихся персонажей на печатных страницах. Вслед за успехом первого сборника последовал второй и был принят публикой не менее тепло. Молодой сказочник ликовал и не останавливался на достигнутом, являя миру всё новых героев и их фантастические приключения. Третья книга вышла в свет, когда Микаэль завершил учёбу и увлечённо готовил материал для четвёртой. Фландо пожинал плоды удачного тандема с самородком и щедро платил по счетам.
Последняя книга Микаэля появилась на прилавках спустя полгода после трагической гибели старших Сэйвери. По правде говоря, он едва ли принимал участие в её издании. Коллум Фландо тепло поддержал своего подопечного, но, выждав приемлемое время траура, напомнил о договорённостях. Глубоко скорбящий писатель передал все имевшиеся черновики издателю и надолго погрузился в себя. Ожидаемо прекратились и без того теперь редкие «сказочные вечера». Микаэль коротал их в молчаливом одиночестве, ухаживая за своей оранжереей.
Писать больше не хотелось, но почтовые капсулы от Фландо сыпались в ящик с завидной регулярностью. Хозяин дома игнорировал послания, пока неугомонный Бентон не обратил внимание на забитый почтопровод. Когвил сам разобрал письма и обнаружил копию договора Сэйвери с издательством. Согласно условиям, Коллум ожидал от сказочника пятой книги, и сроки неумолимо приближались. Друг призывал Микаэля заняться работой, и тот, сдавшись под его напором и воззвав к собственной совести, честно пытался писать. Выходило из рук вон плохо. Персонажи рисовались плоскими и скучными, разбредались кто куда в мутной толще расплывчатого сюжета. Тогда у Микаэля появилась привычка собирать отросшие волосы в хвост, иначе в муках сочинительства он трепал их так, что рисковал остаться вовсе без шевелюры. Снова и снова затевая истории и окунаясь в мутное болото вместо бурлящего прежде источника фантазии, парень метался между отчаянием и бешенством. Автоматон исправно доставлял в его кабинет подносы с кухни, но еда всё чаще оставалась нетронутой, за исключением крепкого кофе. Миссис Джонсон негодовала. А Микаэль продолжал бойкотировать послания от Фландо, со стыдом и грустью понимая, что все сроки им бессовестно упущены.
Согласившись на авантюру Бентона с приёмом у леди Майнард, парень опасался встретить там своего издателя, хотя и осознавал необходимость объясниться. В конце концов, Коллум был с ним добр, а его участие и деловая хватка обеспечили Микаэлю известность и неплохой доход. После злополучной аварии писатель спешно продал отцовскую долю бизнеса – производства оборудования для воздушных судов. Он больше не хотел иметь ничего общего с дирижаблями. Но двухэтажный особняк в викторианском стиле в тихом районе Фарклоуза требовал средств, которые неумолимо иссякали.
Мика тосковал по родителям и безоблачному прошлому своей семьи, то и дело проваливаясь в гнетущие воспоминания, и всё же понимал: нужно жить дальше. Выход в свет давал возможность восстановить подзабытые связи, в конце концов, его добровольное затворничество и правда затянулось. Кроме того, Микаэль всем сердцем желал вновь почувствовать этот неповторимый писательский зуд: когда пальцы сами летают по кнопкам машинки, выплёскивая на бумагу слово за словом, главу за главой, а сплошь покрытые текстом листы ложатся рядом в аккуратные стопки. Он надеялся, что мистический праздник и разномастное общество, на него приглашённое, подарят свежие идеи.
С этими мыслями Микаэль оглядывал себя в высоком зеркале, прилаживая наручи из тисненой кожи поверх шёлковой рубашки. Бентон был непреклонен и настаивал: на праздник они обязаны явиться при полном параде. Он особенно упирал на то, что друг давно не показывался на людях и должен произвести впечатление. Сэйвери смирился со своей долей и с самого обеда приводил себя в порядок. Миссис Джонсон вычистила чёрные зауженные брюки из тонкой шерсти и жаккардовый узорный жилет приталенного фасона. Кружевное чернильное жабо, фамильная круглая брошь с авантюрином и карманные часы на широкой цепочке довершали мрачный образ. В приглашении не уточнялось, требуются ли на вечере фантазийные костюмы, и Микаэль решил, что, облачившись в «тотал блэк», в случае чего сойдёт за местечкового вампира. Худощавая фигура, бледная кожа и прихваченный алой бархатной лентой низкий хвост лишь усиливали эффект.
Приветственные возгласы Бентона, очевидно, в адрес Юстасии, Сэйвери услышал сразу и, бросив последний беглый взгляд на своё отражение, поспешил к другу. Мика спустился по широкой лестнице в гостиную, где и застал Когвила. Тот вовсю красовался перед пожилой экономкой, демонстрируя свой импозантный наряд. Сочетание шотландского килта в тёмно-зелёную клетку, высоких грубых ботинок, сплошь покрытых заклёпками и ремешками, и пиджака-спенсера смотрелось на нём на удивление органично, учитывая прочие примечательные детали, вроде дредов, убранных на этот раз в толстую косу, и механического протеза.
– Не заметил, чтобы в приглашении упоминались карнавальные костюмы, — беззлобно поддел приятеля Микаэль. – Юбка – отпад!
– Кто бы говорил, граф Дракула! – рассмеялся Бен, окидывая его взглядом. – Мрачновато, конечно… Ну, так и повод соответствующий! Ночь тьмы, ужаса и нечистой силы!
– Всё, бесенята, довольно паясничать, марш на праздник, — скомандовала миссис Джонсон и подтолкнула Когвила к двери. – Развлекайтесь и будьте аккуратны!
Особняк Майнард располагался в исторической части Фарклоуза, который облюбовала местная элита. Путь к нему пролегал через современный центр, застроенный многоквартирными домами всех мастей. На мощённых диким камнем дорогах царил хаос из конных экипажей, причудливых автомобилей на паровых двигателях, коротких вагончиков наподобие трамваев и велосипедистов. Последний вечер октября был тёмным и промозглым, влажная мостовая мерцала в желтоватом свете газовых фонарей, продрогшие жители спешили кто куда, кутаясь в пальто и кожаные плащи. Микаэль мысленно порадовался, что захватил свой. Устроившись на заднем сиденье машины Когвилов и игнорируя болтовню Бентона с водителем, он разглядывал в окошко родной город. В некоторых окнах светились вырезанные к празднику рожицы из тыкв. В ночном небе едва угадывались массивные силуэты редких дирижаблей – днём их было куда больше, порой казалось, что они сами и есть облака. Лёгкая тревога на душе у Мики сменилась приятным предвкушением, и он был благодарен Бентону за идею с вечеринкой. Впереди показалась набережная, высаженные вдоль чугунной ограды деревца почти растеряли листья, и ветер с реки лениво гонял их по земле.
Автомобиль свернул на улочку, зажатую между высокими живыми изгородями и каменными заборами, и въехал в приветливо распахнутые ворота с чугунной ковкой в виде виноградных лоз. Вереница автомобилей тянулась вдоль длинного трёхэтажного особняка, отделанного розовым туфом. Шофёр остановился у центрального входа в дом. Друзья направились к широкой лестнице в десяток низких ступеней, на которых стояли вазоны-амфоры, полные чёрных роз. Жёлтые блики от мерцающих высоких свечей и железных фонарей плясали на окрашенных под бронзу боках крупных тыкв, разложенных группами вдоль мраморных перил. Два до дрожи реалистичных скелета восседали на низких колоннах по обе стороны от арочной двери, безмолвно встречая гостей дома этим вечером.
Сэйвери и Когвил зашли внутрь, и на них моментально обрушился праздничный гомон. Просторный холл первого этажа и примыкающий к нему зал словно превратились в филиал потустороннего мира. Впечатлённые друзья разглядывали сизые лохмотья паутины на стенах и потолке с повисшими на них огромными пауками, покачивающиеся на цепях клетки с живыми воронами, бесчисленное количество свечей и фигурно вырезанных тыкв. Музыка, звучавшая фоном, внезапно стихла, и ведущая на второй этаж дома лестница в центре холла осветилась маленькими газовыми фонариками.
– Доброй ночи, дорогие друзья! – поприветствовала гостей леди Гиселла, изящная и безупречно элегантная женщина средних лет. – Рада видеть вас сегодня на этом необыкновенном празднике! Пусть вас не пугает мрачная обстановка, я уверена, что приятное общение, вкусное угощение и масса развлечений сделают наш вечер как никогда ярким! Будьте свободны в своих желаниях, ведь сегодня – Хэллоуин! А в этот день возможно всё!
Хозяйка взмахнула руками, и пузатые тыквы, разбросанные по комнате, взорвались фонтанами золотистых конфетти. Толпа ахнула и разразилась аплодисментами, механический оркестр заиграл торжественную мелодию, праздник начался.
Друзья присоединились к компании городской молодёжи, с которой они приятельствовали в школе и колледже. Среди гостей без устали сновали автоматоны с напитками. Спустя час коротких бесед со старыми знакомыми и ещё пару крепких коктейлей, поначалу скованный Микаэль хохотал в голос над Бентоном, склонившимся над тазом с водой. В нём плавали красные яблоки, и парень с завязанными за спиной руками предпринимал уже пятую попытку вытащить зубами хоть одно. Его лицо было мокрым, и он забавно отфыркивался, выныривая из тазика.
Оркестр выдавал одну заводную мелодию за другой, и некоторые гости уже отплясывали на импровизированном танцполе. Когвил наконец добился своего и замычал что-то победное, зажимая в зубах сочный плод. Мика помог другу развязать руки и тот, избавившись от трофея и обтерев лицо, предложил всей компании переместиться к фуршетным столам. От обилия закусок – сочных сэндвичей, крохотных канапе, цветных ирисок и конфет, ароматных пирогов, засахаренных фруктов, разнокалиберных десертов – разбегались глаза. Молодые люди наполнили тарелки и устроились возле одного из высоких круглых столиков. Вокруг стоял гул весёлой толпы, бродили артисты на ходулях и сновали фокусники, циркачи и гимнасты в костюмах чертей и ведьм, мелькали оживленные лица и диковинные наряды. У камина расположилась компания мужчин с сигарами и трубками.
– Я отойду, там Фландо, – шепнул Бентону Микаэль и направился к издателю. Алкоголь придал ему смелости, и к мужчинам он подошёл уже с уверенной улыбкой. Коллум заметил парня и привстал, протягивая руку в кожаной полуперчатке.
– Вот так встреча! Ну здравствуй, Микаэль, давненько не виделись.
Густой бас мужчины звучал серьёзно, но глаза смотрели тепло. Сэйвери уловил настроение собеседника и крепко пожал его ладонь.
– Простите меня, Коллум, – без обиняков заговорил парень, – мне так неудобно перед вами. Я не буду придумывать оправданий, скажу, как есть: мне не удалось написать больше ничего стоящего. Я пробовал, но тщетно. Сам не понимаю, как такое возможно, но я будто и не писал никогда…
Он поджал губы и нервно поправил брошь на шее. Фландо спокойно выслушал своего подопечного, взял со столика два бокала и протянул один Микаэлю.
– Брось, Мика, у тебя были непростые времена, я понимаю. Не стоит избегать тех, кто желает тебе добра. Хочу, чтобы ты знал одно: я на твоей стороне и всегда поддержу.
Сэйвери пригубил виски, смущённо улыбаясь. Он чувствовал неловкость за игнорирование писем издателя.
– В любом случае, я рад, что ты здесь, – продолжил Фландо. – Когвил вытащил тебя?
Микаэль усмехнулся и кивнул.
– Вы же знаете, от него не отделаешься.
Коллум рассмеялся и шутливо отсалютовал стаканом в сторону Бентона.
– Я благодарен ему за это, – искренне ответил мужчина. — Развлекайтесь, кто знает, вдруг сегодняшний праздник встряхнёт твою музу. За магию вдохновения!
Коллум подмигнул парню, и они разом опрокинули бокалы в честь примирения. После разговора с издателем у Микаэля словно камень упал с плеч. Вечер стоил того, чтобы прийти, хотя бы ради этой короткой, но такой важной беседы. Лёгкость и приятная эйфория охватили его. Он вернулся к компании подвыпившей молодежи в приподнятом настроении и присоединился к их весёлой болтовне. Сэйвери так долго скрывался в своём одиноком мире меланхолии и тоски, что успел позабыть о простых радостях. Теперь же всё его существо ликовало: виски, которым его угостил Фландо, кружил голову, музыка пульсировала в мышцах, а в крови бурлил серотонин.
– Потанцуем, мистер писатель? – раздалось над ухом Микаэля.
Он вскинул удивлённый взгляд и увидел дочь хозяйки вечера, Меральду. Долговязая блондинка, затянутая в красный корсет поверх такого же красного облегающего платья в пол, улыбалась ему, хитро прищурившись.
– Буду рад, – спохватился Сэйвери после секундного замешательства. Затворничество и изрядная порция спиртного, похоже, притупили его манеры. Меральда протянула руку в кружевной перчатке, и Сэйвери, галантно подхватив её, повёл спутницу в центр зала. Он давно не танцевал, но тело помнило знакомые движения. Несколько раз пара возвращалась к столику, чтобы отдышаться и промочить горло. Бентон взахлёб травил байки сразу двум миловидным девушкам, заставляя их покатываться со смеху. Другие молодые люди беседовали или танцевали.
Праздник тем временем достиг апогея: распаленная толпа напоминала потревоженный пчелиный улей, всё вокруг гудело, двигалось и вибрировало. Перед глазами плыли цветные пятна, и Сэйвери чувствовал, что нетвёрдо стоит на ногах. Пёстрая карусель из музыки, напитков, танцев и смеха закружилась с новой силой. Разгорячённое лицо обдало прохладой, когда Мику под руки вывели на крыльцо, и предусмотрительный Фландо набросил плащ на плечи юноши. А затем навалилась темнота.
-
Микаэль с трудом разлепил глаза и покрепче завернулся в одеяло, ощутив жуткий холод. Юстасия открыла в спальне окно, и пахнущий зимой ноябрьский воздух выстудил комнату. Воспоминания о прошлой ночи мелькали в сознании вспышками, голова нещадно болела. На нём была вчерашняя одежда.
Сэйвери спустился вниз, когда минуло время обеда, и прямиком направился на кухню за двойной порцией крепчайшего кофе. Миссис Джонсон вытолкала его прочь и вскоре лично подала в столовую поднос с сытным ланчем.
– Как я попал домой? – неуверенно спросил Мика, отщипывая от тыквенного пирога.
– Бенни привёз, – ответила пожилая экономка, – славный мальчик! Хоть кому-то удалось сохранить голову на плечах!
Она недовольно хмурилась, хотя в глазах прыгали смешинки. Парень тяжело простонал, падая лицом на сложенные руки.
– Ну, будет тебе, – усмехнулась Юстасия, мягко поглаживая его по спине, – с кем не бывает! Сварю-ка я крепкого бульона – мигом на ноги поставит!
Мика благодарно улыбнулся помощнице и залпом опустошил кружку. Остаток дня парень провёл вяло и бестолково: навестил оранжерею, полистал газеты, пару раз заглянул на кухню за очередной порцией кофе. После ужина заявился Бентон и вытащил его на короткий променад. Они посмеялись над тем, что удалось вспомнить из событий прошлого вечера – не так уж и много, на самом деле. Микаэль недоумевал: прежде провалами в памяти он не страдал. Сошлись на том, что раньше он просто столько не пил. Зарядил унылый дождь, и друзья заторопились по домам. Сэйвери запахнул кожаный плащ, сунул руки в карманы и почувствовал что-то в одном. Удивлённый, он достал находку – незнакомую потрёпанную книжицу. Задумчиво покрутил в руках: потёртая кожаная обложка, толщина в два пальца, а размером – в половину писчего листа, ничего примечательного. Внутри оказались пустые нелинованные страницы. Микаэль разглядывал книжку, гадая, откуда она взялась. Как назло, на ум ничего не шло. Выбрасывать отчего-то не хотелось – бумага была плотной, а переплёт – мягким и тёплым. Парень зябко повёл плечами и нырнул в уютную прихожую.
Скинув промокшую одежду, Микаэль поднялся в кабинет. Массивный деревянный стол выглядел покинутым – хозяин давно сюда не заглядывал. Печатная машинка покрылась тонким слоем пыли. Парень опустился в промятое кожаное кресло, растерянно поправил стопку бумаги и тяжелое стеклянное пресс-папье. Он положил перед собой кожаную книжицу и аккуратно раскрыл. Взял любимую чёрную ручку – подарок отца – и вывел в правом верхнем углу первой страницы своё имя.
…Монотонный стук нарастал, становясь всё громче. Микаэль распахнул глаза и со стоном оторвал голову от стола. Спина затекла, а шея отчаянно ныла, отдавая болью куда-то в затылок. Парень непонимающе огляделся по сторонам. В дверь снова постучали.
– Открыто, – прохрипел он и закашлялся.
В комнату заглянула обеспокоенная миссис Джонсон.
– Я уже стала волноваться, ты что, спал здесь?
– Похоже, задремал вчера, – ответил Сэйвери. – Присел за стол и как провалился. Который час?
– Полдень, – Юстасия нахмурилась, оглядывая кабинет.
Микаэль поднялся, разминая задубевшие ото сна мышцы.
– Приведу себя в порядок и спущусь в столовую, – пообещал он, и женщина скрылась за дверью.
Наскоро приняв душ, Микаэль накинул свежую рубашку и джинсы и, небрежно завязав влажные волосы в хвост, поспешил вниз. Есть не хотелось, но мысль о горячем кофе радовала. Покончив с поздним завтраком, Сэйвери попробовал заняться счетами и бумагами, коих изрядно скопилось. Но мысли текли вяло, в висках ломило, цифры и буквы расплывались, и в конце концов он смирился с тем, что дело дрянь. Миссис Джонсон настояла на ужине, и Микаэль не нашёл в себе сил ей сопротивляться, хотя аппетита по-прежнему не было. Проглоченный салат с тунцом показался безвкусным.
Поднявшись наверх и проходя мимо кабинета, Сэйвери решил перед сном прибрать на столе. Таинственная книжка по-прежнему лежала там, где он с утра оставил её. Микаэль взял блокнот, раскрыл и опустился в кресло, поражённо уставившись на плотно исписанные мелким почерком страницы.
Это была сказка. Страшная, изощрённая и жуткая в своей детализации, настолько, что волосы на загривке вставали дыбом. Молодой писатель с ужасом листал страницу за страницей, не в силах оторваться от загадочной истории. Закончив, он заторможенно отложил блокнот и уставился на свои взмокшие ладони. Пальцы подрагивали, и ему пришлось вцепиться в колени, чтобы унять нервный озноб. Микаэль силился вспомнить, когда он написал это, и не находил ответа. События прошлой ночи обрывались на моменте, когда он поставил в книге свою подпись. Парень вскочил на ноги и принялся расхаживать по кабинету, то и дело бросая косые взгляды на блокнот. Беспокойство поднималось изнутри и оседало дрожью на пересохших губах. В конце концов, он попытался взять себя в руки и вернулся за стол, схватил книжку: текст остался на месте. Он написал кошмарную и вместе с тем безупречную сказку, но совсем не помнил, как это произошло. Брезгливо отбросив вещицу, Сэйвери ринулся в спальню, захлопнул дверь и, как был – одетый – нырнул в постель.
Утром, наспех умывшись и прихватив большую чашку кофе, Мика вернулся в кабинет. Спалось неважно: мутные образы плясали под веками, выдёргивая из сна, и отдохнуть удалось, лишь когда за окнами рассеялась вязкая ноябрьская темнота. Он опасливо приблизился к блокноту и резко раскрыл. С прошлого вечера ничего не изменилось. Выдохнув, Сэйвери устроился за столом и заново перечитал текст: он был идеален. Герои и места описывались так живо и правдоподобно, будто автор знал их и наблюдал своими глазами. Чудовища, казалось, готовы были выпрыгнуть со страниц прямо на дощатый пол. Потрясённый сказочник склонился над книжкой, потирая виски, несколько тёмных прядей выпали из причёски и коснулись бумаги. Поразмыслив, парень допил остывший кофе и потянулся к стопке чистых листов. Пальцы привычно забегали по клавишам печатной машинки.
-
Коллум Фландо закончил с делами и, бросив быстрый взгляд на часы, поднялся из-за стола. Коротко постучали, и невысокая секретарша просунулась в приоткрытую дверь.
– Мистер Фландо, к вам посетитель, – извиняющимся тоном произнесла девушка.
– Кто там? Пусть приходят завтра, я ухожу, – бросил издатель, надевая шерстяное пальто любимого шоколадного оттенка.
– Добрый вечер, Коллум, я не задержу вас надолго.
Сэйвери возвышался над секретаршей, оттесняя её в сторону. Та виновато глянула на начальника, но, заметив его лёгкий кивок, ретировалась. Парень вошёл в кабинет и притворил дверь.
– Приятный сюрприз, Микаэль, – усмехнулся Фландо, пожимая руку гостю. – Давай сразу к делу, если не против, я обещал Марии не опаздывать к ужину.
Писатель не мешкая протянул мужчине картонную папку, перевязанную тонким кожаным шнурком. Коллум взял бумаги и заинтересованно изогнул бровь, давая понять, что ждёт пояснений.
– Я написал кое-что. Это, возможно, не совсем то, к чему вы привыкли, – неуверенно проговорил Сэйвери, нервно покусывая губы. – Я буду благодарен, если вы прочтёте и скажете своё мнение.
– Что ж, ты говоришь загадками, – хмыкнул Фландо, пряча папку в портфель, – но я, конечно, прочту это интригующее нечто.
Мужчина дружески похлопал Микаэля по плечу, и тот облегчённо выдохнул.
– Пойдём, а то Мария устроит мне нагоняй, – подтолкнул гостя к выходу Коллум. – Тебя подвезти?
Микаэль предпочёл вернуться домой пешком, хотелось проветрить голову и обдумать случившееся. Стемнело, влажная взвесь висела в воздухе, остро пахнущем углём и холодом. Он до сих пор не вспомнил, как писал сказку, но долг перед издателем подтолкнул его на решительный шаг. История была и близко не похожа на его добрые детские рассказы, а впечатляла куда сильнее. Парень не знал, сможет ли написать нечто подобное снова, но заручиться поддержкой Фландо казалось нелишним.
Сэйвери скинул в прихожей сырое пальто и шарф, и ноги сами принесли его в кабинет. Он любил работать здесь: тяжёлые шторы, высокие стеллажи с книгами, пухлое кресло и пушистый ковёр возле изящной печки-буржуйки – всё дышало спокойствием и уютом. Но сегодня к знакомой атмосфере добавилась нотка тревоги, похожая на ту, когда очевидных изменений не заметно, но чувствуешь, что в комнате кто-то побывал. Сказочник медленно прошёл к столу, озираясь по сторонам – ничего необычного. Поверх наспех сложенной бумаги лежала злополучная находка. Он неуверенно протянул руку и раскрыл книжку. Та была пуста.
Микаэль таращил глаза, снова и снова перелистывая девственные страницы. В это невозможно было поверить, сказка исчезла, будто её и не было никогда. Парень в панике крутил в руках блокнот, мысли наскакивали друг на друга и бились в голове: кто-то залез и подменил тетрадь, это шутка, это стресс, ему померещилось, он сходит с ума! Сэйвери проверил окна, но всё было цело. Поднёс книжку к лампе и тщательно осмотрел – она ничем не отличалось от той, прежней, даже маленькая потёртость на кожаном уголке была ровно такой же.
– Чертовщина какая-то… – прошептал Мика, уперевшись руками в столешницу и нависая над брошенной тетрадью.
Он схватил ручку и размашисто начеркал в углу страницы своё имя, как сделал в первый вечер. Ничего не произошло, и юноша медленно осел на стул, зажмуриваясь и переводя дух. Когда он распахнул глаза, подписи не было. Сэйвери решил повторить действие, стержень коснулся бумаги.
Над лесом взметнулась стая чёрных птиц. Бежать по вязкой, усыпанной хвоей и ветками земле было тяжело, продрогшие босые ноги проваливались и скользили. Приходилось петлять между деревьями, то и дело оглядываясь назад, а там всё ближе, неумолимо настигая, мерцали в лунном свете злые звериные глаза. На пути вырос корявый пень, колени и ладони больно впечатались в грязь, а мокрые брызги осели на лице и волосах. Микаэль вскрикнул, осознавая, что теперь ему точно не спастись, заскрёб пальцами в попытке подняться.
И проснулся на полу своего кабинета, замерзший и липкий от пота, с обломанными об пол ногтями. Парень перевернулся на спину, восстанавливая дыхание и сбрасывая остатки кошмара. Ещё мерещился запах прелой чащи и сырой шерсти. Тело болело, перед глазами скакали мушки. Цепляясь за стол, Сэйвери встал – желание проверить свою догадку сводило с ума. Почти уверенный в том, что увидит, он распахнул тетрадь и спешно пролистал исписанные страницы. Это была новая сказка.
Подавляя тошноту и стараясь не думать о том, что с ним происходит, Микаэль начисто перепечатал историю. Аккуратно сложил бумагу, а злосчастный блокнот бросил в ящик. Горячий душ помог восстановиться – парень почувствовал себя на удивление сносно.
Миссис Джонсон встретила его в столовой.
– Ты вчера не спустился на ужин, всё в порядке? – голос женщины звучал озабоченно.
– Конечно, – как можно бодрее ответил писатель. – Кажется, ко мне вернулось вдохновение, и я готов взяться за книгу.
Юстасия окинула его удивлённым взглядом, отрываясь от сервировки стола.
– Неужели? Похоже, Бентон был прав насчёт праздника, и муза нашлась, – добродушно усмехнулась помощница.
Микаэль на это только хмыкнул и пожал плечами. Ночное видение не шло из головы, заставляя гонять по кругу одни и те же невнятные предположения о природе столь мрачных фантазий. Делиться с Бентоном или кем-то ещё не хотелось: чего доброго, подумают, что он слетел с катушек. Сэйвери твёрдо решил помалкивать, по крайней мере, пока не разберётся во всём сам.
Поблагодарив Юстасию за ланч (к которому он, впрочем, едва притронулся), Микаэль попросил не беспокоить его и спешно поднялся в кабинет. Его вели страх перед неизвестностью и подзабытое, сладкое предвкушение, пощипывающее кончики пальцев. Он плотнее завесил окна, хотя ноябрьская хмарь и так едва пропускала свет. Опустившись в кресло, Сэйвери на секунду прикрыл глаза, глубоко вдохнул, достал и раскрыл книжку – вновь пустую.
– Я не должен отключаться, – прошептал парень, занося ручку над страницей. – Я смогу…
Напрягаясь всем телом и сжимая от усилия челюсть, Микаэль вывел подпись, замер, надавливая на стержень так, что тот почти проткнул бумагу. Перед глазами начало темнеть, и парень резко тряхнул головой в попытке сохранить сознание. Перенёс руку строчкой ниже и внезапно ощутил, будто невидимая нитка тянет её, заставляя выводить одну букву за другой. К горлу подкатило, но он сглотнул вязкую горечь, продолжая наблюдать, как в блокноте рождается новый сюжет. Спустя несколько страниц, Микаэля начало колотить, пульс в груди и ушах отбивал бешеную дробь. Парень балансировал на грани, хотя уже едва различал текст перед собой. Показалось, что-то мелькнуло сбоку, паника прошлась дрожью вдоль позвоночника. Сказочник попробовал оторвать руку, но она не поддалась, безвольной марионеткой двигаясь вдоль строчек. Страх горячей волной хлынул по телу, парализовал, не давая пошевелиться, Микаэль открыл рот в немом крике и потерял связь с реальностью.
Он снова очнулся на полу. Бронзовые часы на стене показывали четверть пятого. Сэйвери с трудом добрался до окна, распахнул створку и щедро вдохнул сырой воздух. Он чувствовал себя разбитым и, вместе с тем, странно возбуждённым. Парень вернулся к столу и пролистал блокнот с третьей сказкой.
-
Вскоре пришло письмо от Фландо. Микаэль отправился к издателю, прихватив с собой рукописи. Прошлой ночью он смог удержаться в сознании дольше прежнего, хотя это стоило ему нескольких часов кошмарных сновидений. Парень зябко кутался в пальто, шагая по заледенелому тротуару – ночью подморозило.
Секретарша попросила подождать, а затем пригласила его в кабинет шефа.
– Микаэль, рад видеть! – поднялся из-за стола Фландо и протянул парню крепкую руку. – Присядь, нам есть, о чём поговорить.
– Взаимно, – отозвался писатель, устраиваясь на стуле напротив. – Насколько я понимаю, вы прочитали сказку?
– Так и есть, – согласно кивнул мужчина, – и, признаюсь, я впечатлён.
Микаэль, напряжённо ожидавший вердикта старшего товарища, вздохнул с облегчением.
– Конечно, это нечто совершенно новое, – продолжил Фландо, – не похожее на то, что ты писал раньше. Это не детская история, так и ты уже не мальчик, Мика.
Издатель усмехнулся и откинулся в кресле, задумчиво разглядывая своего визави. Парень нервно поправил волосы, начинала болеть голова. Он суетливо вытащил из-за пазухи папку.
– Я принёс ещё. Здесь четыре сказки.
¬– Вот это да, ты и впрямь вошёл во вкус, – хмыкнул Коллум, бегло просматривая бумаги. – Что ж, если интуиция меня не подводит, у нас есть все шансы удивить читателя!
Микаэль не сдержал широкой улыбки.
– Я пристрою один рассказ в журнал, – Фландо перешёл на деловой тон, – прощупаем почву, соберём отклики. Если дело выгорит – издаёмся к Новому году. Только, учти, придётся поднажать, справишься?
– Я всё сделаю, обещаю! – воскликнул Сэйвери. Сладкий привкус грядущего успеха, такой знакомый, осел на языке. Тело рвалось домой, в кабинет, к своим сказкам, к своей машинке, к своему блокноту.
– Ну-ну, придержи коней, – осадил издатель, – не забывай отдыхать. А то что-то ты бледный, Юстасия будет рвать и метать!
Мужчины рассмеялись, и Микаэль покинул Фландо, охваченный радостным оживлением. Затылок всё ещё ныл, но парень отмахнулся от неприятных ощущений, списав их на недостаток сна.
-
Бентон бесцеремонно влетел в кабинет и бросил под нос другу свежий журнал.
– И ты молчал, паршивец! – голосил Когвил, тыча пальцем в обложку. – А я и думаю: что-то Мика затаился, как ни зайду – «занят», «потом»…
– Угомонись, – слегка улыбнулся Сэйвери, потирая переносицу. – Сглазить боялся, вот и молчал. Ты читал?
¬– Нет ещё, – помотал головой Бентон, дреды хлестнули его по плечам. – Но, что бы там ни было, я рад за тебя, приятель!
Он сжал Микаэля в дружеском объятии.
– Видок у тебя, конечно, – Когвил отстранился и скорчил недовольную гримасу, – краше в гроб кладут. Ты бы проветрился! Пойдём в город?
Микаэль покачал головой на нелестное замечание. Писательство захватило его, как в былые времена. Он до сих пор не понимал, откуда берутся сказки, и ему лишь единожды удалось продержаться в сознании до конца, но возбуждение и трепет от творческого подъёма были сродни наркотику. Его снова и снова тянуло за стол, а стопка отпечатанных историй росла. Парень с трудом вспомнил, когда последний раз смотрелся в зеркало.
– У меня мало времени, нужно закончить книгу, – ответил он другу, нервно поправляя бумагу перед собой. Хотелось остаться одному.
– Да брось ты, – не сдавался Бентон, – ты не писал месяцами, а тут – марш-бросок! Пора и на привал!
– Я же сказал: мне нужно писать! ¬–закричал Микаэль, вскакивая с кресла. Неопрятные волосы упали на искажённое злостью лицо, и он резко отбросил их назад. Когвил выставил руки вперёд в защитном жесте.
– Я понял, понял, не психуй.
– Прости, – тихо произнёс Сэйвери, будто сдувшись. – Давай завтра, хорошо? Обязательно сходим, обещаю.
– Зайду.
Когвил зашагал к двери, напоследок тревожно оглянувшись на друга. Микаэль стоял у стола, растерянно поглаживая обложку журнала.
Бентон, как и обещал, вернулся на следующий день. Друг встретил его в гостиной и выглядел посвежевшим, несмотря на порядком осунувшееся лицо.
– Привет, – поднялся он навстречу приятелю, – и прости за вчерашнее, я был не в себе.
– Забудь, ты просто устал, – хлопнул его по плечу Когвил. – Пойдём к Дюку, все только и делают, что твердят о твоей сказке.
На улице терпко пахло дымом, над городом висела сплошная серая пелена, изредка бросающая на головы прохожих редкие льдистые снежинки. Друзья быстрым шагом добрались до уютного ресторанчика, где круглыми сутками не затихала болтовня местных сплетников, гуляк и гедонистов всех мастей. Приветливо звякнул колокольчик над дверью, пряные ароматы кухни защекотали ноздри.
Не успели парни сделать заказ, как сам Дюк – хозяин заведения, жилистый старик с седой лохматой копной – уселся за их столик.
– Вот это гости к нам пожаловали! – прохрипел мужчина. – Сэйвери, это ж сколько дагдручского крепкого ты всадил, чтобы такую жуть сочинить?
Дюк скрипуче рассмеялся, хлопая себя по коленкам. Микаэль скривился в подобии улыбки, но промолчал.
– Да не тушуйся, малец, – продолжил хозяин, – тут все как с ума посходили, про писанину твою судачат – не заткнёшь!
– А что говорят? – перебил его Бентон.
– Знамо дело, и хорошее говорят, и плохое, – прищурился Дюк. – Но хорошее всё ж больше! Угодил ты этой кодле, Сэйвери, угодил!
Старик тяжело поднялся, пообещал друзьям по бесплатной пинте и удалился за стойку. Но парни недолго оставались в одиночестве: к ним то и дело подходили люди, говорили о сказке, хвалили Микаэля, удивлялись сюжету и все, как один, просили ещё. Спустя пару часов Сэйвери готов был провалиться сквозь землю. Внимание утомило его, хоть и казалось лестным, в ушах шумело.
– Бенни, давай по домам, – потянул он друга за рукав, когда им удалось избавиться от очередного читателя.
– Ты в порядке? – обеспокоенно заглянул ему в лицо Когвил. – Тебе бы поспать, Мика, да поесть нормально. Думаешь, я не вижу, что ты один кофе хлебаешь?
– Опять твои нотации! – взорвался Микаэль, грубо отталкивая руку приятеля. – С меня хватит, я ухожу, увидимся.
Он бросил на стол купюру и, схватив пальто, быстрым шагом покинул кафе. Бентон непонимающе глядел ему вслед, пока не стих колокольчик над громко хлопнувшей дверью.
