Непобеждённый
Копыта лошадей мерно ступали по узкой каменистой горной дороге. Время от времени, задетые прошедшим отрядом, с обрыва срывались и падали вниз, где еле слышно шумела торопливая горная речка, мелкие камешки. Солнце играло переливами лучей на поблескивающей конской сбруе. Отряд лучших воинов своего народа возвращался домой.
В середине небольшого отряда ярко развевалось черно-алое знамя хана. И сам он был здесь же, сопровождаемый охраной и приближёнными, что скакали рядом и изредка усмехались, поднимая глаза к безоблачно-голубому небу. Его ратники, его опора… Все они были с ним уже много лет, раз за разом доказывая свою преданность в битве и на пиру, что порой бывает куда опаснее самого жестокого боя. Теперь их сыновья воспитываются при хане вместе с молодым наследником, чтобы однажды стать ему надёжной опорой. Нелегка ханская доля, одному не сдержать порыва гордых воинов, что так рьяно рвутся в бой. Да даст Небо, повезёт сыну, встанут с ним рядом верные люди, прикроют спину, помогут удержать власть.
Новые земли ныне добавил отец к его наследству. Кормовые луга и равнины прибрежные да река широкая, быстрая, что наречена была Дунавом – чем не радость? Заложен там теперь город, что однажды станет великим и прославит имя своё в веках. Станет столицею ханства.
Перед глазами хана, чьих тёмных висков уже коснулась прохладная длань владыки Подземного царства Эрлика, оставив нестираемый серебристый след, замелькали воспоминания.
Старшие братья, что ещё детьми играют с ним возле отцовского шатра. Лай собак, ржание лошадей, треск костра и свист ветра в приморской степи. Первая лошадь, невысокая терпеливая кобылка, на которой спустя пару лет он сам уже учил держаться в седле младших братьев. Отец, грозный хан Кубрат, железною рукою державший в узде племена кочевников, суровый и строгий. Но пятеро ханских сыновей не могли и желать себе иного отца.
Пришли на память старому хану и его первые походы. Расстилающаяся со всех сторон степь и плещущееся вдалеке море. Первый его бой, жестокий и страшный, принёсший, однако, новую победу отцовскому войску. Звон клинков снова, будто впервые, зазвучал в его ушах. И в него вплетались древние славные песни, что пелись тогда на пиру вокруг огня, превращая разрозненные прежде кочевые племена в нечто цельное. Единое. Сотни голосов сливались в один, никогда доселе не звучавший прежде.
А после… После было молчаливое прощание в предрассветных сумерках возле свежего кургана, в который ушёл старый седовласый Кубрат. И пятеро молодых мужчин, за каждым из которых теперь стояли перешедшие под его руку люди, смотрели, как первые лучи солнца касаются вершины погребального холма. Последнее крепкое братское объятие, короткие слова – и четыре всадника со своими людьми разъезжаются на четыре стороны, выполняя волю почившего отца. И никто не оглянулся на замершего в окружении своих ратников пятого. Никто из четверых так и не узнал, что плескалось в тёмных глазах старшего брата, навсегда провожавшего младших. Перед каждым из них ныне лежал его собственный путь, которым ему суждено пройти в одиночку.
Вспомнилась долгая дорога за солнцем вдоль морского побережья, пройденная им и его людьми и окончившаяся в благословлённом Небом месте, среди зеленеющих холмов по другую сторону моря от оставленной родины. После долгого боя уступили и бежали на юг ромеи, а семь живших в этих холмах славянских племен, когда-то покорённых ими, добровольно пришли под ханскую руку. Здесь можно было жить так, как давно мечтали воины хана, отбиваясь от врагов в старых битвах по ту сторону моря. Они победили. И они жили.
Хан улыбнулся воспоминаниям, благодарно глянув на Небо. Его милостью многое свершил он за эти годы. Были победоносные войны и удачные набеги, что принесли славу и богатство, было дыхание верного разгорячённого коня под седлом, ветер в лицо и верные соратники за спиной…
Была широкая, просторная степь, что днём пахнет травами, а тёмной мягкой ночью дарит уединение Отцу-Небу и Матери-Земле, мужчине и женщине. Был сын, рождённый под последними летними звёздами темноокой красавицей и наречённый Тервелом. Сын рос и с каждой новой луной хан всё чаще узнавал в нём самого себя – того мальчишку, что играл с братьями и учился держаться в седле. И еле заметно усмехался в тёмную бороду.
Теперь он больше не был одним из многих, всего лишь одним из пяти сыновей легендарного Кубрата. Он стал истинным ханом, каким был и его отец, превратил свой народ в грозную силу, отстоял свои земли и обложил ромеев, что считались непобедимыми доселе, великой данью. Теперь его люди гордо называли себя болгарами. Покинувшее родные земли племя кочевников стало семенем, которое на плодородной земле новой Родины уже дало богатые всходы и однажды принесёт добрый урожай, став великим.
Порой ему казалось, что на него смотрит давно ушедший в подземное эрликово царство Кубрат и одобрительно кивает, глядя на дела сына своего. Что в битве, что на пиру взгляд этот, чуждый, но настолько… знакомый, не раз становился пристальным и строгим, именно тем, привычным с малолетства. Он не пугался – воину ли, хану ли бояться чьего-то взгляда? – но лишь терял напускную расслабленность. Не единожды уже пробежавший по хребту холодок от чего-то неясного, мелькнувшего в стороне и едва замеченного, становился предвестником перемен. Хан помнил об этом. И всякий раз благодарил отца и Небо за предупреждение.
Давненько уже не случалось со старым воином такого, давно его не тревожил знакомый тяжёлый взгляд. Да и не так много осталось тех, кто решился бы навредить властителю Болгарской державы. Оттого и возвращался он к себе домой спокойно, в окружении лишь малого отряда верных воинов. Оттого и не почуял стальной калёной смерти, что ужалила сердце, легко пробив облегчённую походную кольчугу.
Падая на круп взвившегося коня, умирающий хан видел только небо. Леденеющие в последнем выдохе губы сложились в последние слова привычной молитвы, что не раз срывалась в лихую ли, добрую ли годину. «Счастлив народ, у которого Небо есть бог…».
Миг, другой – и в той яркой голубой пустоте, что незаметно заменила собой весь мир, вдруг появляется знакомое лицо. Тёмные глаза, которые в последний раз он видел десятки лет назад, смотрят с одобрением: грозный Кубрат был доволен деяниями своего третьего сына. Батбаян, Котраг, Аспарух, Кубер, Альцек… Из всех них сохранить и преумножить унаследованное сумел лишь средний, что решился показать свою силу и победил. Единственный из пятерых, сумевший подчинить, а не подчиниться сам. Ни разу не познав горечь поражения, он успешно воевал долгие годы, создавая по крупицам собственное царство.
Тени отца и сына, уже ставших прошлым, истаяли, оставив на узкой скальной дороге несколько тел воинов, что не сумели уберечь своего повелителя, и пронзённое подлой ромейской стрелой тело хана. Убитого, но непобеждённого. А на отвесной скале, вдоль которой ранее двигался ханский отряд, остался высеченный нечеловеческими руками образ гордого всадника: первого болгарского хана Аспаруха, прямо и смело глядящего в недоступную человеческому взгляду даль. Вечного стража созданной им страны.
