Низколетящие самолеты

Поздний вечер, или же ранняя ночь. Как и прежде, я стоял около парадной многоквартирного дома, в котором снимал жилье, и курил уже далеко не первую сигарету. Воздух казался легким и наэлектризованным после недавней грозы. Приятно шумела листва. Последние дни и последние ночи августа. Любимое состояние природы.

Я не думал о любви, хоть любовь и окружала меня со всех сторон. Любовь — это то, что вы можете разглядеть в этом мире, но не то, что вы можете создать, или же найти...

Чуть отстранившись от окружающей меня действительности, покорно следуя за маячками своих мыслей, я прошел чуть вперед, добрался до небольшого садика с детскими качелями. Я не смотрел на низколетящий самолет, заходящий на посадку, раздирающий пространство шумом реактивных двигателей. Я не замечал, как с деревьев сыпались мелкие капли прошедшего дождя. Я не слышал, как где-то вдалеке лаяла собака. Но я увидел ее, буквально наткнулся на нее своим отрешенным взглядом.

Она беспечно раскачивалась на качелях, чуть забрасывая кверху босые ноги. Ее русые волосы плыли по воздуху, напоминая мне о легкости шелка. Ее округлое лицо с легким летним загаром, имевшее приятные черты, показалось мне весьма знакомым.

— Самое время предаться детскому веселью, — сказала она. Голос ее был звучен. Я кивнул в знак согласия.

— Да...

— Ты ведь из этого дома, не так ли? — поинтересовалась она, кивнув в ту сторону, откуда я пришел. — У тебя еще собака есть, маленькая такая, с приплюснутой мордой, верно?

— Да.

— Значит, привет, сосед. Я недавно сюда переехала. На третьем этаже живу, — она внимательно посмотрела на меня. — А ты кроме слова «да» еще что-нибудь знаешь?

Это нисколько не прозвучало обидно, тем более что я и сам прекрасно понимал, что собеседник из меня не ахти какой. Внезапная встреча застала меня врасплох. Мысли разбежались по углам, как напуганные большой черной кошкой мыши. А девушка лишь улыбнулась, обнажив свои ровные белые зубы.

— Знаю, — наконец ответил я, пытаясь быть как можно приветливее. — Просто немного задумался.

— О чем же?

— О сексе...

В тот момент я понял, что окончательно тронулся. Ну как можно было ляпнуть такое незнакомой девушке? Ночью, в безлюдном месте! В душе я ругнулся не хуже, чем прожженный жизнью сантехник в момент, когда на него из прорванной трубы хлынули нечистоты. Это был провал.

Но стандартной и более менее понятной реакции не последовало. Она рассмеялась и продолжила раскачиваться на качелях.

— И что же, мне стоит тебя опасаться? — спросила она будто бы между делом. — Чем ты обычно промышляешь в это время суток? Девушек незнакомых насилуешь?

— Я… нет, я не то имел ввиду, когда говорил… — я запинался почти на каждом слове. — В общем, я просто думал о природе секса. Ну, о эмоциональных аспектах и тому подобное… это же все довольно сложно...

— Все намного проще, чем кажется, — подвела она черту под моей бессвязной речью. — Слушай, а ты сейчас не сильно занят? Голоден? А то я приготовила ужин для своего парня… уже бывшего парня. Сам понимаешь, пропадут мои труды напрасно.

Я был ошеломлен такой простотой в общении. Бесстрашием, граничащим с идиотизмом. Ну скажите мне, как часто вас приглашали на ужин незнакомые люди посреди ночи во дворе вашего дома? Часто, не так ли? Что ж, для меня это было впервые. И я, что уж говорить, был немного растерян.

— Э… да как-то неудобно...

— Эй, не отказывайся, сосед! Я очень обидчивая, потом буду тебе всякие пакости делать. Ну, дверь разрисую, например, или еще чего. В окно камень запущу. Ты же видишь, я ребенок, ранимая, на качелях катаюсь!

— Ну… ладно, как скажешь, — кивнул я и улыбнулся. — Только вот в чем загвоздка: ты же номер моей квартиры не знаешь. Так что же мне мешает убежать от тебя, как от какой-то психопатки-одиночки?

— А я во все окна буду камни кидать и все двери разрисовывать. Я могу.

Она изобразила саму невинность. Я готов был поверить ей. Такова была моя природа.

 

Конечно же, я пришел на ужин. Долго стоял перед зеркалом, сомневаясь, вглядываясь в свое потрепанное лицо. Мой верный пес Эрнест — мопс по природе, но доберман в душе — с задумчивым видом сидел рядом, издавая звуки, чем-то похожие на хрюканье свиньи. Выражение его морды подсказывало мне, что я самый настоящий кретин!

Дверь ее квартиры была открыта. Первое, что бросилось мне в глаза — это выставленная в кривой ряд обувь самых различных фасонов и цветов. Будто эти туфельки и сапожки принадлежали совершенно разным людям. Далее — абсолютный, всепоглощающий беспорядок. Серьезно, такого я не видел даже у своих знакомых, живущих в общежитиях. Кофточки и футболки, развешанные и на спинках стульев, и на дверях. Гора всякой нужной и не очень всячины на письменном столе. Книги, сложенные в огромные стопки. Тем не менее, стены нежно-кремового цвета очень хорошо смотрелись с темным кафелем ромбовидной формы, да и репродукции картин были весьма кстати. В целом складывалось впечатление, что обстановка создавалась именно для того, чтобы в ней соблюдался вот такой вот хаос.

Конечно же, мы с Викой переспали в ту ночь. Да, ее звали Вика. Об этом я узнал, стоя в дверях кухни, поглядывая на ее спину. Она делала последние приготовления к вечерней трапезе.

Но прежде был ужин, и был он изумителен. Это было жаркое, приготовленное в горшочке, салат из лосося и нарезанный тонкими ломтиками сыр самых разных сортов. Она достала из ящика бутылку красного вина, выставила бокалы и наполнила их чуть меньше чем наполовину.

— Ну, за знакомство, — сказал я, тупо улыбнувшись, когда взял в руку бокал. Раздался характерный звон, а после — стук приборов о тарелки. Я старался делать вид, что не голоден, медленно пережевывал каждый кусочек, хотя на самом деле в тот момент готов был съесть слона. Нормы приличия, что б их...

— Слушай, а этот твой парень, который бывший… что с ним? И почему я ем его порцию ужина?

— Просто он козел, — ответила Вика, не моргнув глазом.

— А… это все объясняет, — кивнул я в знак согласия. — Ну а… он что, не заявится сейчас внезапно? А то неловко ведь получится.

— Тебе не нравится ужин? — спросила она, и в голосе ее я различил легкую примесь обиды.

— Нравится, что ты! Просто это так странно. Или нет? Меня так не часто в гости зовут, видишь ли. Не привык.

— Привыкай. Теперь я всегда буду звать тебя на ужин.

— Ого, серьезные претензии. А вдруг у меня есть девушка, о которой ты не знаешь, и она может приревновать?

— Если бы у тебя была девушка, ты не пришел бы сегодня ко мне, да и не гулял бы каждый день со своим песиком в гордом одиночестве, чуть сутулясь и уткнувшись в телефон, — выдала она и с чувством полного удовлетворения сделала глоток вина. — Согласен со мной?

— Думаю, да.

 

Наше с Викой общение было стремительным, естественным, похожим на ту самую жизнь, которой я жил до встречи с ней. Вместе с тем, что-то в одночасье изменилось, но я не мог понять, что именно. Тем более, что мысли мои зачастую были заняты кое-чем другим.

Днем спустя я сидел в уже знакомом кабинете. Виталий держал в руках карточку с чернильной кляксой. Тест Роршаха. Изучение личности.

— Что ты видишь на этой карточке?

Помню, как чуть нахмурился тогда. Что-то двигалось перед моими глазами, хоть и не явно. Все же, я уловил это движение. Что же это может значить? Почему изображение движется? Все ли со мной нормально?

— Соберись.

— Я просто задумался над тем, что вижу. Черт возьми, я запутался.

— Старайся говорить о том, что видишь. Характеризуй увиденное простыми ассоциациями, не нужно все усложнять.

Глядя на карточки с чернильными кляксами, я всеми силами пытался представить себе что-то правильное. Что-то, что могло бы характеризовать меня правильно. Не самое удачное я подобрал слово, пожалуй. Что вообще есть это самое «правильно»?

 

Когда возраст мой перевалил за тридцать, а часть постели все так же пустовала, и только мерный храп Эрнеста, спящего в ногах, не давал мне сойти с ума, я решил что-то поменять в жизни. Нет, я не стал бегать по утрам, правильно питаться и читать только умные книги. Не стал заниматься йогой, боксом, плаванием. Не стал мастером кулинарии. Не стал вегетарианцем. Я записался на прием к специалисту «особого рода».

Случается так, что с пустяков начинаются самые важные вещи в мире. Простая визитка, которую дал знакомый. Тонкой линией указаны адрес и номер телефона. Ни названий, ни пояснений. Никаких рекламных лозунгов, типа «Приходите к нам и обретите счастье». Что-то в этом было.

Прозрачный лифт поднял меня на нужный этаж высотного бизнес-центра. Перед глазами пролетали перекрытия, стальные тросы. Позади меня, за толстым слоем стекла высился город, подернутый пеленой легкого тумана.

Я просидел в черном кожаном кресле около десяти минут и уже успел просверлить взглядом добротную дырку в стене напротив, прежде чем появился специалист. Внешность его показалась мне самой, что называется, обыкновенной. Человек среднего роста с ничем не примечательным лицом, гладко выбритыми щеками и аккуратной прической.

— Добрый день. Меня зовут Виталий, — представился он и протянул мне руку.

Я представился, протянув руку в ответ.

— Очень приятно. Пройдем в мой кабинет. Там я подробно расскажу вам о наших услугах и методиках.

Он хотел знать, чего я ожидаю от обращения в их фирму. Я сказал, что не особо понимаю, что именно они предлагают. Тогда он ухмыльнулся деловито и сказал:

— Мы помогаем одиноким людям найти себе партнера по жизни.

— Да, но каким образом? Это что-то вроде сайта знакомств?

— Не совсем, — ответил Виталий. — Это как находить подходящие друг к другу части головоломки. С помощью некоторых психологических тестов, определения личностных характеристик «персонажей»...

— Персонажей?

— Да, — улыбнулся он. — Так мы называем наших клиентов. Не сочтите за издевательство, но порой все, что происходит здесь, похоже на сказку. Иногда мне и самому не особо верится, что среди миллионов людей, которые окружают нас, можно найти тех двух, что подходят друг другу на все сто процентов. Но это реальность, и мы вам это докажем.

Прозвучало интригующе. Легкое напряжение, что сковывало меня, понемногу исчезало. Чуть позже я услышал множество названий, которые мне попросту ни о чем не говорили. Я, конечно же, кивал с умным выражением лица и отводил глаза в сторону, будто бы обдумывая услышанное. В те секунды я подумал, что лучше бы мне уже согласиться и испытать все на себе, в реальности. Как ни крути, хуже от этого никому бы не стало.

— Как же все это странно, — усмехнулся я. — И что же? Пройдет три месяца, и я найду любовь всей своей жизни?

— Да, — не моргнув глазом, ответил Виталий.

— А что, если просто не сложится? Не сойдемся характерами? Неужели такого никогда не бывало в вашей практике?

— Вы, вероятно, не поверите мне, но не бывало никогда. Так уж получается, что все то, что мы испытываем, ощущаем и чувствуем стало возможно подвести под некоторые показатели. И это работает. Мы не шарлатаны, не жулики. Вы убедитесь в этом сами.

— Что ж… где подписывать?

Поставив свою подпись под текстом договора, я покинул кабинет специалиста, но смутное ощущение не покинуло меня. Да, я не верил на все сто процентов, и то можно было объяснить обыкновенной недоверчивостью современного человека. Ведь в мире, где на каждом шагу тебя пытаются опустить на деньги, нужно держать ухо востро. Был ли я слишком отчаян? Ни это ли повлияло на мое желание поучаствовать?

Вечером того дня мы с Эрнестом сидели на берегу моря. Оставив свой старенький Фольксваген на дороге, я прошелся вдоль берега и нашел себе хорошее уединенное местечко. Белые барашки набегали на небольшой пирс и разбивались о него. Растерявший тепло дня песок казался бледным под пасмурным майским небом. Чуть поодаль шла медленно молодая пара. Влюбленные держались за руки, смеялись и разговаривали, при этом выглядели чертовски красиво.

Эрнест был занят поиском интересных запахов. Он с довольным видом метил территорию и лаял на чаек, которые то и дело взмывали в небо. Я же просто читал книгу и думал о своем. Я думал о той девушке, которая однажды оставила меня на этом берегу.

На что похоже одиночество? У меня оно ассоциируется с искусственным водоемом, не имеющим никакой связи с бескрайним морем. Ты видишь, как бурная река несет огромные потоки воды в это море, но тот водоем… он так и останется там, за границей, за непробиваемой толщей земли, давно поросшей высокой травой. Вот на что похоже одиночество.

 

— Иногда я тебе так завидую. Это твое гордое одиночество, отсутствие преград. Делай, что хочешь.

— Завидуешь мне? Черт возьми, да все мы стремимся иметь то, чего у нас нет. Вот только иметь истеричную жену намного лучше, чем вообще ничего не иметь. Никого не иметь...

Мы с Кирой сидели за столиком в пабе и медленно пили холодное пиво. Бокалы потели в руках, играла приятная британская музыка. Деревянные столики, обитые зеленой тканью стулья, тусклый свет. Было самое время для того, чтобы растворить свои мысли в алкоголе. Ну, или хотя бы немного смочить их.

Мой приятель Кирилл, или просто Кира, был не один. Его «истеричная жена», которую я упомянул чуть ранее, отошла ненадолго. Вообще, меня удивило тогда, что она оставила своего мужа, пусть даже на пять минут. Тотальный контроль и полнейшая привязанность — отношения, помноженные на помешательство. Восславьте неуверенность в себе, господа. Будьте своим вторым половинкам тюремными надзирателями. Заточите их в казематы ревности.

— Знаешь, Маша ведь не истерична. Просто… ну, у нее непростая судьба, потому у нее и характер такой сложный. Но, как видишь, я справляюсь.

— Да, — кивнул я, сделав глоток пива. — Прогресс на лицо.

Кира был немного старше меня, но лицом выглядел, наоборот, моложе. Светловолосый и голубоглазый мужчина, широкоплечий, со слегка вздернутым носом и острыми скулами. Любитель одеться неброско, застенчивый. Я мог бы охарактеризовать его всего, но не стану. Все же, портрет человека в чем-то должен оставаться нераскрытым. Скажу лишь только, что до знакомства со своей будущей женой он был совершенно другим человеком.

— А ты звонил Вере? — спросил у меня Кира, пережевывая гренку.

Я покачал головой в знак отрицания. Отвечать на этот вопрос словами не хотелось — казалось, что вот-вот силы иссякнут и тело мое рухнет на пол. Каждое упоминание ее имени приводило меня в ступор, знакомый лишь тем немногим, кто… впрочем, не важно.

— А может, стоило бы? — настаивал Кира, но я все молчал. — Как там твои поиски второй половинки?

— Давай лучше просто выпьем пива, хорошо? И расскажи лучше, как ваш сынок.

— Никитка?

— А у тебя их много, что ли?

— Да, конечно, — усмехнулся Кира. — Растет, крепыш уже такой. Учим его разговаривать. Он, бывает, рассуждает что-то себе под нос, но звучит это так нечленораздельно. Забавно слушать.

В этот момент к столику подошла жена Киры, Маша. Светловолосая девушка, высокая и красивая. Она была одета в красное платье, облегающее ее стройное тело. Что ни говори про ее характер, а мужчины за соседними столиками прямо-таки заглядывались на нее, пока она проходила по залу. Не знаю, был ли горд этим Кира, или же бесился внутри себя, но доля ему досталась, пожалуй, не самая легкая.

Некоторые черты ее загорелого лица были чем-то схожи с чертами лица Киры. Вообще, интересно было замечать, как с годами становятся похожи люди в отношениях друг на друга. Что-то неизменно меняется. Рассуждения, взгляды...

— Ты звонил Вере? — спросила она меня.

— Да вы оба сегодня не в меру любопытны! — возмутился я, легонько стукнув о стол бокалом. — Нет, не звонил. И хватит уже про нее.

— Хорошо, извини, — в голосе Маши не чувствовалось ни капли извинения. — Так ты еще участвуешь в той программе… как там ее...

— Да, я все еще ищу вторую половинку!

— Расскажи, что там происходит? — Кира придвинулся чуть вперед. — Вот ты туда приходишь...

— Вчера днем я рассказывал моему специалисту о том, в каких позах мне больше всего нравится заниматься сексом… я, конечно, могу об этом рассказать, но, может, не стоит? Это же мое личное.

— Да, пожалуй, ты прав, — кивнул Кира и выпил еще немного пива. — А мы вот тоже решили в одной программе поучаствовать, — добавил он. — Маша предложила. Это для Никитки. «Программа жизни». Может быть слышал о такой?

— Краем уха слышал, — ответил я, изобразив интерес. — Расскажи.

— Все просто, — улыбнулась Маша. — Это программа поможет нам распланировать жизнь нашего ребенка. Сам знаешь, как сейчас тяжело в садик ребенка отдать, да и в школу тоже. А в этой программе все это уже будет, да и университет можно выбрать, и работу в дальнейшем предложат, и жилье. Мы пока в поисках оптимального варианта, чтобы и по деньгам было хорошо, и по предложению...

— Звучит чертовски странно. И что же, у него до старости все распланировано будет?

— Да. Представь, что не нужно будет сталкиваться с такими вещами, как безработица. Не страшен будет кризис, болезнь… все застраховано.

Я молча кивнул и опрокинул в себя все оставшееся пиво. Рассказ Маши поверг меня в легкий шок. Запрятать сущность человека в камеру-одиночку в малом возрасте и ждать, что из него вырастет настоящая личность — не преступление ли это? — подумал я.

— И как же все это оплатить? Я представляю стоимость всего этого «удовольствия».

— Кредит. До его совершеннолетия будем платить мы, ну а дальше… все в его руках.

— Да уж, иначе и не скажешь… все в его руках, — повторил я, стараясь не иронизировать. Похоже, что у меня это плохо получилось.

— Кроме того, туда можно и взрослым попасть, — продолжала Маша. — Вносишь первоначальный взнос, а потом просто выбираешь себе подходящую программу и живешь по ней.

Время неуклонно неслось вперед. Кто-то доходил до кондиции и становился свиньей. Кто-то, опустившись на колени в сортире, выблевывал из себя все то, на что потратил весь запас денег. Что ж, как говаривал один писатель, деньги нужно тратить, стараясь не думать о том, теряешь ты или приобретаешь.

Кто-то знакомился, а кто-то, наоборот, расставался. И расставания бывают различными. Бывает различным даже одиночество. Меняется лишь смысл. Во всем так.

Взглянув на часы, я понял, что пора ехать домой. Пора оставить молодую пару со своими проблемами, «программами жизни» и прочими забавами счастливых. Считал ли я себя несчастным в те минуты? Отнюдь. Я просто принадлежал другому миру, и всеми фибрами души чувствовал это.

— Ладно, мне пора, — я указал на пустой бокал пива. — Нужно еще кое-какие дела сделать.

Я попрощался с Кирой и Машей, после чего покинул паб. Легкий хмель брал свое. Казалось, что голова моя была набита ватой, как у тряпичной куклы. Что ж, подобно кукле, я опустился на сидение автобуса, идущего в сторону моего дома, и уснул.

На исходе августа небо совсем прохудилось. Мелкий дождь то и дело настигал меня на пути к моему личному счастью. Не подумайте, это я написал лишь для того, чтобы красиво смотрелось. Я так не думал. Я просто спал, пока мимо проносился окутанный неоновой пеленой центр города.

 

Взяв Эрнеста на поводок, я обошел двор, медленно втягивая в себя дым моей обязательной вечерней сигареты и каким-то далеким уголком души надеясь, что Вика окажется где-то неподалеку. Я, конечно, мог зайти к ней домой, но что-то останавливало меня. Какая-то мысль, глупая и ненужная, похожая, скорее, на обязательство, затаилась тогда внутри меня.

Стоя около подъезда, я оглянулся по сторонам в очередной раз, после чего открыл дверь и вошел внутрь. Ожидая лифт, я вспоминал, какую из старых мелодрам с Мэг Райан в главной роли хотел посмотреть. «Французский поцелуй», или же «Неспящие в Сиэтле». Не судите меня строго за такое нетипичный вкус, но это действительно хорошие, добрые фильмы.

Сняв обувь и завалившись на диван, я закрыл глаза. В животе бурлило, но холодильник был пуст. Сейчас было бы неплохо поужинать у Вики, — подумал я, но продолжил лежать. В ответ на мои мысли раздался звонок в дверь. Тряхнув головой, я пошел открывать.

— И как же ты узнала номер моей квартиры? — спросил я Вику, стоящую передо мной в рваной футболке и джинсах.

— Я шпионила за тобой, — улыбнувшись, ответила она. — Впустишь меня, или мне придется прорываться к тебе силой?

— Пожалуй, остановимся на первом варианте.

Она вошла в прихожую. Запах ее духов, чуть сладкий, цитрусовый. Волосы цвета вороного крыла, лежащие на нежных плечах. Глаза зеленого цвета. Изгиб тонких бровей. Как бы это странно ни прозвучало, но я увидел ее внешность не сразу. Я будто бы открывал ее постепенно, привыкал к ней. Так же, как привыкал к ее повадкам, немного хамским, но таким очаровательным.

Пришел, хрюкая, Эрнест. Он приласкался к Вике, и она погладила его по шерстке. Мне показалось, что они сдружились. То был хороший знак.

— Очаровательный пес. Как его зовут?

— Эрнест.

— А почему Эрнест?

— Хемингуэй же, — ответил я. — Мне кажется, он так же суров, как и автор «Прощай, оружие».

— На самом деле, я познакомилась с тобой лишь для того, чтобы добраться до твоего пса. Какая милая морда, — она стала играться с Эрнестом. — Заберу его себе.

— Он настоящий джентльмен. Хороший выбор, — подмигнул я.

— Да у тебя тут порядок. Как будто в Мавзолей попала, — Вика прошла в комнату. — У тебя тут случайно вождь нигде не завалялся?

— Сейчас посмотрю на кухне, — отозвался я. — Ты будешь что-нибудь? Чай, кофе?

— Есть мартини? — спросила она. — Я почувствовала, что ты уже выпил сегодня. Так почему бы и мне не нагнать твое состояние?

— Резонно. Но у меня, увы, нет мартини, — я полез в холодильник. — Есть виски. Не будешь против?

— Нисколько. Только, чур, пьем его чистым. Не люблю мешать.

— О… я слышу уверенный голос алкоголика!

— Да ну тебя! Наливай, пока я не передумала.

Мы выпили, после чего поцеловались. Ее дыхание было теплым, приятным. Хмель новой волной окатил меня, и мне больше не хотелось спать. От былой усталости, которая досаждала мне в пабе, не осталось и следа.

— У тебя есть какое-нибудь кино? — спросила она, усевшись на диван и подогнув под себя ноги. — Что-нибудь романтичное...

— Я собирался посмотреть «Французский поцелуй».

— Серьезно? Это мой любимый фильм! — восторженно воскликнула Вика. — Давай посмотрим.

Было решено. Портативный проектов вывел изображение на стену, и мы, обнявшись, стали смотреть кино, в котором все должно было закончиться хорошо. В те минуты, чуть отвлекаясь от мыслей о фильме, я ощущал себя совершенно другим человеком. Не тем парнем, что ходил весь день в своих грузных мыслях об одиночестве. Неужели все изменится? Неужели что-то способно изменить склад моих мыслей? Неужели кто-то способен вырвать меня из оков заклятия, наложенного на меня когда-то? Чертово фэнтези!

 

И снова карточки с чернильными кляксами. Движение. Кабинет специалиста.

— Извержение вулкана, — сказал я, выдохнув. — Из жерла вырывается лава, камни.

— Хорошо, — по слогам произнес Виталий и сделал пометку в планшете. — Теперь посмотрим, что ты видишь здесь.

На следующей карточке я разглядел взлетающий самолет. Все то же движение. Мне почему-то показалось, что это тревожный звонок.

— Слушай, Виталий, — мы уже как месяц разговаривали на «ты». — Ведь такого рода тесты обычно используются для изучения личности душевнобольных. Я читал об этом. Так почему же ты используешь его?

— Ну, ответ тебя мало обрадует, — улыбнулся мой специалист. — Практика показывает, что все мы немного «больные». Это нормально в наше время, да и всегда было нормальным. Просто помешательства и болезни бывают разными. Когда дело доходит до клиники, тогда и стоит бить в колокола. А до тех пор нужно лишь направлять себя.

— Так как же направлять, если не знаешь, что на самом деле происходит?

— Для этого есть такие люди, как я. Все равно я не расскажу тебе, что означают твои ответы. Зная что-то, что знаю я, ты будешь подбирать варианты, искажать свое восприятие, стараясь найти подходящие ответы. А это уже неправильно.

— Да уж, — усмехнулся я. — Правильно и неправильно...

— Что-что?

— Да нет, ничего. Так, мысли вслух.

Виталий продолжил показывать карточки, а я старался отвечать более-менее быстро. Череде тестов, пройденных мной за последний месяц, казалось, не будет конца. И терпение потихоньку иссякало. Что же будет дальше? — спрашивал я себя каждый день. Будет ли все так, как я хочу?

— А эта девушка, это «персонаж»… ну, моя вторая половинка. Она сейчас проходит что-то подобное?

— Возможно. Я ведь и сам не знаю, кто она. Быть может, я давал ей такой же тест час назад. Никто не знает, кто она… пока что.

— Но прошло уже три месяца. Ты можешь мне хотя бы сказать, как она выглядит? Могу ли я оценить, насколько верны все эти результаты тестов? У меня ведь есть представление о моем идеале.

— Идеал должен оставаться идеалом, — улыбнулся Виталий. — И не беспокойся по поводу результатов. Они в любом случае окажутся верными. Обхитрить самого себя не удавалось еще никому.

Я кивнул в знак согласия.

 

Ближе к вечеру мы с Викой лежали на капоте моей машины, подложив под спины клетчатый плед, и смотрели на самолеты, заходящие на посадку в аэропорт. Мы были недалеко от торца взлетно-посадочной полосы, так что можно было различать иллюминаторы и надписи на фюзеляжах. Дикий рев, издаваемый мощными реактивными двигателями, вскоре стал привычен.

На это место привела меня Вика. Она сказала, что без ума от самолетов, что ее завораживают парящие в облаках стальные птицы.

Я держал ее руку в своей. Эрнест гулял неподалеку. Вообще, он был из тех псов, что не отходят далеко. Порой мне казалось, что инопланетяне прислали мне личного телохранителя. Так, на всякий случай. И типаж у пса был соответствующий.

— Мы же как эти низколетящие самолеты, — говорила Вика. — Мы можем парить высоко над облаками, но летаем вблизи земли. Может быть, мы просто боимся? Я не знаю...

— И я не знаю. А ведь мог бы стать кем угодно...

— Разве ты так никем и не стал? — спросила она, повернувшись ко мне.

— Еще не решил. Однажды мне сказали, что я никогда не знаю, чего хочу. Быть может, в этом есть своя правда.

— И кто же это сказал?

Я хотел промолчать. Посмотрел на небо, перевел взгляд на Вику. Она прекрасно смотрится на фоне неба, — вот что я подумал тогда. И я не захотел промолчать.

— Моя бывшая, — чуть усмехнувшись, ответил я. — Это она говорила, что я ничего не стою.

— Да уж. Даже для меня это слишком, — нахмурившись, сказала Вика. — У твоей бывшей запросы что надо. Знаешь, мой отец тоже никогда не был кем-то выдающимся. Он работал поваром в обыкновенной забегаловке, получал копейки, чем, порой, очень злил мою мать. Тогда еще был кризис, и денег не хватало даже тем, у кого была хорошая работа. Они частенько ругались, когда я была еще совсем маленькой. Кажется, что я до сих пор слышу, как бьется посуда на кухне. А когда мне было восемь, отец ушел от матери. Да, он поступил некрасиво, оставив мать с дочерью на руках в тяжелое время. Но, кардинально поменяв свою жизнь, он нашел себе иное призвание, открыл с другом ресторан и стал зарабатывать деньги. Открыл свое дело. И встретил другую женщину, с которой до сих пор в счастливом браке.

— Звучит как красивая история, — сказал я.

— Это история моего отца, и это правда, — Вику обидели мои слова. — Такое бывает… нужно лишь научиться что-то менять в жизни.

— Даже не знаю. Ты права, но некоторые перемены, они ведь настолько серьезные. Неужели ты считаешь, что твой отец хорошо поступил?

Пожалуй, тогда я полез не в свое дело. Правда, кем я себя возомнил тогда? Говорить о том, насколько правильно поступил человек, которого я даже не знал. Легко замечать чужие промахи. Столь же легко не замечать свои.

— Как бы он ни поступил, это уже случилось, — сказала Вика, тем самым окончила и без того заходящий в тупик разговор. Я молчал, глядя на блестящий фюзеляж приземляющегося самолета. Она положила свою голову на мою грудь.

— Хороший день, — сказала она. — Давно у меня не было таких.

— И у меня, — ответил я. — Слушай, раз уж мы заговорили о бывших… почему твой «тот парень» тогда не пришел на ужин?

— Потому что он козел.

— Нет, это я уже слышал. Но, увы, мужская и женская логики устроены по-разному. Можешь объяснить мне с точки зрения мужской логики, пожалуйста?

— Не думала, что ты сексист, — она стукнула меня кулаком по животу, отчего я сжался, как пружина. — Я не хочу о нем говорить, — она выдержала паузу. — Становится прохладно. Поедем домой?

— Конечно, моя госпожа.

Дорога домой была сонной. Вика закрыла глаза, и на несколько минут ее разум покинул пределы реального мира. Вздремнул и Эрнест. Наверное, ему снились самые сочные в мире косточки и красивые, статные сучки. Что ни говори, а наличие члена в штанах (или под брюхом, у кого как) создает особенную манеру мышления. И с этим не сможет поспорить ни дна из ныне существующих идеологий.

 

За какие-то несколько недель я сильно привязался к Вике. Сидя в душной студии звукозаписи, я думал о ней, а по дороге домой смотрел на ее фотографию, хранящуюся в моем смартфоне. Мы проводили вместе вечера, встречали утро каждого дня, и, казалось, все наладилось. Я перестал жалеть себя.

После долгих раздумий я, наконец, сказал Виталию, что не желаю продолжать свою программу. Я сказал, что с меня достаточно, и я уже нашел то, что искал. Он улыбнулся мне в ответ и сказал, что это мое личное дело. Протянул мне договор и пожелал удачи. Мы с ним расстались на хорошей ноте.

Тем временем осень брала свое. Опадали желтые листья, и холодало с каждым новым днем. Как-то раз мы с Викой зашли в кафе, желая выпить глинтвейн, и, лишь переступив порог, услышали грохот. Начался настоящий град. Он стучал по крышам и карнизам, подгонял прохожих.

— У погоды тоже есть настроение, — протянула Вика.

Я обнял ее. Помню, как пахли ее волосы, какими на вкус были ее губы. Рядом с ней я становился слишком сентиментальным. Аж самого от себя воротило. Ну а теперь, перечитывая написанное, понимаю, что чувства те были отнюдь не подделкой. От настоящих чувств, которые были когда-то, всегда остается приятный осадок.

 

Вернувшись к ней домой, мы упали на постель и стали срывать с себя одежду. Желание мое прежде никогда не было таким сильным. Я хотел раствориться в ней без остатка, почувствовать ее всю. Я целовал ее твердые соски, ее нежную шейку, ее пальцы. Она стонала, и то было усладой для моих ушей.

С небо полил крепкий осенний дождь, да и серость природы располагала к тому, чтобы спрятаться под одеяло. Мы уснули в обнимку, позабыв про все свои дела и обязанности. Я не думал ни о чем. Все было неважно. Вещи обыденные потерялись на той высоте, которую я достиг. Мой самолет взмывал в небо, но не для того ли, чтобы с бешеной скоростью рвануть обратно к земле?

 

Проснулся я ранним утром. Взглянув на спящую Вику, я поднялся с постели, сходил в туалет, выпил стакан воды и вернулся обратно. Я закрыл глаза, но назойливое пиликанье почти полностью разряженного смартфона не давало мне уснуть. В поисках зарядного устройства я перерыл все возможные места. В одном из ящиков стола я наткнулся на знакомую мне визитку. Тонкой линией были указаны адрес и номер телефона, которые также были знакомы мне. Ни названий, ни пояснений. Никаких рекламных лозунгов, типа «Приходите к нам и обретите счастье». Я замер. Не может быть...

Не могу сказать, что заставило меня тогда одеться и покинуть квартиру Вики. Вероятно, я был разочарован тем, о чем еще ничего не знал. Я психанул лишь потому, что очень хорошо мог все спроецировать на самого себя. Ведь и сам я посещал Виталия, и сам знал, какие мысли были в моей голове.

 

Я думал о том, что с годами мы не становимся мудрее. Никто из нас не станет мудрее, если в нас изначально нет мудрости. Растет то, что посеяно, а не то, чего ждешь, проговаривая молитвы по сотне раз.

Люди год от года совершают все те же самые ошибки, что и ранее, а меняется лишь смысл. Не раз и не два учили меня жизни старики, которые и сами успели наломать немало дров. На ошибках учатся, скажете вы. Пожалуй. Да вот только жизнь редко дает второй шанс. Это не кино. В конечном счете, остается только страх перед ошибкой. Не назвал бы я это мудростью.

Меняются мнения, а мы держимся за них, будто это столпы наших личностей. И вы скажете, что если уж мнение меняется, то это признак движения. Но вот движения куда, в каком из направлений? Оценивая точки зрения друг друга, мы, сами того не понимая, становимся другими. Уследить за самим собой куда сложнее.

Проходят годы, и точки зрения сжимаются до микроскопических размеров, от твоего кругозора не остается и следа. Ты заперт в своем мире, и не хочешь, чтобы тебе мешали жить так, как ты умеешь. Ты научился однажды. Старики не хотят замечать, как меняется время, и что на смену старым тенденциям приходят новые. Их миры остались позади, но пришли мы, любители прожигать свои жизни, не знающие конечную цель и упивающиеся своей мнимой «вечной» молодостью.

Мы — это тенденция, прогресс, который ведет нас к точке невозвращения. Мы — это движение по спирали, падение в воронку.

 

Так за что мы любим друг друга? Случайна ли любовь, и чему она подвластна?

Я снова сидел за компьютером и пытал браузер глупыми вопросами. Зачем я это делал, спросите вы. Просто я надеялся, что хоть кто-то ответит мне. В итоге же я натыкался на глупые девичьи заметки о потере девственности и бессонных ночах. Я хотел написать им о том, что все проходит, что любимый парень всегда окажется козлом, а счастье, о котором они так надрывисто грезят, имеет больше общего с грязью, чем со сладостью. Я злился на взрослых женщин, которые размазывали сопли в своих ужасных стишках, посвященных любимым, и поучали молодежь, используя самые тривиальные советы. Я гневался на мужчин, которые говорили о том, какие у них прекрасные жены, и кто кому и как отсасывает.

Громко хлопнув крышкой ноутбука, я сорвался со стула и направился к входной двери. Эрнест посмотрел на меня неодобрительно и ушел на кухню. Накинув на себя куртку, я открыл дверь и вышел в подъезд. Закурил. Сел на ступени.

Вика позвонила мне двумя часами позже. Проснувшись, она пролежала в постели около часа, дожидаясь меня. Но я не собирался возвращаться. Я солгал, сказав, что мне пришлось срочно поехать в студию. Сам же продолжал лежать на диване и смотреть в потолок. Я не знал, что делать.

За что мы любим друг друга? За то, что однажды избавили друг друга от одиночества, которое порядком надоело? Или за то, что он или она разделяет твой вкус в музыке? За то, что смотрите одни и те же сериалы по вечерам? Имеете одни и те же темы для разговора?

Любовь — это привязанность, которая иногда похожа на зависимость. Так ребенок зависим от матери. Так старик зависим от своего потомка, когда смерть уже стучится в дверь. Мы боимся потерять, потому что мы боимся за самих себя.

Любовь — это эгоизм. И не нужно говорить, что влюбленные отдают самих себя без остатка. Все не так. Влюбленный герой спасает героиню ценой своей жизни лишь потому, что ему самому не выжить без нее. Он, сам того не ведая, обрекает ее на мучения.

Любовь — это слепота. Ну да, так пел Боно из U2. Не самая оригинальная из моих мыслей...

Вся беда того моего состояния заключалась в том, что сколько бы слов я не говорил и не писал, сколько бы мыслей не расползалось по моей голове, я все равно не нашел бы ответа. И я мог бы вечно злиться на мир, который окружал меня. На мир, в котором у кого-то все было иначе. Вся беда того моего состояния, да и любого состояния, лишь в том, что человеку, и мне в том числе, свойственно окутывать мир своими собственными мыслями. Искать подтверждение своей грусти, не внимая то, что у этой медали есть обратная сторона. Комната никогда не будет освещена ярким солнечным светом, если твои глаза закрыты. Да, пожалуй, Боно попал в точку...

Любовь — это вера. Но я не верил.

 

— Что случилось? — спрашивала меня Вика, когда мы сидели за столиком в кафе. Оно находилось на крыше одного из домов старого центра города, потому и вид из окна открывался отличный. Но я не обращал на него никакого внимания. Я смотрел на чашку кофе, стоящую передо мной.

— Все нормально.

— Я и вижу, что нормально, — Вика выдохнула. — Слушай, если тебе наскучило тут сидеть, то ты можешь мне об этом сказать...

— Да к чему слова? — оборвал я. — Давай просто наслаждаться тишиной. Быть может, в ней мы найдем истину...

Да, более тонкого намека и придумать нельзя. Я был похож на обиженного мальчика, на Пьеро из сказки про Буратино. Осталось осыпать мое лицо пудрой и подрисовать слезы под глазами.

— Мне кажется, что все свои тайны я тебе уже раскрыла. Быть может, и ты со мной поделишься чем-нибудь? Например, тем, почему ты сейчас сидишь надутый?

— За что ты полюбила меня?

Мой вопрос заставил ее поперхнуться. Посмотрев на меня удивленно, она улыбнулась.

— Что, прости?

— За что ты полюбила меня? Ведь всему в жизни есть объяснение, разве не так? Ответь же мне, почему мы проводим столько времени вместе? Что с нами происходит?

— Подожди. Что именно ты хочешь услышать? Почему мы столько времени проводим вместе? Ответ прост: мне с тобой хорошо и весело. Надеюсь, тебе со мной тоже, хоть по твоему виду так и не скажешь. А за что я полюбила тебя? — она нервно качнула головой. — Почему ты вообще употребляешь это слово?

И тут я замер. Кофе в моей чашке окончательно остыло. Горя со стыда, я повернул голову к окну.

— Я не говорила, что я люблю тебя. И ты мне не говорил, — продолжала Вика. — Ты так спокойно бросаешься этим словом, будто оно совершенно ничего не значит.

— Для меня оно значит слишком много, — ответил я.

— Ты просто пытаешься все по полочкам расставить. Как у тебя дома, создать идеальную чистоту, порядок. Но извини, не всем это подходит. Все намного сложнее.

— В день нашего знакомства ты говорила иначе.

— Я не об этом говорила. И… я не хотела… черт, что это со мной? Я будто бы распсиховалась без причины.

Она приложила ладонь к губам. По ее глазам было видно, что она в смятении. Я подумал, что самое время использовать свой козырной туз.

— Вот это тебе знакомо? — спросил я, достав из кармана визитку.

Молчание. Тишина, больно бьющая по ушам. Как будто бесшумно взорвался воздух, и нас с Викой обдало взрывной волной.

— Все хорошо? — спросил официант, который появился слишком неожиданно. Я дернулся, а Вика, нервно поглядывая в мою сторону, ответила:

— Конечно. Все просто замечательно.

И снова молчание. Официант, откланявшись, удалился. Вероятно, он понял, что дело пахнет жареным, потому что походка его была быстра. Оглушенные взрывной волной, мы с Викой продолжали смотреть друг на друга.

— Ты копался в моих вещах?

— Она мне случайно попалась на глаза...

— Так откуда ты знаешь, что это за визитка, а? Быть может, винить стоит не только меня одну?

— Я ушел от них. Забрал документы, не закончив программу. Не захотел быть еще одним «персонажем». И все потому, что познакомился с тобой. Но теперь… я даже не знаю, что сказать.

Вика отпила кофе из своей чашки, но горечь на губах почему-то почувствовал я. Странное дело. В такие моменты некоторые чувства обостряются, а некоторые, наоборот, притупляются.

— Знаешь, мой парень… он не ушел. Он умер. Раковая опухоль размером с мяч для гольфа. Это случилось несколько месяцев назад. После его смерти мне нужно было двигаться дальше. Я несколько месяцев провела в кабинете психиатра. Жить не хотела. А они дали мне хоть какую-то надежду. Знаешь, а ведь там я искала его… пока не осознала, что его уже нет.

Я готов был провалиться сквозь землю. Услышав правду, мне вдруг захотелось стать обведенным вокруг пальца дураком.

— Просто я оказался разменной монетой. А эта роль не по мне, — я продолжал сидеть, хотя мне так хотелось уйти.

Ушел я позже. Мы пытались поговорить, но ничего не выходило. Смотрели друг на друга, не понимая, что же на самом деле происходит. Я не хотел слушать, да и она была на эмоциях. Мы растворились в шуме голосов, потеряли друг друга из вида.

 

Я звонил Кире, но он долгое время не отвечал. Когда же он, наконец, взял трубку, то вежливо извинился, сослался на то, что очень занят, и положил трубку.

Знаете, одиночество — это когда твой труп некому забрать из морга. Той осенью мне пришлось ясно осознать одну простую истину — ни живой, ни мертвый, я уже никому не был нужен.

До того моя жизнь была похожа на мюзикл или какую-то штуку в этом роде. Все как-то плясало, вертелось, искрило. Теперь же все напоминало жестокую черно-белую трагикомедию.

Пожалуй, не следует нагружать вас событиями тех недель. Честно говоря, их просто было немного. Событий. Недель то было куда больше. Вполне возможно, я просто ничего не помню. Когда много выпиваешь, случаются провалы в памяти. Урывками помню, как, хорошенько надравшись, пытался познакомиться в баре с хорошенькой девушкой. Подсев к ней сбоку, я рассказывал ей о том, какой я успешный продюсер, что у меня все тип-топ, а за дверью бара припаркован мой серебристый Мерседес. Увы, стоило мне чуть повернуть голову, как я увидел ее мужчину. Он сидел рядом с ней, по другое плечо, слащаво улыбался мне и крутил на пальце ключи от автомобиля. С символом Мерседес. Откланявшись, я встал со стула и, пошатываясь, вышел из бара.

«Сделайте свою жизнь лучше. Участвуйте в «Программе жизни». Помню, как смотрел на красочный плакат, на улыбку женщины, держащей в руках младенца. На плечистого мужчину, который обнимал ее. Идеально, — подумал я тогда, лежа на мокрой после дождя траве с бутылкой пива в руках.

 

Была середина января, шел снег. Крупные хлопья, проделав далекий путь с небес, касались кожи и мгновенно таяли. Утих ветер былых дней, и в природе, которая раскинулась на многие десятки незастроенных домами и автострадами километров, воцарилось спокойствие.

Я стоял на платформе небольшого вокзала и курил. Поезд, на котором я путешествовал, покорно ожидал времени своего отправления. Морозный воздух казался тяжелым. Вокруг сновали другие пассажиры. Мой взгляд был направлен строго на северо-запад — туда, куда я направлялся.

Другой город… место, в котором я начал новую жизнь. Но вот и пришло время моего повышения, — говорил я себе, воспринимая все как должное. Спустя полтора года я возвращался в родной город. Все согласно «Программе жизни».

Добравшись до своего купе, я снял с себя пальто и сел у окна. Железнодорожные пути расходились в стороны, но мой поезд следовал точно на северо-запад. Мимо проносились столбы и переезды, мосты и тоннели.

Сидя  в приятном одиночестве, я думал о том, как меня встретят на новом месте. Я не чувствовал, что возвращаюсь домой, в свой родной город. Желаемое и очень ожидаемое повышение… я чувствовал себя чужаком, которому необходимо привыкнуть к новой среде. Дни и месяцы проносились перед моими глазами слишком быстро, так что я уже и сам не особо понимал, кто я на самом деле. Быть может, то было закономерное чувство. Ящерица, сбрасывая с себя старую кожу, тоже не выглядит как ящерица. Она больше похожа на бесформенный нарост.

Несмотря на это, я не беспокоился о том, где и как буду жить. Все было решено заранее, и небольшая квартирка-студия уже ожидала меня. Ключ мне должен был вручить региональный менеджер сразу по приезду.

 

Мы с Эрнестом разместились в квартире, которую нам любезно предоставил мой работодатель согласно «Программе жизни». Жаловаться было не на что: просторная гостиная, двуспальный диван, широкоэкранный телевизор, обустроенная кухня, хороший вид из окна. Ровные линии и абсолютная чистота. Все то, что было нужно мне тогда.

Стянув с себя пиджак, я завалился на кровать. Эрнест принялся исследовать новое место. Судя по вилянию его хвоста, место ему понравилось.

— Ну что ж, друг. Теперь будем жить здесь.

День подошел к концу, и на часах было без четверти двенадцать. Я уснул, так и не сняв с себя рубашку и брюки.

Утром, хорошо проспавшись, я прибыл на работу. Все пролетело довольно быстро: общение с новыми коллегами, распределение обязанностей, наставления от начальства. Офис был лишь отдаленно похож на то, что я рисовал в своем воображении. Тем не менее, я твердо решил для себя: я здесь приживусь. Иначе никак — все по «Программе жизни».

После работы я решил немного пройтись. Зима в городе завораживала. Машины тонули в снежных сугробах, звенели пробки, мчались вперед люди. Нахлынули воспоминания. Быть может, именно потому я и не прошел мимо знакомой конторы. Остановившись около входа, я стал сомневаться. А стоило ли? Перекурив, я все же взялся за ручку двери. Вошел внутрь.

— Добрый день, — встретила меня девушка в брючном костюме и очках, с аккуратно собранными в хвостик светло-русыми волосами и приятной улыбкой. — Чем могу вам помочь?

— Раньше я пользовался вашими услугами. По некоторым причинам решил закончить программу, но… теперь хотелось бы узнать результат. Это возможно?

— Хм… посмотрим, — она прислонила к уху трубку телефона. — Кто был вашим специалистом?

— Виталий.

— Хорошо, одну минутку. Можете присесть.

И снова я сверлил взглядом дырку в стене напротив. Чуть волновался, хотя, по сути дела, мне было уже все равно. Фантомное чувство, не иначе.

Через несколько минут появился Виталий. Он нисколько не изменился за прошедшие полтора года. Аккуратный, с правильной осанкой. Словно робот.

— Здравствуйте, — приветствовал он меня. — Давайте пройдем в мой кабинет, обсудим ваш вопрос.

Прямые линии. Вопросы и ответы, расставленные по полочкам. Все диагнозы моей жизни на страницах учебников. Стал ли я здоровым? Излечился ли?

— Мне сказали, что вы хотели бы узнать свой результат, — начал он, усаживаясь в кресло. — Я не вправе отказывать вам, тем более, что все тесты были пройдены. Но возникает другая проблема: человек, «персонаж», который подходил вам, тоже ушел из программы. Примерно в то же время, что и вы. Ирония судьбы...

Я кивнул.

— Мне просто интересно. Я не преследую цель найти кого-то. Просто мне стало любопытно.

— Хорошо. Я взгляну в ваше личное дело… одну минуту.

Виталий стучал пальцами по экрану планшета. Ожидание не было нервозным, напряженным. Я был спокоен, словно наелся успокоительного. А за окном шел снег. Зимой мне всегда становится спокойнее на душе. Как-то так.

— Вот, нашел. Девушку зовут Виктория. Показать вам ее фото?

— Да, пожалуй, — сказал я, но губы мои, казалось, онемели.

Я увидел ее лицо. Округлые скулы, изогнутые линии бровей. Милая улыбка. Это была Вика. Та самая, которую я променял на свою глупую горделивость. Меня словно холодной водой окатило.

— Ну вот, собственно, и все, что я могу вам предложить, — сказал Виталий. — Фото заберете себе?

— Да, — отстраненно произнес я. — Спасибо.

— Да не за что. Если будет желание повторить программу, то обращайтесь. Хотя что-то мне подсказывает, что вам это уже не нужно.

— Не нужно.

Быстрыми шагами я покинул кабинет Виталия. Быстрыми шагами добрался до лифтового холла. Медленно пролетали передо мной этажи. Я знал, что скоро доберусь до земли, но что делать после? Разум и чувства в тот момент заиграли смелые ноты. Диссонанс.

Такси быстро мчалось по улицам города. Из-под колес летела грязь. Я сказал таксисту адрес и откинулся в кресле, но тело мое оставалось напряженным. Что-то снова шло не так.

Почему же я так торопился? Оставив позади полтора года молчания, я считал, что время сочится сквозь мои пальцы. Но я не знал истинную цену времени. И не знаю до сих пор.

Расплатившись с таксистом, я выскочил из машины и направился к дому, в котором когда-то жил. Квартира моя была продана, да и старенький Фольксваген не стоял теперь под окнами. Все мое прошлое, казалось, исчезло, но я надеялся, что Вика по-прежнему ждала меня там, в своей квартире, в своем личном хаосе.

Поднимаясь на ее этаж, я, сбивая дыхание, учащая ритм своего сердца, представлял, как она откроет мне дверь, как бросится мне на шею и скажет, что все неважно. Я предвкушал поцелуй сладких губ, по которым соскучился.

Но никто не открыл дверь. Позвонив раз, я ждал. Позвонив во второй раз, я добавил стук кулаком по двери. Без ответа. Тряхнув головой, достал из кармана пальто телефон. Нашел ее номер. Позвонил. Короткие гудки. Абонент с таким номером не существует, — сказал мне приветливый женский голос.

 

Я просидел на ступенях до глубокой темноты. Одна сигарета за другой, и клубы дыма, в которых тонули мысли. Люди, проходящие мимо, косо поглядывали в мою сторону, но не решались спросить у меня, в чем дело. Да я бы и не ответил им.

На следующий день, покончив с работой, я снова пришел к ее дверям. Постучал, искренне надеясь, что в этот раз дверь откроется. Но нет… я снова сидел до самого позднего часа.

Так повторялось несколько дней подряд. В пятницу я, высидев до темноты на ступенях, поехал в паб. Заказал себе пинту пива и стопку водки. Закинул стопку в бокал, одним глотком опустошил добрую половину напитка. Вторую продолжил пить медленно. Голова загудела моментально. До того я не пил почти полгода.

— Эй, — окликнул меня знакомый голос. — Привет.

Это был Кира. Небритый, с синяками под глазами. На нем был костюм, две верхние пуговицы рубашки были расстегнуты. Складывалось впечатление, что он сбежал с работы в начале недели и не просыхал уже несколько дней.

— Как ты? — спросил я, оглядывая его. — Выглядишь крайне паршиво.

— Да, знаю, — кивнул он. — Маша от меня ушла. Ну а ты какими судьбами тут? Я же не видел тебя полтора года.

— Маша бросила? — озадачился я. — Но… черт возьми, я бы и не подумал никогда...

— Так бывает. Она сказала, что так бывает… вот же зараза! — вырвалось у него. — И пацана забрала к себе. Представляешь себе?! Вот, так бывает. Эй, бармен, — он махнул рукой. — Мне бы джина. Чистого.

Заказ был выполнен. Мы выпили. Помолчали.

— Так что же ты здесь забыл? Я слышал, ты уехал по этой… «Программе жизни», что б ее. Да?

— Ага. Меня повысили, вот я и перебрался обратно. Мест не было изначально в городе, пришлось переехать. Знаешь, мне нужно было задуматься о карьере раньше… мои ровесники уже в начальниках, а я все еще мальчик на побегушках.

— Да ну, — махнул рукой Кира. — Я все время пытался карьеру построить, думал, что это залог успеха. Но тут такое! Вот же сука, Маша! Отняла у меня половину жизни...

— Что ж, теперь мы оба — одинокие мужчины в самом разгаре среднего возраста, — усмехнулся я. — Стоит за это выпить.

— Да, ты прав.

Звон бокалов, но никакого праздника. Облокотившись о стойку бара, мы сидели еще долгое время. Общались так, как раньше, в былые времена. Играла музыка. U2 со своим альбомом Joshua Tree. Народ шумел. В нашу сторону смотрели молодые девицы, явно студентки. Я подмигнул одной из них, но никакого желания знакомиться в тот вечер не было.

На улицу вышли лишь тогда, когда солнце поднялось над заснеженным городом. Чуть хотелось спать, но путь наш был неблизким.

Мы стояли на крыше дома. Встречали рассвет, и тот новый день, что приходил в город. Кира о чем-то думал, я же смотрел на него. Все же, одиночество бывает различным. Меняется лишь смысл. Важно лишь, чтобы рядом, в зоне досягаемости, оставался кто-то, кто разделит с тобой это одиночество. Все остальное — это так, лирика.

И не столь важно, что ты говоришь и пишешь. Не важно, что ты не принимаешь мудрость как должное, пытаясь доказать, что она — лишь прерогатива исключительных людей, в то время как тебе всего-то ничего лет. Не важно, что ты пытаешься охарактеризовать любовь, когда даже не знаешь, чувствовал ты ее, или же нет.

 

Я все продолжал гулять во дворе, в котором впервые встретился с Викой. Качели, на которых она качалась тогда, на исходе лета, теперь были в снегу. А в небе, как и прежде, блистали своими серебристыми крыльями низколетящие самолеты.

Интересно, где она сейчас? — спрашивал я самого себя. В отношениях ли, или одна? Счастлива, или несчастна? Мне оставалось лишь надеяться, что у нее все хорошо.

+25
23:24
556
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!