Необычное происшествие
Необычайное происшествие
Однажды, возвращаясь из школы, я удивился странному поведению взросылх на нашей улице. Такого еще не было – разбившись на группы, они что-то громко обсуждали, направляясь к одному из домов.
Из обрывков их разговора я понял, что случилось невероятное – обновилась старая икона, висевшая в коридоре возле двери.
Я хорошо знал это место. Здесь, в крохотной комнате, жила семья и Вовки Горюнова и его матери. Это был высокий, худощавый, светло-русый мальчик, постарше меня. Остроносый, с большими глазами, он в наших играх был неудобной фигурой – часто срывался на крик, багровел, на лбу и на висках у него вздувались синие вены. У него была неслыханная болезнь – эпилепсия. Все уже знали, что надо делать – мы держали его голову, руки и ноги, ожидая окончания припадка.
Икона, о которой шла речь, висела в коридоре, недалеко от входа. Я смутно помню её – в неумело и неровно покрашенной рамке, она едва выделялась на давно не беленой стене. Краски выцвели, метами изображение разобрать было почти невозможно. Соседи, проходя мимо неё, изредка торопливо крестились. Икона была старой и незаметной, словно затерялась в этом неуютном мирке усталых людей.
Дверь с улицы была открыта настежь. На небольшом крыльце стояла мать Вовки – немолодая уже, очень просто одетая женщина. В который уже раз она рассказывала о произошедшем.
— Где-то, наверное, заполночь, я вышла в коридор. И вдруг обмерла – наша икона медленно покрывалась как бы туманом или дымкой. Мне стало страшно, когда изображение стало таять. А потом и совсем пропало! Я была как в ступоре, боялась даже шелохнуться. Потом, не знаю, через час или два, дымка стала с одной стороны пропадать, и показались такие яркие краски, как будто свет блеснул.
Не дослушав ее, я стал пробираться в коридор. Когда толпа схлынула, я поднял глаза и просто оторопел – икона и в правду словно источала свет, настолько ярко и в то же время нежно сияли ее голубые и розовые краски. Они просто вырывались из рамки, как будто даже осветив уголок коридора.
Конечно, я был ребенком и не понимал в полной мере всего, что потом происходило в поселке. Но это событие привело в действие невидимые силы: каждый день к нам вереницей тянулись люди – старушки, повязавшие головы черными платками, священники, нищенки и с виду уставшие, как видно издалека пришедшие богомольцы.
С тех пор мама зашила мне в пальто святое письмо, и я стал постоянно носить на груди крохотный крестик, нанизанный на черную суровую нитку.
Этот случай породил у соседей много воспоминаний. Люди рассказывали о необъяснимых событиях, случившихся с ними, их близкими или хорошими знакомыми.
Особенно и меня, и всех соседей поразил рассказ отца о том, что давным-давно случилось на его родине в небольшой рязанской деревне.
Вскоре после революции несколько парней объявили себя активистами. Компания молодых бездельников сожгла господский дом после тайного отъезда барыни. И народ бросился грабить усадьбу, растаскивая из горящего дома мебель да барскую одежду. А во дворе они вскоре запалили еще один костер из книг в красивых дорогих переплетах.
Вскоре еще одна бесовская идея пришла в головы этим парням – они решили выстрелом из самодельной пушки сбить крест с деревенской церковки. Нашли толстую стальную трубу, привязали ее к веткам старой ивы. Направили пушку на церковный крест, потом в нижнее отверстие забили кувалдой осиновый клин вместо затвора, а выше пропилили в трубе отверстия для запала.
В трубу насыпали порох, пыж из разодранной книги, а потом сверху сунули округлый камень вместо ядра.
Верховодивший пацанами Гришка сунул в распил трубы раскаленный железный прут, изогнутый как кочерга, чтобы запалить порох. И поскорее отвернул голову, чтобы ослабить бьющий в уши гром выстрела.
Шарахнуло так, что сбежалась вся деревня. Да только, видно, уберег Господь на этот раз церковный крест и ангелы отвернулись от Гришки. А может, пороха в пушке был слишком много или камень застрял в трубе, да только выстрелило самодельное орудие в обратную сторону. И осиновый клин вдребезги разнес затылок богохульнику Гришке.
Такие рассказы воспринимались с одобрением, в глазах людей светился интерес, они охотно делились подобными историями. Их откровения о небывалых переживаниях, сомнениях и страданиях завораживали меня и заставили совсем по-другому относиться к каждому из них.
Я вспоминал, сколько раз сам мог бы погибнуть или покалечиться во время наших опасных пацанячьих забав. Что нас спасло, уберегло, защитило?
Родители снова стали крестить детей в православных храмах, иногда тайно, и никакие запреты не могли им помешать. На кладбище вместо памятников стали вырастать восьмиконечные кресты.
Находились люди, которые возмущались, что мы как будто возвращаемся в прошлое. Прошло несколько лет и оказалось – мы раньше других предвидели будущее.
(Рассказ сокращен с 10.000 знаков до 5000)
