Шапка

Вот уже десять минут я упорно давил на кнопку звонка. До моего слуха отчетливо доносилась соловьиная трель и собачий лай  по ту сторону двери. Наконец мне отворили. Серегина жена, Ленка, пролепетала:

— Проходи Егор… а у нас горе… — и зарыдала в голос, повиснув у меня на плече.

Я весь напрягся, почуяв недоброе:

— С Серегой что-то? – Ленка отрицательно замотала головой, — С детьми? С Ларисой Афанасьевной? Да, говори, ты! 

 Ситуация еще больше усугубилась, когда сквозь всхлипывания Лены, я услышал монотонно бубнящий голос своего друга Сереги:

— Статья 158 Уголовного кодекса РФ. Кража.  Кража, то есть тайное… 

Осторожно отодвинув Лену в сторону, я пошел на голос. За кухонным столом, в кителе, фуражке и трусах, восседал Серега. Мельком взглянув в мою сторону, он продолжил бубнить:

— …хищение чужого имущества…

Оскорбленный таким невниманием к своей персоне, я возмутился:

— Товарищ сержант, вообще-то хоккей начинается через 15 минут! Я, что зря два часа за билетами отстоял? И чего ты в форму вырядился?

— А кто сегодня играет, Егорушка? – услышал я слабый голос из-за занавески, отделяющую кухню от спальной.

— Балтика с Зени… — я отодвинул занавеску, и замер, — а что здесь… почему… мне кто-нибудь объяснит?!

— Меня арестовали, Егорушка, — всхлипнула, прикованная наручниками к металлической спинке кровати, Лариса Афанасьевна.

— Ты че, с дуба рухнул, Шушкин?! Зачем ты старую женщину к кровати приковал?!

— Я не старая! — завопила прикованная.

— Во! Слышал! Она не старая… она – преступница, — показал пальцем, в сторону тещи, Серега.

— И какое преступление совершила, Лариса Афанасьевна? Неправильно сварила к завтраку яйца-пашот? Или не в том порядке разложила столовое серебро на обеденном столе? – съязвил я. 

— Она воровка, — заявил Серега, и выложил передо мной две абсолютно одинаковые кроличьи шапки. 

— И что? Твоя теща украла в магазине две шапки?

— Нет. Она украла только одну.

— Ничего не понимаю, — тряхнул я головой, — отстегивай Ларису Афанасьевну. Пускай сама все расскажет.

— Хорошо, — закряхтел Серега, вылезая из-за стола, — Пусть будет чистосердечное признание.

Освобожденная от оков женщина, метнулась к буфету, выхватила оттуда початую чекушку водки, и жадно отхлебнула прямо из горлышка. Я с удивлением посмотрел сначала на Ленку, а потом на Серегу. Оба, как по команде, только пожали плечами.
 
— Вам же нельзя. У Вас язва…

— Теперь можно! Помирать, так с музыкой! – с вызовом ответила Лариса Афанасьевна, и резко крутанула ручку радиоприемника.

Но вместо ожидаемого почетного реквиема, диктор зловеще возвестил:

— «Преступление и наказание». Радиопостановка в двух частях…

— Так первую часть мы уже прослушали. Переходим ко второй. Начинайте обвиняемая, — скомандовал Серега, и выключил радио. 
  
Лариса Афанасьевна бросила на зятя испепеляющий взгляд, от которого наверняка сгорела бы целая поленница дров. Но Серега, только нетерпеливо дернул  обожжённой бровью, и потребовал:

— Рассказывайте.

Теща, израсходовав имеющийся запас напалма, вздохнула и начала:

— Вышла я значит вечером с работы. На улице мороз, а в руках две сумки… тяжеленные, — она опять зло зыркнула на Серегу, — Вот ему тащила!

— Так, не отвлекайтесь, обвиняемая, — осадил Ларису Афанасьевну зять.

— А что в сумках? — заинтересовался я.

— Что? Что? Еда.

— Какая еда? – недоумеваю я.

— Ну, я ж это… в пищеблоке при областной больнице работаю. Вот чего остается не съеденное, то ентому гаду ползучему тащу.

— Попрошу не оскорблять при исполнении, а не то… — опять завелся Серега. 

— Опять в кандалы закуешь, сатрап?!

— Так, успокойтесь все, — встаю я между враждующими, — А шапки где?

— Где? Где? В Караганде! — не унимается Лариса Афанасьевна, -  На голове! Говорю же – мороз на дворе, и метель. Ну, я значит, уши-то в шапке и опустила. Да для пущей сохранности еще и шнурочки на подбородке на бантик завязала.

— Чего сохранности?

— Ясно чего? Шапки. Вот, он накануне и напугал, — она вновь кивает на Серегу, — Воруют, говорит, сейчас шапки. Прямо с голов срывают. Ну, я и подстраховалась.

— Я про дорогие шапки говорил. Про пыжиковые, норковые и песцовые, — попробовал оправдаться Серега.

— А мой кролик тоже не из дешевых будет! Он половину твоей зарплаты стоит, — парировала теща.

— Продолжайте.

— Ну, вот. А добираюсь я значит домой двумя транспортами… Несмотря на то, что зять у меня шофером работает.

— Не шофером, а водителем. И не работает, а служит. И в служебное время я не имею права…

— А-а! – махнула рукой Лариса Афанасьевна, — Села я, значит, на свой автобус, а в нем жарища, я аж взопрела. Ну, и сняла шапку-то с головы. Но не полностью, а назад ее откинула. Пущай, думаю, на завязках болтается, чтоб не сперли. Минут через двадцать доехала до вокзала, где мне пересаживаться надо. Вышла, стою, жду свой троллейбус. И чувствую, что у меня голова мерзнуть начинает. Я раз рукой. Мать честная, шапки нет! Украли, ироды! Я по сторонам оглядываюсь, вора ищу. А он уже в моей шапке убегает. Я за ним, а он в автобус — прыг. Но я не даром в молодости в лапту играла… Бейсбол по-нынешнему. Реакция еще та! Шапку свою я успела у него с башки сорвать, а тут и двери в автобусе закрылись, увозя ворюгу без навара! Нахлобучила я, значит, шапку, села в транспорт, еду. И чую, народ какой-то веселый в троллейбусе подобрался. Смотрят в мою сторону и улыбаются. Ну, думаю пущай. Смех жизнь продлевает. И подходит ко мне кондуктор. Я ей деньги протягиваю, а она мне:

— Вы одна едете?

— Одна.

— А тогда почему на Вас две шапки?

— Как две?

— Так две. Одна на голове, а вторая на шее.

Вот тут меня и осенило. Это же я у невинного человека шапку забрала. А он, между прочим, совсем лысый был. Каково ему теперь?
 
Закончив повествование, Лариса Афанасьевна горестно вздохнула, и опустила голову. Серега тоже вздохнул, и схватив тещины шапки, с силой швырнул их в коридор:

— И что мне прикажешь делать?

— Звони дежурному. Спроси, заявлял кто-нибудь сегодня о пропаже кроличьей шапки, — решительно скомандовал я.

Через час мы уже были у двери пострадавшего. Вернув «украденное», мы даже успели ко второму тайму хоккея. 

А на следующий день Серега купил теще новую шапку… вязанную.