Птица на балконе
Иван Маркович смастерил кормушку для птиц и повесил на балкон. Чтобы не так одиноко было сидеть на пенсии дома. Пенсия-то — она маленькая, ничего на неё особо не купишь, ну и чего выходить из дому тогда? Ну, если там молоко, хлеб или крупа закончились — тогда понятно, выйдешь, а если нет — то чего только расстраиваться, глядя на всякие соблазны. Ну и бабки тоже сидят у подъезда, перетирают про то, как всё плохо. Тут и так не очень-то хорошо, а ежели каждого слушать, как всё плохо, то плохо будет вдвойне и даже втройне.
Поэтому Иван Маркович решил, что он лучше дома будет сидеть да на птиц божьих глядеть.
И поселилась у него на балконе синяя птица счастья.
Сначала он не понял, что это за птица. Ну, прилетела — и прилетела. Села, поклевала, почирикала что-то своё — и улетела.
А у Ивана Марковича на сердце стало как-то очень хорошо.
— Вот, я же говорил, — подумал он. — Птицы будут прилетать, радовать меня.
И пошёл в магазин за пшеном.
На лестнице встретил Елену Петровну, соседку, с которой он однажды… ну, это, в общем, к делу не относится. Но отношения у них были в целом тёплые, правда, после смерти мужа Елена Петровна как-то глаза стала всё вниз опускать при встрече.
Ивану Марковичу было очень нужно поделиться своей радостью, и он обрадовался тому, что это можно сделать именно с Еленой Петровной, а не с кем-то другим.
— Эх, Еленочка Петровна! — с воодушевлением произнёс Иван Маркович. — Жить-то как хорошо!
Елена Петровна с удивлением подняла глаза на Ивана Марковича, и от этого Ивану Марковичу стало ещё приятнее. Они посмотрели друг на друга, улыбнулись, и Иван Маркович понял, что не в силах выразить, до чего ему хорошо сейчас.
— Еленочка Петровна, дорогая моя, — сказал Иван Маркович, сам удивляясь своим интонациям, — знаете что? А приходите ко мне в гости. Правда, я теперь пенсионер, живу один, и разносолами угостить не смогу. Но у меня на балконе птица поселилась — будем пить чай, на птицу смотреть и слушать её.
Елена Петровна пришла на следующее утро, и сели они вместе с Иваном Марковичем на диван ждать птицу.
Птица прилетела, поскакала по балкону, села на кормушку, поклевала пшена и стала чирикать. И тут у Ивана Марковича как будто радио в голове заработало – услышал он голос, только не снаружи, как из телевизора, а как будто это голос внутри него звучал:
— Иван Маркович, до чего вы счастливый человек! Как же вам хорошо и радостно! И сидит рядом с вами ТАКАЯ женщина, и вы можете быть рядом с ней, слышать ей, взять её за руку…
Дальше Иван Маркович уже не слышал, потому что взял Елену Петровну за руку, и. что было особенно приятно, она руку-то не убрала, — а в голове у Ивана Марковича прямо помутилось, как будто ему не шестьдесят, а пятнадцать лет.
А Елена Петровна ему ничего не сказала, но и ей слышался голос – и как раз про Ивана Марковича говорил, про то, какой он замечательный человек, и как ей повезло быть рядом с ним.
В общем, и на другой день пришла Елена Петровна смотреть птицу, и на третий, и на четвёртый… А через неделю Иван Маркович набрался храбрости и сказал своей соседке:
— Еленочка Петровна, мы с вами немолодые люди, вам уже нелегко хозяйство вести, да и мне тоже. Давайте будем жить вместе, чай, одну квартиру убирать легче, чем две. Общими силами-то. Переезжайте ко мне. Всё равно у вас племянник того гляди женится, вот пусть и живёт тогда в вашей квартире.
Вроде как предложил ей руку и сердце.
И Елена Петровна согласилась.
Стали они вместе кормить птицу да слушать её.
Живут себе вместе, радуются, да только птице пшена подсыпают.
А племянник Елены Петровны переехал в её квартиру, чему был очень рад, потому что жить в родителями в однокомнатной квартире взрослому молодому мужчине было совершенно невозможно: ни тебе музыку вечером послушать, ни подружку привести в гости. А тут отдельная квартира! Правда, тётка рядом, но и ладно. Тётка-то в другой квартире, отдельно.
Но Елене Петровне и Ивану Марковичу было жизненно важно поделиться своим счастьем с другими. Вот и решили они племянника Елены Петровны к себе зазвать птицу слушать.
Правда, Елена Петровна поначалу стеснялась, всё боялась, как бы племянник не подумал, что ей помощь нужна. Но Иван Маркович взял дело в свои руки.
Встретив Мишу на лестничной клетке, он сказал ему:
— Миша, знаете что? А приходите к нас с Еленой Петровной в воскресенье чай пить утром. Я знаю, что вам, может быть, неинтересны старики, у вас жизнь молодая, но мы ведь вас не задержим. Чашку чаю выпьете с нами да птицу нашу посмотрите, да и пойдёте по вашим делам. А нам всё приятно будет.
Про птицу Миша даже не услышал, но решил, что лучше прийти – а то вдруг тётка обидится и выгонит его из квартиры.
И пришёл.
Елена Петровна чай разливала, и Иван Маркович что-то на балконе делал. Сели пить чай – и тут Иван Маркович говорит:
— А вот и наша птица прилетела.
И Миша увидел на балконе птицу. Она совсем никого не боялась, села и стала клевать пшено с кормушки. А потом стала чирикать.
И вдруг Мише стало так хорошо – просто невозможно. И даже не хотелось никуда идти, хотя он помнил, что Вика ждала, когда он заедет за ней, чтобы вместе в кино идти. И вдруг подумалось ему, что Елена Петровна с Иваном Марковичем – такие замечательные люди, такие славные. И почему он никогда раньше не заботился о своей тёте?
— Надо к ним заходиться каждый день, — подумал Миша. – И помогать тоже надо. Ведь им, небось, в магазин тяжело ходить, ноги-то больные уже, да и лестнице на четвёртый этаж тоже не находишься. А я что – я через три ступеньки скачу.
— Тётя Лена, — сказал Миша искренне. – Знаете, у вас так хорошо, я даже и не думал. И отношения у вас такие… — он запнулся, подбирая подходящее слово, — такие замечательные. Все вокруг только плохое рассказывают, ну, про кризис там, кого уволили, кому на что не хватает. А у вас как будто в другой стране. Мне так у вас нравится. А вы мне скажите, что вам в магазине купить надо, мне не трудно, я вечером буду возвращаться – принесу.
А когда приехал к Вике, то весь день ей рассказывал, какие замечательные Елена Петровна и Иван Маркович и как у них хорошо.
— Ты меня познакомил бы со своей тётей, что ли, — сказала Вика. – А то они все такие-растакие, ты меня представь, пожалуйста.
— А давай, — обрадовался Миша. – Вот в воскресенье приезжай, пойдём к ним чай пить.
В воскресенье Миша пришёл к Елене Петровне и Ивану Марковичу с Викой. Принесли целую сумку картошку, как просила Елена Петровна, лампочки и два десятка гвоздей, как просил Иван Маркович. Елена Петровна пригласила Мишу с Викой к столу, поставила на стол чашки и вазочку с карамельками и стала чай разливать. Иван Маркович насыпал в кормушку пшена, и стали они пить чай и птицу слушать.
Пьёт Миша чай, а в голове у него звучит:
— До чего ж Вика хорошая девушка! Как же с ней хорошо! Какое счастье находиться рядом с ней, вдыхать запах её волос, чувствовать свежесть её кожи, видеть прелесть её улыбки…
— Вика! – произнёс Миша неожиданно для самого себя. – Я так люблю тебя, Вика! Выходи за меня замуж.
А Вика в этот миг сидела сама не своя, потому что внутри у неё звучал голос:
— Как же повезло, что Миша здесь! Это же самый лучший человек на свете! Что может быть прекраснее, чем быть рядом с ним, чувствовать его заботу, его силу, его уверенность, волноваться, когда он берёт за руку…
И в этот момент Миша взял Вику за руку и сказал ей, что любит её.
Вика вся затрепетала от счастья, покраснела и потупила глаза.
— Ну что ты, Вика, — голос Ивана Марковича вывел Вику из прострации. — Давай отвечай молодому человеку.
— Я согласна, — сказал тихо Вика.
— Ну, тогда совет да любовь, — Елена Петровна даже захлопала в ладоши.
Миша и Вика вышли от Елены Петровны и Ивана Марковича счастливые и сияющие, они как будто парили по воздуху вдоль улицы, и люди словно расступались, давая им путь, и думали: «Есть же на свете люди, которым хорошо!»
Елена Петровна же после того, что молодёжь ушла, затеяла большую стирку, решил перебрать все носильные вещи Ивана Марковича, что-то починить, что-то, может, и выбросить или уж на худой конец отвезти на дачу. Работы оказалось много, им к вечеру она схватилась за сердце. Сначала было вроде ничего, терпимо — эйфория продолжала оказывать терапевтический эффект — но часам к шести легла и попросила вызвать неотложку. Иван Маркович перепугался не на шутку и побежал к телефону.
Врач скорой помощи Ольга Машкина считала себя очень несчастным и неудачливым человеком. Ей всегда не везло, даже там, где, казалось, всё должно быть в порядке. Когда она училась в институте, то всегда получала тройки на экзаменах именно по тем предметам, которые, как ей казалось, она знала в совершенстве. Но ей всегда попадался либо неоднозначный вопрос, по которому и среди профессоров не было единого мнения, либо экзаменатор оказывался с бодуна, либо кто-то оставлял рядом с ней шпаргалку, и её, Ольгу, обвиняли в том, что она списывает. В общем, всё не так. И в больницу её не устроили, как обещали, и приходилось ей теперь тянуть лямку в скорой помощи, с суточными дежурствами. А поскольку после суток приходилось ещё сутки спать, а потом восстанавливаться после сдвинутого графика, то нормальной жизни оставались всего одни сутки из четырёх.
С больными ей тоже не везло. Вечно ей попадались старушки, которых над было не спасать, а отпевать, либо алкоголик в белой горячке, либо нарики, не желавшие возвращаться из путешествия… ну хоть бы олигарху плохо стало где-нибудь на улице, что ли… Так она размышляла, когда ей поступил очередной вызов к очередной старушке с сердечным приступом.
С тоскливым лицом Ольга поднялась на третий этаж старенькой пятиэтажки с облупленными стенами, позвонила в дверь. Открыл ей озабоченный Иван Маркович и провёл сразу к дивану, на котором лежала Елена Петровна. Ольга очень удивилась, поскольку у Елены Петровны было, как ни странно, не несчастно-умирающее, какое обычно бывает у старушек, вызвавших скорую, а какое-то благостное и светлое. За окном радостно чирикала птица. Ольга села рядом с диваном на стул, взяла руку Елены Петровны, чтобы измерить пульс, и подумала вдруг:
— Да чего же я счастливый человек! Я могу помогать людям в трудную минуту – разве есть в жизни другая, лучшая работа? Я самый нужный человек – меня всегда зовут, когда людям плохо. А ведь я могу не только укол сделать – я могу и доброе слово найти, чтобы поддержать больного душевно. И как же я раньше жила, не понимая этого?!!
Ольга измерила давление, посмотрела Елене Петровна в глаза, послушала сердце, сделала вывод, что ничего страшного нет.
— Должно быть, переутомились, – сказала она Елене Петровне. – Лежите, лежите. Вам надо сейчас немного отдохнуть. А вообще вы, вероятнее всего, страдаете от отсутствия нагрузки, бережёте себя, – она сама удивлялась тому, что говорит, хотя говорила совершенно искренне и уверенно. — Потому любое дело, за которое берётесь, оказывается непривычным. Надо больше двигаться регулярно, гулять, ходить в лес, на танцы, зимой на лыжах. Вон в Сокольниках каждое воскресенье пенсионеры собираются на танцы, и вы ходите. Так весь организм может атрофироваться.
От этой неожиданной пациентки Ольга вышла окрылённая. Впервые она дала человеку совет, в действие которого верила. Все эти «вам надо лежать», «покой, покой и ещё раз покой», «пейте регулярно это лекарство» её уже достали. Главное, что она почему-то была уверена, что через неделю Елена Петровна и Иван Маркович обязательно поедут в Сокольники танцевать.
Ольга легко запрыгнула в машину и поехала дальше спасать очередного алкоголика, размышляя, что бы такое ему сказать, чтобы его жизнь изменилась.
— Какая хорошая докторша, — сказала Елена Петровна.
— И правда, — откликнулся с радостью Иван Маркович, — отлежись чуток, и в воскресенье поедем с тобой в Сокольники.
Вера Васильевна, которой всегда было до всего дело, не могла успокоиться, увидев Елену Петровну и Ивана Марковича, выходящими из дому. Вид у них был как у молодожёнов. Они шли легко, словно еле касаясь земли, и лучились от счастья.
— Что это с ними? – подумала она. – Всё не как у людей! Тут у всех финансовый кризис, горе и проблемы, а они идут да радуются. Нет, что-то тут не так. Надо будет выяснить.
На другой день Вера Васильевна, найдя предлог, позвонила в дверь к Ивану Марковичу.
Елена Петровна как раз собирала на стол и пригласила Веру Васильевну выпить с ними чаю.
Иван Маркович на балконе сыпал зерно в птичью кормушку.
Вера Васильевна только хотела по привычке сказать: «Между прочим, в стране птичий грипп, а вы тут птиц прикармливаете!», но почему-то подумала, что это неправильно. Ведь птицы – это прекрасно. Живые существа, иногда очень даже разумные. И вообще, почему бы не завести кошку или собачку. Вон – в соседний подъезд прибилась кошечка, беленькая такая, хорошенькая, неизвестно чья, конечно, но ведь можно ж её помыть, у ветеринара проверить, в конце концов, да и оставить у себя. Такая прелестная кошечка, и мурлыкает так звонко.
— Ох, заболталась я с вами, — сказала Вера Васильевна, беспокоясь, как бы кто-нибудь не опередил её с идеей забрать кошечку к себе. – Спасибо вам за чай. Птица у вас замечательно поёт. И сами вы такие душевные люди, хорошо у вас.
С той поры к Ивану Марковичу и Елена Петровны каждый день кто-то приходил пить чай и слушать птицу. С каждым днём посетителей становилось всё больше и больше, и несколько месяцев спустя Ивану Марковичу пришлось купить новый большой стол, который он с Мишей вместе привёз и поставил посередине комнаты. Друзей было много, и счастья хватало на всех.
