Та и эти

Иногда ему кажется, что он умер.

Каждый раз, когда его висок не долетал
какого-нибудь миллиметра до острого угла,
когда ему чудом удавалось избежать
трагически непоправимого момента,
когда, в конце концов, происходила осечка с оружием,
которого должно было хватить,
но оказывалось позорно мало, -
каждый раз думалось ему, очнувшемуся:
это уже другая жизнь.
То есть, на самом деле, -
разбился, утонул, застрелился…
А это – он, но он не тот, какого нету, а новый.
Для него, под новым небом, и море, и берег,
и мама – в его этой жизни,
и все другие, те, что были, вот они.
Жизнь продолжается,
но в той, откуда он странным образом перенёсся,
несут гроб, в той – убивается мать, торжествуют недруги…
В какой раз умер он, и сколько ещё таких новых начал
в лучах солнца сквозь пелену исчезающего прошлого?

А вот древние, с непоколебимым:
«ничего нет более достоверного, чем смерть,
и ничего менее достоверного, чем час наступления её»…
Но что ему постулаты эти –
он видел глаза свои у другого человека,
глаза мамы – у китаянки молодой,
а сестры – у еврейской старухи?
Что, если встречал он и встречает
людей на пути своём и знает о них,
и люди эти знают его,
но заговори они друг с другом –
будто воск польётся между ними.
И залепит глаза их незнанием и чуждостью….
словно кто-то Свыше против самое тайны.
Вот эти жизни их – что-то происходит,
и они сближаются, не касаясь, касаясь…
Как мало тогда людей на свете,
а жизней, жизней – много.
И гавани это…и каждому человеку – своя,
а в каждой – лодчонки-жизни снуют,
подталкиваемые ветром судьбы.
Иногда ему кажется…

-----------------------------

фотография автора