"Когда я вырасту. Совпадение"

— Привет! Я соскучился…

— Здравствуй, милый, я тоже. Безумно! – тихо сказала я в трубку, поглядывая на прикрытую в кабинет дверь.

— Давай сегодня увидимся? У тебя будет "окно"?

— Да, после обеда я смогу уехать из офиса, не думаю, что меня сильно будут беспокоить телефонными звонками по работе, – я ещё раз взглянула на дверь, послышались голоса, — я не могу больше говорить.

— Я ищу квартиру и бронирую на три часа. Созвонимся. Целую.                  

— Анела, я жду цифры, руководство торопит – в кабинет вошёл директор.

— Через минут десять отчёт будет у Вас на почте – быстро проговорила я.

Снова погружаюсь в мир цифр. Телефонный звонок от Налсура на мгновение вырвал меня из реальности и перенёс в тёплое мягкое пространство двух тайно-влюблённых  друг в друга людей. Но это лирика. А лирика только мешает работе. На телефон снова пришло смс – Налсур… Он не может без нежности. Иногда кажется, что вся его неизрасходованная нежность к жене, плавно переливается на меня. От этой мысли ревность притуплялась. Но – работа, отчёт. На смс не отвечаю – всё при встрече.

— Оставим твою «ласточку» на стоянке заправки. Если кто-то из знакомых спросит – скажешь, что ездила на аудит с коллегами на служебной машине – у Налсура всегда был план действий на случай, если мы «попадёмся». С ним было спокойно. И я уверена, что даже, если бы нас застукали  прямо в квартире – у него и на этот случай  будет припасена дежурная фраза, которая вмиг снимет все подозрения с двух любовников.

Едем в его машине.

— В какой район сегодня? – спрашиваю я, поглядывая в зеркало на свой макияж, — тебе ещё нужно будет возвращаться в офис?

— Нет, в офис не поеду, шеф тоже куда-то уехал, не думаю, что меня будут искать. Остальным сказал, что повёз документы на подпись. Я нашёл квартиру на проспекте Победы. Но, увы, однокомнатных свободных квартир нет, пришлось снять «трёшку». По фото она чистая и уютная, по телефону клялись и божились, что не прокуренная – улыбается.

Кажется, что даже телефонные сделки по съёму квартиры почасово доставляли Налсуру удовольствие. А, может быть, это было простое предвкушение близости со мной – этот момент я так и не смогла в нём разгадать. Заезжаем во двор спального района – сердце сжалось, от увиденного.  Буквой «Г» стояла большая советская девятиэтажка, шесть подъездов, старая, поржавевшая от времени, детская площадка. У Налсура зазвонил телефон – жена просит купить что-то к ужину:

— Вышли мне полный список покупок на телефон, освобожусь – наберу тебя.

Припарковались. Испуганно через лобовое стекло смотрю на высоту серого дома.

— Анела, ты чего такая растерянная, что случилось с моей девочкой? – целует мою руку.

— Ничего, просто ты привёз меня к дому, где прошло моё детство…- вглядываюсь в реакцию любимого.

Налсур тоже посмотрел на дом через стекло:

— Вот это совпадение… – не без интереса проговорил он.

Выходим из машины. Перед нами шесть подъездов, двести шестнадцать квартир, я смотрела по сторонам и говорила себе – успокойся, это просто совпадение. Пока мы шли к нужному нам подъезду, я пыталась понять, что меня больше гложет: то, что это место из детства  или то, что меня здесь кто-то может узнать?

Заходим во второй подъезд:

— Совпадать, так по всем пунктам, да? – спрашиваю у Налсура.

Но он мне не отвечает, снова звонит телефон – отвлёкся. На лифте поднимаемся на девятый этаж, квартира семьдесят два. Налсур продолжает с кем-то говорить, пропуская меня вперед.  Передо мной длинный коридор квартиры, справа кухня, зал и далее ещё две комнаты друг напротив друга. Налсур, заканчивает разговор и, словно, невпопад, роняет:

— Я в душ! Располагайся. Квартира действительно не прокуренная, надо же – не обманули.

И словно растворяется в шестидесяти двух квадратных метрах квартиры.

Я прошла в зал – ничего не изменилось, ничего. Те же диван и два кресла, на которых я сидела маленькой девчонкой с книжками, книжный шкаф с изобилием советских книг от классиков до современников того времени, журнальный столик, ваза с искусственными цветами. Я стояла посреди комнаты, как заворожённая и не могла прийти в себя. Прошло двадцать лет, а всё выглядит так же, как в мой крайний приезд сюда. Подхожу к книжному шкафу – те же книги, улыбаюсь своей находке – на верхней полке стоит Шарлотта Бронте  «Джейн Эйр», беру книгу с полки. Как в детстве прижимаю её к себе и подхожу к окну, сердце забилось чаще.

— Ты чего? – в комнату входит Налсур, так и не сходивший в душ, но уже что-то отвечающий  по электронной почте своим партнёрам.

Я, еле сдерживая слёзы от волнения, смотрю на своего любовника и понимаю, что не могу сказать ни слова.

— Анела, ты вся дрожишь! – он откладывает телефон и берёт из моих рук книгу, — «Джейн Эйр», — проговаривает вслух, — не читал, ты знаешь, я больше любил фантастику.

Я опустилась в рядом стоящее  кресло и уставилась в одну точку, мои пальцы касались губ, отчего выражение лица казалось, словно,  испуганным или ошарашенным какими-то страшными новостями. Налсур раскрыл книгу – из неё выпал листок бумаги с детским почерком:
«Когда я вырасту, я обязательно получу самое лучшее образование, выйду замуж и буду лучшей мамой на свете! Пусть сейчас мне всего шестнадцать и это просто мечты, но я верю, что каждое моё слово живо и устремлено в будущее. Я верю в себя и в этот мокрый снег за окном. Анела. Декабрь, 2001г»

- Но как? – спросил меня Налсур, вытягивая ко мне руку с письмом, — как такое возможно, это квартира, в которой ты выросла?

Из моих глаз потекли слёзы. Я закрыла лицо руками, ни то от стыда, ни то от волнения и приступившей красноты к моему лицу. Мужчина опустился на пол и положил руки с книгой на мои колени:

— Анела, прости меня, я понятия не имел, что в жизни может быть такое совпадение. Я бы с большей лёгкостью поверил, что нас выследили наши благоверные и ворвались сюда, чем в это! Ну, не плачь, прошу тебя. – Налсур привстал и обнял меня.

— Ты можешь говорить, милая?

— Да, — еле слышно сказала я, — могу.

— Пойдём в кухню, я приготовлю тебе чай, как думаешь, здесь есть чай?

Я рассказала ему о том, как жила здесь у своей бабушки, после смерти дедушки. Про развод родителей, смерть отца и продажу этой квартиры какими-то дальними родственниками. О том, что много лет не общалась с отцом после развода родителей; что он умер в этой квартире от страшной болезни в полном одиночестве. И что теперь эта квартира в её первозданном виде принадлежит кому-то постороннему, а мне стало так плохо от нахлынувших воспоминаний, что хоть сейчас прыгай в окно с девятого этажа, только бы прекратить эти душевные муки.

У Налсура снова зазвонил телефон – жена спрашивала, когда он освободится. Разговор переходил в крик.

Я вышла из кухни и прошла в свою комнату. Те же запахи, тот же тюль. На столике у кровати стояли старенькие часы с тоненькой секундной стрелкой – вспомнилось, как я лежала бессонными ночами и слушала их тиканье – цок, цок, цок. Я снова расплакалась.

— Анела, где ты, любимая? – спросил мужчина, — нужно уехать отсюда, пока тебя совсем не накрыло, думаю, тебе не нужно здесь находиться.

Налсур обнял меня крепко и поцеловал, — прости меня ещё раз, — прошептал он, — прости.

— Спасибо, любимый! – прошептала я.

— Но за что?

Я промолчала.  У меня зазвонил телефон – муж спрашивал, во сколько я освобождаюсь?

Мы вышли из квартиры. На сердце было тяжело. Садясь в машину, я посмотрела на старую детскую площадку, на пустые каменные клумбы, с которых я в детстве срывала цветы, и на покосившиеся ржавые столбики, между которыми когда-то были натянуты верёвки для белья. Вспомнилось, как я помогала бабушке развешивать бельё, подавая прищепки и, красуясь перед соседями красивыми прищепочными бусами на шее. Всё, словно, замерло в это мгновение – звуки, запахи, прохожие люди. И моё детство – я поняла, что оно замерло вот только сейчас, а не тогда, двадцать лет назад, когда я уезжала из квартиры, понимая, что больше не вернусь. Сегодня я вернулась, чтобы уйти навсегда. Теперь навсегда. Поймав на себе жалостливый взгляд любимого, я отвернулась, чтобы снова не разрыдаться.

Налсур отвез меня к машине.

Через месяц на свой день рождения Налсур подарил мне небольшую невзрачную коробку без помпезных лент и странных цветочков на упаковочной бумаге. Внутри лежала та самая книга Шарлотты Бронте «Джейн Эйр», а внутри книги — старый листок бумаги с детским почерком…