​Преддверие Пути Христианского. Гл. 1-4

Преддверие Пути Христианского. Гл. 1-4

Посвящено 145-летия со Дня рождения Максимилиана А. Волошина)

Глава первая «Устремление к Сферам Небес»

Обычно пишут послесловие, а здесь некое предисловие получается. Преддверие к исследованию творчества поэта Серебряного века М.А.Волошина «Готовность к Сораспятию». Да и стихотворение, с которого мы беседу начинаем, создано в трагическом 1917 – когда Царя уже не было, а слуги антихриста власть ещё не окончательно захватили…

Обратимся же к самому стихотворению:

Ветер с неба клочья облак вытер,

Синим оком светит водоем,

Желтою жемчужиной Юпитер

Над седым возносится холмом.

Искры света в диске наклоненном –

Спутники стремительно бегут,

А заливы в зеркале зеленом

Пламена созвездий берегут.

Одно из самых ярких во всех смыслах произведений цикла «Киммерийская весна». Летний вечер на Крымской Земле, конечно, сам по себе особые чувства пробуждает. Но дело, разумеется, не в них – вернее – не только в них. Это же не «холодное» наблюдение через телескоп с научной целью.

Небо и море – символы вечности в поэзии со времён незапамятных, как и олицетворение, которым строки эти изобилуют. Олицетворяет поэт и ветер, и водоём, и Самую Большую Планету со спутниками, и заливы. Юпитер устремляется ввысь на глазах лирического героя – потому что устремляется ввысь прежде всего душа его.

А заливы свет небесный — «пламена созвездий» не просто отражают, а«берегут» — потому что «мир земли для неба не чужой», как сказал К.Д.Бальмонт в стихотворении, посвящённом памяти В.С.Соловьёва. Потому что связь эта никогда не будет разорвана – иначе, жизни на земле прекратится… И «переживание», по словам великого живописца И.И.Левитана, «того, что вне нас» — тоже — иначе человек таковым быть перестанет...

И «звучат» эти мысли, чувства, переживания в каждой строке далее…

И вблизи струя звенит о камень,

А внизу полет звенит цикад,

И гудит в душе певучий пламень

В вышине пылающих лампад.

Кто сказал: «Змеею препояшу

И пошлю»? Ликуя и скорбя,

Возношу к верховным солнцам чашу,

Переполненную светами, – себя.

Понятно, что лампада для русского человека – слово сакральное, со святынями, с молитвой нераздельное. А здесь ещё и с Небом – с «вышиною».

А ещё невозможно не услышать всеобъемлющего звучания – и земли – «струи о камень», «полёта цикад», и неба — «певучего пламени» — пламени небес, вместе с которым и душа поёт. О «звучании», что издаёт вращение земли, о «звучании» мироздания говорили и мудрые античные философы, и Отцы Церкви Христианской.

Глядя и слушая, невозможно не вспомнить и о свече, «горящей к небу» и о «молитвенном горении», как написал примерно в те же года Князь Е.Н.Трубецкой.

Слова «молитва» у М.А.Волошина вроде бы не звучит — но разве не молитвенное состояние — всё изображённое? Всё, «происходящее» здесь, — «движение» вверх, духовное восхождение…

Как известно, М.А.Волошин — поэт-символист. Это, не самое главное, конечно, — важнее мудрость и красота стиха. И всё же строки эти – яркий пример того, что символизмом именуют. Вроде бы изначально – «прочь от земли», если говорить только о последнем четверостишии? Но всё же при внимательном прочтении начинаешь ощущать и понимать, что «мир земли для неба не чужой», что «недалека воздушная дорога» и что «везде идут незримые теченья», говоря словами К.Б.Бальмонта и В.С.Соловьёва.

Глава вторая «Отблеск» Света Небесного»

И раз уж упомянули мы великого мыслителя и поэта, то вспомним эти строки, перу его принадлежащие:

Милый друг, иль ты не видишь,

Что все видимое нами —

Только отблеск, только тени

От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,

Что житейский шум трескучий —

Только отклик искаженный

Торжествующих созвучий?

Там есть ещё одно четверостишие — только нас сейчас интересует прежде всего не объяснение в любви – да и то, что «сердце сердцу говорит в немо привете», — «логический» исход первых двух.

Похожие мысли и чувства отражены и в строках М.А.Волошина — только если лирический герой В.С.Соловьёва размышляет, как и «положено» философу, то у лирического героя М.А. Волошина «фонтан» чувств. Но суть одна – устремление ввысь.

Устремляется лирический герой, по его же словам, «верховным солнцам» — только вряд ли к пресловутому «Олимпу», из всего сказанного исходя. Можно предположить, что это – «оставленные» в культуре христианской образы античные, что, например, в ранней иконографии сохранились – и никакой «трагедии» оттого не происходило.

А ещё, наверное, — самый благочестивый человек не может мыслить всё время категориями философскими, богословскими – есть ещё и душа, и плоть. Вот и «взлетает» лирический герой душою и мыслями к «верховным солнцам», что тоже Творцом Неба и земли созданы. И, снова повторяя слова из посвящения В.С.Соловьёву, «шествует» он «в долинах Бога».

Серебряный век – время особенное – и не только для поэзии. Но вот строки, созданные великим А.А.Фетом, пришедшим в мир почти на шесть десятилетий раньше:

Земля, как смутный сон немая,

Безвестно уносилась прочь,

И я, как первый житель рая,

Один в лицо увидел ночь.

Разве не похожие чувства прежде всего, не похожее мироощущение? И его лирический герой смотрит на «твердь» — и тоже «ночью южной», как и лирический герой «Киммерийской весны». Оба слышат «хор светил, живой и дружный» только у М.А. Волошина названы они лампадами. (См. также «Звезда в литературе русской просиявшая» гл.3).

Может быть, нет в «Киммерийской весне» того трепета, что в строках А.А.Фета, не говорит лирический герой о Начале Дней Творения и Рае, не сливается со звёздною «глубиною», но душою к сферам небесным тоже устремляется.

Глава третья «Причастность…»

Сказал как-то Е.А.Евтушенко, что революция сделала М.А.Волошина из посредственного поэта великим. Я с «посредственностью» не согласна — и по поводу и «Киммерийской весны», и многого другого. Да и завершался цикл, как принято говорить, уже «на переломе».

Конечно, и «Неопалимая Купина», и «Паралипоменон» создавались поэтом, человеком, выстрадавшим «великое познанье», сказавшим, что с родиной остаются, как дети с больной матерью – и в годы окаянные Россию не покинувшим, к Сораспятию готовым. (См. «Готовность к Сораспятию»).

А «Киммерийская весна», как было уже сказано, — преддверие – «восхождение» мыслей, чувств и жизненной позиции. По крайней мере – созданное до этого прекрасного стихотворения.

Мы же не остановимся только на этих, прекрасных и загадочных строках – а начать следовало именно с них...

Построение цикла в какой-то мере связано с жизненным путём человека от ранней юности до зрелости глубокой, в образах природы воплощённом – об этом — после.

И, судя по всему, «великое познанье», о котором скажет М.А.Волошин через несколько лет в одном из последних стихов своих, «приобретается» или даже «снисходит», наверное, в каждом из двадцати стихов цикла…

И снова получается некое предисловие или преддверие – только иного «масштаба», наверное, — речь далее пойдёт о предыдущем стихотворении.

А пока вспомним слова одного из самых «глубоких», «глубинных» исследователей творчества поэта – Э.С.Менделевича. Слова о том, что чувство восторга очищает душу — и делает человека причастным Истине. Потому что само слово это означает «восхождение».

Глава четвёртая «свеча, над землёю горящая»

Заката алого заржавели лучи

По склонам рыжих гор… и облачной галеры

Погасли паруса. Без края и без меры

Растёт ночная тень. Остановись. Молчи.

Строки, созданные на четыре года раньше – и между ними исторический водораздел. Да не в том сейчас дело…

Тоже образы неба и моря рядом с горами – само море не называется – да как не быть ему в Коктебеле – на Родине поэта. И нераздельное единство этих образов Вечности, потому что даже солнце и облака словно «рисуют» образ судна под парусом — не только в этом стихотворении, конечно. «В синем море неба островами стоят белые, прекрасные облака», — напишет в конце жизни И.А.Бунин…

Но возвратимся в Киммерию и посмотрим на пейзаж догорающего заката. Наступление ночи – время таинственное, если угодно, время «перехода» в какой-то другой, неизведанный мир – оттого и должно «остановиться» и «молчать». И размышлять о прожитом дне — и не только...

Каменья зноем дня во мраке горячи.

Луга полынные нагорий тускло-серы.

И низко над холмом дрожащий серп Венеры,

Как пламя воздухом колеблемой свечи…

Венера – первая из видимых звёзд. (Речь не об астрономических понятиях, а о вечернем пейзаже). Вспоминается невольно и «звезда», дрожащая «в лучах заката» над отдыхающей землёй среднерусского пейзажа в стихотворении И.С.Тургенева. (См. также «Звезда в литературе русской просиявшая» гл.1). Неважно, где – важно, что в преддверии всех.

Она совсем низко над холмом – над землёю. И пламя её к небесам устремлено, как пламя свечи, что горит во время молитвы, что соединяет людей, во мраке блуждающих…

А после зримым станет и Юпитер, над холмом возносящийся. И «полетит» за ним ввысь душа лирического героя…

(Продолжение следует)