Силою Креста Твоего

Светлой памяти

протоиерея Леонида Пономарёва

и с ним пострадавших прихожан

Крестовоздвиженского храма

Мотовилихи

Рождение и жизнь

История мотовилихинского поселка Вышка-2 уходит корнями в первое десятилетие ХХ века. Именно тогда над быстрой и хладной речушкой Язовой, на взгорье, поставили свои дома ее первые поселенцы. Приметное, красивое место облюбовали они для жительства. Отсюда, с высокой горы, видны были и губернский город с золотыми маковками Спасо-Преображенского и Петропавловского соборов, и красавица Кама, и закамские леса. Внизу, у подножия горы, шел Соликамский тракт, вдоль которого располагалось небольшое поселение Малая Язовая, возникшее в конце ХIХ — начале ХХ века. Впрочем, в те давние времена Язовая и Вышка-2 представляли собой единое целое. Жили здесь простые труженики, в основном рабочие Мотовилихинского пушечного завода. Они вели свое хозяйство, а помимо этого занимались землепашеством, извозом. У некоторых обывателей Язовой было и собственное дело: кожевенное, швейное, кирпичное, мукомольное. Мил и живописен был этот сельский уголок с добротными и крепкими избами. Наши предки строили их на века и при этом не забывали о внешнем облике жилища, стараясь украсить свои избы резными наличниками, изящной мансардой или уютным палисадом.

Однако не только к внешнему, но и к внутреннему, душевному ладу стремились наши предки. Не стоит город без святого, а село без храма — в истине этой они были убеждены. А потому и порешили: в Малой Язовой должен быть свой храм. Свято-Троицкая церковь завода Мотовилихи, в приходе которой они состояли, находилась от Язовой в трех верстах. Путь вроде бы и недалекий, но все-таки хотелось иметь храм рядом, на своей родной земле, чтобы в любое время, когда попросит душа, прийти туда и помолиться. А еще велика была потребность жителей Язовой в школе, где могли бы обучаться здешние ребятишки. Школы в ту пору — церковно-приходские и земские — были сосредоточены в Мотовилихе, и практически все они были переполнены.

Вопрос о строительстве в Мотовилихе, в селении Малая Язовая, церкви-школы в первые годы прошло вике живо обсуждался. Вот что по этому поводу осенью 1904-го писала газета «Пермский край»: «Из года в год повторяется тот прискорбный факт, что весьма значительному числу мальчиков и девочек приходится оставаться за стенками школ. То же самое случилось и ныне, когда целым сотням детей было отказано в приеме главным образом за недостатком мест в существующих училищах. Потому нельзя не приветствовать стремления построить под так называемой Вышкой церковь или часовню-школу, где могли бы получать образование дети этой местности, тянущейся несколько верст».

Проект на постройку в Язовой церкви-школы был составлен еще в 1902 году. В его разработке принимали участие Свято-Троицкая церковь Мотовилихи, представители пушечного завода. Духовная консистория направила этот проект в строительный отдел Пермского губернского правления на рассмотрение и утверждение. К документам прилагался план местности, где собирались построить церковь-школу. Согласно плану ее намеревались возвести рядом с Соликамским трактом между рекой Малая Язовая и ключиком, примерно там, где ныне располагается школа № 51. Однако первоначально этот проект не был одобрен: «не имеется 20-саженного разрыва от церкви-школы до обывательских усадеб» — значилось в документе. Позднее, в апреле 1904 года, когда с некоторыми изменениями (теперь вместо церкви-школы решено было строить часовню-школу) проект вновь направили в Пермское губернское правление, строительное отделение «нашло возможным таковой одобрить, с тем чтобы постройка производилась под наблюдением правоспособного техника».

Однако осуществиться проекту часовни-школы в Язовой было не суждено. Здесь, рядом с Соликамским трактом, через некоторое время построили обычную школу, где стали учиться дети Язовой и ее окрестностей. Так одна проблема была решена. И теперь предстояло построить храм. Но прежде следовало решить вопрос: где поставить часовню — в низовой части Язовой или на взгорье? Чувствовали люди, что место на Вышке чудное, благостное, потому и решили построить часовню именно там.

Начало 1900-х в целом можно назвать временем расцвета церковного строительства в Мотовилихе. Именно и этот период были возведены Рождество-Богородицкая церковь в Запруде, Никольский храм за рекой Ивой. И вот примерно в 1906-1907 годах трудами благочестивых предков наших на Вышке-2 возникла церковь-часовня Воздвижения Креста Господня. Как и всегда было на Руси, строили храм Божий всем миром. Известно, что основные средства на строительство церкви-часовни дал мотовилихинский обыватель Василий Корнилов, о котором мы расскажем чуть ниже.

Крестовоздвиженская часовня – деревянная, но при этом просторная и добротная, с тремя золочеными куполками, увенчанных крестами, – собирала на службы жителей Язовой, Вышки-2, Балмошной. Первоначально (вероятно, до 1919 года) она была приписана к Свято-Троицкой церкви завода Мотовилихи[1], которая, как заботливая мать, взращивала и опекала этот приход, направляя туда на служение добрых пастырей. Именно они, священники Свято-Троицкого храма, совершали здесь богослужения, проводили беседы, во время которых объясняли пастве истины Священного Писания, давали религиозно-нравственные наставления.

О том, как проходили в нашей часовне духовно-нравственные беседы, рассказывает один из архивных документов – Отчет о внебогослужебных собеседованиях в приходе Свято-Троицкой церкви Мотовилихинского завода за 1913 г. Процитируем отрывок из него: «В Крестовоздвиженской часовне беседы в отчетном году вел штатный диакон Леонид Пономарёв (позднее — священник, который около 20 лет будет служить в этом храме настоятелем. — Авт.) по средам каждой седмицы… Эти беседы предварялись служением молебнов с чтением акафиста при общем народном пении, для чего в часовню вместе с отцом диаконом приезжали по очереди священники Свято-Троицкой церкви. Часовня, вмещающая в себя до ста человек, всегда была до тесноты полна слушателями. Отрадно была видеть ту охоту, с которой беседы посещались детьми школьного возраста»[2].

Не только священники, но и простые миряне принимали самое деятельное участие в жизни Крестовоздвиженской часовни на Вышке. При храме Святой Троицы в 1914 году было создано сестричество, объединявшее добродетельных женщин, которые во славу Божию творили дела любви и милосердия, оказывали нравственную поддержку там, где случилось горе. В обязанности сестер милосердия, среди которых наверняка были и жительницы Язовой, входила забота о6 опрятности Свято-Троицкого храма. Немало радели они и о благоустройстве Крестовоздвиженской часовни на Вышке-2, следили здесь за чистотой и порядком. Каждому, кто жил на этой земле, Крестовоздвиженская церковь была дорога. И каждый почитал великим благом внести свою, пусть небольшую, но искреннюю лептy в ее созидание и благоустройство. Быть может, внешне церковь наша выглядела скромно, но — стоило войти туда – и ощущение теплоты, намоленности, несказанной светлости сразу передавалось человеку…

На одном из снимков, сохранившемся в Государственном архиве Пермской области (ГАПО), запечатлен интерьер Крестовоздвиженского храма. Мы видим светлый резной иконостас, а перед ним, на амвоне, – Распятие со страдающим Господом. Возле Христа скорбно склонили головы Пресвятая Дева Мария и святая равноапостольная Мария Магдалина. Повсюду иконы – изображения на многих из них вполне различимы. Вот Пресвятая Богородица со Своим Предвечным Младенцем, преподобный Сергий Радонежский, игумен земли Русской, вот образ Всех Святых…

Здесь, пред святыми образами, молились предки наши обо всех живых м от жития земного отошедших православных христианах, о сродниках своих, ближних и дальних. В великие Господни праздники верующих в церкви было особенно много. Со всей округи стекался в Крестовоздвиженскую часовню православный люд. Совершались крестные ходы. По воспоминаниям старожилов, в праздник Крещения Господня на речке Малой Язовой, которая в ту пору была и чище, и значительно шире, устраивалась иордань, в ней освящалась вода, после чего каждый мог окунуться в холодные, но благодатные крещенские воды.

В первые десятилетия своей истории Вышка-2 была селением небольшим (в 1930-е годы здесь насчитывалось всего 20-30 домов), и потому все ее жители были друг другу как родные: если радость у кого – радость это общая, если горе – то горе на всех… Недалеко от храма, через овражек, было кладбище. Там похоронены первые жители Вышки, наши деды и прадеды. Кладбище просуществовало до середины 40-х годов прошлого века[3]. Это место общей памяти было, как рассказывают старожилы, красивым и тихим. Впрочем, приметно оно и сегодня. На пологих склонах высокой горы, возле поля, прозванного в народе футбольным, еще видны небольшие холмики – могилы наших предков. Они почти сравнялись с землей, и иной раз, глядя на них, невольно задумаешься: а ведь когда-то на могилках этих стояли православные кресты, на кладбище приходили люди, чтобы поклониться праху почивших родственников, быть может, в Троицу или на Радоницу служились здесь молебны, панихиды…

Вот так – памятуя о прошлом, молясь о настоящем – и жили наши предшественники. И пусть не знали они наук многих, зато сердцем были просты и открыты. Средоточием жизни был для них храм. Постигая здесь главную жизненную премудрость – истину Христову, они всю жизнь следовали ей, руководствовались ею и четко осознавали, что есть грех, а что добродетель. И потому были мудрее нас, вроде бы образованных и много знающих…

Более 30 лет служила народу Божию Крестовоздвиженская церковь на Вышке, сначала как часовня, а затем как самостоятельный церковный приход. Более 30 лет изо дня в день отворяла она двери для прихожан своих, которые шли сюда, что укрепиться духовно, испросить поддержки и заступничества у святых, в храме этом незримо пребывающих… Но в 1937 году храм на Вышке-2 был закрыт.

Храмы пермской окраины – Мотовилихи, Балмошной, села Левшино… Многие из них были полностью разрушены в годы воинствующего безбожия. Исчезли с лица земли Рождество-Богородицкая церковь в поселке Запруд[4], Никольский храм за ревой Ивой[5] и Свято-Троицкая церковь-часовня в поселке Балмошная (ныне – Чапаевский)[6]. В водах реки Чусовой обрела вечное упокоение церковь Во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла[7] в селе Левшино. В 1936 году в Мотовилихе была закрыта Свято-Троицкая церковь, в которой позднее разместился один из цехов хлебозавода.

Трагично сложилась судьба и церкви Воздвижения Креста Господня на Вышке-2. Многое довелось ей пережить, но все-таки она сохранилась до наших дней, пусть и в измененном, сильно перестроенном виде. Церковь уцелела, Господь сохранил ее для нас. Милостью Божией мы можем поклониться ей, прикоснуться к ее стенам, представить, какою она была в самом начале своей истории, а еще – вспомнить о людях, которые служили в ней, предстоя престолу Всевышнего и испрашивая Его заступничества за чад своих духовных.

История Храма Воздвижения Господня связана с именем священника Леонида Пономарева. В 1917-1919 и 1923-1937 годах он служил в этом храме настоятелем, окормлял вверенных ему Господом людей. С 1920-го по 1922 год настоятелем храма был священник Алексей Леухин. Нам ничего неизвестно об этом человеке, но среди документов в фондах ГАПО сохранился рапорт отца Алексея от 25 сентября 1922 года, направленный в Пермское епархиальное управление. Текст документа следующий: «Честь имею донести управлению о том, что 1 августа сего года в день Первого Спаса ураганом сильно повредило подведомственный мне храм, с какого почти всю совало крышу, сшибло один купол с южной стороны, в окне почти все выбило стекла. Убытки достигают до трехсот миллионов. Исправление поврежденного с помощью Божией, посредством личного труда некоторых лиц из среды прихожан и средствами жертвователей выполняется».

Как жаль, что за давностью лет мы не может поименно назвать всех, кто служил в этом храме Богу и людям, выполняя послушание диакона или псаломщика, чтеца или певчего, кто жертвовал на благоустройство храма и его украшение! Но имена некоторых из них нам известны. И прежде всего, отдельной строкой хочется сказать о Василии Корнилове, тщанием которого наша церковь-часовня была построена. Сразу отметим, что большую часть сведений о нем мы получили из воспоминаний сторожила Вышки-2 Александры Яковлевны Ляпуновой, коей он приходился кумом.

Мотовилихинский обыватель Василий Корнилов был владельцем небольшого кирпичного завода, который располагался между 1-й и 2-1 Вышками, а еще имел обувную лавку на улице Большой (ныне улица 1905 года); в доме, где она располагалась, он и проживал. Человеком он был вполне состоятельным, но вместе с тем и глубоко религиозным. Узнав, что в малой Язовой будет строиться храм, он посчитал долгом своим внести посильную лепту в это спасительное, богоугодное дело.

По воспоминаниям Ляпуновой, после того как Крестовоздвиженская часовня была построена, Василий Корнилов часто молился в этой церкви, заботился об ее украшении. К сожалению, у Александры Яковлевны не сохранилось фотографии этого человека, но она рассказала нам. что внешность он имел весьма благообразную, всегда был хорошо одет, ходил в шляпе, с тросточкой, в прохладную погоду носил длинное черное пальто. После революции Василий Корнилов свою собственность передал государству, а сам переселился на Гарцы. Там у него был деревянный дом с замечательным садом, где росли яблони, вишни. (Позднее, вероятно после смерти хозяина, в этом доме разместилась контора Мотовилихинского совхоза.) Александра Яковлева в детстве вместе с мамой часто бывала у своего соседа в гостях. Она рассказала нам также, что в последние годы его жизни в доме нашла приют старенькая и немощная слепая монахиня Агния[8]. Когда умер Василий Корнилов и где был похоронен, нам, к сожалению, неизвестно.

Рассказав о храмосоздателе Василии Корнилове, коснемся и тех тружеников Божиих, без которых немыслима жизнь любого храма, любого церковного прихода. По воспоминаниям старожилов, в 1920-30-х годах диаконами в Крестовоздвиженской церкви служили жители Вышки-2 Сергей Кузнецов, Яков Филиппов, рабочий Мотовилихинского завода. Первыми помощниками настоятеля были члены приходского совета: казначей церкви Семен Катюхин, секретарь церковного совета Косьма Есюнин, председатель церквного совета Димитрий Кощеев. Они заботились о ремонте храма, заготовке дров, решали различные хозяйственные вопросы, а кроме того, помогали батюшке по службе. В семье у Косьмы Есюнина было пятеро детей. Проживали Есюнины на Вышке-2, по улице Троицкой. Он был рабочим суперфосфатного завода. Димитрий Кощеев трудился на заводе № 172, в транспортном отделе, жил в Язовой (улица Зелёная, 170). На клиросе в храме в эти же годы пели Елизавета Баталова, сестра Александры Яковлевны Ляпуновой, и Анна Коскова, в замужестве Половникова.

Конечно, имена многих, кто служил Богу во святом храме сем, пока что остаются нам неведомы. Но кто знает, может быть, со временем они откроются нам, так же как откроются новые страницы истории нашего храма.

Труженик Божий

Говоря о Крестовоздвиженском храме, невозможно не рассказать о протоиерее Леониде Пономарёве, настоятеле этого храма, который принял мученическую смерть в августе 1937 года. Около 30 лет служил он в этом храме, сначала диаконом, а потом священником, настоятелем. Прихожане очень любили его. Да и поныне старожилы Вышки вспоминают, как добр, сердечен и приветлив он был с каждым, кто приходил к нему за помощью и поддержкой. Вспоминают и молятся о нем.

Леонид Филиппович Пономарёв родился 4 августа 1878 года (ст.ст.) в селе Ныроб Чердынского уезда, в священнической семье. Хотя и небольшим было в ту пору село, всего 40 дворов, но места эти еще в XVII веке были объявлены святыми. Как знаем мы из истории, в 1601 году в село Ныробка был сослан Михаил Никитич Романов, дядя первого царя из династии Романовых. В промерзлой земле глухой северной деревушки была вырыта яма, которая стала местом его заточения и последним пристанищем. Эти события определили дальнейшую судьбу Ныробки: в 1613 году, с воцарением дома Романовых, ее преобразовали в погост. Была построена часовня, и на месте ямы, были возведены две каменные церкви – Никольская и, позже, Богоявленская, а между ними – колокольня. Это был удивительный по красоте архитектурный ансамбль, подобного которому не было во всем крае…

И вот в этих местах, где все дышит преданиями старины, строгостью север­ной уральской природы, проходило детство отца Леонида. Эта земля была родной для него, родными были и ныробские храмы. В них служил его отец, в этих хра­мах и он сам, помогая отцу, постигал азы священнического служения. Можно ска­зать, что ныробская земля в какой-то сте­пени сформировала его дух, его характер, определила жизненный выбор: 14-летний отрок принимает решение стать священником и поступает в Соликамское духовное училище.

По окончании этого училища он переезжает в Пермь и с 1896 года по 1897-й состоит послушником Пермского архиерейского дома[9]. В 1897 году, 24 августа его посвящают в стихарь и определяют на вакансию младшего псаломщика в Спасо-Преображенский кафедральный собор, а спустя год перемещают на вакансию старшего псаломщика кафедрального собора.

В 1899 году преосвященный Пётр, епископ Пермский и Соликамский, рукополагает отца Леонида в сан диакона с назначением на штатную диаконскую вакансию в церковь села Дмитриевского Соликамского уезда. Выполняя послушания диакона, отец Леонид состоит учителем и законоучителем Жердовской школы грамоты Дмитриевского прихода. В 1900 году, согласно прошению, отец Леонид перемещен к церкви Михаила Архангела Кунгурского сиротопитательного дома. Около двух лет он будет служить здесь диаконом и при этом преподавать в училище сиротопитательного дома. Примерно в это же время отец Леонид женится. Его супруга Павла Михайловна Пономарёва (родилась 1 июня 1979 года по ст. ст.) стала ему верной спутницей жизни и разделила с ним нелегкий крест священнического служения.

С 1902-го по 1908 год отец Леонид служит в церкви Вознесения Господня села Устиново Осинского уезда. И все эти голы, выполняя послушание, он опять-таки учительствует. Как свидетельствует его послужной список, он был учителем законоучителем, учителем пения в Подгородицкой церковной школе, а также состоял законоучителем начального училища в деревне Малая Глубокая и Тимковской церковноприходской школе Устиновского прихода.

В 1908 году по предложению епископа Никанора диакона Леонида Пономарёва отправляют служить в мотовилихинский храм Святой Живоначальной Троицы. С этого времени в жизни отца Леонида начинается новый период: теперь и уже до конца жизнь его будет связана с этим заводским поселком. В ту пору Мотовилиха не входила в состав Перми, а являлась ее пригородом, и расположенный в этом селении, на Красной горке над пру­дом, древний Свято-Троицкий храм был средоточием здешней духовной и образовательной жизни. Вместе с отцом Леонидом в этом храме служили Богу такие замечательные пастыри, как священник Павел Конюхов, протоиерей Василии Морозов, священник Михаил Введенский. Одним словом, Свято-Троицкий храм Мотовилихи стал для отца Леонида хорошей духовной школой, благодатной почвой для его становления как священника.

Будучи диаконом, отец Леонид часто бывал в приписанной к храму Крестовоздвиженской часовне на Вышке-2, участвовал в богослужениях. Но одним из главных его послушаний по-прежнему оставалось преподавание. Несколько лет он преподавал Закон Божий в Висимской церковно­приходской школе, а с 1912 года по резолюции Его преосвященства епископа Палладия был еще и законоучителем образцовой школы при Мото­вилихинской второклассной женской учительской школе.

Вообще тот путь, которым отец Леонид шел в первые десятилетия своего служения Церкви Христовой, был всегда совмещен с трудом учителя, педагога. И это добавляет определенные штрихи к его портрету. Вос­питать юные души в Истине Христовой, посеять в детских сердцах зер­нышки глубокой и искренней веры — сколько терпения, мудрости требует это от человека! На протяжении 17 лет отец Леонид учительствовал. Он был удостоен серебряной медали в па­мять 25-летия церковных школ, имел звание учителя народной школы. Кро­ме того, в июне 1911 года журнальным постановлением епархиального совета, утвержденным Его преосвященством, отцу Леониду была объявлена благодарность за усердное исполнение законо­учительских обязанностей в мотовили­хинской Висимской школе. Вероятно, там среди его подопечных была и детво­ра с Язовой. Тогда он преподавал детям истины Святого Писания, но пройдет несколько лет, и его ученики, только уже повзрослевшие, станут прихожанами храма Воздвижения Креста Господня на Вышке-2, где отец Леонид будет нести пастырское служение.

Как свидетельствуют клировые ведомости Свято-Троицкой церкви, в феврале 1915 года при Пермской епархиальной экзаменационной комиссии отец Леонид сдаст экзамен на сан священника, а 15 октября 1917 года (ст. ст.) преосвященный Феофан, епископ Соликамский, рукополагает его в сан иерея. За десять дней до Октябрьского переворота, за десять дней до революции, последствия которой кровью будут вписаны в историю России, отец Леонид принимает священнический сан, встает на путь жертвенного служения Святой Церкви.

После рукоположения отца Леонида назначают на пятую священниче­скую вакансию в Свято-Троицкую церковь, как сказано в клировой ведомости, «по приговору (то есть прошению. — Авт.) прихожан означенной церкви». Казалось бы, деталь, но она говорит о том, что жители заводского поселка любили отца Леонида, видели в нем человека, которому можно доверить свою душу.

Примерно в это же время отца Леонида направляют служить в Крестовоздвиженскую церковь-часовню на Вышке-2, теперь уже как священника. И он праведно исполняет спои пастырский долг. Совершает богослужения, крестит детей, отпевает умерших, исповедует, венчает молодых. Записи о крещении родившихся, совершении отпевания и других треб, исполнявшихся в этой часовне, содержатся в метрической книге Свято-Троицкого храма.

Отец Леонид сердечно любил Церковь Божию и хотел утвердить благоговейное отношение к храму в душах других людей. Его отношение к Церкви отражено в одном из составленных его рукой документов Свято-Троицкого храма – прошении причта церкви об открытии при ней братства ревнителей православия. «Хотелось бы, – читаем мы в документе, – чтобы ни один православный насельник (речь идет о жителях Мотовилихи. –Авт.) не чувствовал себя здесь религиозно неудовлетворенным, чтобы православие было для него самой дорогой и живой верой, чтобы храм православный своим благолепием и красотой своей службы укреплял в нем горячую и неизгладимую любовь к себе»[10].

Революция, а вслед за ней Гражданская война рушили многовековой уклад России, подрывая основу ее государственности – веру Христову, разоряя храмы, уничтожая священников. И когда в декабре 1918 года колчаковские войска взяли Пермь, большая часть духовенства встретила их как освободителей. Однако надежда на возвращение прежней жизни скоро угасла. Армия Колчака терпела поражение за поражением. Не до­жидаясь прихода Красной армии, многие священники уезжали в Си­бирь.

Летом 1919 года отец Леонид вместе с женой, матушкой Павлой, оставляет Пермь и уезжает в Читу. Там епископом Забайкальским Мелетием он будет назначен вторым священником в Читинский женский монастырь. Около четырех лет проживут они в этом сибирском городке, а затем,осенью 1923 года, возвратятся в Пермь. И снова отец Леонид будет служить в Крестовоздвиженской церкви, к тому времени уже являвшейся самостоятельным приходом

Тихий селенский уголок на окраине города стал родным для отца Лео­нида и матушки Павлы. Храм находился на улице Красноуральской, а неподалеку, в ста метрах от церкви, на улице Тобольской, располагался их дом (№ 3). В семейном архиве Зои Михайловны Баландиной, племянницы матушки Павлы, сохранилась фотография, где запечатлен дом отца Леонида и матушки Павлы. Небольшой, но аккуратный и ухоженный, с одной стороны его окна выходят на Каму, с другой — на Крестовоздвиженскую церковь. Снимок был сделан летом, и видно, что дом просто утопает в зе­лени: здесь и сирень, и пышные шапки хризантем, а веранда увита плющом и душистым горошком. Только добрые и заботливые руки могли соз­дать такую чудную красоту.

К слову заметим, что родных детей у отца Леонида и матушки Павлы не было, и потому Зоя Михайловна была очень близка им. По сути, она стала их воспитанницей. Они поддерживали ее, помогли получить образо­вание. Зоя Михайловна стала фельдшером и долгие голы работала в боль­нице на Язовой. Умерла в 2003 году в возрасте 90 лет. Мы встретились с ней за год до ее смерти, тогда она и поделилась с нами воспоминаниями о дорогих ее сердцу людях — отце Леониде и матушке Павле.

Из воспоминаний Зои Михайловны Баландиной:

«В детстве и юности я часто гостила у отца Леонида и матушки Павлы, а летом на каникулах все время у них жила. Они всегда меня радушно встре­чали. Отца Леонида прихожане очень любили. Он был приветливый, добрый, разговорчивый, а матушка Павла – и умная, и отзывчивая… А красавица ка­кая была! «Наша матушка всем матушкам матушка», – отзывались, бывало, о ней жители Вышки.

Храм наш очень хорошо помню. Много я церквей за свою жизнь видела, но такой красивой — никогда Матушка пела на клиросе, а еще украшала храм дивными цветами, которые делала из бересты, древесной стружки, бархата, батиста, шелка. Когда-то, после революции, отец Леонид с ма­тушкой жили в Сибири, он служил священником о женском монастыре. Так вот, сестры обители и передали матушке Павле это искусство. Бывало, перед Пасхой, вовремя Великого поста, приглашала матушка Павла к себе в гости девушек и делилась с нами своим мастерством. Матушка вообще очень любила цветы. Возле их дома, в палисаднике, каждую весну цвела сирень».

Многое могут сказать о человеке архивные документы, но воспоминания людей всегда более теплы, эмоциональны и трогательны, ибо несут в себе заряд человеческой души.

Из воспоминаний Александры Яковлевны Ляпуновой:

«Батюшка Леонид запомнился мне очень добрым и простым в общении. Он одинаково внимателен был и ко взрослым, и к детям. В юности я нередко бывала в даме отца Леонида: помогала матушке по хозяйству. Жили они очень про­сто и скромно. В небольшой комнатке стояли кровать, стол, швейная машин­ка. В правом углу был красный угол с иконами, на стене висели фотопортреты отца Леонида и матушки.

Еще в доме была крохотная кухонька. Матушка хорошо готовила, стряпала. Помню, когда постом мы собирались у них в доме делать цветы для украше­ния храма, матушка всегда стараюсь нас чем-нибудь угостить. Очень вкусной у нее была квашеная капуста, которую она готовила с добавлением сахара.

Отец Леонид был очень трудолюбивым. Он хорошо владел столярным, плотницким ремеслом. Сам смастерил веранду возле своего дома.

В те годы жители самостоятельно охраняли свои поселения, дежурили по очереди, и батюшка делал колотушки для дежурных по поселку. Чуть пониже дома отца Леонида, в овражке, бил ключик, куда жители ходили за водой. Так батюшка сам благоустраивал его: делал желобок, подход к родничку, приспособления для полоскания белья».

Поведала Александра Яковлевна нам и о том, что отец Леонид всегда следил за порядком в храме, если что ломалось – ремонтировал, подновлял.

Словом, заботился о внутреннем и вне­шнем благолепии церкви. В усадьбе ее он посадил березки, которые сохранились до наших дней. Высокие, могучие, с большой, раскидистой кроной, уже почти ровесницы века, они помнят те време­на, когда каждый день спешили в этот храм на богомолье люди, помнят светлые Господни праздники, отмечавшиеся соборно в этом святом храме, помнят и события скорбные.

Претерпевший до конца, тот и будет спасен… Невольно вспоминаешь эти евангельские слова, когда думаешь о последнем этапе земной жизни отца Леонида. Все так же главным делом жил он почитал окормление и врачевание душ, вверенных ему Господом, все так же платили ему добром и любовью люди, но дни сменялись днями, время неумолимо стремилось вперед.

...1930-е годы. Нарастают репрессии, усиливается атеистическая пропаганда. В это тревожное время, когда одно только знакомство, не говоря уже об общении, с бывшими осужденными и находившимися под подозрением людьми могло стоить человеку жизни, пермское духовенство, члены церковных советов, миряне пытаются оказывать материальную помощь репрессированным священникам и их семьям. В Свято-Троицком храме Мотовилихи по инициативе настоятеля Павла Конюхова духовенство принимает решение о сборе средств для перевода их ссыльным священникам, в частности иеромонаху Федору Лошкову, Митрофану Часовских. Оказывает помощь репрессированным священнослужителям и Крестовоздвиженский приход. Позднее именно это будет вменяться в вину отцу Леониду.

Летом 1933 года в Крестовоздвиженском храме на Вышке-2 совершил Божественную литургию архиепископ Глеб (Покровский). Ему сослужили настоятель храма отец Леонид, настоятель Свято-Троицкого храма Мотовилихи Павел Конюхов, диакон тон же церкви Иван Малыгин. День этот, думается, оставил в сердцах верующих глубокий след. Нам неизвестно, с какой проповедью в тот день обратился к пастве преосвященный Глеб. Но, должно быть, слова его были созвучны проповеди, произнесенной им чуть ранее в Никольской церкви Мотовилихи, где он говорил: «Мы должны просто веровать. Своею верою активно противостоять врагам Церкви, распущенным безбожием. Человек без Бога — кладбище, костюм без души, ничего не значит… Знамя Христово мы должны нести высоко». Как точно это сказано: человек без Бога – кладбище. Понимали преосвященный и преданное ему духовенство, что в кладбище, в форму, в которой нет содержания, превращается человек, если нет веры в нем, если нет упования на Господа, если преступает он законы нравственности. И это было не просто убеждение, а знание, которое приобретается благодатью Божией, которое нельзя продать, отвергнуть, от которого нельзя отречься.

1937 год – самый страшный в истории Церкви ХХ столетия. Волна массовых репрессий против духовенства захлестнула Россию. Не обошла она и маленькую церковь на Вышке: 10 апреля 1937 года ее настоятель отец Леонид был арестован и препровожден в Пермскую городскую тюрьму. Почти 15 лет прожил батюшка в этом поселке. За эти годы тот стал ему до боли родным, стали близкими все его жители. И только Богу известно, каких страданий стоило отцу Леониду оставить свою жену, в то время уже тяжело больную, свой дом, Крестовоздвиженский храм, дороже которого не было в целом свете. Покинуть весь этот родной сердцу мир навсегда…

«Возьми крест свой и следуй за Мной»

За три недели до Святой Пасхи был арестован отец Леонид. Это была пятница, а чуть ранее, в воскресенье, вся Церковь Божия поклонялась Кресту Господню, страданию Спасителя. «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко…» – звучало в душе каждого верующего человека. И вот четвертая неделя поста, когда Господь словами Иоанна Лествичника призывает нас к духовному восхождению по ступенькам спасительной лествицы. Промысел Божий видится в том, что именно в эти великопостные дни, когда скорбит и страждет душа, принял крест страдания отец Леонид. Он шел вслед Господу, путем спасения. И крест этот был не только крестом страдания, но крестом бесконечной любви Божией.

События тех скорбных апрельских дней разворачивались так.

10 апреля 1937 года в Крестовоздвиженскую церковь явились представи­тели НКВД с целью арестовать настоятеля храма. В храме и доме отца Лео­нида был произведен обыск. Чекисты в присутствии понятых изъяли кни­ги, которые в дальнейшем будут расцениваться как контрреволюционная монархическая литература. Среди этих книг были такие, как «Невиданная брань», «Страдания Анастасии Римляныни», «Путь к спасению», «Тихон – Божией милостью Патриарх Московский и всея Руси», акафисты.

Из воспоминаний уроженки Вышки-2 Анны Фёдоровны Шерстковой:

«Тот день, когда арестовали отца Леонида, я помню хорошо, За ним приехали на машине. Но машина на Вышку не поднялась, остановилась на Соликамском тракте. В тот момент я как раз возвращалась домой, поднимаясь в году с Язовой. Тогда и увидела в последний раз отца Леонида. Он спускался вниз. Рядом сним были незнакомые мне люди. Я поздоровалась с батюшкой. Он улыбнулся мне. Я сейчас не помню точно его слов, но он сказал мне что-то доброе на прощание».

В тот же день, 10 апреля, последовал первый допрос, во время которого чекисты пытались выяснить, с кем из духовенства отец Леонид имел общение. И уже через тринадцать дней уполномоченный 4-го отдела Пермского ГО УГБ УНКВД Свердловской области Новиков предъявил отцу Леони­ду обвинение в антисоветской агитации, оказании материальной помощи ссыльным, осужденным за действия против советской власти, и хранении литературы контрреволюционного монархического содержания.

За арестом отца Леонида в мае 1937 года последует арест настоятеля церкви в поселке Балмошная священника Анатолия Шмонина; 3 нюня 1937 года будет взята подписка о невыезде с Димитрия Никифоровича Кощеева, председателя приходского совета Крестовоздвиженского храма, Косьмы Фёдоровича Есюнина, секретаря церковного совета, и Семёна Прокопьевича Катюхина, казначея храма. Впоследствии дело под номером 7971 по разоблачению контрреволюционной группировки, ставившей своей целью пропаганду против советской власти, так и войдет в историю репрессий на Урале как дело Пономарёва – Шмонина – Кощеева.

Архивно-следственные дела – это не просто подшивка документов, рас­сказывающая о ходе расследования. Для нас, живущих ныне, они являются напоминанием о времени террора, мученическими актами ХХ века. Из минувшего столетия они говорят о людях, об их подвиге, об их стоянии за веру.

«Следствию известно, что вы, пользуясь положением служителя церкви, проводили контрреволюционную монархическую агитацию, выразившуюся в поминовении бывшей императорской семьи при исполнении церковной службы. <...> Следствию известно, что в вашем приходе, в церкви, где вы являлись священником, висела икона со следующей контрреволюционной надписью о памяти бывшей императорской семьи, уничтоженной советской властью. <…> Вы в церкви во время церковной службы упоминали осужденных советской властью Крутицого, Козельского, Конюхова и других контрреволюционеров, представляя их перед присутствующими как мучеников советской власти…» Именно такие обвинения предъявлялись во время допросов отцу Леониду. И так на протяжении четырех месяцев: допросы, очные ставки, обвинения, список которых можно продолжать и продолжать. Но документы эти, которые невозможно читать без содрогания, есть, по сути, свидетельство глубокой веры отца Леонида, его преданности однажды избранному пути, данному Богу обету, свидетельство его мужества. Надо ли говорить, чего могло стоить в те годы одно только упо­минание о расстреле большевиками царской семьи. А в храме Воздвижения Креста Господня была икона, посвященная памяти императорской семьи[11].

На литургии верующие молились об упокоении душ царственных страстотерпцев. В помянник отца Леонида были внесены их имена. Молиться о тех, кто уже отошел от земного жития, а также о тех, кто страждет, чтобы укрепил их Господь в страдании, — в этом отец Леонид видел свой священнический долг и не мог его не исполнить.

Вспоминаются слова Святейшего Патриарха Тихона, сказанные им в июле 1918 гола, после того как случилось это страшное святотатство — убийство императора и его семьи: «Наша совесть примириться с этим не может, и мы должны во всеуслышание заявить об этом как христиане, как сыны Церкви. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заключают в тюрьмы, пусть расстреливают. Мы готовы все это претерпеть в уповании, что к нам будут отнесены слова Спасителя нашего: «Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его».

Пастырь Крестовоздвиженской церкви отец Леонид правде Божией был предан безгранично. Именно это, вероятно, и приводило чекистов в ярость. Осудить во что бы то ни стало, ведь если священник, значит, виновен – казалось, именно такой логики придерживались представители НКВД, предъявляя отцу Леониду подчас самые абсурдные и нелепые обвинения:

«– Следствию известно, что в 1919 году вы имели связь с карательной бандой белых и по вашему предательству был расстрелян ряд коммунистов, в частности Пермяков.

— Никаких связей с карательной бандой я не имел».

Иного ответа отец Леонид дать не мог.

По результатам следствия было вынесено заключительное обвинение. Процитируем его полностью. Пономарёв Леонид Филиппович обвинялся в том, что «в годы Гражданской войны был связан с колчаковской контрраз­ведкой. По его доносу был зверски убит военный комиссар Пермяков. Являлся активным организатором контрреволюционной монархической группы церковников, используя церковную трибуну, проводил контрреволюционную монархическую пропаганду против советского строя. С контрреволюционной целью хранил монархическо-черносотенную литературу. Организовал и совместно с другими членами контрреволюционной группы оказывал материальную помощь осужденным за контрреволюционную деятельность церковникам, именуя их мучениками. Призывал к свержению советской власти».

23 августа 1937 года решением «тройки» при УНКВД Свердловской обла­сти был вынесен приговор: Пономарёва Леонида Филипповича расстрелять..

28 августа 1937 года приговор приведен в исполнение.

В светлый праздник Успения Божией Матери принял смерть отец Леонид. Нам неведомо, какими были последние минуты его жизни, не знаем мы и где он похоронен, но в одном можно быть уверенными: терпя великие скорби, отец Леонид остался верен Тому, Кого исповедовал всю жизнь, и за ревность, за преданность, за подвиг Господь сподобил верного сына Своего святого венца мученичества.

В тот же день, 28 августа, был расстрелян священник Свято-Троицкой церкви в поселке Балмошная Анатолий Михайлович Шмонин. После расстрела отца Леонида и отца Анатолия следственный материал по обвинению Д.Н. Кощеева, К. Ф. Есюнина, С. П. Катюхина из дела № 7971 был выделен в особое делопроизводство. 2 октября 1937 года решением «тройки» все обвиняемые были приговорены к 10 годам лагерей за помощь священникам, осужденным за контрреволюционную деятельность, пропаганду против политики партии и советской власти и отправлены отбывать наказание в Тайшетлаг, где они и погибли, вдали от дома и родной земли.

Матушка Павла и супруга отца Анатолия, Юлия Николаевна, так и не узнали, что их мужья были расстреляны. Матушка Павла пережила отца Леонида всего на год. В 1937-м году она уже тяжело болела, у матушки был рак, и болезнь прогрессировала. Подтачивало ее силы и одиночество, отсутствие вестей от мужа.

Из воспоминанийЗои Михайловны Баландиной:

«Когда я после ареста отца Леонида пришла к ней, первое, что она меня спросила: «А ты не боишься приходить ко мне?» Она чувствовала, что после ареста мужа многие — может, из опасения за свою жизнь – стали сторониться ее. Ведь она была женой репрессированного священнослужителя…Но я часто навещала Павлу Михайловну. Ухаживалазаней в последние месяцы ее жизни. Самаи хоронила ее в 1938 году. На Егошихинском кладбищеона была похоронена».

Юлии Николаевне Шмониной в конце 1940-х, только после ее запроса в НКВД, придет сообщение, что ее муж якобы умер в лагере в 1946 году – та­кова была представленная ей версия судьбы отца Анатолия. И вот уже незадолго до своей смерти, в 1957 году, Юлия Николаевна направляет в городской отдел НКВД письмо с просьбой о пересмотре дела ее мужа: «Прошу вас – не найдете ли вы возможным, если он окажется невиновным в приписываемом ему преступлении, реабилитировать его и тем самым снять позорящее пятно с памяти моего мужа, а также и с меня как жены осужденного…» Чуть позже на адрес Юлии Николаевны придет письмо с известием о невинности отца Анатолия, письмо, которое она ждала все последние годы жизни, но которое так и не получила, не успела – смерть помешала…

Заключение о невиновности стало следствием прокурорской проверки дела, в результате которой было также снято обвинение «за недоказанностью состава преступления» с Димитрия Кощеева, Косьмы Есюнина, Семёна Катюхина. А вот постановление «тройки» в отношении отца Леонида Пономарёва отменено не было, «так как совершенное им преступление доказано», говорилось в документе. Реабилитировали отца Леонида только в 1993 году.

Злые муки уготованы были всем пострадавшим в годы террора. Безвинно наказанные, они и в тюрьмах претерпевали истязания и пытки. В подшивке архивно-следственного дела № 7971 есть документ, из которого мы узнаем, что работа чекистов с арестованными строилась на обмане обвиняемых, провокациях, подлогах. Процитируем: «При невозможности обмана и провокации подписи от арестованных получались и другими методами: длительным стоянием без отдыха и избиением».

Безвинно убиенные новомученики российские… Претерпевая страдания и мытарства земные, они не отреклись от веры Христовой, но утвердили ее и, словно бесценный дар, оставили нам в наследство. И сегодня на горизонте вновь зарождающейся Святой Руси. Они как звезды, указывают нам путь. В этом созвездии подвижников веры есть и звезда доброго пастыря нашей церкви – священника Леонида Пономарёва. Он и теперь не забывает нас в своих молитвах перед Господом. Будем же и мы всегда помнить о нем, будем покаянно молиться ему и сильнее станем в вере, терпимее по отношению к ближним, преданнее в любви к Отечеству.

В семейном альбоме Зои Михайловны есть еще один снимок, где запечатлен дом отца Леонида. Снимок был сделан в те годы, когда ни батюшки, ни его жены уже не было в живых. Осиротевшим и одиноким выглядит дом на фотографии. И только сирень, цветущая возле крылечка, напоминает о прежних его хозяевах… Конечно, этого дома по улице Тобольской давно уже нет: в 1950-х годах он был снесен, и на его месте, только чуть-чуть поодаль, построен новый дом (Омская, 3). Но вот сирень, сирень матушки Павлы, цветет и поныне. Она продолжает жить, каждую весну давая новые побеги. И, глядя на эти нежные весенние цветы, думаешь о людях, которые когда-то жили здесь, об их добрых и чистых сердцах, всегда открытых для ближнего. Всем нам, живущим ныне, они оставили урок, самый верный и надежный. Суть его в том, что не в стяжении сокровищ земных состоит смысл жизни человеческой, но в любви – не требуемой, а отдаваемой. Они жили просто и мудро и честно служили Истине и людям, даря им любовь и доброту. Потому и тянулись к ним люди, потому и любили их. Потому и по сей день живет светлая память о них…

«Разрешите работать нашейцеркви...»

Июль 1938 года. В Крестовоздвиженской церкви уже год не совершаются службы[12], но храм еще жив, он еще дышит, он будто ждет, что вот-вот войдут сюда люди и он вновь наполнится церковным пением, теплыми молитвами прихожан. И хотя в храме еще присутствует то убранство, которое так заботливо создавали матушка Павла и прихожане, он постепен­но приходит запустение. В мае 1938 года комиссия горкомхоза составит акт о состоянии церкви на тот момент и документально освидетельствует, что она нуждается в ремонте: «Требуется смена половых балок ввиду их ветхости, железная кровля пришла в негодность, и ее требуется сменить с заменой железа на 50% и покрасить, помещение требует побелки».

Крестовоздвиженская церковь на окраине города ждала заботливых рук, она надеялась, что рассеется ее одиночество. Но власти в это время поднимают вопрос о ее закрытии. В архивных документах мы читаем:«По вопро­су закрытия Вышинской церкви проведено 67 общих собраний трудящихся граждан, проживающих в Молотовском районе. Присутствовало трудящихся граждан на собраниях 96% от числа общего населения, голосовало за предложение закрытия церкви 100% от числа присутствующих на собрании. Против – нет».

В 1939 году ходатайство президиума Молотовского райсовета о закрытии Крестовоздвиженской церкви на Вышке-2 было удовлетворено, а затем оргкомитет Президиума ВС РСФСР по Пермской области вынес решение: здание церкви передать под детские ясли. Теперь храм закрылся уже официально. И больно было видеть верующим, как сбрасывали кресты с храма, как рушили купола, звонницу, как исчезали из Дома Божия иконы и церковная утварь. Спустя два года после смертного приговора, объявленного отцу Леониду, был вынесен приговор Крестовоздвиженской церкви, обрекший ее на долгие годы поругания и забвения. Вскоре, в 1940 году, в помещении церкви был открыт магазин, а в 1943-м здесь разместилось общежитие лесобазы. Пройдет еще несколько лет, и здание храма превратится в типичный коммунальный барак.

Верующие Вышки очень скорбели об утраченном храме и неоднократно направляли в различные государственные инстанции письма-ходатайства с просьбой о возвращении храма. Вот цитата из письма 1938 года, направленного в Пермский областной комитет Совета народных и крестьянских депутатов: «Просим Вас (в письме верующие обращаются к некоему товарищу Трофимову. – Авт.) разрешить богослужения в нашей маленькой церкви, находящейся на окраине г. Молотова, на 2-й Вышке, для обслуживания престарелых людей, так как нет ни одной церкви в Мотовилихе, а население большое, и старым не по силам ездить в церковь в Молотов[13]. С 27 июля 1937 года с арестом священника мы лишены богослужения. <…> Просим Вас, товарищ Трофимов, разрешите работать церкви для нас, отживающих свой век, воспитавших сынов Отечеству, закаленных в вере в Бога, благоволите дожить нам в тихой духовной радости».

Это письмо подписали более 40 человек, причем жители не только Вышки-2, но и поселков Балмошная, Запруд, КамГЭС, Язовая, 1-я Вышка. Примечательно еще и то, что люди эти самого разного возраста. Есть среди них верующие 60-70 лет, есть и совсем молодые, которым от 19 до 30 лет. Однако просьбу верующих мирян власти отклонили.

Другую попытку возвратить церковь жители Вышки предпримут уже в 1944 году, во время Великой Отечественной войны, когда люди особенно нуждались в утешении и добром напутственном слове. А где еще можно выплакать свою боль, поделиться тревогой, обрести через покаяние внутренний мир и надежду, как не в храме – Доме Божием?! Но и на этот раз ходатайство верующих мирян будет отклонено. В решении исполнительного комитета Молотовского областного Совета депутатов трудящихся будет сказано: «Здание часовни в 1941 году передано обллесозагу, последним переоборудовано под общежитие рабочих обллесозага. В ходатайстве группы верующих в передаче им бывшего здания часовни отказать».

В 1946 году с просьбой об открытии церкви жители Вышки-2 обратились к преосвященному Иоанну, архиепископу Молотовскому и Соликамскому: «Просим Его высокопреосвященство Иоанна, архиепископа Молотовского и Соликамского, открыть церковь в Молотовском районе на Вышке-2, так как она не нарушена и стоит совершенно свободна. Просим не отказать в нашей просьбе».

К прошению прилагался список членов церковной двадцатки, кото­рый мы и приводим ниже (может быть, кто-то из сегодняшних жителей Вышки узнает в этих именах своих родных, своих предков):

Зубцов Иван Петрович (Красноуральская, 2),

Бояршинов Семён Иванович (Красноуральская, 6),

Малькова Евгения Ивановна (Тюменская,12),

Лядова Екатерина Никитична (Омская, 1),

Воркутская Параскева Фёдоровна (Трактовая, 7),

Епишина Екатерина Михайловна (Омская, 2),

Орехова Любовь Александровна (Оренбургская, 17),

Меньшикова Мария Степановна (Тюменская, 15),

Шиляева Мария Андреевна (Красноярская, 9),

Горбунова Лилия Михайловна (Омская, 5),

Варламова Татьяна Николаевна (Тюменская. 25),

Бородина Александра Матвеевна (Красноярская, 12),

Коковихина Мария Фёдоровна (Красноярская, 6),

Нестерова Анна Павловна (Красноярская, 3),

Старцева Анастасия Павловна (Омская, 7),

Дроздов Иван Гаврилович (Омская, 7),

Горбунова Елена Прокопьевна (Тюменская, 13),

Чукавина Анастасия Васильевна (Красноярская, 18),

Бажина Мария Фёдоровна (Тобольская, 9),

Филиппова Александра Александровна (Красноуральская, 4).

Тогда, в 1940-х, храм так и не вернули верующим. И долгие годы потом люди оплакивали его, ведь самые добрые и святые мгновения жизни были связаны именно с ним. С храма на окраине города для многих из них начиналась Родина. Когда-то они стали свидетелями его рождения, потом долгие годы усердно заботились о нем, а теперь пришло время проститься и… наверное, попросить прошения: «Прости нас, Храм, за то, в чем были и не были виноваты...»

Письма верующих об открытии храмов языком простым и безыскусным рассказывают нам о любви наших соотечественников к церкви, о чистой, искренней, сердечной вере их. И как крепки были вера эта и стремление к жизни духовной, если в условиях повсеместно насаждаемого атеизма, чудовищных репрессий по отношению к священству и ко всем, кто исповедовал Христа и святую веру, они не боялись обратиться к стоявшим у власти: «Мы веруем в Бога… Разрешите работать нашей церкви… »

[2] Этот документ интересен нам еще и вот по какой причине. Та местность, где находилась Крестовоздвиженская часовня, именуется в нем деревней Кротовки, а потому мы смеем предположить, что в те давние времена, в самом начале своей истории, Вышка-2 в действительности имела такое название. Возможно, это связано с тем, что первыми поселенцами Вышки-2, как рассказывают старожилы, были некие Кротовы. От этой фамилии была образована и первая улица – Кротовская. Не исключено, что отсюда произошло и название поселения – деревня Кротовки.

[3] Кладбище было закрыто санэпидемстанцией. Причиной этого, по свидетельствам старожилов, стало нарушение правил захоронения. Дело в том, что в 1930-1940-х годах в Язовой, недалеко от железной дороги, были бараки, где жили спецпереселенцы, высланные из Средней Азии, с Кубани в годы повального раскулачивания. Условия их жизни были тяжелыми. Люди голодали, многие из них умирали. На кладбище Вышки-2 и хоронили, причем хоронили наспех, в общих могилах, которые не удосуживались даже выкопать на достаточную глубину. Вскоре СЭС заключила, что кладбище находится в антисанитарном состоянии, и его закрыли.

[4] Церковь была возведена в 1904 году тщанием старосты Свято-Троицкого храма Мотовилихи Афанасия Русских и снесена в 1920-30-е годы. Тогда же на ее месте была построена школа № 50.

[5] Никольский храм, построенный в начале XX столетия, был взорван в 1931 году.

[6] Свято-Троицкая церковь часовня была построена в 1918 году жителями поселка Балмошная. Располагалась она возле Соликамского тракта, на улице Трактовой. Закрыли церковь в мае 1937 года после ареста ее настоятеля – Анатолия Шмонина. В течение нескольких лет в ней размещался цех по производству лаков, красок и чернил. Позднее церковь была снесена.

[7] Закладка храма была осуществлена в 1893 году в благодарственное ознаменование Богу о явленном чудесном спасении императорской семьи в 1882 году. Построили храм в 1902-м тщанием прихожан и за счет частных жертвователей. По воспоминаниям старожилов, церковь находилась на высоком берегу реки Чусовой и была величественна и красива. Закрыли церковь в начале 1930-х годов, а спустя несколько лет, во время строительства Камской ГЭС, при подготовке к затоплению ложа водохранилища, она была разрушена.

[8] И еще об одном любопытном факте истории здешних мест, а точнее поселения Язовой, рассказала нам Александра Яковлевна. По ее словам, уже после революции, в советские годы, жители Язовой тоже решили построить часовню. И построили – возле Соликамского тракта, примерно там, где ныне находится автобусная остановка и магазин. Был уже постелен пол, Сделаны комната для сторожа, кровля. Но часовня так и не была освящена и потому как храм не использовалась. В этом здании разместился клуб им. Гребнева, а позднее, в разные годы, там находились больница, постовое отделение. В 1960-70-х годах здание было снесено.

[9] При составлении жизнеописания отца Леонида использовался его послужной список, который находится в клировых ведомостях Свято-Троицкого храма Мотовилихи.

[10] Примечательно, что многие сохранившиеся в фондах ГАПО документы Свято-Троицкой церкви периода 1910-х годов написаны рукой отца Леонида. Читая их, понимаешь, почему священноначалие возложило такую работу именно на него: отец Леонид хорошо владел словом, писал эмоционально, грамотно, к тому же у него был ясный и разборчивый почерк.

[11] Как следует из протокола допроса отца Леонида, икона с надписью о памяти императорской семьи находилась в алтаре Крестовоздвиженской церкви. «Она была принесена в церковь во время моей эвакуации с белыми, — говорил отец Леонид. — Когда приехал в 1923 году, то я эту икону не убрал, и только в 1936 году надпись была закрашена членом прихода Беляевым Степаном Никандровичем».

[12] После ареста отца Леонида в храме Воздвижения Креста Господня служил священник Иван Ивановский, сторонник обновленческого движения. В июле 1937 года он будет арестован и 31 августа того же года расстрелян. С арестом священника церковь на Вышке закрыли.

[13] По воспоминаниям А.Я. Ляпуновой, после закрытия церкви многие верующие жители Вышки стали ездить на службы в село Шабуничи, где был действующий храм.