Конкурсные произведения

О том, что одиночество не спасает от страстей

(из Великого Зерцала)

Некий монах, послушанья терпев,
Часто впадал в осуждающий гнев,
Как-то решил он: «Отныне
Стану молиться в пустыне.

Там снизойдёт на меня благодать,
Старцы не будут ни в чём досаждать,
Гневаться там я не буду,
Здесь же – интриги повсюду».

Так он и сделал, и вырыл вертеп,
Начал питаться вершками от реп,
Твёрдо задумав при этом
Стать непременно аскетом.

Раз приключилось, что мнимый святой
На пол поставил кувшинчик с водой,
Но не сумел насладиться
Свежей кристальной водицей.

Словно рукою толкнули сосуд…
«Пост и молитва нас только спасут, –
Думал отшельник со страхом, –
Бесы пугают монаха».

Так повторялось премножество раз,
Весь уничтожился водный запас.
«Ах ты, проклятая крынка!
Вновь мне тащиться до рынка!»

Руганью бранной кувшинчик покрыв,
Впал он в безумный нервический срыв,
Крынку разбил он о землю,
Голосу ярости внемля.

Но понимание тут же пришло,
Что сотворил он душевное зло.
«Каюсь пред Господом Богом:
Я возгордился немного.

Думал спастись в одиночестве я,
Гордым безумием в сердце горя,
Вёл же себя, как повеса
И посрамился от беса.

Стану смиряться, и гнев пропадёт,
Двигаться буду всегда я вперёд,
Бог мне в делах Покровитель,
Завтра вернусь я в обитель».

Притча о слёзной молитве

(из Великого Зерцала)

Девица одна со слезами
Молилась всю ночь напролёт,
И капельки падали сами,
А сердце топилось, как лёд.

К Марии читала сначала,
Молитву Господню затем,
И «Символ» она возвещала,
Греховным стыдясь житием.

Внимательно снова и снова
Шептала всё то же опять,
И веры глубокой основу
Стремилась она воспринять.

Епископ увидел однажды,
Что голубь спустился с небес,
Направился к ней он от жажды,
Напился и тут же исчез.

И к ней поминутно слетая,
Он пил от молитвенных слёз.
Подумал епископ: «Святая!»
А вслух же он так произнёс:

«Поведай мне тайну, девица,
Я чудо случайно узрел,
Когда принялась ты молиться,
Отрёкшись от суетных дел.

Какие читаешь псалмы ты?
Какая молитва твоя,
Что щёки слезами умыты?
Прошу я, скажи, не тая».

Девица же так отвечала,
Секрета в душе не храня:
«Молюсь я по лености мало,
Псалтыри же нет у меня.

Я знаю три главных молитвы,
Других не учила пока,
И с ними иду я на битву,
Борьба же моя нелегка».

Епископ сказал: «Подарю я
Тебе дорогую Псалтырь,
Читай же её, не горюя,
На службу ходя в монастырь».

И стала молиться девица,
Читая псалмы наизусть,
Но слёзы не думали литься,
Исчезла душевная грусть.

И голубя не было видно,
Теперь не слетал он с высот.
Подумал епископ: «Обидно,
Совет мой не к пользе ведёт».

«Молись же, девица, как прежде,
Советы мои позабудь,
И в вере, любви и надежде
Храни предначертанный путь».

Там снизойдёт на меня благодать,
Старцы не будут ни в чём досаждать,
Гневаться там я не буду,
Здесь же – интриги повсюду».

Так он и сделал, и вырыл вертеп,
Начал питаться вершками от реп,
Твёрдо задумав при этом
Стать непременно аскетом.

Раз приключилось, что мнимый святой
На пол поставил кувшинчик с водой,
Но не сумел насладиться
Свежей кристальной водицей.

Словно рукою толкнули сосуд…
«Пост и молитва нас только спасут, –
Думал отшельник со страхом, –
Бесы пугают монаха».

Так повторялось премножество раз,
Весь уничтожился водный запас.
«Ах ты, проклятая крынка!
Вновь мне тащиться до рынка!»

Руганью бранной кувшинчик покрыв,
Впал он в безумный нервический срыв,
Крынку разбил он о землю,
Голосу ярости внемля.

Но понимание тут же пришло,
Что сотворил он душевное зло.
«Каюсь пред Господом Богом:
Я возгордился немного.

Думал спастись в одиночестве я,
Гордым безумием в сердце горя,
Вёл же себя, как повеса
И посрамился от беса.

Стану смиряться, и гнев пропадёт,
Двигаться буду всегда я вперёд,
Бог мне в делах Покровитель,
Завтра вернусь я в обитель».

О смиренном игумене

(из Великого Зерцала)

В старину подвизался игумен один,
Он пустынником был и дожил до седин,
Отличался смирением этот отец
И воспитывал строго духовных овец.

Вознамерился как-то судья городской
На мгновенье нарушить святого покой.
Известили игумена: «Едет судья,
Наставления будет просить у тебя».

А пустынник ответил: «Подайте мне сыр,
Чтобы в нём содержалось достаточно дыр».
На пороге жилища уселся монах
С дорогими хлебами и сыром в руках.

Собирался чиновник воздать ему честь,
Но пустынник скоромное начал вдруг есть.
Соблазнился судья, в осуждение впал,
Накатил на него возмущения вал:

«Я великого старца хотел отыскать,
На котором бывает всегда благодать,
И мечтал получить от него я совет,
Но я вижу, что здесь даже постника нет».