Я УЕДУ ОТСЮДА (ЛЕТО 1958 ГОДА)

Я уеду отсюда. Как только вырасту, уеду.

Стану секретарём. Жаль, конечно, что я не парень.  Была бы парнем -  стала бы шофером.  

Ну, и секретарем можно. Вон, соседка Добрякова, сходит в сельсовет, выдаст справочку, и домой, свободная целый день.

Надо кому, постучит к ней в окно, позовет. А как сделает все домашние дела, так и справку выдаст. Работа чистая, уважаемая, и при Председателе сельсовета. Одно слово – начальство. 

Шофером интереснее. Сиди себе, смотри в окно. Можно съездить в соседнюю деревню, посмотреть, как они поживают. Жаль, девчонки не могут быть шоферами. Я бы, прямо очень-очень хотела. Почему, я не парень?

Вон, у подружки Люськи, отец Председатель сельсовета. Его в поселок Гари возит шофер. Это не в поле на жаре спину гнуть, на комарах и оводах. Все чисто, культурно. Приедет шофер в Гари и сидит себе, ждет, когда Люськин отец Василий Прощенков дела свои сделает и домой, в Андрюшку. Хорошо, и прокатился, и зарплату платят.

Правда, дорога плохая. А точнее – ее совсем нет. По весне и на тракторе не проехать по деревне. Рытвины такие, прямо по пояс – просто так и не пройдешь. Никакие сапоги кирзовые не спасут. Не перелезть. А в Гари ехать целый день. Папа говорит 49 километров. Лучше шофером  быть, конечно, не в колхозе. В колхозе–тяжело, работы много.  

У колхозников нет паспортов. Их дети не могут уехать из Андрюшки учиться в район или город. Им только – в колхоз.

У них — одна работа до ночи на общем поле за трудодни, а потом – на своем огороде.

Наша семья – не колхозники. Отец пришел с войны, больным, работать не может. Ему, как инвалиду дают продукты по специальным карточкам: сахар, немного муки.

Мама говорит у него цирроз печени. Когда отцу сильно плохо, он в стакане размешивает сахар и пьет сладкую воду. Наверное, это помогает. Мне его жалко. Когда он пришел с войны, женился на моей маме. У мамы уже было двое дочек, моих сестер – Нэля и Галя.

Отец  часто уходит на охоту, или на лодке уплывает, ловит рыбу. Иногда его нет несколько дней. Зато, когда он приходит, всегда принесет или глухаря, или рябчиков, рыбы наловит.

Мама делает из глухаря вкусное жаркое. С утра натопит печь и поставит на целый день томиться в чугунке. А мы ждем.

Вообще, я люблю яичницу и масло. Но яиц и масла мало, на всех не хватает. Я болею, у меня что-то с ногами, или с сердцем, очаги на легких.

Поэтому мама жарит мне яичницу на масле в бане на печке, и кормит меня там, одну. Еды все время мало. Весной, когда речка Анеп вскрывается,  по ней, в Андрюшку привозят продукты, и в деревне праздник.

А еще, в магазине продается огромная головка сыра, прямо больше моей головы. Мама приносит мне малюсенький кусочек и смеется: «Томка, весь сыр в деревне съела!».

— И ничего, и не съела.

Сыра всегда мало. Он очень вкусный. Когда вырасту, буду есть масло, сыр и яичницу.

Пенсия у отца маленькая, по болезни 35 рублей. Денег на семью из пяти человек недостаточно.

Я очень люблю своего отца. Он все время занят. Отец кладет соседям печки. Иногда, его зовут в соседние деревни и хутора. За сложенную печку отцу дают деньги и все благодарят.

Лучше моего отца их никто не кладет. Все знают: Александр – лучший печник. Если он сложит печку, то зимой будет в доме тепло.

Отец строит нам дом, торопится, надо успеть до зимы.

Мама беременная, скоро у меня будет братик, и его принесут уже в новый дом.

На дворе лето, место которое отец выбрал для строительства, очень мне нравится, красивое. 

Наш дом будет на высокой горке. Пока, конечно, очень много работы. Но скоро, мы переедем. Сейчас у нас нет своего дома. А потом, мы будем жить со всех сторон окруженные прудом, речкой, озером и лесом.

Пруд зарос кувшинками. Жалко они далеко от берега, я бы обязательно их нарвала, если бы они были поближе. Но к пруду меня не пускают. Меня никуда не пускают.

Все ребята носятся по деревне. А мне надо помогать отцу. Если не я, ему никто не поможет. Мои старшие сестры уехали учиться. Я тоже хочу бегать, играть в прятки, в лапту. Мне гулять нельзя.

Сегодня 11 июня 1958 года у меня День рождения и я сижу верхом на колючем бревне. 

Это толстое противное бревно нужно чистить от кожуры, чтобы оно было беленьким. Острым скребком я сдираю с дерева верхнюю корку.

Дерево очень толстое, тугое, скребок то и дело срывается. Сил моих недостаточно, чтобы шкурить. На дереве сидеть очень неудобно. Все тело затекло.

До чего же мне обидно. Слезы сами по себе начинают капать на руки, на скребок, и бревно.  Комары лезут в рот и прилипают к слезинкам на щеках.

Когда я вырасту, я не буду заставлять своих детей шкурить бревна. Я вообще, их ничего не буду заставлять делать.

Мне исполнилось 10 лет. Так горько, я еще не плакала. Мне не понятно, почему моя жизнь не такая,  как у других. Мне все время надо что-то делать. Весь день рождения я провела шкуря бревна.

Бревна у меня получаются гладенькие. Дом будет хорошим.

Папа меня хвалит. И говорит, что Дочь Тамара, со всем справляется.  Мне очень горько хотя я и рада  помочь.

Мой отец всегда называет меня гордо:  «Дочь Тамара». Я слышала, что у него была дочка до войны (до женитьбы на маме) и ее звали также как, и меня, но она погибла.

Мне жалко отца, он такой худой, замученный. Утром еле встает, так ему тяжело  от болезни.

Отец был в плену. Его тело все в страшных шрамах. Но он скрывает их и никогда не рассказывает об этом. Фашисты пытали его, по несколько часов подвешивали за ноги вниз головой, натравливали собак. Я не понимаю, как это может быть. Как подумаю об этом, мурашки по коже, хочется плакать. Мой отец самый-самый лучший.

Утром я прошу его взять меня с собой, он собрался к соседу класть печку. Отец складывает кирпичики, делает раствор. Все у него получается ровненько. Деревенские мужики подходят к отцу и любуются его работой.

Мне интересно, смогу ли я также как отец. Он разрешает мне попробовать.

Я затираю шовчики между кирпичами, глажу ладошкой с глиной по стенке печки. Отец, удивляется, и снова хвалит свою Дочь Тамару.

Я радуюсь, что опять помогла отцу, и мы быстрее справились с делом.

Дальше, так и пошло. Отец кладет, я затираю, превращаю печку в ровненькую красавицу.  Интерес, конечно к этому делу у меня быстро пропал, но другого помощника у отца нет.  

Все лето мы строим дом и кладем печки.

Я завидую своей подружке Люське. Она никогда ничего не делает, у нее есть бабушка. Я тоже хочу бабушку. Но у меня ее нет.

Дом Люськи напротив сельсовета.  Её бабушка с раннего утра хлопочет  по дому. В их огромном доме всегда  вкусно пахнет едой.

Люськина бабушка каждое утро печет хлеб, запах которого слышен, аж, с улицы; варит щи, управляет домом. Люська всегда сыта и свободна.

В их доме стоит огромный черный кожаный диван с откидными валиками, на которые можно навалиться. Такого дивана в деревне больше ни у кого нет. Дома чисто и уютно.

Я не понимаю, почему Люська может свободно бегать, ходить с ребятами на речку, а я все время занята.

Даже, чтобы сходить в кино, мне приходится долго  выпрашивать у мамы разрешение и пять копеек на билет.

А ведь фильм привозят в деревенский клуб всего один раз в неделю. Мама все время удивляется, и говорит, что я видела это кино вчера и зачем мне второй раз идти в клуб.

Попасть в клуб, это – целое счастье. Выпросив пять копеек, на билет, я всегда мчусь скорее занять самое лучшее место.

Лучшее место, это, конечно же, на полу, перед самым экраном. Как здорово сидеть прямо рядом с героями. Один фильм я бы смотрела и смотрела много раз. Почему нельзя ходить в кино каждый день?

Еще рано утром, зная, что в клуб привезли новый фильм и на магазине и сельсовете повесили афишу, я начинаю канючить у мамы разрешение и деньги, чтобы вечером получить долгожданную радость.

Я мою ненавистные молочные трехлитровые банки. Мыть их очень неприятно: они жирные, холодная вода студит руки и ничего не отмывает.

Банок всегда много. Руки почти полностью входят  в банку и становятся липкими. Еще мне надо купить хлеб. 

Магазин далеко, чтобы пройти по засохшим колдобинам развороченной тракторами дороги надо не один раз ободрать ноги. Но надежда на вечерний  поход в клуб и растопленное сердце мамы жива, и я иду.

Хлеб тяжелый, одна булка весит целый килограмм, а их несколько. Обратная дорога превращается в целое преодоление. Хлебные булки царапают ноги сквозь сетку и по  калеястой дороге тащить их неудобно.

Дома я снова хожу кругами около мамы и прошу деньги на билет.

Мама, наконец — то разрешает, но радость портит новость о том, что с утра мамина Кума идет за ягодами и берет меня с собой.

Мамина Кума – здоровенная тётка, которая, как лось носится по лесу в поисках ягод. Бегать за ней, это целое наказание. Я все время боюсь потеряться и гляжу, куда она бежит. Естественно, что ягод набрать столько же, как она, я не могу. Я не люблю собирать ягоды, меня всегда кусают комары. Они такие огромные и злые, что когда я прихожу из леса, тело долго чешется от их злобных укусов.

Радость от разрешения пойти в кино перебивает разочарование от завтрашнего похода в лес и предчувствия маминого неудовольствия по поводу количества собранных мной ягод. Я еще никогда не смогла набрать столько ягод, чтобы мама была довольна. У Кумы всегда больше.

Папа сказал, что повезет меня в санаторий лечиться в место с красивым названием «Глядены». Мы поедем на поезде.

Я ни разу не видела поезд, даже в кино, которое показывают в клубе. Мне волнительно, страшно и очень интересно. Кроме своей деревни Андрюшино, я нигде не была.

Как это уехать в другое место, и остаться  совсем-совсем одной. Я не могу понять, что я чувствую больше: страх или радость?

Папа сказал, чтобы я ничего не боялась, что поезд, это как дом и я ничего не почувствую, будет интересно и нестрашно. Папа пообещал, что я буду смотреть в окно, и в нём будут мелькать деревья и дома. А в санатории будут дети, с которыми я обязательно подружусь. Он заберет меня через месяц, кода я поправлю свое здоровье.

Я не могу поверить, что увижу другой мир. Большой мир.  Я знаю, что этот мир мне очень понравится. Я верю, что мне понравится и поезд, потому, что папа обещал.  

А еще я знаю, что обязательно отсюда уеду, навсегда. Я буду жить в большом городе, и пусть этот город  сейчас еще пока живет только в кино, которое я смотрю на полу перед экраном деревенского клуба.

ПС.

Село Андрюшино расположено в малонаселенной лесной местности на левом берегу реки  Анеп (правого притока реки Тавда), в 45 километрах (по автотрассе в 51 километрах) к юго-востоку от районного центра посёлка Гари Свердловской области.

В просторечии село называли – Андрюшка. Дорог в село не было. Эта проблема есть и сейчас.

15.07.2020

Автор Лиана Романова

НОМИНАЦИЯ "ПОЭЗИЯ"

И БОЛЬНО, ЧТО НЕ НАЛЕПИТЬ КОНФЕТ ИЗ ФАНТИКОВ,И НЕ ВЕРНУТЬ СЧАСТЛИВЫЕ МИНУТЫ

Как хорошо разглядывать колечки на ковре,

Представить тайный мир, что всем неведом.

Фарфора битого зарыть кусочек во дворе,

Из фантика невзрачного  — сложить конфету.

Как  интересно буквы вырезать,

Найдя,  давно ненужную газету,

И буквы жирные, как маленьких щенят,

Рассаживать  в слова, на полочки буфета.  

Как хорошо         по телевизору смотреть балет,

Кружиться с музыкой по комнате огромной.

Себя принцессой в сказке представлять,

Гордиться из фольги  блестящею короной…

Как страшно часики кряхтят,

И стрелка длинная застыла – надоеда,

Из магазина жутко  маму    одной ждать,

И радостно встречать,      без страха выглянув из пледа.

Как здорово представить из дорожки мост,

Смотреть, как майский жук вылазит из букета,

Как кошка, старая по утру моет  нос,

И песню из мультфильма петь, (где Дед Мороз и Лето).

Как жаль, что нет уже колечек на ковре,

И стрелка — надоеда   время крутит-крутит,

Я не заметила, когда она сменила свой разбег,

Уменьшив циферблаты в амплитуде?

 Потерян девочкой фарфоровый секрет,

Шуршит фольга, напоминанием о чуде,

И больно, что не налепить  конфет,

Из фантиков, и не вернуть счастливые минуты.

13.07.2020

                      ПО ВОЛНАМ СЧАСТЛИВЫХ ИЛЛЮЗИЙ, МНЕ В ДОРОГЕ НЕ НУЖЕН БИЛЕТ

Я ни с чем не спутаю этот запах,

Пряный вкус соленой воды,

Осьминогов, на углях креветок,  и  крабов,

Йодом нос  защемит аромат  остроты.

Бриз морской  благовоний букеты,

Щедро  мне на память    плеснёт,

Ах, как пахнут   рыбацкие сети -

Запах бездны  в волны зовет.     

Южным солнцем  лодки  согреты,

Мокрых досок  коснулся   свет,

Сохраню я в душе    раритетом,

Запах моря,  волной смытый  след.

Я холодной зимой  вспомню лето,

Как  у лодок нагрета доска,

Звук соленого свободного ветра

Вновь надует мои паруса.

Я  тихонько глаза прикрою,

Память в лето вновь унесет,

В бирюзе яркой  — словно медуза

Мой кораблик вперед поплывет.

Громкий крик: «Купи ку-ку-ру-зу»,

Мое судно не развернёт,

По волнам счастливых иллюзий,

Мне  в дороге  не нужен билет.

31.05.2020

                                                    МЫ ИДЕМ ПО ПОЛЮ. БАБУШКА И Я

Улетела мама. В небе самолет.

За руку по полю, бабушка ведет.

Ком в горло закатился. Хочется реветь.

В небе белый парус. Самолета след.

Я иду по полю. Мне всего пять лет.

Как же оказалась от дома вдалеке?

Слезы закипают, я в немой  тоске.

— Ну, смотри, скорее, кузнечик на траве.

— Где живет бездельник? Он на стебельке?

— Вот, заячьи ушки – глянь, в моей руке.

Я не понимаю, как же это так,

Заячие ушки – а в руках трава.

У Бабушки  в деревне много волшебства,

Вот заячья капустка, а в небе — стрекоза.

Как здесь все красиво,  высохла слеза.

С бабушкой дорога — лёгка и светла.

Столько трав красивых,  гороховы поля.

Мы идем по полю. Бабушка и я.

Хорошо, что мама в деревню привезла.

Впереди все лето,  счастье — на — года.

От аэродрома — до дома на горе,

Новый мир открылся, что не снился мне,

Запахом остался  тот  далекий день,

Зноя, солнца летнего. Он — мой тайный  ген.

В небе белый парус. Самолета след.

Ком в горло закатился, хочется реветь.

Вспомню, запах детства, кукурузы тень.

Жалко нет бабули, не вернуть тот день.

12.05.2020