Прокопыч и Ванька

Рассказ

Прокопыч и Ванька

Степан Прокопьевич за долгую жизнь приобрёл привычку вставать ровно в пять утра. Причём всё равно, был ли этот день дождливым понедельником или солнечным воскресеньем. Ему даже не нужно было с вечера заводить будильник, хотя тот всегда бойко тикал на прикроватной тумбочке. Его чёрные стрелки неумолимо бежали по кругу, отмеряя безвозвратно ушедшее время.

 Эх, время! Раньше, в далёкой молодости, Прокопычу, так его по-дружески и с уважением называли соседи, казалось, что нет ничего ценнее, чем — время. Жизнь бурлила словно горный поток и стремительно неслась, перемалывая на своём пути годы учёбы, радость от первых открытий и горести поражений, а также множество судеб разных людей, с кем ему доводилось встречаться за долгие годы.  В молодости хотелось всё успеть: облазать Урал, побывать на Тянь-Шане, пройтись с экспедициями по Забайкалью, защитить кандидатскую по минералогии и засесть за докторскую. Ещё он мечтал вырастить сыновей, дать им достойное образование, женить и построить свой дом в какой-нибудь живописной деревушке, а по выходу на заслуженный отдых, насладиться тихой загородной жизнью со своей супругой и с многочисленными внуками.

Время стремительно пронеслось, унося с собой юношеские мечты и планы, и вот его бурлящий поток постепенно превратился в тихую, еле журчащую речушку. Ему семьдесят пять. Жена так и не дожила до спокойной деревенской жизни. Её не стало семь лет назад. Сыновья давно выросли и разъехались, кто куда. Старший – Иван, после армии остался в Омске, где ему приглянулась местная девчушка. Они долго встречались и какое-то время даже вместе жили, но до росписи дело так и не дошло, и до внуков, очевидно, тоже. Теперь он бобыльствовал один, мотаясь по длительным командировкам с газовиками. А вот младший — Сергей, после воинской службы вернулся домой.  Год готовился к поступлению в МГУ на геологический и поступил. Он пошёл по стопам отца. С детства зачитывался Бажовым и грезил отыскать в Уральских горах вход в кладовые Хозяйки Медной горы. Шесть лет учёбы, двадцать лет бесконечных экспедиций и отсутствие семьи — вот цена за детскую мечту. Сейчас он застрял где-то на Сахалине. Последний звонок был от него полтора месяца назад.

В это утро Прокопыч открыл глаза, как обычно, ровно в пять. Ночь выдалась тяжёлая. Долго не мог справиться с нахлынувшими воспоминаниями и заснуть. Он и сейчас лежал, мысленно перелистывая странички памяти, вспоминая свою Аллочку, сыновей, всё хорошее, и плохое: «За что мне такое наказание? И ведь живу — небо копчу, а смысл какой?»  – произнёс он про себя с досадой. Одиночество – это тяжёлое бремя для любого человека. Каждый спасается как может. Кто-то «заливает за воротник горькую», кто-то ищет спасение в общественной работе, если позволяет здоровье, кто-то обзаводится хобби или домашними питомцами. Прокопыч водку на дух не переносил. Домашних животных, после гибели кота Кешки, решил больше не заводить, а вот общественно-полезную деятельность всячески приветствовал. Он был много лет подряд старостой дома, но с возрастом лазать по чердакам и подвалам уже стало тяжело, и он сдал бразды правления Василию, майору в отставке из сороковой квартиры, который был на двадцать лет помоложе.

Собравшись с силами, Прокопыч решительно отбросил одеяло и встал с кровати. За окном ещё стояли предрассветные сентябрьские сумерки, но он всё равно раздвинул шторы и откинул створку пластикового окна. Волна чуть прохладного воздуха колыхнула лёгкий тюль. Свежий воздух на правах старого хозяина стал заполнять пространства комнаты. Прокопыч сделал несколько глубоких вдохов и выдохов – новый день начался.

 Дальше всё покатилось, как по рельсам. Все действия, доведённые до автоматизма за много лет, он выполнял почти на подсознательном уровне: туалет, умывание и бритьё. Он брился каждое утро, исключительно станком, долго и тщательно выбривая лицо и шею, при этом то и дело вытягивая голову вверх, и проверяя рукой кожу на гладкость. В своим семьдесят пять он выглядел от силы лет на шестьдесят: сухое лицо с небольшими и не глубокими морщинками, аккуратно постриженные седые волосы без лысины, острый, орлиный взгляд карих глаз, прямой нос, узкие губы и отточенный волевой подбородок. В прошлом веке черты его лица назвали бы аристократическими, вдобавок ко всему он имел рост под метр восемьдесят, и был весьма поджарым, без всякого намёка на пивной живот. Его небольшая сутулость никак не портила общую картину о человеке, привыкшего с высоко поднятой головой встречать любую опасность.

После утренних процедур он приводил все свои чувства в спокойное состояние, зажигал свечечку и приступал к чтению утренних молитв. Начиная со второй половины своей жизни, он окончательно укрепился в православной вере и постепенно стал глубоко верующим человеком. Стараясь соблюдать все заповеди, жил по совести, много читал душеспасительной литературы, а по выходным (чаще это была суббота) ходил в ближайший православный храм на литургию. Суббота, по традиции христиан – день поминовения усопших родных и близких. Может именно поэтому, особенно после смерти жены, он полюбил субботние службы. К тому же в эти дни было гораздо меньше посетителей в храме и можно было помолиться в более спокойной обстановке. Каждый раз он приносил с собой и выкладывал на поминальный стол те продукты, которые любила Аллочка и это ему доставляло особую радость. В своих молитвах он просил у Господа здоровья близким и прощения, а ещё послать сыновьям хороших жён, что бы те родили им детишек. Вот и сегодня утром он снова просил у Бога послать ему внуков.

— Господи всемилостивый! Прости меня, грешного. Прошу Тебя, пошли мне внуков на старость лет. Наполни остатки дней моих радостью. Позволь насладиться любовью к ним…

Затем Прокопыч ставил чайник на плиту, и пока тот закипал, делал небольшую зарядку. После этого он одевался, шёл на кухню, включал телевизор и завтракал. Где-то через полчаса, одевшись по погоде, он выходил на утреннюю прогулку. Главное было не дать сбиться этому ритму. Стоит что-то пропустить, полениться и день не заладится, это он уже проверял неоднократно на себе.

Прокопыч жил на четвёртом этаже обычной панельной хрущёвской пятиэтажки в двухкомнатной квартирке с видом на такую же панельную «соседку». Он не мог представить себе, как можно целый день просидеть у окна с видом на это безликое, бетонное социалистическое достояние, и категорически осуждал своих знакомых пенсионеров за малоподвижный образ жизни. «Жизнь – есть движение!», говорил он им при встрече. Сам Прокопыч всегда, в любую погоду после завтрака спускался на улицу и шёл в любимый сквер.

С утра на улице всегда было немноголюдно, не считая будней, когда вечно спешащие на работу горожане быстрым шагом устремлялись в сторону остановки городского транспорта. Они, словно рабочие муравьи покинувшие свои муравейники, стекались тёмными ручейками из окрестных дворов на тротуар и там, уже широким потоком неслись дальше. Прокопыч всегда ощущал дыхание и энергию этого потока, двигаясь ему навстречу, как одинокий парус, движимый сильным ветром, преодолевающий очередную волну. У него невольно захватывало дух от этого ощущения; было волнительно и радостно одновременно, и ещё усиливалось желание жить, дышать полной грудью, думать и творить. Затем толпа рассеивалась, и он сворачивал в сквер, где спустя некоторое время появлялись прогуливающиеся молодые мамочки со своими малышами. Присев на скамейку, он любил наблюдать, как маленькие крохи, с широко открытыми глазами делают свои первые, несмелые шаги по земле, и как потом они всё уверенней и уверенней шагают, держась за мамину руку. Неизменно, мысленно, Прокопыч представлял себя, гуляющего по скверу с Ваничкиным внуком или Серёжиной внучкой, например. Эти минуты дарили ему особую радость. В прекрасном, приподнятом настроении он возвращался к себе в «берлогу».

В последние годы его неожиданно заинтересовала и увлекла поэзия. Он перечитал всего Пушкина, Блока, Тютчева, Некрасова и многих других поэтов разных времён. Постепенно он и сам стал писать небольшие стихотворения, выражая в них свои мысли и ощущения этой жизни. Вот и сегодня, подгоняемый в спину тёплым сентябрьским ветерком, Прокопыч буквально летел по асфальтовой дорожке в сторону дома после прогулки. В его голове вертелись новые рифмы и образы. Зайдя в подъезд, прекрасное настроение моментально улетучилось из-за громких возгласов соседки Зинаиды:

— А ну, вылезай! Устроили тут себе ночлежку. Сейчас в полицию позвоню. Нам ещё тут вшивых бомжей не хватало!

— Тётя, не надо в полицию, я сейчас уйду, — раздался из глубины тёмного под лестничные пространства явно детский голосок.

— Что значит — не надо? – не унималась Зинаида.

  — Может ты форточник-воришка и ждёшь, когда люди на работу пойдут, а ты значит…

Тут Прокопыч оборвал Зинаиду своим спокойным и уверенным голосом:

— Хватит тебе кричать! Весь подъезд с утра на уши подняла. Сейчас сами разберёмся, — и он обратился к неизвестному:

— Ты кто? Как тебя звать?

Из-под лестницы послышалось громкое сопение с всхлипами.

— А пусть она уйдёт.

— Я тебе сейчас уйду! – встрянула Зинаида.

— Ишь какой? Мал ещё командовать. Отвечай, когда спрашивают, а не то в полицию пойдём!

Последовала недолгая пауза. Некто под лестницей явно оценивал ситуацию, затем донеслось:

— Ваня я.

— А сколько тебе, Ваня, лет? – продолжил опрос Прокопыч.

— Девять, — послышался ответ. Диалог начинал понемногу набирать обороты.

— А ты, Ваня, где живёшь? У тебя родители есть?

— У меня бабушка есть. Она живёт здесь.

— Какая такая бабушка, дедушка? – уже чуть спокойнее произнесла Зинаида писклявым голоском, как бы передразнивая собеседника.

— Я тут всех знаю, весь дом и не только. Фамилия какая у твоей бабушки?

— Фролова Нина Михайловна, – с какой-то теплотой в голосе ответил Ваня.

— Ну, давай вылезай, будем знакомиться, Ваня, – сказал Прокопыч и затем, повернувшись к Зинаиде, спросил у неё:

— А ты никуда не опаздываешь?

— Ах, ты, боже мой! У меня маршрутка сейчас уйдёт. Прокопыч, не рассусоливай с ним, вызывай полицию они разберутся. Всё! Побежала на работу. Передаю его в твои руки.

— Беги, Зин! Беги! Справимся сами как-нибудь.

Зинаида спешно выбежала на улицу, дверь с оттяжкой глухо хлопнула за ней и в подъезде на несколько секунд воцарилась полнейшая тишина. От неугомонной соседки остался только стойкий запах её духов с каким-то цветочно-цитрусовым ароматом.

— Всё! Ушла! – первым нарушил тишину Прокопыч.

— Меня зовут Степан Прокопьевич! Выходи знакомиться.

Он протянул свою руку вглубь темнеющего пространства под лестницей. Его большая, раскрытая ладонь чуть дрожала от волнения. На несколько секунд она зависла в воздухе, и вот ей навстречу показалась маленькая, детская ладошка, которая осторожно, словно пугливый воробышек, дотронулась до самых кончиков его пальцев.

— Смелей! Я в полицию звонить не буду.

Ванина ладошка чуть глубже продвинулась после этого заявления.

— А пообещайте, что не будите звонить.

— Обещаю, что не буду звонить если ты мне всё о себе расскажешь.

— Хорошо, — ответил Ваня, и его рука уже крепко обхватила, на сколько это было возможно, руку Прокопыча.

Наконец из-под лестницы показался он сам. Это был щуплый, коротко стриженый, сутуловатый мальчишка среднего роста с широко открытыми карими, переполненными нескрываемым страхом, глазами.

— И давно ты тут под лестницей обитаешь?

— Со вчерашнего вечера, — ответил Ваня.

— Так ты может голодный?

Ваня гордо молчал, но тут предательски громко заурчал его живот.

— Да! Вижу, что голодный! Пойдём сейчас ко мне; умоешься, перекусишь и всё подробно о себе расскажешь.

Ваня хотел выдернуть свою зажатую руку из ладони Прокопыча, но почувствовав его цепкую хватку, понял, что отказы не принимаются, и опустив голову вниз, поплёлся за ним на четвёртый этаж. Замок звучно щёлкнул два раза, и хозяин открыл дверь, приглашая нежданного гостя широким жестом пройти внутрь.

— Вот, проходи! Тапок у меня для гостей нет. Снимай свою обувку и дуй так, босым. Я сейчас чайник поставлю и яичницу сварганю.

Ваня снял, не развязывая шнурков, кросовки, которые были явно больше его ступни на размер, а то и на два, и прошёл в комнату. Перед ним во всю ширину стены, вплоть до двери в соседнюю комнату, от пола до потолка стояли стеллажи с огромным количеством книг. Но самым удивительным и интересным был центральный стеллаж, где за стеклом на полках лежали удивительные по красоте камни. Они были разных цветов и оттенков, гладкие и грубые, блестящие и матовые. От удивления глаза Вани ещё больше расширились, а рот непроизвольно приоткрылся сам собой. Он стаял так заворожённый, не двигаясь, не слыша слов Прокопыча, и не видя ничего перед собой кроме самоцветов, пока чья-то рука не стала тормошить его плечо.

— Эй, Ваня, Ваня, ты чего закостенел? Да слышишь ли ты меня? – пытался Прокопыч привести его в чувства.

И вот наваждение прошло, и чувства вернулись к Ване.

— А это у вас что? – указывая пальцем в сторону стеллажа спросил он.

— А это мои сокровища! – с улыбкой произнёс Степан Прокопьевич.

— Всю жизнь копил, а оставить получается, что и некому. Приходиться жить дальше — век коротать, да наследника поджидать. Всё, пойдём руки мыть, яичница остынет.

Уже сидя за небольшим кухонном столом, их разговор продолжился. Верней его продолжал только Прокопыч, а Ваня, уминая глазунью с большим куском пшеничного хлеба, то и дело проводя им по тарелке собирая остатки желтка, лишь изредка кивал в знак того, что он очень внимательно слушает. Его рот не переставал работать, как мельничные жернова. Он время от времени на несколько секунд останавливался, делал глубокий вдох, продолжительный выдох и продолжал процесс поглощения пищи.

— Ты хоть запей, а то получишь заворот кишок и придётся скорую вместо полиции вызывать, — заботливо произнёс Степан Прокопьевич.

При слове полиция, Ваня автоматически напрягся и прекратил жевать.

— Да ты ешь! Не бойся! Господи, совсем оголодал. Вот, чайку сладкого отпей. Не торопись, успеешь!

Ваня благополучно расправился с яичницей и переключился на чай с овсяным печением.

— Так ты расскажи, почему сбежал? Там тебя уже, наверное, родители в розыск подали?

— Нет. Я сейчас в интернате живу.

— Эх, и влетит твоему воспитателю. Если не уволят, то в тюрьму точно упекут за недосмотр. Жалко ведь? Как хоть её звать?

— Алла Вячеславовна её зовут! Только в тюрьму её никто не посадит. Я ведь всегда возвращаюсь сам.

— Так ты что, часто сбегаешь?

— В это лето три раза уже, и вчера ещё, значит четыре.

— И когда планируешь вернуться в этот раз?

— Думаю, что если всё получится, то к вечеру рвану обратно, чтобы на ужин успеть.

— И много у тебя дел? Может и я чем-нибудь помогу?

— Нет, вряд ли. Мне осталось ещё три дома пройти. Если не найду, то тогда обращусь за помощью.

— А ты кого-то ищешь из родных?

— Да! Бабушку.

— Точно, ты же говорил внизу, Нина Васильевна, кажется? А фамилию напомни.

— Фролова.

— Живу в этом доме давно, но о Фроловых не слышал. А ты значит дом не помнишь. А номер квартиры хотя бы?

— Да мы с мамой раньше к ней приезжали в гости. Она жила на первом этаже, и дом такой же – панельный, это я хорошо запомнил. Мы ехали сначала из центра на троллейбусе долго, а потом выходили на остановке и шли вдоль деревьев, там ещё везде лавочки стояли, всё как у вас…

— В сквере, — поправил Степан Прокопьевич.

— Ну да, в сквере, — подтвердил Ваня.

— Так у нас тут вдоль сквера таких панельных пятиэтажек пруд пруди, штук двадцать будет. А если по четыре подъезда в каждой, а на площадке ещё по четыре квартиры, то получается триста двадцать квартир, где может жить твоя бабушка. Ты хоть представляешь сколь это?

— Очень много, знаю, но я всё равно должен её найти.

— Так! А мама-то твоя где сейчас? И отец тоже? Ты как в интернате оказался?

— Мама с папой разбились на машине, когда мне пять было и меня сразу в детдом определили, а два года назад перевели в школу-интернат. Бабушка раньше приходила часто навещать, а вот с конца зимы вдруг перестала. Может заболела и ей некому помочь? Вот я и решил её найти. А эти, из интерната, ничего не знают про неё и не хотят отпускать. Я уже не маленький, сам найду.

Во время этого монолога Степан Прокопьевич не обронил ни слова: «Пусть выговориться мальчонка», думал он про себя. А ещё в голове крутились мысли: «Не гоже. Надо бы помочь парню. Вдруг и на сам деле с родной бабушкой что-то случилось? А не дай Бог – умерла? Тогда что?»

К этому времени завтрак подошёл к концу, и Прокопыч, складывая грязную посуду в раковину, предложил Ване пройти в комнату и отдохнуть на диване, пока он быстро её помоет. Он терпеть не мог, чтобы грязная посуда стояла на столе или лежала в мойке. Надо сказать, что порядок он любил и ценил, и прежде всего в работе, поэтому у него всегда всё было на своих местах.

Войдя в комнату, он увидел, как Ваня с большим вниманием разглядывает его гордость – коллекцию минералов.

— Ну, что скажешь? Нравится?

Ваня от неожиданности вздрогнул, и чуть заикаясь, процедил:

— Да. А это вы все сами нашли или купили?

— Купили? — как бы передразнивая мальчика, протянул Прокопыч.

— Где такое купишь? Это всё добыл я и сын мой, Сергей с друзьями. Он, как и я – геолог. Знаешь, кто такие геологи?

— Да. Они камни всякие изучают, — ответил Ваня, — нам учительница рассказывала. Только я сам никогда таких камней не видел.

— А какой тебе из них всех больше понравился?

— Вот этот, а ещё тот, — показал поочередно пальцем Ваня.

— А ты понимаешь толк в камнях, — с улыбкой констатировал Степан Прокопьевич.

— Вот тот – горный хрусталь, а этот прямо из сказки от самой Хозяйки Медной горы, называется змеевик.

— Читал про такую?

— Нет. А эта Хозяйка их что, самая делает?

— Делает, да ещё и не такие. Эх, Ваня, когда будешь в Эрмитаже в Петербурге, то увидишь сам, какие чаши, шкатулки всякие красивые сделали уральские мастера из хозяюшкиных сокровищ – глаз не оторвать.

— А в Эрмитаж маленьких одних пускают?

— А ты что, уже лыжи навострил? До Питера на поезде полдня ехать. Нет, ты давай-ка сначала подрасти, а потом съездишь и в Петербург, и в Москву, хоть на Камчатку.

— А знаешь, у меня где-то здесь на полках должна стоять книжка сказок Бажова, там много всяких интересных картинок. Я могу даже дать их тебе с собой. Ты любишь читать?

— Не особо, но если только что-то очень интересное попадётся.

В этом момент Степан Прокопьевич глазами просматривал полки.

— А, вот же она. Высоковато. А ну, Иван, дуй на кухню за табуреткой, сейчас достанем.

Через пару минут они оба уже сидели на диване и рассматривали книгу.

— Вот, смотри, это мой младший Серёга, когда был маленький, подрисовывал на полях химическим карандашом.

— А что это за карандаш такой – химический? Он для химии нужен? – спросил Ваня.

— Нет. Это его так в народе прозвали. С виду простой, грифельный, а если на него вода попадёт, то рисунок синеет и его уже ничем не сотрёшь. Реакция такая химическая происходит. Эх и попало тогда Серёжке за порчу книги – на всю жизнь запомнил.

Степан Прокопьевич перевёл свой взгляд на Ваньку и долго всматривался в черты его лица, пока тот с интересом рассматривал иллюстрации. Он смотрел на этого щуплого мальчика с его чуть оттопыренные ушами и слегка заострёнными мочками, на то, как тот непроизвольно раздувает ноздри от удовольствия, и как от улыбки появляются аккуратные ямочки на щеках. Ваня всё время о чём-то спрашивал Прокопыча, а тот ему отвечал с добротой и нежностью в голосе. Так они незаметно просидели несколько часов, пока внезапно не зазвонил сотовый телефон, лежащий на тумбочке в маленькой комнате. Степан Прокопьевич вскочил с дивана и посмотрел на висящие на стене часы.

— А время-то – обед! Тебе ещё нужно успеть вернуться к себе. Вот ведь, как увлеклись.

Он быстро кому-то ответил по телефону и вернулся в комнату.

— Вань! Я тут вот что подумал. Давай всё-таки я отвезу тебя обратно и поговорю с воспитателями, чтобы мне можно было тебя навещать по выходным, а я сам спокойно обойду оставшееся дома и всё тебе расскажу.

— Нет! Я сам должен её найти. Вы даже не знаете, как она выглядит.

— Вань! А вот теперь послушай меня и спокойно по-мужски всё взвесь. Сам посуди, если ты уже четвёртый раз нарушаешь дисциплину, то тебя могут запросто перевести в закрытое учреждение в какой-нибудь далёкий город прямо на следующей неделе, например, и что тогда? А поговорив с заведующей, я представлюсь другом вашей семьи и попрошу тебя не наказывать и никуда не переводить.

— Ну, что теперь скажешь?

— Да! Об этом я не подумал, — находясь в глубокой задумчивости, ответил Ваня.

— А я подключу ещё всех своих знакомых и попрошу нашего участкового помощь найти твою бабушку.

После долгого размышления Ваня ответил:

— Ладно. Только давайте сегодня ещё пройдём ваш и соседний дом. А вдруг она рядом окажется и тогда всё само собой решиться. А?

— Ну, давай, так и сделаем. Одевайся. Пойдём поищем пока.

Их поиски не увенчались успехом. Нина Михайловна не жила, ни в этом доме, ни в следующем. Время неумолимо приближалось к вечеру. Забежав ещё раз домой, Степан Пропьевич взял телефон, кошелёк, они быстро перекусили на скорую руку и оправились на автобусную остановку. Проехав добрую половину города на двух маршрутках они благополучно добрались до интерната. Приём был недружелюбный. Конечно, как и водиться в таких случаях, информация о сбежавшем воспитаннике была передана в полицию. Были разосланы фотографии и ориентировки всем сотрудникам по всему городу и на транспорт. Досталось и Степану Прокопьевичу, за то, что сразу не сообщил о факте обнаружения и так далее. Спустя полтора часа «пожар» удалось погасить. Прокопыч проявил небывалую выдержку и тактичность, объясняясь с приехавшим инспектором, с заведующей и воспитателями. Он попросил Ваню при всех извиниться за своё поведение и пообещать больше не убегать, ведь у него теперь появился родственник, который поможет ему найти бабушку. Степан Прокопьевич оставил все свои координаты и телефоны ответственным лицам и с чувством глубокого удовлетворения, крепко обняв «обретённого родственника», вышел на улицу. Он не шёл, он словно летел по тротуару, подгоняемый в спину всё тем же осенним ветерком: «Вот это денёк! Столько событий, что хватило бы на пятилетку вперёд. Эх, только бы здоровье не подвело!» — думал он про себя, пока ехал домой.

         Утром следующего дня он встал с кровати раньше обычного, потому что и не ложился толком. Сон не шёл, а валяться просто так он не любил: «Сегодня много дел. Нужно составить план действий. Забежать к участковому с утра, позвонить в интернат и обойти по максимуму дома», -непрерывно думал он про себя. Зарядка, бритьё, утренняя молитва, завтрак – отлаженный механизм работал без сбоев, но вместо прогулки ему не терпелось позвонить заведующей и узнать, как прошла ночь у Вани. Он ели дождался восьми часов, и набрал номер с визитки. После нескольких гудков на другом конце ответил раздражённый женский голос:

— Алло, слушаю!

— Это Степан Прокопьевич. Я вчера вам привёз Ваню. Как он?

— А, это вы! Да всё, в целом, нормально у вашего Вани.

Повисла тревожная пауза, которую снял Степан Прокопьевич.

— Вы что-то хотите мне сказать? Ваню переводят в другой интернат?

— Нет! Просто я думаю, имею ли право говорить постороннему человеку всю информацию. Дело в том, что Ванина бабушка уже полгода, как скончалась, и мы ему об этом не говорили. Квартира, где она проживала, была не приватизирована и отошла государству, там теперь другие люди живут. Ну кто бы мог подумать, что он будет так упорно её искать. Может сейчас, когда у него появился близкий человек, которому он может довериться, пришло время всё рассказать? Сама не знаю пока. Мне нужно хотя бы день ещё подумать, посоветоваться с психологами, специалистами. Вот если бы вы могли по закону стать его опекуном, то тогда это всё бы упростило, но вы человек в возрасте, проживаете один и не являетесь родственником, ну в общем вы меня понимаете, что тут говорить. Давайте я сама вас наберу завтра во второй половине дня.

— Хо-ро-шо, — только и смог выдавить из себя опустошённый Прокопыч.

— Вот и славно! Значит до завтра.

В трубке зуммером звучал сигнал окончания разговора, но задумчивый старик не выключал телефон, словно ожидая продолжения,

— Вот чувствовал, что не может так всё гладко и хорошо продолжаться, — произнёс он вслух, сетуя на себя, — Получается теперь, что Ваня остался один, как и я сам. А может это знак свыше? Может это Господь так устроил, и послал мне внука?

         Из глаз Степана Прокопьевича невольно скатились первые скупые слезинки, за ними показались ещё и ещё. Словно по пересохшему руслу реки, они вновь прокладывали свой путь по морщинкам глаз, стекая к уголкам губ и собираясь вместе на подбородке. После семи лет, со дня смерти жены, это были первые слёзы, но в них, вместе с привкусом горя, чувствовался забытый вкус простого человеческого счастья. Он так долго ждал внуков, и вот теперь Господь услышал его молитвы и подарил желанное таким необъяснимым образом. Во истину пути Господни неисповедимы. Нам, своим умом, не только не понять, но даже и не предположить невозможно, как всё устроено в этом мире, сколько бы мы не пытались это сделать. Остаётся просто верить и просить Всевышнего о помощи, о прощении ошибок, об очищении души и совести и благодарить за дарованные добро и любовь.

         Оставшийся день и большая часть следующего прошли в ожидании звонка заведующей. Он уже сам порывался первым набрать её номер телефона, как вдруг раздался звонок.

— Ало, слушаю вас!

— Добрый день! Это вас беспокоит Ирина Станиславовна из школы-интерната, заведующая. Это вы, Степан Прокопьевич?

— Да, Ирина Станиславовна, это я. Что скажите по поводу Вани? Когда мне можно будет увидеть его?

— Вы знаете, мы здесь долго совещались и консультировались по данному вопросу и решили следующее; приезжайте завтра к десяти часам ко мне, и да, не забудьте взять все имеющиеся у вас документы: паспорт, пенсионное удостоверение, трудовую книжку, дипломы об образовании, вы ведь, если я правильно поняла – кандидат наук, ну в общем всё, что может подтвердить ваши слова.

— Я всё понял. Буду завтра в десять у вас. До свидания.

Тут же начались сборы. Документы, лежавшие в специальной большой металлической коробке в шкафу, были все тщательно просмотрены, отобраны и переложены в полиэтиленовый пакет. Были «подняты по тревоге» дежурный парадно-выходной костюм с белой рубашкой и галстуком и срочно отправлены на гладильную доску. Лакированные полуботинки на тонкой подошве с антресоли перекочевали вниз к основной обуви. Вроде бы всё было готово к завтрашнему торжественному походу, но никак не покидало чувство, что за всей этой суматохой упущено что-то самое главное. Последний раз подобное чувство он испытывал лет пятнадцать назад, когда с Аллочкой они собирались в санаторий в Кисловодск. Тогда, уже садясь в такси, он вдруг вспомнил, что хотел взять старую записную книжку, где были адреса его старинных друзей, осевших на постоянное место жительства в Минеральных водах. Вот и сейчас он осматривал обмундирование, документы, лежащую рядом книгу сказок Бажова. Проверил зарядку на телефоне. Даже зонт приготовил на всякий случай, но чувство лёгкой тревоги не покидало. Наконец он просто сел на диван и тут его взгляд машинально перенёсся на стеклянный стеллаж с минералами.

— Эврика! Чуть было не забыл. — ударяя себя ладонью по лбу, воскликнул Прокопыч.

Ещё вчера ему в голову пришла идея взять на встречу с Ваней несколько экземпляров из коллекции. Он может много интересного о них рассказать не только Ване, но всем ребятам, его друзьям, глядишь, во время дискуссии они смогут получше друг друга узнать и время пройдёт с пользой. Подойдя к стеллажу, он долго смотрел то на один, то на другой камень, мысленно проговаривая про себя: «Вот этот розовый аметист, халцедон и ещё дымчатый кварц. Да, и обязательно висмут. Наверно ещё возьму этот радужный пирит в разрезе и кристалл берилла. Однако уже вес набирается. Ну, на первый раз хватит». Завернув каждый образец в вату, он бережно разместил их в коробке из-под обуви дно и стенки которой дополнительно проложил новым белым махровым полотенцем. Всё тщательно упаковав, и приготовив к завтрашней встрече, с чувством глубокого удовлетворения, почти предвкушая удивление детей и радость в их глазах, Прокопыч пошёл готовится ко сну.

В эту ночь ему снились исключительно яркие и цветные сны. Вот они с Ванькой рассматривают кристаллы бериллия, медленно поворачивая его в лучах солнечного света то в одну, то в другую сторону и вся комната озаряется и переливается всеми цветами радуги от преломляющегося света. А вот Ванька с удивлением рассматривает в большом куске полированного янтаря окаменелое доисторическое насекомое.

Чувство ответственности заставило Прокопыча проснуться раньше обычного. Не позволяя лени взять верх над собой в своей вечной борьбе, он бодро встал и приступил к выполнению утреннего распорядка. Погода не баловала солнцем, но было довольно тепло и без осадков. Он вышел из подъезда в абсолютно приподнятом настроении и зашагал в сторону сквера. По дороге он много размышлял, строя разные сценарии сегодняшней встречи, как вдруг между прочими мыслями чёрной кошкой пробежала эта: «А что сказать Сергею, как ему преподнести, что у него неожиданно появился внук? Сергею может это и не понравится, но он далеко, а Ваня – вот, рукой дотянись. Ну и в конце концов, дед ведь не выжил из ума, и не завещание переписывает на обретённого внучка. Ванька – это друг в первую очередь. Пусть ещё маленький, но уже потрёпанный судьбой, со своими претензиями к этой жизни». Так, рассуждая про себя, он долгое время шёл, не обращая внимание на время, затем поглядев на часы, произнёс про себя: «Пора, брат, закруглятся», — и заспешил домой. Впереди его ждал необыкновенный день. Сердце забилось ещё сильней от волнения, когда он подошёл к дверям интерната.

— Ну, с Богом, — произнёс он в слух, перекрестился и вошёл в здание.

Подойдя к кабинету заведующей, он постучал в дверь и не получив ответа, слегка дёрнул за ручку. Кабинет был закрыт. Вскоре послышались шаги по соседнему коридору и голоса; один был женский, а второй детский, но слов было не разобрать. И вот из соседней рекреации вышла Ирина Станиславовна и Ваня. Они подошли к Степану Прокопьевичу. У Вани были зарёванные глаза. Он стоял и всхлипывал время от времени.

— Пройдёмте ко мне в кабинет, — жестом пригласила она войти.

Ваня посмотрел снизу в верх на Прокопыча и вошёл первым, за ним молча последовали взрослые.

— Мы сочли возможным рассказать Ванечке, что случилось с его бабушкой, — обратилась заведующая сначала к Степану Прокопьевичу, а затем повернувшись к Ване, — И он стойко перенёс эту печальную новость. — продолжила она.

Дальше Ирина Станиславовна ещё что-то говорила, но два одиноких человека не слышали её слов. Они молча смотрели друг другу в глаза – дед и внук. Каждый в этот момент думал о будущем. В их взгляде светилась надежда и зарождалась любовь. Не зря же их обоих, так внезапно свела судьба? Первый, словно могучий дуб остался один стоять посреди жизненного поля, не понимая, кому здесь нужна его тень, а второго — злой ветер занёс суда маленькой семечкой, и бросил в безжизненную землю прорастать. И теперь старый дуб должен исполнить своё предназначение – сохранить и вырастить этот молоденькое деревце. Всё это они прочитали в глазах друг друга в одном взгляде, который длился всего несколько минут. И ещё они поняли, что теперь их ни что не сможет разлучить.

— … поэтому, — продолжала Ирина Станиславовна, — после соблюдения всех необходимых формальностей, администрация учебного заведения, не видит причин, по которым вы, Степан Прокопьевич, не можете навещать Ваню в стенах нашего учреждения. Ваня, а ты сам хочешь, чтобы Степан Прокопьевич тебя навещал?

— Да! Конечно.

— Ну и хорошо. Тогда, Ванечка, можешь пока идти на занятия, а мы начнём оформление. Потом я тебя позову.

Ваня встал и направился к выходу. В дверях он остановился и полуобернувшись быстро ещё раз взглянул на Прокопыча, который ни на секунду не сводил с него глаз. Дверь закрылась.

         Дальше последовала процедура согласования. Степан Прокопьевич автоматически одобрительно кивал головой и повторял: «ДА! Да!», отвечая на каждый задаваемый директрисой вопрос.

— … и последнее, вы согласны выполнять все требования педагогического состава и руководства учреждения и нести личную ответственность за нарушение установленных правил?

— Да!

— Ну, вот и хорошо, тогда распишитесь здесь и здесь, и ещё на обратной стороне внизу. Вы сможете видеться с Ваней каждую неделю по субботам после занятий в присутствии нашего сотрудника. Мы должны убедиться, что ваше общение не будет вредить ребёнку.

— У меня к Вам будет одна просьба, Ирина Станиславовна. Видите ли, я в прошлом много путешествовал с геологическими партиями и собрал у себя дома большую коллекцию минералов. Ванечке они очень понравились. И я решил, что будет полезным для него и других ребятишек собственными глазами увидеть и подержать в руках редкие минералы и кристаллы. Вот тут я взял с собой несколько экземпляров, и Прокопыч достал, и поставил на стол коробку. Открыв её, он начал разворачивать и выставлять на стол один за другим свои минералы.

— Ух! — воскликнула от удивления Ирина Станиславовна.

— Я сейчас же позову своих коллег из педагогического состава. — она быстро сняла телефонную трубку и набрала номер учительской. Уже спустя пять минут из кабинета заведующей раздавались восторженные возгласы собравшихся по звонку, свободных от занятий преподавателей и воспитателей.

— Какая красота!

— Это обязательно нужно показать детям!

— Просто чудо!

— А это висмут так выглядит? Ну никогда бы не подумала…

После этой ошеломительной презентации было принято решение, каждую субботу организовывать демонстрацию минералов из коллекции Степана Прокопьевича всем воспитанникам, кто проявит интерес. Для этого, кому-то из персонала было поручено подготовить объявление с анонсом первого показа. Прокопыч попросил разрешения оставить уже принесённые экземпляры в кабинете заведующей и пообещал к показу принести ещё несколько, чтобы расширить экспозицию. Предложение было принято. Затем Ирина Станиславовна попросила воспитателя привести Ваню к себе в кабинет, и через десять минут он уже стоял в окружении взрослых.

— Вот, что мы решили, Ваня. Степан Прокопьевич сможет навещать тебя каждую субботу в стенах учреждения и более того, он предложил организовать всеобщий показ своей коллекции с личными комментариями. Я думаю, что остальным ребятам это должно понравится, как ты думаешь?

— Это здорово!

Лицо Вани сияло от счастья. Он машинально придвинулся ближе к Прокопычу, всем своим видом давая понять, что они друзья. Для закрепления своих чувств он первым протянул старику свою руку и тот не мешкая заключил её в дружеском рукопожатии. Накопившееся волнение и зажатость камнем свалились с плеч Прокопыча, он широко и по-доброму улыбнулся в ответ. Стоявшая сбоку Ирина Станиславовна, по всей видимости тоже испытала подобное чувство радости. Она глубоко вздохнула и выдохнула с явным облегчением.

— Просто за-ме-ча-тель-но! – буквально по слогам произнесла она, и с улыбкой на лице продолжила:

— Вань! Точно больше не убежишь? А?

— Точно, Ирина Станиславовна! Слово даю, — ответил он.

Начало их дружбы было положено, но нужно было время, чтобы она укрепилась и закалилась.

         В ближайшую субботу, после занятий, ровно в три часа перед многочисленной восторженной толпой ребят распахнулись двери актового зала и Ирина Станиславовна широким жестом со словами: «Дорогие ребята, прошу! Заходите!» — пригласила всех стоящих пройти внутрь. В глубине зала перед небольшой сценой на столах, покрытых тёмно-бордовой материей, под светом многочисленных настольных ламп были расставлены одиннадцать экспонатов. Рядом с каждым лежал белый листок бумаги, где сверху крупными буквами было написано название минерала, а ниже следовало его описание, кроме крайнего справа. У последнего одиннадцатого экспоната бумажка отсутствовала, и сам он был бесформенным, неприглядным и похожим скорее на кусок старого железа, изъеденного ржавчиной, чем на редкий минерал. Возле столов стоял Степан Прокопьевич, нервно растирая ладони от волнения. Он искал глазами среди воспитанников своего Ванечку. Наконец тот показался в дверях и махнул ему рукой в знак приветствия. Прокопыч махнул в ответ. Их лица светились радостью. Тут заведующая призвала всех собравшихся к тишине и дала слово выступающему.

— Здравствуйте, мои дорогие мальчики и девочки! – начал своё выступление Степан Прокопьевич,

— Одному моему другу, с кем свела нас недавно судьба, очень понравилась моя коллекция минералов, и я подумал, а если понравилось ему, то может ли это заинтересовать и других? Теперь, видя столько горящих ваших глаз, понял, что не ошибся. И очень этому рад. – тут Прокопыч подмигнул Ване, а тот кивнул ему головой в ответ и поднял вверх большой палец руки в знак одобрения выше сказанного.

— Ну, что ж? Приступим. Прошу всех к столу.

Толпа ребят с шумом подлетела и буквально облепила столы. Каждый тянул голову вверх, чтобы самому всё увидеть, и кто-то уже начал пальцами трогать кристаллы, но опытная Ирина Станиславовна громко скомандовала: «Стоп! Руки по швам и три шага назад! Раз! Два! Три! Замерли и слушаем. Все всё увидят. Продолжайте пожалуйста, Степан Прокопьевич».

— В моей коллекции собрано без малого четыреста самых разных камней, кристаллов и редких химических элементов со всего Мира. Многие я самолично нашёл, часть была найдена моим младшим сыном, он тоже геолог, как и я, а часть – это подарки друзей из разных экспедиций. Вот, например, этот дымчатый кварц родом с Урала. Посмотрите, какой он прозрачный и имеет правильные ромбовидные формы. Знаете, какого размера могут достигать кристаллы кварца? Высотой до двух метров и весом более шестисот килограмм. Его можно найти и в Южной Америке в Бразилии, и в Европе, и в Японии, и даже в Австралии.

— А вот это — висмут. Вы знаете, что такое — висмут? – спросил Степан Прокопьевич у ребят.

— Это редкий металл, – ответил какой-то мальчик из толпы.

— Правильно. Вот этот экземпляр был выплавлен из руды, найденной тоже на Урале. При определённой температуре и давлении он при изломе даёт такую необычную, я бы сказал неземную картину. Посмотрите, правда, что в нём есть что-то загадочное?

— А вы знаете, что индейцы Майя использовали его при изготовлении холодного оружия в качестве украшения. При окислении он даёт очень яркую и радужную окраску. У него очень много необычных свойств и широкое применение в науке и производстве. Вот, например, его соединение с марганцем позволяет создать пластичный магнит, которому можно придать любую форму.

         Степан Прокопьевич увлечённо рассказывал о представленных экспонатах, а ребята, также увлечённо, слушали его больше получаса. Затем каждый из них по очереди проходил мимо каждого образца рассматривая его со всех сторон. Им даже было разрешено брать их в руки и подносить к свету лампы для лучшего рассмотрения. В конце показа у всех возникал вопрос, а что это за экземпляр такой одиннадцатый, без названия и трогать который пока не разрешалось? К концу экскурсии интрига только возросла и ребята, не скрывая любопытства, всё время спрашивали у выступающего. Ваня тоже был заинтригован. Он подошёл к Прокопычу и потянул его за рукав, чтобы тот склонился к нему пониже.

— А ты можешь мне шепнуть тихо, я никому не расскажу, что это за минерал? – тихо, заговорщицким тоном прошептал Ваня на ухо Прокопычу.

— Сейчас сам всё узнаешь! – также тихо прошептал ему в ответ тот.

— У нас с вами остался один экспонат, который я специально оставил на конец нашей первой и надеюсь не последней встречи. Есть ли у кого-то из вас какие-либо догадки по этому поводу?

— Бурый уголь! Руда! – послышались предположения ребят.

— Нет! Это ни уголь, ни руда. Не буду вас томить с ответом. Вот ты, Ваня, подойди и возьми его в руки.

Ваня подошёл и осторожно пальцами хотел его приподнять, но тот выскользнул и глухо стукнулся о стол.

— Осторожно! Попробуй ещё раз, только бери крепко, сразу двумя руками.

— Ой! Какой он тяжёлый, а такой маленький, — от неожиданности громко произнёс Ваня.

— Ребята! Это настоящий осколок железного метеорита, который пролетев миллиарды километров по бескрайнему космосу, упал в казахской степи. А вы знаете, что каждый, кто нашёл метеорит, должен его отнести в специальную лабораторию для исследования. Там его опишут и отделят фрагмент для дальнейших научных опытов. По нему изучат состав звезды, из которой он образовался. Вот видите, у этого образца отпилена часть и на срезе мы видим характерный кристаллический рисунок. Включите воображение и представьте только, что вот этот небольшой осколок выбросило мощным взрывом далёкой, далёкой сверхновой звезды. Звезда погибла, но успела послать маленькую весточку нам. Кстати, все редкоземельные металлы и соединения, включая золото, были принесены на нашу Землю гигантскими метеоритами много миллиардов лет тому назад, и сейчас мы и используем их продукты повсеместно.

         Всё это время Ваня с неподдельным восхищение смотрел то на выступающего, то на ребят. Его распирала гордость от того, что именно благодаря ему и его новому другу, ребята могут узнать столько всего нового и интересного.

         Ещё долго ребята бурно обсуждали увиденное и услышанное. Они задавали многочисленные вопросы Степану Прокопьевичу, а тот с нескрываемой улыбкой отвечал на них. Казалось, что этот процесс может длиться бесконечно, но тут снова вступила Ирина Станиславовна:

— Дорогие Ребята! Давайте все дружна скажем спасибо нашему дорогому Степану Прокопьевичу за прекрасный рассказ и демонстрацию коллекции. Раздалось громкое, раскатистое: «Спасибо!», и зазвучали бурные аплодисменты. Прокопыч был тронут до слёз. Сквозь продолжавшееся всеобщее ликование он произнёс:

— Спасибо вам, дорогие ребята, за прекрасно проведённое время. И отдельное спасибо хочу сказать двум человекам, это моему другу – Ване за то, что благодаря ему возникла эта идея и ещё Ирине Станиславовне за то, что она организовала эту встречу. Если вам понравилось, то я готов и в следующую субботу прийти к вам с новыми экземплярами и новыми рассказами. Хотите?

— Да! – дружно и громко ответили воспитанники.

         Эта встреча ещё больше укрепила дружбу наших героев. Ваня гордился, что Степан Прокопьевич стал его близким другом. Более того, в глубине его души затеплился огонёк радости и счастья, который, постепенно разгораясь, растапливал холодный лёд обид и одиночества. Ему неожиданно для самого себя вдруг захотелось назвать Степана Прокопьевича дедушкой, но деда у него никогда не было, и он не знал, как должен себя вести настоящий внук. Прокопыча терзали точно такие же мысли, только наоборот. Ему хотелось назвать Ваню внуком, но у него никогда не было внуков, и он не знал, как должен себя вести настоящий дед. Господь свёл их вместе именно сейчас в тот момент, когда каждый из них так остро нуждался друг в друге. Но дав им желаемое, Бог не решит за них, как им жить дальше. Что их ещё может ждать впереди?

         Шло время. Они виделись каждую субботу во время показа коллекции, и после её демонстрации. Ваня был готов во всём помогать Прокопычу: организовывать показ, расставлять новые экспонаты, протирать пыль и бережно обворачивать камни ватой, укладывая их в коробки. Первые их встречи проходили под присмотром Аллы Вячеславовны, но её присутствие нисколько не сковывало их общение. Они могли долго наперебой и взахлёб обмениваться мнениями и о коллекции, и о показе, и о жизни в интернате. Со стороны казалось, что встретились два закадычных друга, которые не виделись вечность. В конце октября после очередной презентации они неожиданно остались вдвоём. Ваня немного опустил голову вниз, явно смущаясь чего-то и, собравшись с духом, спросил:

— Степан Прокопьевич, (нужно отметить, что он по-прежнему называл его по имени и отчеству) у меня никогда не было своего дедушки, но мне кажется, что если бы он был, то был бы очень похож на вас. Можно я буду называть вас своим дедушкой?

Всё это он произнёс, уставившись глазами в пол и теребя пуговицу на рубашке, и лишь в конце поднял голову и взглянул на Прокопыча. У того из глаз тоненькими струйками стекали слёзы радости.

— Я не хотел тебя, вас, то есть, обидеть. Не плачьте. — и сам в этот момент всхлипнул, и отвернувшись, заревел.

Прокопыч обнял его за вздрагивающие плечи и прижал к себе,

— Ванечка, конечно можно. Я буду только рад этому. Вот уж я и сам хотел первым к тебе обратиться, но не решался всё.

— Дедушка, а ты меня не бросишь? – повернувшись к нему лицом, и глядя прямо в глаза произнёс Ваня,

— Никогда, дорогой мой внучек!

Так они простояли, обнявшись, почти целую минуту. Последняя цитадель пала под всепобеждающей силой любви и добра. Путь к счастью был открыт.

Хочется верить, что этот путь для наших героев будет долгим и не тернистым. Ведь если судьба таким непостижимым образом связал их вместе, то уж точно не для того, чтобы вскоре они расcтались. Будем надеяться на лучшее. И знайте, как бы не испытывала вас судьба на прочность, как бы не соблазнял вас враг рода человеческого впасть в отчаяние – не поддавайтесь гибельным искушениям, и всегда уповайте на Бога.

05 сентября 2018г.