Танцующий лес

Эта история произошла очень давно, когда ещё деревья могли перемещаться по земле.

На территории нынешней Куршской косы (Калининград) располагалась дубовая роща – священное место друидов, которые проводили свои обряды вместе с деревьями.

Когда рождался новый дуб, его воспитывали не только собратья, но и люди. Его обучали, передавали вековые знания. Юным, он проходил испытания: уходил из рощи в другие края: в болотистую или пещанную местность – и учился выживать. Когда молодой дуб ставал сильным и крепким, он проходил обряд посвящения в тотемное дерево и отныне становился полноправным священным деревом рощи.

Такое испытание проходил и юный Кастил. Он уже возвращался в родную дубраву и проходил через болото. Кастил корнями нащупывал дорогу, чтобы не попасть в трясину. Но болотная нимфа Линда, которая за свой век погубила не одно дерево, поджидала свою жертву.

Кастил, погрузив корень в густую жижу, понял, что здесь гиблое место. Но когда он хотел вынуть корень, почувствовал, что зацепился за старую корягу. Он рванулся, но и коряга, в которую превратилась Линда, перевернулась, намотав корни на себя ещё сильнее. Чем больше Кастил прилагал усилий, чтобы выбраться, тем сильнее Линда тянула его в трясину. Дуб начал молиться Дервосу, призывая своего бога на помощь.

Молодая сосна Шинша искала на болоте таволгу, чтобы попросить у неё кремовых цветов для лечения матери – старой сосны. И хотя мать говорила, что она отжила свой век, отпущенный Родом, Шинша не хотела мириться с этим.

Сосна нашла растение, склонилась над ним и прошептала:

– О, целительница Таволга. Моя мать болеет. И только твои цветы могут облегчить её страдания и продлить жизнь. Будь так добра, поделись ими со мной.

– Шинша, я только зацвела и ещё не налюбовалась своими детьми.

– Таволга, – заплакала Шинша, – ты можешь любоваться своими цветами каждый год. А я свою мать могу потерять уже этой зимой.

Таволга вздохнула:

– Что же, бери. Только окропи мои раны своей живицей…

Счастливая Шинша спешила домой с целебным зельем. Слева от тропинки, где была топь, она услышала треск веток и стоны дерева. Шинша остановилась, но затем решительно направилась на помощь.

– Держись! – крикнула сосна, перепрыгивая с кочки на кочку. – Держись, – и Шинша протянула свои пушистые ветви зелёному дубу.

С двумя деревьями нимфе справиться было не под силу, и ей только оставалось отпустить Кастила.

– Спасибо, – отдышавшись сказал дуб. – Как зовут тебя?

– Шинша.

– Какое нежное и необычное имя. Ты, наверное, живёшь на белых дюнах? Но что привело тебя в это болото?

– Нет, живу сосновом бору. Он не так далеко отсюда. А на болоте я искала зелье для больной матери.

– Меня зовут Кастил. До заката я должен быть в дубраве. Но обещаю, что найду тебя.

Кастил выполнил своё обещание. Он нашёл Шиншу и принёс для её матери зелье, приготовленное Вековым Дубом.

В сосновом бору Кастила встречали всегда приветливо, как и любого другого гостя. Ему нравились вечерние беззаботные хороводы местных жителей, сказки старой сосны, и нежное пение его Шинши. Единственное, что его печалило, это то, что не мог он привести Шиншу в свою священную дубраву. Ни одно дерево, кроме дуба, не могло там находиться.

Пришла осень, а за ней и снежная зима. Кастил уснул, как и все его собратья. Всю зиму ему снились сказки соснового бора и его тихая Шинша.

Когда же первые весенние лучи пробудили Кастила, он направился к Вековому Дубу и поведал о Шинше.

– Она не может жить в нашем лесу, – ответил Вековой Дуб. – Ты получил все знания наши и знания друидов, поэтому навсегда тебя не отпустят.

– Но я не хочу жить без Шинши. Я хочу, чтобы она была рядом со мной всегда.

– Когда я был ещё юнцом, – задумчиво произнёс Вековой Дуб, – отец мне рассказывал историю, похожую на твою. Тогда собрата, полюбившего другое дерево, отпустили, отобрав у него все знания и его облик. Сможешь ли ты, Кастил, уйти из дубравы и стать сосной ради Шинши? И захочет ли этого сама Шинша?

– Я уверен…

– Не торопись, Кастил, – прервал его Вековой Дуб. – У тебя есть время до новолуния. Если не передумаешь, то приводи Шиншу до заката дня, перед тем как Солнце приблизится к Луне.

– А как же жрец Иерофант и остальные друиды?

– Им это не понравится. Лучше бы они ничего не узнали. Много веков назад наши предки сделали большую ошибку, поделившись знаниями с людьми. Ведь кем они были? – Вековой Дуб махнул ветвями в сторону. – Жалкими существами, которые просили у нас, деревьев, помощи. Еду, жилище, огонь давали мы. Наши предки защищали людей от хищников, холода и голода. Они были нашими меньшими братьями…– Вековой Дуб вздохнул: – Теперь мы стали меньшими братьями. Кастил, если ты решишься, я, нет, все мы, поможем тебе. Иди и хорошо подумай…

На тёмном небе появилась первая звезда. Кастил и Шинша стояли с переплетёнными ветвями перед Вековым Дубом. Вокруг них в каком-то древнем танце кружились священные дубы. Когда на небе начал проявляться молодой месяц, Кастил почувствовал, что его листья скручиваются и становятся иголками. Чем ярче становился месяц, тем сильнее соки перетекали внутри ствола, и молодому дубу становилось жарче и жарче.

Вековой Дуб произносил заклинания, обращаясь к Дервосу. Кастил начал дрожать, рассудок его, казалось, помутился.

– Я с тобой, – шептала Шинша, – сейчас всё закончится.

– Как вы посмели?! – послышался крик Иерофанта.

– Вам нужно бежать, – толкнул Вековой Дуб Кастила.

– Нет, ведь это из-за нас вы накликали на себя беду.

– Вы должны выбраться и унести историю о том, как деревья перестали быть меньшими братьями друидов.

Иерофант вознёс руки к небу и громко произнёс заклинания. Тучи закрыли месяц, поднялся ветер и с неба посыпались молнии на танцующие дубы, которые тут же замирали в движении и превращались в сосны. Огненная молния ударила Векового Дуба. Но тот, охваченный пламенем, продолжал шептать заклинания, теперь уже передавая знания отдалявшимся от дубравы Кастилу и Шинше.

Когда утром прекратился ливень, солнце осветило лес, в котором деревья замерли в последнем танце. Удивлённые друиды смотрели на застывшие деревья и растения, вросшие навечно в землю. Жрецы обращались к деревьям, но те не отвечали. И только обезумевший Иерофант рвал на себе волосы и пытался произносить заклинания. Но лес оставался безмолвным.