Последний лепесток

Они сидели за столом друг напротив друга. Она только что поставила на стол блюдо с баклажанами и разложила их по тарелкам. Владимир осторожно дул на только что снятые с плиты баклажаны и искоса поглядывал на жену: за три года брака он так и не успел на неё наглядеться. Наташа, казалось, не замечала этого, она не спеша водила вилкой по тарелке, выбирая кусочек поменьше – в её не очень счастливом детстве ей не часто приходилось лакомиться баклажанами.

— Баклажаны получились очень вкусными, — похвалил супругу Володя.

— Спасибо, — улыбнулась и тут же опустила глаза Наташа. — Я очень рада.

— Ты знаешь, я тут искал везде свои очки, — Владимир нередко пользовался очками при редактировании чужих или своих собственных статей, но найти их ему стоило немалого труда. – Так вот, Наташа, я искал свои очки и уже не знал, где ещё мне их можно поискать – их нигде не было. Я решил заглянуть в твой письменный стол, вдруг, думаю, случайно ты туда положила…

Наташа подняла голову и посмотрела на мужа как-то испуганно и одновременно выжидательно, словно заяц под срубленным деревом, решающий, успеет ли он убежать от падающего на него дерева или оно накроет его раньше.

— Я осмотрел все ящики твоего письменного стола, — продолжал Володя, — и в самом верхнем ящике стола совершенно случайно обнаружил кое-что, что удивило меня.

Наташа быстро и пристально взглянула на мужа и, запинаясь, проговорила:

— Я понимаю, тебе это всё могло показаться странным, может быть, даже подозрительным, но я сначала боялась почему-то об этом рассказывать, потом просто забыла, закрутилась. Но всё равно, я понимаю, рано или поздно мне следовало всё тебе рассказать, наверное, как раз пришло время.

Владимир недоумённо уставился на неё, приготовившись слушать, хотя совершенно не догадывался, о чём пойдет речь; он даже на время оторвался от тарелки с баклажанами.

— Это случилось давно, так давно, что мне впору было забыть об этом, но я не забыла. Это было так замечательно, а после этого было столько плохого, и это воспоминание всегда жило со мной, — вздохнула Наташа.

Володя с сочувствием поглядел на жену: он знал многое из того, о чём она только что упомянула; но что за тайны у неё, которые она столько лет держала в себе?!

— Да, это было так чудесно, что я до сих пор помню всё в мельчайших подробностях. Конечно, я не вспоминала об этом каждый день, но стоило тебе напомнить мне про это, как всё так ярко и живо всплыло у меня в памяти, как будто было только вчера, а ведь мне тогда было семь лет, — смущённо продолжала Наташа.

Владимир удивлённо смотрел на супругу, нервно теребя бороду: в чём же тут дело? Что ж пусть сама сначала всё расскажет, а потом он задаст свои вопросы.

— В семь лет я с родителями поехала на море, тогда они ещё не развелись, — горько усмехнулась Наташа,- значит, всё было ещё хорошо. Это был конец августа и по меркам Черноморского побережья бархатный сезон. Отдыхающих было просто море, а я была такой маленькой девочкой, просто песчинкой в этой гуще людей.

Муж заинтересованно слушал, Наташа никогда не рассказывала эту историю, но что-то подсказывало ему, что он знает продолжение.

— Я так прыгала, веселилась, забыв обо всём на свете. Наслаждалась южным солнцем, плескалась в воде как никогда в жизни, я видела море в первый и последний раз. И больше нигде и никогда я не видела такое море цветов, каких только там не было, я даже названия их не помню. Я слишком часто употребляю слово «море» в своём рассказе, но всё, что было там, ассоциировалось у меня со словом «море», — легко и беззаботно рассмеялась Наташа, и Владимиру показалось, что он снова видит перед собой семилетнюю Наташу.

— Я думаю, что с тех самых пор я и полюбила цветы. Их было так много, что я не могла решить, какие мне больше нравятся, но потом всё же остановилась на георгинах. Они были такие разные: розовые и красные, жёлтые и оранжевые, сиреневые и лиловые, — восторженно перечисляла Наташа, её воспоминания были такими яркими, казалось, что все прошедшие с того времени годы она хранила их, обогащая встретившимися на её пути душевными переживаниями, чтобы добавить насыщенных красок нынешнему осеннему ужину.

— Итак, это были георгины. А лето, между тем, подходило к концу, я каждый день ходила к морю (наш пансионат находился всего в нескольких шагах от берега, так что родители без боязни отпускали меня), даже приносила с пляжа песок, старалась его сохранить, за что родители меня неизменно ругали, — улыбнулась Наташа. – Я ежедневно наведывалась и к своей любимой клумбе, той, где росли георгины, они все облетали и облетали, потому что осень была близко. Туда ходил мальчик лет пятнадцати, я думаю, он тоже любил цветы.

Владимир с интересом поглядел на жену, но не сказал ни слова.

— Георгинов становилось всё меньше и меньше, они опадали. Приближалась осень, и наше волшебное путешествие подходило к концу, а мне так хотелось увезти с собой хоть частичку этого великолепия. Я наблюдала за георгинами, за клумбой отлично ухаживали, мне очень и очень хотелось сорвать цветочек, — шепнула Наташа, — но это было строго запрещено, и я боялась. В самый последний день лета, день нашего отъезда, я пошла к «своей» клумбе. Там остался только один цветок, а на нём только один лепесток; и я как зачарованная смотрела, не отрываясь, на этот ярко красный лепесток, безумно хотела его сорвать, но не могла. И вдруг, пока я так стояла и любовалась, совершенно незаметно для меня подошёл тот самый мальчик. Он видел, куда я смотрела, я даже не успела отвести глаза. Он ничего не сказал, а просто подошел к клумбе и сорвал тот последний лепесток и подал его мне. Я видела его глаза, больше ни у кого не видела я таких глаз, я приняла его с благодарностью…. Мы уезжали, а я полюбила его так сильно и навсегда, как никого никогда не любила.

Наташа тяжело вздохнула, глаза её увлажнились, она отвернулась от мужа: он не должен был увидеть её слез, догадаться о том, что в её сердце всегда жила эта любовь.

— Ты знаешь, а ведь это был я…- уверенно произнёс Владимир.

— Ты?! — безмерно удивилась Наташа. – Но как?! Это невозможно!

— Очень даже возможно, моя дорогая. В глубине души я помнил об этом случае все прошедшие годы, но чувства всколыхнулись именно сейчас. Я вспомнил ту маленькую беззащитную девочку, так радовавшуюся обыденным вещам. Если приглядеться, то можно узнать тебя.

Наташа молча смотрела на мужа: в нём уже не было ничего от того пятнадцатилетнего мальчика, а была солидность и мужественность, что её и привлекло когда-то. Наташа протянула к нему руку через стол и взяла за руку, он взял её хрупкую руку.

— Наташа, я ведь нашёл в ящике стола совсем другое, — заметил Владимир и вытащил из кармана рубашки какие-то бумаги. – Вот эту путёвку в пансионат «Золотая нива».

— Это и есть тот самый пансионат, где ты подарил мне лепесток георгина, — тихо сказала жена. — Он так и назывался «Золотая нива», разве ты не помнишь?

— Я и тогда не знал этого названия, зачем обременять себя лишними сведениями?! Но почему ты купила путёвки именно туда?

— Я просто решила сделать тебе сюрприз; а потом, наверное, и рассказать об этом. Сюрприза не получилось, как выяснилось, все эти годы мы знали, что что-то нас связывает и неспроста мы вместе, — она пристально посмотрела в глаза Владимиру, он хотел отвести взгляд, но понял, что это бесполезно – жена на этот раз оказалась сильнее мужа и не побоялась высказать всё самое сокровенное.