Один день жизни Ивана Хуттонена

Один день из жизни Ивана Хуттонена

21 июня 1944 года. От Советского информбюро.

В течение 21 июня севернее Онежского озера наши войска вели наступательные бои, в ходе которых прорвали оборону противника восточнее города Медвежьегорска и заняли несколько населенных пунктов, в том числе крупные рабочие поселки Повенец, Пиндуши, совхоз Пушной. Населенные пункты Верховье, Брюхово, Салма, Кумсагуба и железнодорожную станцию Вичка Мурманской ж. д. Наши войска вплотную подошли к городу Медвежьегорск и завязали бои на окраинах города.

«Родные мои! Вот я и воюю с врагом уже на нашей земле. Позавчера мы освободили поселок Повенец и начали преследовать врага. При поддержке артиллерии мы попытались штурмом взять Медвежьегорск, но у нас не получилось. Финны здесь здорово окопались! Конечно, бояться уже нечего. Наши товарищи наступают отовсюду. Сегодня я познакомился с сержантом Соколовым, тот рассказал мне, что финны убили всю его родню, и он попросился на наш северный фронт, чтобы мстить. В общем, скоро наступление».

Не закончив писать, рядовой Иван Хуттонен сложил тетрадный листок и убрал вместе с карандашом в карман гимнастерки.

– Товарищи! – крикнул командир. – Финнам  за эти дни так и не пришла помощь! И мы просто обязаны освободить Медвежьегорск! На нас возлагают надежды наш народ и наша страна! На позиции!

Солдаты выдвинулись на позиции в ожидании команды. Скоро они должны будут идти в атаку, и ни шагу назад. Иван время от времени приподнимал голову в надежде, что  разглядит, где находится пулеметная точка врага.

Вверх взмыла ракета, и бойцы с криками «Ура!» побежали на врага, стреляя на ходу. Иван, разглядев пулеметчика в одном из окон впереди лежащего дома, залег за пряслом уцелевшего забора и, не спеша прицелившись, выстрелил. Бой шумел во всех направлениях, вовсю разгоралась уличная битва. Пробежав вдоль забора, Иван заскочил в  полуразрушенный дом и, озираясь по сторонам, поднялся  на второй этаж, увидел немецкий пулемет МГ-42, а рядом с ним сержанта Соколова, который перевязывал раненого бойца. Убитый финн лежал рядом с окном, но удивиться быстроте своих товарищей Иван не успел.

– Браток! – крикнул сержант, заметив Хуттонена. – Давай  за пулемет!

Иван перетащил пулемет к противоположному окну, покрутил трофейным оружием по сторонам и дал несколько очередей в сторону отступающего по одной из улиц врага. Соколов вдруг оставил раненого, схватил винтовку и открыл стрельбу по врагам.

– Сегодня мы должны освободить город! – прокричал сержант.

Не отрываясь от пулемета, Иван спросил у него:

– А он как? — и скорее почувствовал, как товарищ качает головой.

Привстав, Соколов несколько минут вглядывался в окно и внезапно рванулся к Ивану:

– Финский снайпер! Берегись! – и оттолкнул Хуттонена в сторону.

Сильно ударившись о кирпичи, молодой карел зашипел от боли, но вдруг его взгляд упал на лежащего в ногах сержанта с вытекающей алой кровью из раны на голове.

Иван сидел на корточках и долго не мог прийти в себя, но, услышав быстрые шаги, успел схватить валявшуюся на полу винтовку и тут же услышал крик вбежавшего в полуразрушенную комнату товарища по отряду.

– Остановили нас, сволочи! Не пройти!

Рядовой поднял трофейный бинокль и посмотрел в конец улицы: из двух расположенных неподалеку друг от друга домов велась плотная и непрерывная пальба по советским бойцам.

– Может, обойти их с тыла? – предложил Хуттонен.

– Давай! Вместе! – крикнул товарищ.

Бойцы бросились бежать вниз по лестнице. Оказавшись на улице, они обежали дом, в котором находились, и, склонившись, стали пробираться вперед. Метров через сто наткнулись на своих товарищей, которые уже начали обход укрепленных домов с тыла.

Спрятавшись за стеной разрушенного сарая, Иван спросил у командира:

– Ну, что там?

– Они ждут нас, ждут, что мы начнем их окружать. Боковые подходы у них простреливаются!

– Перкеле! – ругнулся по-своему, по-карельски, Иван и, глядя в глаза товарищу, добавил: — Командир, есть мысль! Делимся на группы, фланги отвлекают огонь финнов, а мы по канаве вдоль дороги, вперед и под самые окна…

– Жив останусь, будешь с медалью, – и, повернувшись к сгрудившимся солдатам, сказал, что им предстоит сделать.

Ни одного куста не задели бойцы, ползущие прямо на выстрелы врага. Поравнявшись с поворотом дороги, которая огибала дома, советские солдаты, вскочив, стали закидывать финские укрепдома гранатами, сами попадая под град свистящих пуль.

Пока первая группа отвлекала врага, вторая, в которой находился Хуттонен, пользуясь дымом, затянувшим всю территорию, рванулась к домам, занятым финнами.

– Ломай, Хуттонен! – приказал командир.

Иван поддел дверь куском трубы, валявшимся рядом. Бойцы тут же закинули внутрь последние гранаты. Через несколько секунд враги были убиты, и солдаты стиснув зубы побежали дальше по улице с криками «Ура!».

Отступив, финны снова стали упорно сопротивляться, заняв оборону в очередных укреплениях. К Ивану подполз ефрейтор и кивнул в сторону деревянного дома с перекошенной вывеской «Магазин».

– Нам туда.

– Куда туда?! Не видишь, бой идет?!

– С пулеметом ты больше сделаешь!

Они проникли внутрь, Хуттонен поднялся вверх по лестнице и в комнате вновь обнаружил МГ-42. Как кстати! Хуттонен открыл из пулемета огонь, а ефрейтор стрелял из ППШ.

– Второй пулемет за день! – прошептал про себя Иван и уже громко спросил напарника: – Как ты трофеи находишь, нюх у тебя на них?

– А то! – похвалил себя ефрейтор и улыбнулся. – Мечтаю в разведку перейти, может, после города и попрошусь к ним.

– Тебя как звать-то?

– Илья Руйтус.

– А я Иван Хуттонен.

– Неужели получится, Ваня? – спросил Руйтус, вытирая пот с лица.

Но ответить Иван не успел. С улицы послышался голос командира, и бойцы выбежали наружу, но только  доложили командиру, что все чисто, как финны стали палить по советским бойцам из минометов.

Илья и Иван вновь отпросились у старшего к пулемету. Остальные заняли позиции в доме и вокруг.

Только Иван взялся за пулемет, как неожиданно кто-то крикнул снизу:

– Лучше бы слезли! Место видное!

– Стреляй, а не болтай! – ответил Руйтус.

Однако солдат снизу оказался прав. Через несколько минут в здание, в котором находились солдаты, ударил вражеский снаряд. Полы не выдержали и обвалились. Иван лишь помнил, как они с товарищем полетели вниз. Больше ничего…

***

Знакомый голос заставил Хуттонена очнуться.

– Кто же знал, что финны под нашими минометами из пушки шарахнут? – послышался знакомый голос. – Жить-то будем?

– Будете, будете… Полежите, поправитесь — и на фронт.

– Илья, ты? – негромко спросил Хуттонен.

– Я, – ответил ефрейтор.

Рядовой открыл глаза, приподнялся и огляделся. Он лежал на деревянных нарах, как и большая часть бойцов. Рядом с ним на лавке сидел Руйтус, держа костыли. Две медсестры  метались между ранеными.

Пощупал у себя забинтованную голову и туго перемотанную грудь…

– Сильно нас? – спросил Иван, пытаясь сесть, но только хотел опустить ноги на пол, как почувствовал сильную боль во всем теле. – Что там на фронте?

– Приходил командир… Медвежьегорск наш. Победа, товарищ! – ответил Руйтус, улыбнувшись.

– Взяли… взяли… – сказал Хуттонен, с облегчением вздохнув.

Полежав немного, Иван дотянулся до гимнастерки и, достав из кармана недописанное письмо и подумав, продолжил:

«Сегодня мы освободили Медвежьегорск. Сколько жизней унес этот бой! Но мы отомстили за наших товарищей и теперь сможем смело наступать на Петрозаводск. Сейчас мы отдыхаем, но думаю, что скоро выступим и будем дальше освобождать нашу землю от врагов. В общем, у меня все хорошо. Обо мне не беспокойтесь. Как дела у вас, привет всем нашим!

Ваш сын и внук Ваня Хуттонен, 23 июня 1944 г.»