Пане-коханку
Бабке за семьдесят. Внучка да прошлое.
Шолохов — там про любовь и войну.
Странное слово сушеной горошиной
Прыгнуло в омут на тихом Дону.
— Пане-коханку...
— Ты, бабка, не спятила?
— В сорок втором — ох, и лапчатый гусь...
В Польшу отъехал — увидеться с матерью,
С пузом оставил, а баял — вернусь.
— Пане-коханку?
— То значит — возлюбленой.
Мелехов Гришка, бестужи шары.
Русская, вечная бабья зазубрина -
Вместе с чужим под свои топоры.
"Пане-коханку" — заполнило шорохом
Густо-кофейный, гераневый дом.
Смотрит, молчит огорошенный Шолохов:
Бабкины слезы закапали в Дон.
— Пето да плясано, бито да кошено...
Пел он, что Висла, как лен, голуба.
Русская жалость, чужая заброшенность.
Русские бревна, чужая скоба.
Любят навек — топорами да ситцами,
Стелют на лавки глухие века.
Свентый костел золотыми ресницами
Гладит рубец на щеке казака,
Трогает пальцами больно и ласково
Дом, сеновал и сухую сосну...
Внучка да прошлое. Крестик на гаснике.
Книги — они про любовь и войну.
Шолохов смотрит в пустые околицы,
Войны да лодки в речных камышах.
Баба со временем бабкой становится,
"Тихого Дона" страницы шуршат.
В лодку закат осыпается маками.
Год-то какой? А какая река?
Все повторяется. Бабка отплакала.
Внучке судьба — полюбить чужака.