Черта

Порой кажется, что жизнь можно разделить на до и после. Но это вовсе не ощущение, это действительность. Только она имеет не одну границу, а бесконечное множество. И со временем некоторые из них стираются и пропадают, а другие всегда будут рядом и не выпустят за свои рамки.

В моей жизни такой чертой оказался хмурый весенний день. Всё было привычно и в целом не отличалось от других будничных дней. Я проснулся раньше обычного. Отличие было лишь в этом. Выглянул в окно. Лёгкий сумрак ночи почти отступил. Море, что при свете дня видно на горизонте, пока было просто черной полосой.

Я спустился из своей комнаты. Родители ещё спали, так что я был первым, кто обратил на себя внимание нашей собаки. Шредер шумно отряхнул уши, сметая с них сон, и побежал вслед за мной на кухню. Я, лениво потягиваясь, заглянул в холодильник. Достал вчерашнюю корочку хлеба и небольшую морковку. Морковка мгновенно скрылась в пасти Шредера (имя у него говорящее), едва я успел поднести руку с овощем к носу собаки. После чего мы вышли из дома.

На улице уже окончательно рассвело. Мы привычным маршрутом двинулись к морю. Напополам съели по дороге горбушку. Я очень люблю смотреть, как Шредер в свои пять лет резвится в волнах как щенок. Поэтому не упускаю случая отвести его к воде. Он, прекрасно зная этот путь, весело размахивал хвостом и бодро бежал рядом. 

Подойдя к пляжу, мы на минуту замерли. Там, где всегда плескались волны, были лишь мелкие камни. Воды́ сегодня здесь будто не было. Начиналась она метрах в шестистах от нас. Такого отлива за свои шестнадцать лет я не видел ни разу. В голове мелькнула мысль о цунами. Но у нас не океан. А значит случилось что-то другое и странное.

Мы дошли до края воды. Во́лны были небольшими, но желтыми. В воду заходить не было желания даже у Шредера. Он втянул носом воздух у самой воды, чихнул и отошел. Я почувствовал, что она пахла смесью ацетона, йода и чего-то еще, мне неизвестного. Более странной смеси ароматов я не встречал. Чтобы понять, вся ли вода пожелтела, я решил взобраться на утёс, что был недалеко. С него точно можно будет всё разглядеть.

Подъем был не самым простым, всё же мало, кто взбирается именно здесь. Обычно все обходят крутой подъем, предпочитая оказаться на самом верху неспешно идя по дороге из деревни.

Мы оказались на ровной верхушке. Я осмотрел море. Желтое пятно было огромным, но всё же имело предел. Удивило меня другое. Вдали я увидел огромный столб. Он шел от самого моря и уходил ввысь. Слева я увидел водоворот, диаметром около семи метров. Именно туда и уходила, извиваясь, желтая вода, будто её сливали из ванной после купания. Шредер, стоящий у моей ноги, зарычал. Загривок его поднялся. Он смотрел, туда, откуда мы пришли. Секунда, и оттуда, разбивая мелкие камни, еще вчера бывшие дном, вырвался столб воды, похожий на тот, что я увидел вдали. Нас оросило каплями. В нос ударил резкий запах, что я почувствовал у воды. Шум слева в это время усилился, как и рычание Шредера. Водоворот стал увеличиваться, загребая всё больше воды.

Я решил вернуться в деревню и рассказать всем об увиденном. Это было слишком странно. Возможно, кто-то уже видел подобное раньше и сумеет меня успокоить. Пока же я более чем взволнован.

Мы бежали домой как никогда быстро. Уже почти добрались до крайнего дома, когда из колодца, что был во дворе, вырвался всё тот же водяной столб с уже знакомым мне запахом. Тогда я сменил курс со своего дома на нашу площадь, где еще с древних времён остался тревожный колокол. Никогда бы не подумал, что мне придется его трогать, но иного способа разбудить всех жителей как можно быстрее я не видел. На бегу я чудом увернулся от летящей деревянной доски. Ее как раз в это время новым столбом воды сорвало с очередного колодца. Мне становилось всё страшнее. Добежав до колокола и дернув за окаменевшую от времени веревку, я понял, что звонить он привычным способом точно не сможет. Тяжело дыша, я огляделся. Со стороны моря надвигалось облако. Оно шумело как водопад. Присмотревшись, я понял, что это не облако, а бесконечное число водяных столбов. Не теряя времени, я схватил обломок монтировки и со всей силы стал бить им верхушку колокола, пытаясь заставить его шевелиться. Наконец, вышло. Раздался звонкий удар. В этот момент столб у крайнего дома стал расти вширь, разрушая и колодец и двор. Не прошло и двадцати секунд, как дом завалился на бок, подмытый бурным потоком, а затем скрылся из виду, наверное, упав в новый водоворот. Окоченевший от ужаса, я вспомнил милую пожилую пару, что жила там. Больше я их не увижу.

Собравшись с духом, я понял, что колокол никого не разбудит. А времени терять нельзя. Нужно срочно бежать всем подальше от воды. Я кинулся к своему дому, крикнув Шредеру, чтобы бежал домой будить родителей. Он, поняв задание, быстро скрылся за поворотом, а я бежал и, что было сил, кричал всем, чтобы они выходили. Попутно бросал камни в окна, пытаясь хоть так разбудить людей. Некоторые явно проснулись, сзади я слышал громкие голоса и крики. Осталось перебежать через наше поле, и я дома. Задыхаясь, я продолжал кричать в надежде, что меня услышат. Шагов сорок я не добежал, когда меня подбросило высоко вверх. Больше я ничего не видел и не слышал.

Солнце высоко стояло в небе. Было ужасно жарко. В ушах звенело. Я едва мог шевельнуть руками. Ноги не поддавались мне совсем. Глаза, едва открывшись, снова погрузили меня в темноту. Кажется, я потерял сознание.

Очнулся я, когда солнце уже скрылось за горизонтом. Руки в этот раз поддались мне лишь после небольшого усилия. Я попытался сесть. Мне стало понятно, почему не могу двинуть ногами. Их чем-то зажало, но, к счастью, не придавило. Найдя глазами совсем близко палку, я схватил её и, соорудив небольшой рычаг, высвободил ноги. После целого дня в отключке, тело слушалось с трудом. Всё болело, ныло и кололо.

Пошатываясь, я стоял и смотрел по сторонам. Всё изменилось. Не было ни дома, ни соседей, ни столбов воды. С ужасом вспоминая произошедшее, я кинулся к месту своего дома. Мысль о том, что родители погибли, разрывала меня изнутри. Не представляю жизнь без них. Больше у меня никого нет. И всё же теплилась надежда, что они, как и я, просто немного пострадали. Нужно их найти.

Но как я ни звал их, как ни искал, никого не было. Я до глубокой ночи рыскал в остатках воды, ямах и обломках. Не было ни живых, ни раненых, ни мертвых. И так во всех тридцати семи дворах нашей деревни. Странная вода уволокла с собой всех, кроме меня. Даже маленького цыпленка не осталось, что говорить о коровах и лошадях. Оставаться в этих руинах мне было отвратительно и страшно. Поэтому, найдя несколько подходящих досок и обрывки какой-то толстой ткани, я отправился обратно в поле, чтобы там устроить ночлег.

Рыдать я не мог от усталости. Да и смысла в этом тоже никакого не было. Произошло самое страшное, что только могло: погибли самые дорогие и близкие люди. Но я по какой-то непонятной причине остался жив. И я непременно должен выжить. Чтобы жизнь моих родителей жила во мне.

В сгущающейся тьме я разглядел уцелевшую крышу. Меня охватило чувство радости и надежды. Может быть, там кто-то спрятался и уцелел. Подойдя ближе, я увидел, что, как и везде, двор раскурочен. Стена дома отсутствовала, крыша наклонилась, будто вот-вот надеялась упасть и облегчить труд трех оставшихся опор. Стараясь не задеть стены, я пробрался внутрь. Доски, разумеется оставил снаружи. Всё было перевернуто как после обыска, под ногами хлюпала вода. Я осипшим голосом крикнул. Ответа не было. Поперек зала лежал упавший холодильник. Я аккуратно его приоткрыл. Внутри была вода в бутылках. Раньше я не мог понять, кому в нашей деревне может понадобиться бутилированная вода, когда у каждого во дворе колодец с отменной водой. Теперь же я жадно выпил две с половиной бутылки. Остатками омыл лицо. Под прилавком нашел старую сумку, в которую сложил еще одну бутылку с водой, упаковку сухарей и две зажигалки. По сути, это всё, что уцелело. Остальное, как я подумал, было унесено потоком воды через огромную дыру в углу магазина. Я с опаской подошел к краю. Подобрал небольшую бутылку со спиртом. Всё может пригодиться. Заглянул вниз, но там было еще темнее, чем везде вокруг меня. Достав зажигалку и слегка присев, я протянул руку с огоньком в черную пустоту. Я крикнул туда. Разнеслось эхо моего голоса. Через минуту оно стихло, в ответ я услышал невнятный звук. Я повторил крик. И услышал звук вновь. Набравшись храбрости и найдя небольшой уступ в дыре, я немного спустился вниз, продолжая светить огоньком зажигалки. Опять раздался тот звук, только громче. Теперь это было похоже на чей-то хрип. Я крикнул, продолжая спускаться. Дыра превратилась в туннель. Я спрыгнул и стал спокойно идти на хрип, иногда подавая свой голос. Прошел я немало. Наконец, хрип превратился в рычание. Я опять крикнул, в ответ услышал собачий лай. Еще три шага, и в свете зажигалки я обнаружил своего лучшего друга, любимого Шредера. На него упал какой-то кусок камня, придавив и повредив ему лапу. Моему счастью не было предела. Я уже почти осознал, что остался совсем один, а тут мой надёжный пёс!

Я аккуратно высвободил лапу Шредера, взял его на руки, что было совсем непросто, ведь был он почтенной тридцатикилограммовой собакой, и стал наощупь пробираться на поверхность. Руки были заняты, и я не мог освещать дорогу. Самое сложное было впереди. Нужно было подняться наверх. Но я сам мог оказаться в магазине лишь подтянувшись на руках. А нас двое. Поэтому я оставил собаку внизу, прямо под дырой, а сам подтянулся, вышел из магазина, взял ткань, доски и вернулся назад. Внизу, около собаки, из этих находок я соорудил некую качель, положил его туда и, опять забравшись наверх, стал аккуратно тянуть. Уже не чувствуя ни одну мышцу, я вызволил Шредера. Взвалил его на себя и покачиваясь стал выходить из магазина. На крыльце я оступился и врезался в открытую дверь, из-за чего та качнулась, расшатав собою всю стену. А та потянула за собой другую, третью… В итоге я едва успел отскочить от рухнувшего дома. Шредер прижался ко мне так плотно, что, казалось, держится всеми своими лапами, боясь упасть. Я отнес его на пустой от воды и завалов участок.

Уже взошла луна и неплохо освещала нас. Я, аккуратно положив собаку, уселся рядом. Глубоко выдохнул. Нужно посмотреть, что там с лапой. Я достал из сумки бутылку воды. Налил ее в ладонь и дал Шредеру. Он жадно вылакал, поэтому я давал ему пить до тех пор, пока он пил. Остатками воды я промыл ему лапу, там еще оставался глоток для меня. Лапа оказалась не так и сильно повреждена. Снизу в нее воткнулась огромная щепка, которая не давала идти, а при попытке сделать шаг входила всё глубже. Я аккуратно её достал, и еще раз промыл теми остатками воды, которые хотел выпить сам. После этого еще пролил лапу спиртом и обмотал большим носовым платком, который мама всегда прятала мне в карман куртки. После достал найденные сухари, и отсчитав каждому десять, мы со Шредером славно поужинали.

Вода резко стала прибывать. Не теряя времени, мы залезли в проплывающую мимо лодку. Подхваченные течением, мы быстро удалялись от родных мест. Луна исчезла, нас окутала тьма.

Вдруг что-то брякнуло о борт лодки. Я было испугался, но Шредер излучал спокойствие. При тусклом пламени зажигалки я, перегнувшись через борт, разглядел сосуд. Внутри была бумага. Не мешкая, я достал находку. Старый листок был похож на карту. Везде была пустота, и только с краю был начерчен неровный овал с какими-то странными знаками. А чуть ниже я четко распознал форму своего родного острова. Наверное, это карта, указывающая путь к суше, причем специально для меня. Нужно найти эту землю, решил я. Но в этот миг лодка перевернулась, а я стал тонуть в черной темноте.

Я проснулся как всегда. Услышал, что родители уже пили чай внизу на кухне. Глубоко выдохнул, вспоминая ночной кошмар, и встал с кровати. На пол звонко упал сосуд из моего сна. Отшатнувшись от него, я сбежал вниз по лестнице. Навстречу радостно бежал Шредер, хромая на переднюю лапу...

Свою черту я прошел. То, что было, не забуду никогда. Осталось понять, что это было.